Раздробленные пальцы на руках и ногах не в счет, это обычная «забава» полицейских. Девять сделали по нескольку абортов, у пятерых есть дети, но они их никогда не видели. У одной — степень магистра. Еще одна — бывшая певица, меццо-сопрано из хора «Метрополитен-Опера». Десять — законченные алкоголички. Шесть курят крэк, четыре предпочитают героин. — Эйлин остановилась, чтобы перевести дух. — Поставьте себя на место присяжных. Вы бы поверили хоть единому их слову? Согласились бы просто находиться с ними в одном помещении?
Уинфилд несколько минут сидела молча. Потом произнесла:
— Опишите мне состав типичного жюри присяжных.
Эйлин грузно пошевелилась в кресле — она была уже на шестом месяце беременности.
— В штате Нью-Йорк семь из двенадцати негры или латиноамериканцы. Для нас главной проблемой будут мужчины-присяжные, пользующиеся услугами проституток, — они захотят наказать нашу клиентку. Мы называем это «синдром Джека Потрошителя». Вторая опасная категория — женщины, у которых матери или сестры — проститутки. Они тоже будут настроены против нашей клиентки. Третья категория — присяжные, связанные с организованной преступностью.
— Им можно будет дать отвод.
Эйлин поморщилась.
— Нельзя быть такой наивной, Уинфилд. По крайней мере, не с вашей семьей. В настоящее время организованная преступность — главный наниматель рабочей силы в Америке, на предприятиях мафии занято от восемнадцати до двадцати процентов трудоспособного населения. Наша работа — выяснить всю подноготную предполагаемых присяжных. Это стоит дорого.
— Это еще не вся работа.
— Уинфилд, эти женщины — парии. Они поставляют самые непроизносимые услуги, которых требует от женщины наше общество. Никто не захочет выйти вперед и сказать: «Когда-то это было вполне благопристойное человеческое существо». Ни доктор, ни священник, ни работник социального обеспечения. Никто.
Несколько минут они молча обдумывали сказанное. Потом Уинфилд вздохнула:
— Никто в зале суда им не поверит.
— Если мы хотим, чтобы ваша приятельница Леона Кэйн посадила на скамью подсудимых Винса Риччи, у меня в запасе должно быть что-нибудь получше. Иначе суд свалит все на бедного доктора Баттипаглиа. — На этот раз молчание затянулось. Наконец Эйлин горестно вздохнула. — Только сейчас я сознаю, в какой степени надеялась на его показания. Ох, мне нет нужды объяснять вам, какая скользкая змея ваш кузен Винс.
— Действительно, не стоит.
— Винс и Баз теперь сиамские близнецы. Как родные братья. Будущие папочки. Полное взаимопонимание. Баз удостоен занесения в их так называемый «хай-роллер» — особый список; теперь в любом казино мира к его услугам дамский эскорт и на тысячу долларов фишек в кредит.
Эйлин угрюмо пригладила рукой свои черные волосы.
— Вчера я проверила наш общий счет. Винс убивает нас. — Она умолкла. Уинфилд боялась поднять на нее глаза. Эйлин продолжила: — У нас долга на восемьдесят тысяч, мы истекаем кровью. Баз так редко бывает в городе, что другие врачи перестали рекомендовать его своим пациенткам. Сегодня утром я попыталась поговорить с ним серьезно. Он ударился в слезы.
— Еще одна победа Винса.
Эйлин кивнула.
— Винс потрясающий комбинатор. Ленора сказала мне, что сейчас он признает ее человеком, потому что внутриутробная диагностика подтвердила — она ждет мальчика. Это на время делает ее саму мужчиной. — Эйлин замолчала и поерзала в кресле. — Как дела у Банни?
— Примерно так же, как и у вас: тошнит по утрам, немножко шевелится... Теперь ее переполняют сомнения, хотя для аборта слишком большой срок. От Никки никакого толку — они с отцом вытанцовывают какой-то мерзкий гавот друг с другом. Банни полностью деморализована и безнадежно мечтает, чтобы не было поздно сыграть назад.
— Вовсе не поздно, — умирающим голосом сказала Эйлин. — Сложно, но Баз говорил, что это вполне осуществимо.
— И он бы взялся?..
— Для меня — нет. Может быть, вообще не взялся бы. Но кто-то другой возьмется. В штате Нью-Йорк закон разрешает это до двадцати четырех недель.
Уинфилд скривилась.
— Постараюсь не забывать о пилюлях до менопаузы. Снова нависла тишина.
— Запомните одно, Уинфилд: я не отказываюсь от этого дела.
Уинфилд молчала, поэтому Эйлин настойчиво продолжила:
— Вы так уверены, что устрашающий трюк Винса с доктором Баттипаглиа полностью вывел меня из игры?
— Разве нет?
— Постарайтесь воздержаться от оскорблений. Нет!
— Отлично! — произнесла Уинфилд. — Тогда — настала очередь Леноры вступить в игру.
— Ленора? Она также деморализована беременностью, как и я.
— Не совсем. Я думаю, настало время задать ей кое-какие вопросы.
— Уинфилд, вы не представляете себе, как сложно в таком состоянии сосредоточиться на чем-нибудь еще, кроме собственной утробы.
— И тем не менее... — Уинфилд снова села, сжав губы в твердую тонкую линию. — Леноре придется оказать нам помощь. И я знаю, как ее убедить.
* * *
Между собой они решили, что машина «скорой помощи» слишком привлекает внимание, а такси тесно, поэтому нужно заказать лимузин с шофером. Уинфилд деятельно занялась возвращением Гарнет к нормальной жизни. В ее доме освободилась квартирка с одной спальней, и она, действуя от имени Гарнет в качестве ее адвоката, подписала двухгодичный договор на аренду. Обе держали свои планы в секрете от Чарли, который, конечно же, воспротивился бы переезду Гарнет по такому непрезентабельному адресу. И доктора пока не советовали ей выписываться.
Тем не менее в три часа Уинфилд помогла Гарнет одеться и в кресле на колесиках выкатила ее вниз, к лимузину.
— Поосторожней с духовкой, — бесцветным голосом произнесла она, помогая Гарнет вселиться в новое жилье.
Лицо Гарнет, неестественно спокойное, неподвижное после операции, стало еще невыразительней.
— А, вас ознакомили с моим modus operandi, взрыванием духовок?
— Именно! — Уинфилд украдкой рассматривала женщину, которую выбрала себе в мачехи. Буйные белые волосы Гарнет отросли на дюйм, и теперь вид у нее был немного порочный, как у женоподобных рок-певцов. Брови и ресницы пока еще нуждались в подкреплении тушью. Но лицо разгладилось полностью, включая мимические морщины у рта и глаз. Даже ее губы стали другими — губы молодой дедушки, неопытные, но трепетные. Гарнет могла самостоятельно передвигаться по комнате, переодеваться, мыться. После месяца упражнений левая рука стала такой же уверенной, как и правая. Правда, подвижность пальцев была пока немного ограничена, но Гарнет теперь постоянно сжимала рукой теннисный мяч для тренировок, даже сейчас, во время их разговора, ее пальцы продолжали ритмично двигаться, моментами — с какой-то дикой яростью. В целом — хи-хи — Чио изрядно омолодил Гарнет, подумала про себя Уинфилд.
— Вы еще не запатентовали свою прическу? — поинтересовалась она вслух. — Я начинаю подумывать, не остричься ли мне так же, как вы.
Гарнет бессознательным, машинальным жестом погладила длинные черные волосы девушки, разделенные прибором и заправленные за уши.
— На мой вкус, слишком хороши. Я бы посоветовала вам для начала настоящий индейский конский хвост — как-нибудь покажу вам мои детские фотографии. Сзади волосы затягивали так туго, что у меня голова немного кружилась.
Она сгребла ворох писем и распечатала лежавшее сверху.
— Ох-ах, Фонд Германа наступает мне на пятки. Неудивительно, если вспомнить, в каком состоянии был дом у реки, когда я его покинула. Наверное, жаждут заполучить мой скальп. — Она вытащила письмо из конверта и быстро пробежала глазами. — Хуже того...
— Взрыв произошел не по вашей вине. Мы их положим на лопатки.
— Дом они отстраивают сами. И начинают заниматься всякой чепухой, от которой у вашего отца мигом подскакивает кровяное давление, — современные способы обучения и все такое. Они хотят заполучить меня в члены организационного комитета.
— Кто сказал, что благотворители не лукавят?
— У меня на это не будет времени. Может, Чарли найдет.
Как всегда, отметила Уинфилд. Гарнет все еще была ужасно худой, хотя и немного поправилась за последнее время. Уинфилд спросила себя — уже не в первый раз, — как воспримет отец эту неожиданную самостоятельность Гарнет.
— Эпоха дежурства в госпитале закончилась, — напомнила Гарнет, снова проявляя непостижимую способность читать чужие мысли.
— Я оставила отцу записку, что прошу его перед госпиталем заехать ко мне. А у меня на двери — записка, чтобы он зашел в квартиру 2F.
— Господи, вот это предусмотрительность. Где вы находите время возиться с такой беспризорницей, как я?
— Сейчас у меня есть время. Клан Риччи в состоянии ремиссии.
— Не понимаю.
Уинфилд вышла на кухню и открыла холодную воду.
— Риччи — как рак. Иногда метастазы останавливаются сами по себе — на время. Мой двоюродный дед больше не пытается прикончить отца. Отец отказался от окуривания империи Риччи ладаном. Как это назвать? Прекращением огня? Вооруженное перемирие?
Она подставила стакан под струю холодной воды, закрутила кран и вернулась к Гарнет.
— Ваши таблетки в дорожной сумке.
— А? О да.
Гарнет порылась в сумке, стоявшей у нее на коленях. Она проглотила алую таблетку антибиотика и запила водой.
— Спасибо.
Уинфилд взяла у нее стакан и допила воду. Обе женщины молчали, осматривая гостиную, занимавшую большую часть квартиры, мысленно делая перестановку. Сейчас меблировку гостиной представлял наспех выбранный на распродаже тиковый гарнитур из трех предметов, а спальни — одна-единственная кровать королевских размеров.
— Вы устроили мне чудную берлогу, — сказала Гарнет после паузы. — Квартира небольшая, но просторная. Ваш отец все это время платил мне жалованье в «Ричланд», так что у меня есть кое-что за душой, чтобы подумать об обстановке. Хотя в этом нет необходимости. — Ее левая ладонь снова начала тискать мячик. — Кажется, что вы отлично изучили мой вкус. А вот мне вас понять трудно.
— Меня?
— Я уже начала понемногу перенимать вашу прохладцу, спокойствие, — продолжала Гарнет. — Врачи посоветовали мне избегать эмоций. Никаких гримас и ухмылок. Я могу просить вас быть моей моделью?
— При условии, что вы подрежете мне волосы на ваш лад. — Уинфилд хлопнулась на длинную софу с темно-бежевыми подушками. — На самом деле это вы непроницаемая личность.
— Загадочная женщина?
— Колдунья, воскресшая, как Феникс, — Уинфилд взяла разгон, — возродившаяся невредимой из огня, чтобы вновь пуститься по следу отца.
— Взрыв в значительной степени сбил его со следа.
— Это отсрочка. — Уинфилд умолкла. — Ему нужна ваша поддержка. — Не стану вдаваться в подробности, но за последние несколько месяцев произошли кое-какие обнадеживающие события. Сейчас я в лучшей форме, чтобы держать Чио Итало на поводке.
— Каким образом?
Позвонили в дверь. Уинфилд встала и приложила палец к губам, направляясь к двери.
— Уинфилд, — встревоженно произнес Чарли, — я тороплюсь в больницу. Что такое важ...
— Я хотела познакомить тебя с дамой, которая обещала позаботиться о моей прическе. — Уинфилд шагнула в сторону, и Чарли увидел женщину, сидевшую в инвалидном кресле, нервно стискивающую пальцами теннисный мяч.
Глава 31
Винс терпеть не мог свои поездки в Атлантик-Сити. Здесь он всегда чувствовал себя не так уверенно, как в других городах, несмотря на лесть и раболепие, которыми его встречали. И дело было не в скудости местной криминальной жизни, просто Атлантик-Сити — это не город, а грязная помойка.
Несмотря на строгости законоположения об азартных играх Нью-Джерси, разные шайки давно поделили территорию штата между собой, используя в качестве прикрытия фасады отелей, И тут для них открылись золотые россыпи.
Но — и этого Винс не решился бы прошептать ни единой душе — несмотря на большие деньги, потраченные на «обзаведение», Атлантик-Сити оставался сточной канавой для безработных маникюрш, подонков, мошенников и проходимцев всех разновидностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Уинфилд несколько минут сидела молча. Потом произнесла:
— Опишите мне состав типичного жюри присяжных.
Эйлин грузно пошевелилась в кресле — она была уже на шестом месяце беременности.
— В штате Нью-Йорк семь из двенадцати негры или латиноамериканцы. Для нас главной проблемой будут мужчины-присяжные, пользующиеся услугами проституток, — они захотят наказать нашу клиентку. Мы называем это «синдром Джека Потрошителя». Вторая опасная категория — женщины, у которых матери или сестры — проститутки. Они тоже будут настроены против нашей клиентки. Третья категория — присяжные, связанные с организованной преступностью.
— Им можно будет дать отвод.
Эйлин поморщилась.
— Нельзя быть такой наивной, Уинфилд. По крайней мере, не с вашей семьей. В настоящее время организованная преступность — главный наниматель рабочей силы в Америке, на предприятиях мафии занято от восемнадцати до двадцати процентов трудоспособного населения. Наша работа — выяснить всю подноготную предполагаемых присяжных. Это стоит дорого.
— Это еще не вся работа.
— Уинфилд, эти женщины — парии. Они поставляют самые непроизносимые услуги, которых требует от женщины наше общество. Никто не захочет выйти вперед и сказать: «Когда-то это было вполне благопристойное человеческое существо». Ни доктор, ни священник, ни работник социального обеспечения. Никто.
Несколько минут они молча обдумывали сказанное. Потом Уинфилд вздохнула:
— Никто в зале суда им не поверит.
— Если мы хотим, чтобы ваша приятельница Леона Кэйн посадила на скамью подсудимых Винса Риччи, у меня в запасе должно быть что-нибудь получше. Иначе суд свалит все на бедного доктора Баттипаглиа. — На этот раз молчание затянулось. Наконец Эйлин горестно вздохнула. — Только сейчас я сознаю, в какой степени надеялась на его показания. Ох, мне нет нужды объяснять вам, какая скользкая змея ваш кузен Винс.
— Действительно, не стоит.
— Винс и Баз теперь сиамские близнецы. Как родные братья. Будущие папочки. Полное взаимопонимание. Баз удостоен занесения в их так называемый «хай-роллер» — особый список; теперь в любом казино мира к его услугам дамский эскорт и на тысячу долларов фишек в кредит.
Эйлин угрюмо пригладила рукой свои черные волосы.
— Вчера я проверила наш общий счет. Винс убивает нас. — Она умолкла. Уинфилд боялась поднять на нее глаза. Эйлин продолжила: — У нас долга на восемьдесят тысяч, мы истекаем кровью. Баз так редко бывает в городе, что другие врачи перестали рекомендовать его своим пациенткам. Сегодня утром я попыталась поговорить с ним серьезно. Он ударился в слезы.
— Еще одна победа Винса.
Эйлин кивнула.
— Винс потрясающий комбинатор. Ленора сказала мне, что сейчас он признает ее человеком, потому что внутриутробная диагностика подтвердила — она ждет мальчика. Это на время делает ее саму мужчиной. — Эйлин замолчала и поерзала в кресле. — Как дела у Банни?
— Примерно так же, как и у вас: тошнит по утрам, немножко шевелится... Теперь ее переполняют сомнения, хотя для аборта слишком большой срок. От Никки никакого толку — они с отцом вытанцовывают какой-то мерзкий гавот друг с другом. Банни полностью деморализована и безнадежно мечтает, чтобы не было поздно сыграть назад.
— Вовсе не поздно, — умирающим голосом сказала Эйлин. — Сложно, но Баз говорил, что это вполне осуществимо.
— И он бы взялся?..
— Для меня — нет. Может быть, вообще не взялся бы. Но кто-то другой возьмется. В штате Нью-Йорк закон разрешает это до двадцати четырех недель.
Уинфилд скривилась.
— Постараюсь не забывать о пилюлях до менопаузы. Снова нависла тишина.
— Запомните одно, Уинфилд: я не отказываюсь от этого дела.
Уинфилд молчала, поэтому Эйлин настойчиво продолжила:
— Вы так уверены, что устрашающий трюк Винса с доктором Баттипаглиа полностью вывел меня из игры?
— Разве нет?
— Постарайтесь воздержаться от оскорблений. Нет!
— Отлично! — произнесла Уинфилд. — Тогда — настала очередь Леноры вступить в игру.
— Ленора? Она также деморализована беременностью, как и я.
— Не совсем. Я думаю, настало время задать ей кое-какие вопросы.
— Уинфилд, вы не представляете себе, как сложно в таком состоянии сосредоточиться на чем-нибудь еще, кроме собственной утробы.
— И тем не менее... — Уинфилд снова села, сжав губы в твердую тонкую линию. — Леноре придется оказать нам помощь. И я знаю, как ее убедить.
* * *
Между собой они решили, что машина «скорой помощи» слишком привлекает внимание, а такси тесно, поэтому нужно заказать лимузин с шофером. Уинфилд деятельно занялась возвращением Гарнет к нормальной жизни. В ее доме освободилась квартирка с одной спальней, и она, действуя от имени Гарнет в качестве ее адвоката, подписала двухгодичный договор на аренду. Обе держали свои планы в секрете от Чарли, который, конечно же, воспротивился бы переезду Гарнет по такому непрезентабельному адресу. И доктора пока не советовали ей выписываться.
Тем не менее в три часа Уинфилд помогла Гарнет одеться и в кресле на колесиках выкатила ее вниз, к лимузину.
— Поосторожней с духовкой, — бесцветным голосом произнесла она, помогая Гарнет вселиться в новое жилье.
Лицо Гарнет, неестественно спокойное, неподвижное после операции, стало еще невыразительней.
— А, вас ознакомили с моим modus operandi, взрыванием духовок?
— Именно! — Уинфилд украдкой рассматривала женщину, которую выбрала себе в мачехи. Буйные белые волосы Гарнет отросли на дюйм, и теперь вид у нее был немного порочный, как у женоподобных рок-певцов. Брови и ресницы пока еще нуждались в подкреплении тушью. Но лицо разгладилось полностью, включая мимические морщины у рта и глаз. Даже ее губы стали другими — губы молодой дедушки, неопытные, но трепетные. Гарнет могла самостоятельно передвигаться по комнате, переодеваться, мыться. После месяца упражнений левая рука стала такой же уверенной, как и правая. Правда, подвижность пальцев была пока немного ограничена, но Гарнет теперь постоянно сжимала рукой теннисный мяч для тренировок, даже сейчас, во время их разговора, ее пальцы продолжали ритмично двигаться, моментами — с какой-то дикой яростью. В целом — хи-хи — Чио изрядно омолодил Гарнет, подумала про себя Уинфилд.
— Вы еще не запатентовали свою прическу? — поинтересовалась она вслух. — Я начинаю подумывать, не остричься ли мне так же, как вы.
Гарнет бессознательным, машинальным жестом погладила длинные черные волосы девушки, разделенные прибором и заправленные за уши.
— На мой вкус, слишком хороши. Я бы посоветовала вам для начала настоящий индейский конский хвост — как-нибудь покажу вам мои детские фотографии. Сзади волосы затягивали так туго, что у меня голова немного кружилась.
Она сгребла ворох писем и распечатала лежавшее сверху.
— Ох-ах, Фонд Германа наступает мне на пятки. Неудивительно, если вспомнить, в каком состоянии был дом у реки, когда я его покинула. Наверное, жаждут заполучить мой скальп. — Она вытащила письмо из конверта и быстро пробежала глазами. — Хуже того...
— Взрыв произошел не по вашей вине. Мы их положим на лопатки.
— Дом они отстраивают сами. И начинают заниматься всякой чепухой, от которой у вашего отца мигом подскакивает кровяное давление, — современные способы обучения и все такое. Они хотят заполучить меня в члены организационного комитета.
— Кто сказал, что благотворители не лукавят?
— У меня на это не будет времени. Может, Чарли найдет.
Как всегда, отметила Уинфилд. Гарнет все еще была ужасно худой, хотя и немного поправилась за последнее время. Уинфилд спросила себя — уже не в первый раз, — как воспримет отец эту неожиданную самостоятельность Гарнет.
— Эпоха дежурства в госпитале закончилась, — напомнила Гарнет, снова проявляя непостижимую способность читать чужие мысли.
— Я оставила отцу записку, что прошу его перед госпиталем заехать ко мне. А у меня на двери — записка, чтобы он зашел в квартиру 2F.
— Господи, вот это предусмотрительность. Где вы находите время возиться с такой беспризорницей, как я?
— Сейчас у меня есть время. Клан Риччи в состоянии ремиссии.
— Не понимаю.
Уинфилд вышла на кухню и открыла холодную воду.
— Риччи — как рак. Иногда метастазы останавливаются сами по себе — на время. Мой двоюродный дед больше не пытается прикончить отца. Отец отказался от окуривания империи Риччи ладаном. Как это назвать? Прекращением огня? Вооруженное перемирие?
Она подставила стакан под струю холодной воды, закрутила кран и вернулась к Гарнет.
— Ваши таблетки в дорожной сумке.
— А? О да.
Гарнет порылась в сумке, стоявшей у нее на коленях. Она проглотила алую таблетку антибиотика и запила водой.
— Спасибо.
Уинфилд взяла у нее стакан и допила воду. Обе женщины молчали, осматривая гостиную, занимавшую большую часть квартиры, мысленно делая перестановку. Сейчас меблировку гостиной представлял наспех выбранный на распродаже тиковый гарнитур из трех предметов, а спальни — одна-единственная кровать королевских размеров.
— Вы устроили мне чудную берлогу, — сказала Гарнет после паузы. — Квартира небольшая, но просторная. Ваш отец все это время платил мне жалованье в «Ричланд», так что у меня есть кое-что за душой, чтобы подумать об обстановке. Хотя в этом нет необходимости. — Ее левая ладонь снова начала тискать мячик. — Кажется, что вы отлично изучили мой вкус. А вот мне вас понять трудно.
— Меня?
— Я уже начала понемногу перенимать вашу прохладцу, спокойствие, — продолжала Гарнет. — Врачи посоветовали мне избегать эмоций. Никаких гримас и ухмылок. Я могу просить вас быть моей моделью?
— При условии, что вы подрежете мне волосы на ваш лад. — Уинфилд хлопнулась на длинную софу с темно-бежевыми подушками. — На самом деле это вы непроницаемая личность.
— Загадочная женщина?
— Колдунья, воскресшая, как Феникс, — Уинфилд взяла разгон, — возродившаяся невредимой из огня, чтобы вновь пуститься по следу отца.
— Взрыв в значительной степени сбил его со следа.
— Это отсрочка. — Уинфилд умолкла. — Ему нужна ваша поддержка. — Не стану вдаваться в подробности, но за последние несколько месяцев произошли кое-какие обнадеживающие события. Сейчас я в лучшей форме, чтобы держать Чио Итало на поводке.
— Каким образом?
Позвонили в дверь. Уинфилд встала и приложила палец к губам, направляясь к двери.
— Уинфилд, — встревоженно произнес Чарли, — я тороплюсь в больницу. Что такое важ...
— Я хотела познакомить тебя с дамой, которая обещала позаботиться о моей прическе. — Уинфилд шагнула в сторону, и Чарли увидел женщину, сидевшую в инвалидном кресле, нервно стискивающую пальцами теннисный мяч.
Глава 31
Винс терпеть не мог свои поездки в Атлантик-Сити. Здесь он всегда чувствовал себя не так уверенно, как в других городах, несмотря на лесть и раболепие, которыми его встречали. И дело было не в скудости местной криминальной жизни, просто Атлантик-Сити — это не город, а грязная помойка.
Несмотря на строгости законоположения об азартных играх Нью-Джерси, разные шайки давно поделили территорию штата между собой, используя в качестве прикрытия фасады отелей, И тут для них открылись золотые россыпи.
Но — и этого Винс не решился бы прошептать ни единой душе — несмотря на большие деньги, потраченные на «обзаведение», Атлантик-Сити оставался сточной канавой для безработных маникюрш, подонков, мошенников и проходимцев всех разновидностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80