Когда вы будете летать для нас, будете получать оплату расходов и дополнительно десять долларов в час, причем минимально 20 долларов, сверх предварительного гонорара. Вас это устраивает?
– Подождите минуточку. – Я подождал, пока ржавые колеса в моей голове не провернулись, произведя соответствующий пересчет валюты. Когда я закончил эту операцию, предложение по-прежнему казалось мне достаточно заслуживающим внимания: 7 фунтов в день за то, чтобы ничего не делать, плюс еще по крайней мере 7 фунтов и оплату расходов при полетах. Потом я кое-что вспомнил. – Вы что-то говорили о полетах на самолете с кинокамерой. Что вы имели в виду?
– Условия будут теми же самыми, но без оплаты расходов.
– Нет. – Я покачал головой. – Я хочу получить компенсацию половины расходов: дело в том, что самолет стоит мне денег даже тогда, когда стоит на земле, а я занят и не могу летать. И кстати, о каком самолете с кинокамерой идет речь?
– У нас его еще нет.
– Хорошо – тогда я соглашусь с этой частью сделки только после того, как его увижу.
Ее крупный рот расплылся в широкой улыбке, немного кривой с одной стороны.
– Боитесь, что он может оказаться для вас слишком велик?
– Мисс Пенроуз, я не много понимаю в кинобизнесе, но кое-что понимаю о полетах на съемках фильма. Большая их часть выполняется профессиональными компаниями, которые арендуют для этого или покупают свои собственные самолеты. Вы же хотите сделать это подешевле, наняв летчика и самолет отдельно. Вы сможете найти самолет несколько дешевле; в этой части света полно подходящих самолетов. Я соглашусь летать на нем только тогда, когда его увижу.
Она еще некоторое время смотрела на меня, потом кивнула, быстро порылась в пачке бумаг, лежавшей на диване, и протянула одну из них мне.
– Хорошо. Тогда подпишите вот здесь.
Это был печатный текст контракта, состоявший примерно из восьми страниц, большинство которых было посвящено тому, что я соглашался не возбуждать судебного дела против компании. В пустых местах на машинке было впечатано мое имя, национальность, размеры оплаты и расходов. Мне было интересно, что же содержалось в остальных бумагах из этой пачки. Скорее всего, это были варианты того же самого, но с большей суммой оплаты, если бы я начал торговаться. Так что видимо я поступил не слишком умно. Тем не менее я подписал; в летний сезон в ближайший месяц ничего лучшего мне не найти.
Она встала.
– Хорошо. Теперь пойдем найдем босса, чтобы он подписал ваш экземпляр контракта.
Должно быть, я выглядел несколько удивленным, раз она сказала:
– Уолт лично подписывает все контракты и все зовут его "босс" – не спрашивайте меня, почему. Точно так же, как все зовут Джона Уэйна – "Дюк".
– А вас они зовут Джи Би.
– Мисс Пенроуз.
Я усмехнулся.
– Пару дней назад мне предложили работу за 750 долларов в неделю. Если бы я согласился на нее, мог бы я вас звать просто Джи?
Она удивленно посмотрела на меня.
– Вам действительно предлагали такие условия и вы отказались?
– Это был вопрос морали. Все зовут меня "Мирный" Карр.
Она продолжала смотреть на меня несколько дольше, чем заслуживало мое замечание. Потом сказала:
– Не могли бы вы принести мой портфель?
Я принес.
8
Она надела солнцезащитные очки, белый полотняный жакет, черные сандалии, и повела меня к кроваво-красному пожирателю пространства, который при ближайшем рассмотрении оказался "студебеккером аванти".
Видимо, она почувствовала, что в какой-то мере подавила мое мужское достоинство, потому что предложила мне ключи. Я бросил взгляд на приборный щиток и покачал головой.
– Это не для меня. У меня нет разрешения на полеты в космос.
Она села за руль. Мы вернулись по шоссе на восток примерно на милю, но даже на таком расстоянии успели вылететь на ту и другую обочины и чуть было не миновали звуковой барьер. Только там, где дорога поворачивала направо, чтобы миновать Уайт Ривер, поскольку мы не собирались этого делать, она остановилась. Непосредственно под мостом, по которому проходила дорога, река расширялась, мельчала и медленно текла по сырому лесу из кокосовых пальм, росшему на плоском берегу. На краю леса стояло множество грузовиков, джипов и многоместных легковых автомобилей с откидными бортами, а их водители потягивали в тени пиво или просто дремали. Мы поставили машину рядом с ними и вышли, хотя после такой поездки мои колени еще пять минут слегка подрагивали.
На самом краю леса мягко пыхтел грузовик с генератором; мы пошли вдоль связки кабелей, тянущихся под кронами.
Прежде всего мы миновали целое скопище тележек, барабанов с кабелями в резиновой изоляции и груды матросских курток и шапочек; на одной из груд расположились с полдюжины картежников, разговаривавших на специфическом жаргоне людей, большую часть жизни проведших за картами. Затем мы увидели небольшую группу людей, сидевших на парусиновых стульях, читавших, спавших или разговаривавших вполголоса. Некоторые из них кивнули Джи Би, когда мы проходили мимо. Потом мы увидели одинокого человека в яркой пляжной рубашке с наушниками на голове, сидевшего за небольшим столом с электрообрудованием, нажимавшего всякие кнопки и тихо ругавшегося про себя. Он даже не заметил, когда мы прошли мимо. И наконец мы добрались до самого священного места.
Это был полукруг из большого числа людей в таких же парусиновых креслах, выглядевших немного старше, и их стулья были раздвинуты несколько шире. Внутри этого полукруга был другой полукруг из укрепленных на высоких стойках дуговых ламп, освещавших реку. Мне как-то не приходило в голову, что в разгар лета на Ямайку кто-то может приехать с собственным светом, но думаю, в этом был свой резон. И внутри этого полукруга находилась сама камера.
Понадобилось некоторое время, чтобы это понять. Она была установлена на тележке, двигавшейся на дощатом настиле по рельсам, проложенным параллельно реке на высоте пятнадцати футов. Несколько человек стояло вокруг выступающих рычагов, остальная часть тележки была занята людьми, играющими в карты. Для многосерийного приключенческого фильма все выглядело очень спокойно и мирно.
– Вы уверены, что я тот человек, что вам нужен? – спросил я. – Я скверно играю в карты.
Джи Би покосилась на меня, а потом повернулась к ближайшему стулу.
– А где Босс?
На стуле сидел молодой человек с мягкими светлыми волосами и бледной улыбкой. Он махнул рукой в сторону реки.
– На той стороне. Как раз собираются снимать сцену переправы через реку под огнем. – После этого он вновь вернулся к разглядыванию машинописной клинописи на желтых листах. – Что должны кричать испанцы, переправляясь под огнем через реку?
– Карамба? – предположил я.
Он сердито фыркнул.
– Это вам не телевидение.
Сидевший рядом человек вытянул ноги и сказал:
– А как насчет такого текста: "Тридцати пяти баксов в день маловато, если я должен их зарабатывать, плюхаясь задом в эту чертову речку"?
Молодой человек мрачно спросил:
– А как это будет звучать по-испански?
– Более впечатляюще, но существенно длиннее.
Говоривший взглянул на меня снизу вверх и наградил очень приятной, но довольно деловой улыбкой. Я узнал это лицо: это был один из латиноамериканских героев-любовников, с поддельным испанским именем вроде Луиса Монтекристо или Монтего или... да: Монтеррей. Луис Монтеррей. Сразу после войны он несколько лет снимался в фильмах типа "Карнавал в Рио", но сейчас его худое продолговатое лицо с острыми чертами немного осунулось, в аккуратно подстриженных черных усах искрилась седина. Несколько последних лет в фильмах Уитмора он играл главарей бандитов или надменных аристократов.
В этот раз он был в грязной и рваной шелковой рубашке с рюшами, брюках для верховой езды из джинсовой ткани, ленты с патронами перекрещивались у него на груди.
Чей-то голос от камеры прокричал:
– Где же текст?
Молодой человек прокричал:
– Viva el liberador!
Эта реплика не вызвала особого восторга. Тот же голос заявил:
– Ладно, что-нибудь придумаем позже и запишем, как надо. Давайте снимать. Луис!
– Я здесь, – откликнулся Луис, но не пошевелился. Остальные тоже не шелохнулись.
Другой голос прокричал:
– Билл говорит, что подаст шум ветра на микрофон.
– Там же нет никакого ветра. Давайте снимать.
– Мы должны установить рассеиватель для этого зверя, иначе это дерево будет отбрасывать слишком много тени.
– Тогда поднимите его, ладно? Давайте снимать.
– С этим рассеивателем вам придется изменить панорамирование.
– Хорошо. Давайте снимать.
– Билл говорит, что листья должны шуршать.
– Листья не должны шуршать, если нет никакого ветра. Давайте снимать.
– Панорама заканчивается кадром, снятым с движения, и вам придется при наклонном панорамировании изменить фокусное расстояние и диафрагму. Вы собираетесь снимать эти кадры трансфокатором?
– Продайте это Хичкоку. Давайте снимать.
– Билл говорит, он думает, что должен быть слышен шум бегущей воды.
– Если он выйдет из-за своего паршивого дерева, то увидит, что мы снимаем эту чертову реку! Давайте СНИМАТЬ!
Луис неожиданно нахлобучил широкополую шляпу и зашагал к берегу. Картежники спрыгнули с тележки. Это произошло очень тихо.
Два голоса прокричали:
– Тишина!
После этого тележка с камерой, подталкиваемая картежниками, начала движение. Дюжина людей вбежала в реку от дальнего берега, размахивая ружьями. Вместе с грохотом ружейных выстрелов вокруг них поднялись фонтанчики брызг и некоторые из них упали. Остальные перешли реку вброд и бросились под укрытие первых пальм в тот момент, когда тележка доехала до конца рельсов.
Хотя ружейные выстрелы и производились какой-то водонепроницаемой электрической трещоткой, тем не менее они заставили меня подпрыгнуть.
Снова несколько человек что-то закричали, прожектора погасли, мертвецы выбрались на берег и начали отряхиваться, как мокрые собаки, картежники взобрались на тележку. Река мирно и спокойно текла мимо.
– Все выглядело довольно неплохо, – заметила Джи Би. – Скорее всего повторять съемку не станут. Давайте доберемся до босса, пока готовят следующую сцену.
Я последовал за ней в сторону кинокамеры.
Не узнать Уитмора было невозможно. Однако вы были бы просто удивлены, увидев, насколько он похож на самого себя. Возможно, вам приходилось слишком много читать о героях Голливуда ростом в пять футов, скачущих в высоком седлах. Об этом парне такого не скажешь: в нем даже в сапогах на низких каблуках было чистого роста шесть футов четыре дюйма, грудь как банкетный стол, а загорелая кожа напоминала лошадиную шкуру. Глаза действительно были постоянно прищурены от солнца, губы сложены в мрачную усмешку, а голос казался громоподобным. В какой-то мере казалось, что с выключением прожекторов все это должно исчезнуть.
Но почему? Он стоял, разговаривал и выглядел точно так же, как и тридцать лет назад, и это делало его стоящим несколько миллионов долларов. Даже если бы он не начинал подобным образом, то сейчас выглядел не более фальшиво, чем банковский клерк, который проработал тридцать лет и выглядел, как банковский клерк.
Джи Би искоса глянула на меня, всем видом показывая, что понимает мое изумление.
– Впечатляет, верно? – тихо спросила она. – В первый раз я почувствовала то же самое.
– Он как Эйфелева башня.
Уитмор разговаривал с человеком, который кричал "Давайте снимать", скорее всего это был режиссер. Ему было около пятидесяти; коренастый, с седым бобриком и усами, он походил на английского полковника с обширными связями на черном рынке.
Когда Джи Би выдвинулась вперед, они прервали беседу. Уитмор сказал:
– Привет. Что нового в суде?
– Я нашла вам летчика. Все подписано.
Он взглянул на меня и протянул крупную руку с короткими пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44