– Странно... Я дозвонилась, но т а м никто не берет трубку... Нигде никто. – Голос девушки сел совершенно, она произнесла полушепотом:
– Может быть, всех убили?!
– Нет.
Данилов захлопнул дверцу, вильнул с обочины, проехал несколько улочек и выскочил на проспект, пронизывающий весь город. Влился в поток машин.
– Почему ты молчишь?!
– Не беспокойся. Твой папа жив.
– Но почему никто не отвечает?
– Просто нас отрезали от «объекта».
– Как это – отрезали?
– Перехватили звонок, переадресовали на другой номер.
– А автоответчик? Там был папин голос.
– Всякая техника – дело техники.
– Но ведь мы звонили с сотового...
– Тем проще. И еще: нас запеленговали. Ты пыталась связаться по разным номерам, это длилось в общей сложности не более полутора минут, но при хороших технических возможностях – достаточно.
– Чьих возможностях?
– Тех людей, что спланировали разработку.
– И кто они?
– Вопрос вопросов. Мы найдем на него ответ, когда поймем, зачем тебя похитили.
Глава 54
– Зачем? Из-за денег, – просто сказала Даша.
– Резонно.
– А куда мы теперь едем?
– Пока никуда. Мы уходим с места, откуда звонили.
– А почему ты разбил мобильник?
– Сотовый в режиме ожидания работает как «маячок».
– Мог бы просто выключить.
– Нет смысла его таскать. Как только ты вышла на личный номер Головина, этот телефончик зафиксировали. Теперь при любом звонке с него будет включаться поиск.
– Погоди, Олег... Этого просто не может быть!
– Потому что не может быть никогда?
– Вот именно.
– У Головина матерая служба безопасности?
– Да.
– Тем не менее его блокировали. Беда любого человека денег. Или – человека власти. Для решения каких-то задач он стремится отгородиться от дел второстепенных. И от второстепенных, как ему представляется, людей. Он окружен охраной, референтами, советниками... Такой человек хочет, чтобы мир не мешал ему. И остается в одиночестве. Полном. Впрочем, как все люди. Стремимся к независимости, получаем одиночество.
– Олег, все это философия.
– Отнюдь. Охрана словно окружает «опекаемое лицо» прозрачным куполом. В ее силах сделать этот купол непрозрачным.
– Тогда мы просто поедем сейчас к нам домой и там...
– Нас там может ждать пуля. Даша, есть правило, почти не знающее исключений: если убивают человека «опекаемого», то к его устранению так или иначе причастна его охрана.
– Ты же только что сказал, что папа жив! – Лицо Даши стало совершенно беспомощным, на глазах блеснули слезы.
– Да. Но и тебя похитить без ведома службы безопасности Головина вряд ли смогли бы.
– Заговор?
– Скорее – сговор.
– Нет.
– Что – «нет»?
– Папа очень умный человек. У него две такие службы. Одна – официальная, вторая... как бы это сказать...
– Теневая.
– Именно. Про нее никто ничего не знает.
– Ты тоже?
– Я тоже.
– Как в приличной стране. Спецслужбы борются за влияние, интригуют, а в оставшееся время охраняют патрона, его чад и домочадцев. Тут мышь не проскочит.
– Иронизируешь?
– Слегка. Тебя умыкнули, а ты не мышь.
– Случайность.
– Житейский опыт мне подсказывает считать любую случайность с богатым человеком или его близкими подготовленной закономерностью.
– Погоди, Олег! Я же видела похитителей! Это сплошные дебилы! Просто решили содрать с папы деньги, вот и...
– Я тоже успел познакомиться., Их использовали втемную. Они даже не знали, кто ты.
– Тогда что им было нужно?
– Ты права: деньги. Исполнители похищения получили твердую сумму. И – по пуле. Заказчикам же нужно было влияние на Головина. Когда в заложницах была единственная дочь, он мог стать сговорчивее.
– Ты не знаешь папу. Когда его к чему-то принуждают, он становится оч-чень несговорчивым.
– Даже если нужно вытащить тебя?
– Он пошел бы на любые уступки, чтобы меня вызволить, но потом... Потом он сделал бы все, чтобы уничтожить тех, кто причинил мне вред.
– Если бы ему оставили такую возможность.
– В каком смысле?
– Да так. Размышляю.
– Ты очень мрачно размышляешь.
– Обстоятельства, знаешь ли, способствуют. А кто руководит у Головина той службой, что «светленькая»?
– Дядя Вася. Василий Ильич Панкратов. Но люди, что заняты личной охраной – моей и папы, подчиняются совсем другому человеку.
– Кому?
– Саше Зуброву.
– Кому?!
– Александру Сергеевичу Зуброву. Ребята еще его называют Зубром.
– Среднего роста, волосы светло-русые, жесткие, на висках седина, резко очерченные скулы, глаза темно-серые, широко расставленные, лоб высокий, чистый, нос прямой, подбородок крепкий, скорее квадратный, на подбородке – ямочка.
– Ну да, это он! Вы знакомы?
Данилов помрачнел так, словно померк свет. Произнес медленно:
– Мир не изменился. Добрые дела наказуемы.
– Ну точно! – отозвалась Даша. Она смотрела на дорогу и не заметила перемены в состоянии Данилова. – «Добрые дела наказуемы». Его любимая поговорка. Ее даже папа перенял. А уж охранники – те вообще... Повторяют к месту и не к месту.
– Но ведь это не правда?
– Что? – переспросил Олег, зацепенев.
– Добрые дела потому и добрые, что за них воздается добром.
– Ага.
– А откуда ты знаешь его?
Олег помолчал, выдавил сквозь зубы:
– Знал.
Висок заломила знакомая боль, мир померк, словно покрылся желто-коричневой взвесью плотной пыли; тьма эта была непроглядной, душащей, и где-то в ее сумерках осталась девчонка, любившая так беззаботно и безнадежно... Может быть, оттого, что это был единственный способ ее существования в этом мире? Или любовь – и есть единственный способ существования людей, а всякий другой ведет к смерти? Тогда почему погибают те, кто любит? Лукавый мир не выносит гармонии любви, он завидует и – губит тех, кто готов любить?
– В прошлой жизни? – спросила Даша, повернулась к Данилову, охнула:
– Да ты белый как полотно! Останови сейчас же машину! Тебе плохо!
Данилов медленно отжал тормоз, припарковался к обочине.
– Что с тобой?
Олег сидел и неподвижно глядел в одну точку.
– Ну не сиди ты как камень! Что случилось?
– Ничего.
– Нет, что случилось тогда, давно?
– Я думал, он погиб вместе с...
– С кем?
– Не важно.
Догадка была острой, как стилет. И ей не хотелось верить.
– Ну что ты молчишь?
– Давно Зубр работает у Головина?
– Больше полугода.
– Откуда он взялся?
– Этого я не знаю. Не спрашивала никогда. Да и – не мое это дело. А сам он – мужчина немногословный...
– ...и обаятельный.
– Вот этого я что-то не заметила. Ты знаешь, он вроде интересный как мужчина и даже привлекательный, но... какой-то очень жесткий. Как гранит. Это даже не пугает – страшит. И улыбка у него не очень приятная. Я сначала не могла понять почему. Поняла потом. У него глаза не улыбаются. Никогда. Какое уж тут обаяние... Это ведь очень плохо, если глаза не улыбаются, правда?
– Наверное.
– Ты не понял. Я к тому, что человек, у которого глаза не смеются, разучился радоваться. Совсем. – Даша помолчала, добавила тихо:
– Или не умел никогда. – Девушка вдруг резко повернулась к Данилову всем телом:
– Ты... Ты думаешь, что это – он?
– Что – он?
– Организовал мое похищение? Или был к нему причастен?
– Может быть.
– Что же делать?! – Тревога охватила Дашу паническим беспокойством. – Ведь папа ему доверяет! Верит даже!
– Почему?
– Откуда я знаю?! Это ты должен знать почему! Он же из твоего прошлого! Он опасен?
– Для врагов – исключительно.
– А мы с тобой ему кто? Друзья или враги?
– А вот этого я уже не знаю.
Глава 55
Лицо Данилова сделалось отрешенным, почти равнодушным. Он перебросил рычаг коробки передач, медленно отжал сцепление и дал газ.
– У тебя такой вид, будто... Что-то случилось между вами тогда, в прошлом?
– Мы дружили. Или чуть больше того. – Данилов замолчал, а когда заговорил снова, казалось, слова стоят ему громадного внутреннего усилия. – Один раз я его выручил. Другой – он меня. Не так мало.
– Выручил? У тебя были проблемы?
– Проблем не было никаких. Кроме смерти.
– Как это раньше называли? «Братья по оружию»?
Данилов поморщился, словно надкусил кислющий лимон.
– Я глупость сказала?
– Изрядную.
– Извини. Послушай, раз вы друзья, это же все меняет!
– Вот именно, – монотонно повторил Данилов. – Это меняет все.
Даша еще раз внимательно посмотрела на Олега, тряхнула головой:
– Что у вас произошло?!
– Ни-че-го.
– Вы что... поссорились настолько, что...
– Даша, все сложнее. А у меня сейчас голова мутнее мутного, спать не пришлось совсем, так что... Потом. Я расскажу тебе все потом. Прошлое никуда не денется: мы носим его с собой всегда. Давай поговорим о настоящем. – Олег улыбнулся, но очень устало и совсем невесело. – Чтобы помнить о прошлом и надеяться на будущее, нужно выжить сейчас.
– Как скажешь, Данилов. Просто я подумала... – Даша бросила взгляд на Олега и осеклась. – Извини. О чем мы говорили?
– О твоем отце.
– Что ты еще хочешь узнать?
– Насколько... – Было очевидно, что сосредоточенность дается Данилову нелегко и фразу он формулирует, будто пытается вкатить на гору тяжеленный камень. – Давай-ка разберемся. Во-первых, почему тебе удалось оторваться от охраны? Ведь Головин, полагаю, держит этих ребят в строгости. – Олег помедлил, добавил:
– А Зубр – и подавно.
– Папа меня любит для меня, а не для себя.
– Редкое качество для родителя.
– Он мудрый. И не сильно ограничивал мою свободу. К тому же... Папа привык быть «неприкасаемым». Подумай сам, кто у нас решится... – Даша осеклась, повернулась к Данилову:
– Олег, а почему тогда нас хотели убить? Если я нужна, чтобы заказчики похищения могли влиять на отца и на его решения?
– Планы оказались нарушены.
– В смысле?
– Я нашел похитителей. И мог выйти на заказчиков. Ты сбежала.
Реализовывать основной план, или «штатный вариант», стало невыгодно или опасно.
Да и для этого нужно было тебя снова поймать. На такой случай бывает дублирующий вариант. Скорее всего, твоя ликвидация.
– Странно. – Голос Даши стал тихим, шелестящим, но вовсе не из-за страха или усталости: девушка была искренне расстроена. – Знаешь, Олег... Ты сейчас говоришь точно так, как те, о ком упоминал. Манекены. Меня хотели убить, а ты называешь это «дублирующий вариант» и «ликвидация».
– Эмоции в бою опаснее чужих пуль.
– А у нас бой? «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди...» – пропела Даша, и Олег по голосу понял – она готова сорваться в истерику.
– Откуда ты знаешь эту песню?
– Папа любит ретро. Когда отдыхает – всегда слушает. – Слезы навернулись девушке на глаза, она прикусила губу:
– Извини. Что-то я совсем разнюнилась.
Продолжай.
– Уверена?
– Да. Если я не сломалась там, в психушке, то и не сломаюсь. Так что за «дублирующий вариант»?
– Думаю, они предположили, что ты помчишься к отцу. Правильно предположили? -Да.
– И устроили засаду. Если бы тебя... убили, это вывело бы Головина из равновесия?
– Даже представить не могу, что бы было!
– Для них – только одно: Головин не смог бы заниматься текущими делами. А его текущие дела теперь, если я правильно понимаю, это нефть, газ и средства их доставки. Это первое. И второе: под гнев Папы Рамзеса можно было бы подставить тех людей, которые мешают организаторам операции.
Даша наморщила лоб:
– Как все сложно, Олег.
– Все просто. Людям нужны деньги, влияние, власть. Все остальное – чужие жизни и смерти – для них несущественно.
– Так кто все-таки эти «они»?
– Не знаю. Твой отец очень богат. У него много врагов.
– И все же?
– Возможно, Головин чего-то не заметил. Или не учел чьих-то интересов. Или не посчитался с ними. Или – переоценил свои силы. Возможно, ему было сделано предложение, которое нельзя отклонить. А он решил, что это – просто торг. Или чья-то блажь. Умение отличать последнее предложение от крайнего – это и есть искусство выживания в мире денег и власти.
– Ты им владеешь?
– Нет. Меня не интересует ни то ни другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Может быть, всех убили?!
– Нет.
Данилов захлопнул дверцу, вильнул с обочины, проехал несколько улочек и выскочил на проспект, пронизывающий весь город. Влился в поток машин.
– Почему ты молчишь?!
– Не беспокойся. Твой папа жив.
– Но почему никто не отвечает?
– Просто нас отрезали от «объекта».
– Как это – отрезали?
– Перехватили звонок, переадресовали на другой номер.
– А автоответчик? Там был папин голос.
– Всякая техника – дело техники.
– Но ведь мы звонили с сотового...
– Тем проще. И еще: нас запеленговали. Ты пыталась связаться по разным номерам, это длилось в общей сложности не более полутора минут, но при хороших технических возможностях – достаточно.
– Чьих возможностях?
– Тех людей, что спланировали разработку.
– И кто они?
– Вопрос вопросов. Мы найдем на него ответ, когда поймем, зачем тебя похитили.
Глава 54
– Зачем? Из-за денег, – просто сказала Даша.
– Резонно.
– А куда мы теперь едем?
– Пока никуда. Мы уходим с места, откуда звонили.
– А почему ты разбил мобильник?
– Сотовый в режиме ожидания работает как «маячок».
– Мог бы просто выключить.
– Нет смысла его таскать. Как только ты вышла на личный номер Головина, этот телефончик зафиксировали. Теперь при любом звонке с него будет включаться поиск.
– Погоди, Олег... Этого просто не может быть!
– Потому что не может быть никогда?
– Вот именно.
– У Головина матерая служба безопасности?
– Да.
– Тем не менее его блокировали. Беда любого человека денег. Или – человека власти. Для решения каких-то задач он стремится отгородиться от дел второстепенных. И от второстепенных, как ему представляется, людей. Он окружен охраной, референтами, советниками... Такой человек хочет, чтобы мир не мешал ему. И остается в одиночестве. Полном. Впрочем, как все люди. Стремимся к независимости, получаем одиночество.
– Олег, все это философия.
– Отнюдь. Охрана словно окружает «опекаемое лицо» прозрачным куполом. В ее силах сделать этот купол непрозрачным.
– Тогда мы просто поедем сейчас к нам домой и там...
– Нас там может ждать пуля. Даша, есть правило, почти не знающее исключений: если убивают человека «опекаемого», то к его устранению так или иначе причастна его охрана.
– Ты же только что сказал, что папа жив! – Лицо Даши стало совершенно беспомощным, на глазах блеснули слезы.
– Да. Но и тебя похитить без ведома службы безопасности Головина вряд ли смогли бы.
– Заговор?
– Скорее – сговор.
– Нет.
– Что – «нет»?
– Папа очень умный человек. У него две такие службы. Одна – официальная, вторая... как бы это сказать...
– Теневая.
– Именно. Про нее никто ничего не знает.
– Ты тоже?
– Я тоже.
– Как в приличной стране. Спецслужбы борются за влияние, интригуют, а в оставшееся время охраняют патрона, его чад и домочадцев. Тут мышь не проскочит.
– Иронизируешь?
– Слегка. Тебя умыкнули, а ты не мышь.
– Случайность.
– Житейский опыт мне подсказывает считать любую случайность с богатым человеком или его близкими подготовленной закономерностью.
– Погоди, Олег! Я же видела похитителей! Это сплошные дебилы! Просто решили содрать с папы деньги, вот и...
– Я тоже успел познакомиться., Их использовали втемную. Они даже не знали, кто ты.
– Тогда что им было нужно?
– Ты права: деньги. Исполнители похищения получили твердую сумму. И – по пуле. Заказчикам же нужно было влияние на Головина. Когда в заложницах была единственная дочь, он мог стать сговорчивее.
– Ты не знаешь папу. Когда его к чему-то принуждают, он становится оч-чень несговорчивым.
– Даже если нужно вытащить тебя?
– Он пошел бы на любые уступки, чтобы меня вызволить, но потом... Потом он сделал бы все, чтобы уничтожить тех, кто причинил мне вред.
– Если бы ему оставили такую возможность.
– В каком смысле?
– Да так. Размышляю.
– Ты очень мрачно размышляешь.
– Обстоятельства, знаешь ли, способствуют. А кто руководит у Головина той службой, что «светленькая»?
– Дядя Вася. Василий Ильич Панкратов. Но люди, что заняты личной охраной – моей и папы, подчиняются совсем другому человеку.
– Кому?
– Саше Зуброву.
– Кому?!
– Александру Сергеевичу Зуброву. Ребята еще его называют Зубром.
– Среднего роста, волосы светло-русые, жесткие, на висках седина, резко очерченные скулы, глаза темно-серые, широко расставленные, лоб высокий, чистый, нос прямой, подбородок крепкий, скорее квадратный, на подбородке – ямочка.
– Ну да, это он! Вы знакомы?
Данилов помрачнел так, словно померк свет. Произнес медленно:
– Мир не изменился. Добрые дела наказуемы.
– Ну точно! – отозвалась Даша. Она смотрела на дорогу и не заметила перемены в состоянии Данилова. – «Добрые дела наказуемы». Его любимая поговорка. Ее даже папа перенял. А уж охранники – те вообще... Повторяют к месту и не к месту.
– Но ведь это не правда?
– Что? – переспросил Олег, зацепенев.
– Добрые дела потому и добрые, что за них воздается добром.
– Ага.
– А откуда ты знаешь его?
Олег помолчал, выдавил сквозь зубы:
– Знал.
Висок заломила знакомая боль, мир померк, словно покрылся желто-коричневой взвесью плотной пыли; тьма эта была непроглядной, душащей, и где-то в ее сумерках осталась девчонка, любившая так беззаботно и безнадежно... Может быть, оттого, что это был единственный способ ее существования в этом мире? Или любовь – и есть единственный способ существования людей, а всякий другой ведет к смерти? Тогда почему погибают те, кто любит? Лукавый мир не выносит гармонии любви, он завидует и – губит тех, кто готов любить?
– В прошлой жизни? – спросила Даша, повернулась к Данилову, охнула:
– Да ты белый как полотно! Останови сейчас же машину! Тебе плохо!
Данилов медленно отжал тормоз, припарковался к обочине.
– Что с тобой?
Олег сидел и неподвижно глядел в одну точку.
– Ну не сиди ты как камень! Что случилось?
– Ничего.
– Нет, что случилось тогда, давно?
– Я думал, он погиб вместе с...
– С кем?
– Не важно.
Догадка была острой, как стилет. И ей не хотелось верить.
– Ну что ты молчишь?
– Давно Зубр работает у Головина?
– Больше полугода.
– Откуда он взялся?
– Этого я не знаю. Не спрашивала никогда. Да и – не мое это дело. А сам он – мужчина немногословный...
– ...и обаятельный.
– Вот этого я что-то не заметила. Ты знаешь, он вроде интересный как мужчина и даже привлекательный, но... какой-то очень жесткий. Как гранит. Это даже не пугает – страшит. И улыбка у него не очень приятная. Я сначала не могла понять почему. Поняла потом. У него глаза не улыбаются. Никогда. Какое уж тут обаяние... Это ведь очень плохо, если глаза не улыбаются, правда?
– Наверное.
– Ты не понял. Я к тому, что человек, у которого глаза не смеются, разучился радоваться. Совсем. – Даша помолчала, добавила тихо:
– Или не умел никогда. – Девушка вдруг резко повернулась к Данилову всем телом:
– Ты... Ты думаешь, что это – он?
– Что – он?
– Организовал мое похищение? Или был к нему причастен?
– Может быть.
– Что же делать?! – Тревога охватила Дашу паническим беспокойством. – Ведь папа ему доверяет! Верит даже!
– Почему?
– Откуда я знаю?! Это ты должен знать почему! Он же из твоего прошлого! Он опасен?
– Для врагов – исключительно.
– А мы с тобой ему кто? Друзья или враги?
– А вот этого я уже не знаю.
Глава 55
Лицо Данилова сделалось отрешенным, почти равнодушным. Он перебросил рычаг коробки передач, медленно отжал сцепление и дал газ.
– У тебя такой вид, будто... Что-то случилось между вами тогда, в прошлом?
– Мы дружили. Или чуть больше того. – Данилов замолчал, а когда заговорил снова, казалось, слова стоят ему громадного внутреннего усилия. – Один раз я его выручил. Другой – он меня. Не так мало.
– Выручил? У тебя были проблемы?
– Проблем не было никаких. Кроме смерти.
– Как это раньше называли? «Братья по оружию»?
Данилов поморщился, словно надкусил кислющий лимон.
– Я глупость сказала?
– Изрядную.
– Извини. Послушай, раз вы друзья, это же все меняет!
– Вот именно, – монотонно повторил Данилов. – Это меняет все.
Даша еще раз внимательно посмотрела на Олега, тряхнула головой:
– Что у вас произошло?!
– Ни-че-го.
– Вы что... поссорились настолько, что...
– Даша, все сложнее. А у меня сейчас голова мутнее мутного, спать не пришлось совсем, так что... Потом. Я расскажу тебе все потом. Прошлое никуда не денется: мы носим его с собой всегда. Давай поговорим о настоящем. – Олег улыбнулся, но очень устало и совсем невесело. – Чтобы помнить о прошлом и надеяться на будущее, нужно выжить сейчас.
– Как скажешь, Данилов. Просто я подумала... – Даша бросила взгляд на Олега и осеклась. – Извини. О чем мы говорили?
– О твоем отце.
– Что ты еще хочешь узнать?
– Насколько... – Было очевидно, что сосредоточенность дается Данилову нелегко и фразу он формулирует, будто пытается вкатить на гору тяжеленный камень. – Давай-ка разберемся. Во-первых, почему тебе удалось оторваться от охраны? Ведь Головин, полагаю, держит этих ребят в строгости. – Олег помедлил, добавил:
– А Зубр – и подавно.
– Папа меня любит для меня, а не для себя.
– Редкое качество для родителя.
– Он мудрый. И не сильно ограничивал мою свободу. К тому же... Папа привык быть «неприкасаемым». Подумай сам, кто у нас решится... – Даша осеклась, повернулась к Данилову:
– Олег, а почему тогда нас хотели убить? Если я нужна, чтобы заказчики похищения могли влиять на отца и на его решения?
– Планы оказались нарушены.
– В смысле?
– Я нашел похитителей. И мог выйти на заказчиков. Ты сбежала.
Реализовывать основной план, или «штатный вариант», стало невыгодно или опасно.
Да и для этого нужно было тебя снова поймать. На такой случай бывает дублирующий вариант. Скорее всего, твоя ликвидация.
– Странно. – Голос Даши стал тихим, шелестящим, но вовсе не из-за страха или усталости: девушка была искренне расстроена. – Знаешь, Олег... Ты сейчас говоришь точно так, как те, о ком упоминал. Манекены. Меня хотели убить, а ты называешь это «дублирующий вариант» и «ликвидация».
– Эмоции в бою опаснее чужих пуль.
– А у нас бой? «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди...» – пропела Даша, и Олег по голосу понял – она готова сорваться в истерику.
– Откуда ты знаешь эту песню?
– Папа любит ретро. Когда отдыхает – всегда слушает. – Слезы навернулись девушке на глаза, она прикусила губу:
– Извини. Что-то я совсем разнюнилась.
Продолжай.
– Уверена?
– Да. Если я не сломалась там, в психушке, то и не сломаюсь. Так что за «дублирующий вариант»?
– Думаю, они предположили, что ты помчишься к отцу. Правильно предположили? -Да.
– И устроили засаду. Если бы тебя... убили, это вывело бы Головина из равновесия?
– Даже представить не могу, что бы было!
– Для них – только одно: Головин не смог бы заниматься текущими делами. А его текущие дела теперь, если я правильно понимаю, это нефть, газ и средства их доставки. Это первое. И второе: под гнев Папы Рамзеса можно было бы подставить тех людей, которые мешают организаторам операции.
Даша наморщила лоб:
– Как все сложно, Олег.
– Все просто. Людям нужны деньги, влияние, власть. Все остальное – чужие жизни и смерти – для них несущественно.
– Так кто все-таки эти «они»?
– Не знаю. Твой отец очень богат. У него много врагов.
– И все же?
– Возможно, Головин чего-то не заметил. Или не учел чьих-то интересов. Или не посчитался с ними. Или – переоценил свои силы. Возможно, ему было сделано предложение, которое нельзя отклонить. А он решил, что это – просто торг. Или чья-то блажь. Умение отличать последнее предложение от крайнего – это и есть искусство выживания в мире денег и власти.
– Ты им владеешь?
– Нет. Меня не интересует ни то ни другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87