Все объявляют суверенитеты. Смотри, Кавказ полностью не наш: азербайджанцы, грузины, тут абхазцы. Молдавия стремится объединиться с Румынией… Украина заявляет о самостойности… – майор чуток помолчал. – По одной из наиболее вероятных версий, их уничтожили превентивно, чтобы они не перешли на ту или иную сторону, но вот Соколовский уже четко определился.
– Да, я знаю, Соколовский был в большой дружбе с грузинскими парнями. Неужели они и…
– Скорее, наоборот. Есть информация, что с ним встречались абхазцы, и между ними шли какие-то переговоры.
– И что будет дальше, по-твоему?
Мы медленно прохаживаемся по дорожке возле дома, разговаривая на ходу.
– Судя по всему, ты следующий в их списке, – констатировал майор. – Пойми меня правильно. Я вовсе не собираюсь паниковать зря, но командование решило, что будет лучше, если вместе с тобой побудут двое охранников. Пока. Некоторое время.
– О, господи… – я покачал головой. – Я собирался пожить здесь нормальной жизнью. Мне не нужна охрана, – я остановился и внимательно посмотрел на Алексея. – Ты ведь знаешь, я – профессионал и могу сам позаботиться о себе.
– Да, знаю, – подтвердил собеседник. – Но Соколовский, и те трое… Они тоже были профессионалами, и кое в чем похлеще тебя…
– Верно. Но они не знали о грозящей им опасности, а я знаю, – возразил я. – Теперь знаю. И, кроме того, ведь я здесь ненадолго.
– Конечно, но это не моя личная прихоть, Юра. Так решило командование. Хотя, если бы решал я, скорее всего, было б то же самое. Или я увез бы тебя.
– Но, товарищ майор, я хочу жить, как нормальный человек. Начать хотя бы с того, что я во время отпуска не подчиняюсь никому, и мне плевать, что именно думает по этому поводу командование.
Алексей смотрел на меня, прищурившись от яркого солнца. Он был бледноват. Солнце там, в средней полосе, не такое, как здесь. Я решил проявить твердость. Уехать с бухты-барахты, бросив и Людмилу, и ласковое море только из-за того, что кто-то с кем-то не смог договориться? Черта с два! Я буду жариться на солнце столько, сколько у меня осталось времени от отпуска.
Однако Алексей тоже решил проявить характер.
– Юра, ты и будешь жить, как абсолютно нормальный человек, обещаю тебе. С той самой секунды, как мы наведем мало-мальский порядок и попробуем выловить тех ублюдков, кто навел такой шорох среди наших. Но до тех пор Ерохов и Кузьмин будут охранять тебя.
Меня так и подмывало задать вопрос: «А что, если вы вообще никого не поймаете?» Но я сдержался.
– Ладно, будь по-вашему.
Несколько секунд я не без некоторого любопытства разглядывал десантников, а затем поинтересовался:
– Как они?
– Очень толковые ребята, – Алексей усмехнулся. – До тебя им, конечно, далеко, но в общем…
– Ясно, – я еще раз осмотрел солдат. – А не хочешь ли ты, чтобы под предлогом моей защиты я ими немного занялся?
Майор Иванов улыбнулся:
– Это попутно. Мало того, скажу тебе, что ребята заслуживают отдыха, а охранять человека на юге, возле моря, где столько тепла, солнца и девчонок, скажи, гораздо приятнее, чем во льдах Северного полюса… – Значит, договорились, – майор протянул руку. – Как только удастся получить какие-нибудь сведения об убийцах, я тут же сниму пост, лады?
– Идет, – согласился я. – Только почему ты прилетел на гражданском вертолете?
– Ты хотел бы, чтобы я опустил на эти дома эскадрилью «вертушек»? – лицо майора сияло хитростью.
Я смотрел, как Алексей направился к вертолету. Лопасти дрогнули и начали свое движение по кругу, сперва медленно, затем все быстрее и быстрее, пока не слились в одну серебристо-мутную окружность. Майор пригнулся, придерживая кепи защитного цвета, чтобы та не слетела. У самого вертолета, прежде чем забраться в кабину, Алексей приказал что-то летчику, и тот вытолкнул из кабины два объемных рюкзака. Это вещи моих охранников. Похоже, в рюкзаках найдется кое-что не только для моей охраны. Потом майор махнул мне рукой, словно хотел приободрить меня.
Я улыбнулся и махнул в ответ. Пятнистая фигура моего учителя скрылась во чреве зеленого вертолета. Ветер, поднятый винтами, гнал через площадку пыль, срывал листья с густого кустарника. Казалось, что это не листва, а хлопья камуфляжа крутятся в турбулентном потоке.
«Вертушка» оторвалась на полметра от земли и стала похожа на гигантскую стрекозу, наблюдающую за людьми отливающими радугой стеклами. Хвост вертолета с рулевыми плоскостями приподнялся, вертолет быстро развернулся на месте, взмыл вверх, залег в вираж и ушел в сторону моря. Почти у самой воды он выровнялся, описал дугу и скрылся за скалой.
…Я подождал, пока смолкнет шум вертолетных винтов и, повернувшись, зашагал к дому. Один из охранников прошел чуть вперед и остановился у края площадки, оглядывая заросли. Автомат он держал немного расслабленно, палец спокойно замер на спусковом крючке. Другой из охранников, Ерохов, остался стоять у двери. Как и напарник, десантник посматривал в сторону кустов, деревьев и небольшого холма, заросшего густой сочной травой, на которой паслись четыре козы.
Я успел сделать лишь несколько шагов, как из дверей дома появилась Людмила. Она торопливо подошла ко мне и встревоженно спросила:
– Ну что, Юрий-Иван, тебе на подмогу подкинули двоих головорезов? Ты будешь трахать меня, а они будут держать свечки в ногах? Кто ты на самом деле?
Я знал, что любопытство женщин как нельзя более удобный предлог для того, Чтобы сгладить ситуацию. Людмила заговорила первой, а я сделал вид, будто ничего не произошло, и спокойно ответил:
– Успокойся, я никуда не ухожу и не уезжаю, если ты это имеешь ввиду. Буду всегда с тобой, а эти парни просто присмотрят за домом.
Девушка вздохнула с явным облегчением, сделала еще шаг ко мне, желая по обыкновению обвить мою шею руками, но посмотрела на солдат – и вздохнула. Теперь придется от многого отвыкать. Особенно от привычки расхаживать совершенно голой.
– Значит, ничего страшного. Но только ты мне расскажешь, как – все-таки тебя зовут?
В следующий момент она уже лежала на земле, прижатая моим телом. Я не смог бы объяснить, что произошло. То ли шорох, который уловил натренированный слух, то ли движение – даже не движение, а лишь намек на него – отмечено глазом на вершине соседнего холма. Этого я не знал. Но тело среагировало быстрее, чем пришло осознание факта: там, наверху, на холме, кто-то был. И этот кто-то не хотел, чтобы его заметили.
Именно потому я и очутился на земле за долю секунды до того, как затаившийся на вершине холма человек нажал на курок «калашникова», и первая очередь разорвала спокойное утро.
Выстрелы ударили резко. Пули прошли через двор, наискосок, снизу вверх. Они не задели ни Людмилу, ни меня, но зацепили охранников. Я видел, как охнув, схватился за плечо Ерохов, нога парня подогнулась, и он упал, открыв спиной дверь в дом. Кузьмину повезло меньше. Первой очередью ему прострелило грудь, и в момент, когда голова десантника коснулась земли, тот был уже мертв. Его открытые глаза мутно смотрели в сторону ярких пятнышек парусов на искрящейся солнцем воде, но он теперь не воспринимал этого.
Стрелок быстро опустошал магазин. Пули впивались в дверной косяк, вышибали стекла, крошили черепицу на крыше и высекали искры из булыжника у крыльца.
Я сообразил: основной мишенью убийцы являлись вовсе не мы с Людмилой, а охрана. Любой человек, хоть что-нибудь понимающий в стрельбе, изрешетил бы всех находящихся на площадке перед домом, прежде чем те успели бы крикнуть «на помощь!».
Еще в Ферудахе, в учебке, инструктор по стрельбе сказал нам:
«Запомните раз и навсегда, задницы! Стреляя, не держите курок нажатым слишком долго. Три, максимум пять выстрелов! Иначе вы никого не прижмете, а только растрясете себе отдачей кишки. Усекли?».
И в двадцать глоток, хором: «Так точно, товарищ сержант!».
Стреляющий не отпускал курок вообще. Он, похоже, задался целью выпустить всю обойму за минимально возможное время. Надо сказать, это ему вполне удалось. Расстреляв все патроны за полминуты, автоматчик прекратил огонь.
Я ожидал этого момента. Ухватил Людмилу под руку и бросился в дом. Нам удалось пробежать оставшиеся семь метров и рухнуть на пол, прежде чем новая волна свинца искрошила рамы в щепки. Теперь от окон остались лишь ошметки да мелкие осколки стекол, засевшие в щелях.
Я выглянул в окно и на вскидку послал два заряда на вершину холма из «вертикалки». Оттуда вновь ударила автоматная очередь.
Ерохов судорожным движением подтянул ближе свое отяжелевшее тело и замер у стены. Пальцы его впились в простреленное плечо. Камуфляжная куртка пропиталась кровью. Кровь стекала по ключице, воротнику, плечу на пол и собиралась в темную густую лужицу около шеи. Огромные, белые от боли глаза вопросительно смотрели на меня.
– Подожди, – я взял автомат Ерохова и осторожно выглянул в окно. Вершина холма была пуста.
Я знал, что делать. Но для того, чтобы предпринять меры, мне нужно выйти из дома. Но ведь и в доме уже могли быть враги. Я понимал: сейчас стрелок не мог достать огнем, но пройдет какое-то время и он, наверняка, сунется сюда. В этом случае лучше забаррикадироваться. Надо срочно звонить в город. Пусть присылают помощь. Ерохов практически выведен из строя, а убийца, если он один, вполне может оказаться более профессиональным в ближнем бою, чем в стрельбе. Кроме того, он мог забросать дом гранатами. Гранаты не давали мне покоя. Выхода, казалось, не было.
– Ну, как ты? – я взглянул на Ерохова.
– Нормально.
Голос десантника дрожал. Он потерял много крови. Она и сейчас сочилась сквозь пальцы, и парень быстро слабел. Лицо его приобрело грязно-серый оттенок. С минуты на минуту Ерохов мог потерять сознание, и тогда драться он не сможет. Но хотелось надеяться, что у него все-таки хватит сил нажать на курок.
– Все будет в порядке, приятель, – сказал я неестественным голосом, которому не верил и сам.
Я оставил автомат Ерохову, зарядил свое ружье и повел испуганную Людмилу наверх. Быстро обшарил дом и убедился, что в доме нет никого. Тогда схватил трубку телефона. Она молчала. Провод, конечно, обрезали.
Как только я разок мелькнул в окне, так стрельба вспыхнула с новой силой. Я залег на пол, уложив рядом испуганную не на шутку девушку.
– Спускайся вниз, в подвал.
Стальные «осы» с треском впивались в стены, что-то грохнуло, вероятно, сорвалась одна из полок. Стрелок перенес огонь на входные двери: он явно хотел, чтобы из дома никто не вышел. Я забрался в комнату, где был металлический шкаф с оружием, взял «вертикалку». Наполнил карманы патронами. Прихватил с собой и двустволку двенадцатого калибра.
Внизу прогрохотала автоматная очередь, и я услышал сдавленный женский крик. Я бросился вниз. У меня не оставалось времени на раздумья. Влетев в гостиную, я увидел на полу распростертое тело Ерохова. Его автомата нигде не было.
Я кожей ощущал присутствие в доме еще одного человека и вошел в подвальное помещение с твердым намерением: если с головы Людмилы упал хоть один волос, я отыщу негодяя и нашпигую его свинцом с головы до пяток. Я его разорву. Удавлю.
Но тот и не думал прятаться. Щеголеватый молодой человек вольготно развалился в кресле из лозы.
Черные волосы коротко подстрижены, тонкие ухоженные усики примостились под такими же тонкими губами. Острые черные глаза настороженно наблюдали за мной. В смуглых руках с беловатыми ладонями – автомат.
Я почувствовал, как меня захлестывает волна бешеного слепящего гнева. Мне казалось, что сейчас я взорвусь от дикой, душащей меня ярости. Она застилала глаза кровавой пеленой, и в какую-то секунду я испугался, что теряю над собою контроль. Это было самое худшее. Нельзя позволять себе срываться. Выпустить из себя гнев – значит потерять драгоценные секунды. А их и так слишком мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88