Теперь через переборку палили без передышки, и через несколько секунд она стала похожа на дуршлаг. Несколько раз пули свистели в опасной близости от моей головы. Стреляли, видимо, двое. Как они спаслись от осколков гранаты?
Вдруг наступила тишина. Я захрипел. Стрелявшие наугад через стенку решили, что я серьезно ранен. В пулевые дыры я увидел движение, бесшумно поднял ствол автомата и нажал на спуск. Вскрик и звук упавшего тела засвидетельствовали, что я поразил противника. Я не стал ждать повторного шквального огня. Вскочил, достал гранату и рванулся к двери, на ходу зубами выдергивая чеку.
В следующем зальчике был свален строительный материал, доски, мешки с цементом. Они и прикрыли от осколков кавказцев. Как только я влетел в зал, кавказцы открыли огонь. Я кинул гранату за баррикаду из металла и упал, сбитый градом пуль. Одна из них царапнула по щеке, другая задела руку. Теперь баррикада прикрыла от осколков меня.
Я лежал, стараясь побыстрее прийти в себя от контузящих болезненных ударов пуль по бронежилету и восстановить дыхание. Через некоторое время в глазах прояснилось, я встал на четвереньки и снова рухнул лицом вниз от ужасного удара по голове. Мир погас.
…Я медленно выплывал из черноты вместе с красными пятнами, которые кружились перед глазами. Сверху светила мощная лампа, я это понимал и боялся открыть глаза. Невольно застонал. Кто-то опрокинул на меня ведро воды. И боль чуть уменьшилась, будто частично растворилась в холоде воды. Я приоткрыл глаза – надо мной светила яркая лампа, похожая на операционную. Я медленно приходил в себя.
Хотел стереть рукой воду с лица, но почувствовал резь в правом запястье. Дернул левой – то же самое. Звякнули цепи. Ноги также не двигались. Я был распят на столе. Под спиной ощущались ролики. Где я видел такие столы?
Надо мной появилось лицо, частично закрыв собой лампу. Лицо исчезло. Я повернул голову. Надо мной стояла женщина. Это была сама Графиня. Она сказала:
– Это и есть легендарный Палач? Бог ты мой! Какое жалкое зрелище. Впрочем, если его отмыть и подлечить…
Графиня провела длинным ногтем мизинца по мне, и я почувствовал, что бронежилет и рубашку с меня сняли.
– Твоя вчерашняя выходка обошлась нам в много-много баксов. Мы думали, что ты подох, когда напал на фургон с наркотиками, но тебе повезло: ты выжил.
Она щелкнула пальцами, и вдруг зажужжал электромотор. Я почувствовал, как меня начало со страшной силой разрывать. Кандалы тащили меня за руки, а ноги были жестко закреплены на станине.
Внезапно я вспомнил. Это стол для растягивания кож. Шкура крепилась с одной стороны на станину, а зажимы тянули ее в другую сторону…
Господи, какая боль!
Словно раскаленная добела волна боли с хрустом костей и связок накрыла меня. Сознание гасло, не в силах плыть в этой белой боли, а в глаза слепяще давил яркий свет.
…и сверху находился мощный светильник, чтобы сразу можно было найти дефекты шкур. Небольшой редуктор неспеша вращал валы с прямоугольной резьбой…
Я не понимал уже, где я и что со мной. Я только кричал, не слыша себя, раздавленный раскаленной болью. Весь мир превратился в боль. Я провалился в боль. Нет, меня не было, во всей Вселенной была эта сплошная боль, от которой нигде нет спасения, потому что вся Вселенная и есть эта боль.
…шкуру нужно растягивать медленно, избегая разрывов. Растянутую шкуру оставляли сушиться на несколько дней, чтобы она не съеживалась…
– Не правда ли, такое ощущение, будто тело разрывается на части, выворачиваются суставы? – спросила Графиня.
Но я уже не воспринимал вопросов. Графиня сделала жест рукой, и моторы закрутились в обратную сторону. Боль медленно стихла, убегая из моего тела, словно вода из раковины с приоткрытой пробкой?
…Где я мог видеть такой станок?
– Сейчас он оклемается и продолжим, – откуда-то издалека донесся до меня голос.
Я должен вспомнить что-то важное. Что-то очень важное… Для чего важное? Сознание прояснилось.
На меня смотрят. Сейчас они опять включат моторы. Два мотора или один? А это имеет значение? А кнопка? Мотор приводит в движение через редуктор две черные промасленные оси. Откуда я это знаю? Еще с детства? Или видел на экскурсии на кожевенной фабрике?
Графиня взглянула на часики.
– Господин Палач, вы будете жить гораздо дольше, чем вам бы хотелось. Я бы желала взглянуть на это. Но у меня нет времени.
Графиня со свитой вышла, и в помещении остались только двое – кавказец и высокий парень.
Двое! Всего только двое! Почему мне от этого не легче? Пытать меня может и ребенок… Нужно только нажать кнопку. Кнопка… На двух смазанных осях движется муфта с цепями. На цепях захваты для кожи…
Есть! Вот оно. Я вспомнил эти захваты, напоминающие кандалы. Небольшие полукружия с рифлеными губками, стянутые барашковой гайкой. Если я сумею хоть немного ослабить ее…
Я покосился на бандитов. Они о чем-то совещались. Сколько у меня времени? Я пытался покрутить кистью правой руки. Теперь, когда натяжение ослабло, чувствовал, что рука в стальном полукружии ходит достаточно свободно. Вот и нащупал барашек. Я уперся большим пальцем в лепесток гайки. Гайка не поддавалась. Попробовал еще раз. Не идет. Почему? Неужели я настолько ослаб? Я пошевелил пальцами, ощупал гайку еще раз. А, вот в чем дело – надо крутить в другую сторону. На этот раз гайка сдвинулась и пошла. Бандиты перестали шушукаться. Парень подошел ко мне и встал у края станины.
– Ну что, придурок? Сейчас мы поедем в ад. На этот раз мы порвем тебе пару сухожилий. А на третий раз вырвем суставы. Желаю получить удовольствие!
Я уже почти открутил гайку, но пока еще не знал, сумею ли вырвать руку из кандального кольца. У парня за поясом торчал пистолет. Это мгновение было единственным моим шансом. Если я не сумею вырваться в эту секунду, я не выйду отсюда никогда. Сейчас парень отойдет от установки, к кнопке, и там я уже не сумею дотянуться до него, даже если высвободить руку.
Парень сделал движение, чтобы отойти. Пора!
– Стой!
Парень машинально остановился, и это мгновение я тоже использовал для поворота гайки. Я рванул руку, сложив кисть лодочкой и, ободрав кожу, выдернул кисть из кольца. Я перегнулся насколько было возможно, и коротким движением ткнул парня пальцами в горло. Тот всхрипнул и начал падать. Следующим движением я вырвал пистолет из-за пояса парня.
«Если нет патронов в патроннике – я погиб, передернуть не успею!» – мелькнула мысль. Но мой палец был быстрее мысли. Грохнул выстрел, и парень рухнул, так и не успев ничего понять. Второй выстрел усмирил еще одного бандита.
Освободиться от оков теперь было делом нескольких минут. Суставы ныли, но мне было не до этого, я рывком поднял с пола хрипящего парня, поднес к его носу ствол пистолета.
– Где дети?
Парень захрипел. В горле его забулькало. Я встряхнул его.
– Говори! Считаю до трех. Раз, два…
– Графиня перевела их… после твоего нападения… на клуб… – прохрипел бандит.
– Куда?
– В Химки… В шахматную школу…
Дальше я уже не слушал. Ударил парня рукояткой по голове. Достал нож, снял с бандитов рубашки и начал резать длинные ленты. Перевязав раны, чтобы остановить кровотечение, я направился к выходу. К царапинам мне было не привыкать. Увидев недалеко от разбитой входной двери свой изуродованный мотоцикл, я возвратился обратно. Не спеша обшарил пиджак парня, вытащил деньги, подобрал пистолет убитого кавказца. Сзади зашевелился, застонал парень. Я обернулся:
– Если ты насчет денег, то не волнуйся, я занял их на такси. При случае верну…
…Я приехал в милицию к Чегодаеву. Федор крутанулся в кресле.
– Юрий, ты уверен, что в этом не замешан Палач? Ведь мечта и цель его жизни – угробить всю мафиозную верхушку.
– Но ты сам мне говорил: свидетели показывают, что перед тем, как на двери «Александрии» появилась вывеска «закрыто», оттуда вышла Графиня в сопровождении кучи кавказцев, уселась в лимузин и укатила. И кафе тоже сняли кавказцы, к директору приходили два грузина.
– Разве Палач не мог договориться с ними?
– Вряд ли. Во-первых, зачем фанатичному ликвидатору мафии менять шило на мыло – одну мафию на другую? Место наших доморощенных бандитов занимают выходцы с Кавказа. Прибирают к рукам весь их бизнес и рынки сбыта. Во-вторых, он устроил разгром в клубе «Ночная фиалка, и в-третьих… Ты знаешь, как Графине удалось заманить всю верхушку местной мафии в это дурацкое кафе? Я думаю, она поймала их на детей. А Палач никогда не заключит союз с похитителями детей.
– А нельзя арестовать Графиню?
– А что мы ей предъявим? Десятки ее свидетелей покажут, что она вышла из кафе, когда убитые были еще живы. И что дальше?
– А дети?
– Мы их ищем, но мы ищем и Палача. Поверь, я всерьез опасаюсь за судьбы детей. Теперь, когда их родители мертвы, дети не нужны Графине, с ее-то миллионами. Она может ликвидировать их в любую минуту, если уже не ликвидировала.
– Может, отпустит?
– Нет. Ей не нужны живые свидетели, даже дети. К тому же, дети имеют обыкновение вырастать, мстить за родителей. Не забивай голову: это не наша боль. Наша боль – Палач.
Федор снова повернулся к компьютеру. Ясно, что он дурил мне голову своим компьютером. Он сказал:
– Данные от всех служб уже поступили, скоро уже будет готова карта, точнее, сводные карты разных уровней. Но я тут посмотрел на компьютере, все это дело – искать там человека – все равно, что иголку в стоге сена, он уйдет. Он наверняка уйдет. Такие лабиринты!
– У тебя есть другой план?
– Нужно выманить его на поверхность и взять.
– Ну, насчет «взять», у меня сомнений нет, – улыбнулся я. – А вот насчет «выманить»… Ты знаешь, как это сделать?
– Нет, не знаю, – честно сказал Федор. – Я, правда, пытаюсь проанализировать все случаи его появлений.
– Ну и как, есть система?
– Нет.
– Правильно, нет системы. – Я вздохнул. – Но все равно – на чем-то он должен проколоться!
– Так что же нам, сидеть и ждать его прокола?
– Нет, конечно. Прочешем канализацию, отыщем его логово. А параллельно придумаем, как выманить Палача.
– У меня тоже есть кое-какие мысли. И наработки, между прочим, тоже есть. Не думаешь ведь ты, что мы здесь в последнее время занимались только коллекционированием стреляных Палачом гильз? – хитро прищурился Федор.
– Ты не говорил ни о каких наработках.
– Рано еще… Результатов не было. А вот сегодня мне сообщили кое-что. Есть определенная подвижка.
– Какая, в чем? Что сообщили?
– Любопытство губит…
– Это профессиональное чувство.
– Чтобы вытащить Палача куда нам нужно, сначала необходимо войти в его систему информации и подсунуть дезу. А для этого нужно сначала выйти на этих людей, на тех, с кем Палачу приходится контактировать. На его поставщиков оружия…
– Я знаю, где дети! – мрачно сообщил я.
– И где же? – посмотрел Федор недоверчиво.
– Ты точно работаешь на Беркутова? – спросил тогда я. И Федор снова мне ничего не ответил.
…Тогда я ничего не понял и ушел. Ушел вообще из ОМОНа. Я рассказал Чегодаеву, где находятся дети, высказал все, что думаю о сотрудниках милиции, находящихся на услужении коммерческих структур, и хлопнул дверью. А уже потом друзья предложили мне выход на Югославию. Я совершенно не ожидал здесь, в Боснии, встретить Федора Чегодаева. У меня сложилось впечатление, что он специально приехал сюда, чтобы продолжить со мной свои загадочные игры.
Мне удалось через Андрия Зеренковича узнать, что Федор Чегодаев прибыл в Боснию при довольно странных обстоятельствах. Он приехал в Белград вполне официально, среди сопровождающих прославянски настроенную группу депутатов и там совершил что-то вроде побега. Сознательно отстал от своих. Никто его не хватился.
…Мы уже подходим к лагерю. По дороге Коста Порубович и Джанко нагрузили свои карманы бутылками ракии, перепало и в желудки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Вдруг наступила тишина. Я захрипел. Стрелявшие наугад через стенку решили, что я серьезно ранен. В пулевые дыры я увидел движение, бесшумно поднял ствол автомата и нажал на спуск. Вскрик и звук упавшего тела засвидетельствовали, что я поразил противника. Я не стал ждать повторного шквального огня. Вскочил, достал гранату и рванулся к двери, на ходу зубами выдергивая чеку.
В следующем зальчике был свален строительный материал, доски, мешки с цементом. Они и прикрыли от осколков кавказцев. Как только я влетел в зал, кавказцы открыли огонь. Я кинул гранату за баррикаду из металла и упал, сбитый градом пуль. Одна из них царапнула по щеке, другая задела руку. Теперь баррикада прикрыла от осколков меня.
Я лежал, стараясь побыстрее прийти в себя от контузящих болезненных ударов пуль по бронежилету и восстановить дыхание. Через некоторое время в глазах прояснилось, я встал на четвереньки и снова рухнул лицом вниз от ужасного удара по голове. Мир погас.
…Я медленно выплывал из черноты вместе с красными пятнами, которые кружились перед глазами. Сверху светила мощная лампа, я это понимал и боялся открыть глаза. Невольно застонал. Кто-то опрокинул на меня ведро воды. И боль чуть уменьшилась, будто частично растворилась в холоде воды. Я приоткрыл глаза – надо мной светила яркая лампа, похожая на операционную. Я медленно приходил в себя.
Хотел стереть рукой воду с лица, но почувствовал резь в правом запястье. Дернул левой – то же самое. Звякнули цепи. Ноги также не двигались. Я был распят на столе. Под спиной ощущались ролики. Где я видел такие столы?
Надо мной появилось лицо, частично закрыв собой лампу. Лицо исчезло. Я повернул голову. Надо мной стояла женщина. Это была сама Графиня. Она сказала:
– Это и есть легендарный Палач? Бог ты мой! Какое жалкое зрелище. Впрочем, если его отмыть и подлечить…
Графиня провела длинным ногтем мизинца по мне, и я почувствовал, что бронежилет и рубашку с меня сняли.
– Твоя вчерашняя выходка обошлась нам в много-много баксов. Мы думали, что ты подох, когда напал на фургон с наркотиками, но тебе повезло: ты выжил.
Она щелкнула пальцами, и вдруг зажужжал электромотор. Я почувствовал, как меня начало со страшной силой разрывать. Кандалы тащили меня за руки, а ноги были жестко закреплены на станине.
Внезапно я вспомнил. Это стол для растягивания кож. Шкура крепилась с одной стороны на станину, а зажимы тянули ее в другую сторону…
Господи, какая боль!
Словно раскаленная добела волна боли с хрустом костей и связок накрыла меня. Сознание гасло, не в силах плыть в этой белой боли, а в глаза слепяще давил яркий свет.
…и сверху находился мощный светильник, чтобы сразу можно было найти дефекты шкур. Небольшой редуктор неспеша вращал валы с прямоугольной резьбой…
Я не понимал уже, где я и что со мной. Я только кричал, не слыша себя, раздавленный раскаленной болью. Весь мир превратился в боль. Я провалился в боль. Нет, меня не было, во всей Вселенной была эта сплошная боль, от которой нигде нет спасения, потому что вся Вселенная и есть эта боль.
…шкуру нужно растягивать медленно, избегая разрывов. Растянутую шкуру оставляли сушиться на несколько дней, чтобы она не съеживалась…
– Не правда ли, такое ощущение, будто тело разрывается на части, выворачиваются суставы? – спросила Графиня.
Но я уже не воспринимал вопросов. Графиня сделала жест рукой, и моторы закрутились в обратную сторону. Боль медленно стихла, убегая из моего тела, словно вода из раковины с приоткрытой пробкой?
…Где я мог видеть такой станок?
– Сейчас он оклемается и продолжим, – откуда-то издалека донесся до меня голос.
Я должен вспомнить что-то важное. Что-то очень важное… Для чего важное? Сознание прояснилось.
На меня смотрят. Сейчас они опять включат моторы. Два мотора или один? А это имеет значение? А кнопка? Мотор приводит в движение через редуктор две черные промасленные оси. Откуда я это знаю? Еще с детства? Или видел на экскурсии на кожевенной фабрике?
Графиня взглянула на часики.
– Господин Палач, вы будете жить гораздо дольше, чем вам бы хотелось. Я бы желала взглянуть на это. Но у меня нет времени.
Графиня со свитой вышла, и в помещении остались только двое – кавказец и высокий парень.
Двое! Всего только двое! Почему мне от этого не легче? Пытать меня может и ребенок… Нужно только нажать кнопку. Кнопка… На двух смазанных осях движется муфта с цепями. На цепях захваты для кожи…
Есть! Вот оно. Я вспомнил эти захваты, напоминающие кандалы. Небольшие полукружия с рифлеными губками, стянутые барашковой гайкой. Если я сумею хоть немного ослабить ее…
Я покосился на бандитов. Они о чем-то совещались. Сколько у меня времени? Я пытался покрутить кистью правой руки. Теперь, когда натяжение ослабло, чувствовал, что рука в стальном полукружии ходит достаточно свободно. Вот и нащупал барашек. Я уперся большим пальцем в лепесток гайки. Гайка не поддавалась. Попробовал еще раз. Не идет. Почему? Неужели я настолько ослаб? Я пошевелил пальцами, ощупал гайку еще раз. А, вот в чем дело – надо крутить в другую сторону. На этот раз гайка сдвинулась и пошла. Бандиты перестали шушукаться. Парень подошел ко мне и встал у края станины.
– Ну что, придурок? Сейчас мы поедем в ад. На этот раз мы порвем тебе пару сухожилий. А на третий раз вырвем суставы. Желаю получить удовольствие!
Я уже почти открутил гайку, но пока еще не знал, сумею ли вырвать руку из кандального кольца. У парня за поясом торчал пистолет. Это мгновение было единственным моим шансом. Если я не сумею вырваться в эту секунду, я не выйду отсюда никогда. Сейчас парень отойдет от установки, к кнопке, и там я уже не сумею дотянуться до него, даже если высвободить руку.
Парень сделал движение, чтобы отойти. Пора!
– Стой!
Парень машинально остановился, и это мгновение я тоже использовал для поворота гайки. Я рванул руку, сложив кисть лодочкой и, ободрав кожу, выдернул кисть из кольца. Я перегнулся насколько было возможно, и коротким движением ткнул парня пальцами в горло. Тот всхрипнул и начал падать. Следующим движением я вырвал пистолет из-за пояса парня.
«Если нет патронов в патроннике – я погиб, передернуть не успею!» – мелькнула мысль. Но мой палец был быстрее мысли. Грохнул выстрел, и парень рухнул, так и не успев ничего понять. Второй выстрел усмирил еще одного бандита.
Освободиться от оков теперь было делом нескольких минут. Суставы ныли, но мне было не до этого, я рывком поднял с пола хрипящего парня, поднес к его носу ствол пистолета.
– Где дети?
Парень захрипел. В горле его забулькало. Я встряхнул его.
– Говори! Считаю до трех. Раз, два…
– Графиня перевела их… после твоего нападения… на клуб… – прохрипел бандит.
– Куда?
– В Химки… В шахматную школу…
Дальше я уже не слушал. Ударил парня рукояткой по голове. Достал нож, снял с бандитов рубашки и начал резать длинные ленты. Перевязав раны, чтобы остановить кровотечение, я направился к выходу. К царапинам мне было не привыкать. Увидев недалеко от разбитой входной двери свой изуродованный мотоцикл, я возвратился обратно. Не спеша обшарил пиджак парня, вытащил деньги, подобрал пистолет убитого кавказца. Сзади зашевелился, застонал парень. Я обернулся:
– Если ты насчет денег, то не волнуйся, я занял их на такси. При случае верну…
…Я приехал в милицию к Чегодаеву. Федор крутанулся в кресле.
– Юрий, ты уверен, что в этом не замешан Палач? Ведь мечта и цель его жизни – угробить всю мафиозную верхушку.
– Но ты сам мне говорил: свидетели показывают, что перед тем, как на двери «Александрии» появилась вывеска «закрыто», оттуда вышла Графиня в сопровождении кучи кавказцев, уселась в лимузин и укатила. И кафе тоже сняли кавказцы, к директору приходили два грузина.
– Разве Палач не мог договориться с ними?
– Вряд ли. Во-первых, зачем фанатичному ликвидатору мафии менять шило на мыло – одну мафию на другую? Место наших доморощенных бандитов занимают выходцы с Кавказа. Прибирают к рукам весь их бизнес и рынки сбыта. Во-вторых, он устроил разгром в клубе «Ночная фиалка, и в-третьих… Ты знаешь, как Графине удалось заманить всю верхушку местной мафии в это дурацкое кафе? Я думаю, она поймала их на детей. А Палач никогда не заключит союз с похитителями детей.
– А нельзя арестовать Графиню?
– А что мы ей предъявим? Десятки ее свидетелей покажут, что она вышла из кафе, когда убитые были еще живы. И что дальше?
– А дети?
– Мы их ищем, но мы ищем и Палача. Поверь, я всерьез опасаюсь за судьбы детей. Теперь, когда их родители мертвы, дети не нужны Графине, с ее-то миллионами. Она может ликвидировать их в любую минуту, если уже не ликвидировала.
– Может, отпустит?
– Нет. Ей не нужны живые свидетели, даже дети. К тому же, дети имеют обыкновение вырастать, мстить за родителей. Не забивай голову: это не наша боль. Наша боль – Палач.
Федор снова повернулся к компьютеру. Ясно, что он дурил мне голову своим компьютером. Он сказал:
– Данные от всех служб уже поступили, скоро уже будет готова карта, точнее, сводные карты разных уровней. Но я тут посмотрел на компьютере, все это дело – искать там человека – все равно, что иголку в стоге сена, он уйдет. Он наверняка уйдет. Такие лабиринты!
– У тебя есть другой план?
– Нужно выманить его на поверхность и взять.
– Ну, насчет «взять», у меня сомнений нет, – улыбнулся я. – А вот насчет «выманить»… Ты знаешь, как это сделать?
– Нет, не знаю, – честно сказал Федор. – Я, правда, пытаюсь проанализировать все случаи его появлений.
– Ну и как, есть система?
– Нет.
– Правильно, нет системы. – Я вздохнул. – Но все равно – на чем-то он должен проколоться!
– Так что же нам, сидеть и ждать его прокола?
– Нет, конечно. Прочешем канализацию, отыщем его логово. А параллельно придумаем, как выманить Палача.
– У меня тоже есть кое-какие мысли. И наработки, между прочим, тоже есть. Не думаешь ведь ты, что мы здесь в последнее время занимались только коллекционированием стреляных Палачом гильз? – хитро прищурился Федор.
– Ты не говорил ни о каких наработках.
– Рано еще… Результатов не было. А вот сегодня мне сообщили кое-что. Есть определенная подвижка.
– Какая, в чем? Что сообщили?
– Любопытство губит…
– Это профессиональное чувство.
– Чтобы вытащить Палача куда нам нужно, сначала необходимо войти в его систему информации и подсунуть дезу. А для этого нужно сначала выйти на этих людей, на тех, с кем Палачу приходится контактировать. На его поставщиков оружия…
– Я знаю, где дети! – мрачно сообщил я.
– И где же? – посмотрел Федор недоверчиво.
– Ты точно работаешь на Беркутова? – спросил тогда я. И Федор снова мне ничего не ответил.
…Тогда я ничего не понял и ушел. Ушел вообще из ОМОНа. Я рассказал Чегодаеву, где находятся дети, высказал все, что думаю о сотрудниках милиции, находящихся на услужении коммерческих структур, и хлопнул дверью. А уже потом друзья предложили мне выход на Югославию. Я совершенно не ожидал здесь, в Боснии, встретить Федора Чегодаева. У меня сложилось впечатление, что он специально приехал сюда, чтобы продолжить со мной свои загадочные игры.
Мне удалось через Андрия Зеренковича узнать, что Федор Чегодаев прибыл в Боснию при довольно странных обстоятельствах. Он приехал в Белград вполне официально, среди сопровождающих прославянски настроенную группу депутатов и там совершил что-то вроде побега. Сознательно отстал от своих. Никто его не хватился.
…Мы уже подходим к лагерю. По дороге Коста Порубович и Джанко нагрузили свои карманы бутылками ракии, перепало и в желудки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88