Надо было спешить — темнота была им на руку. А рассвет уже не за горами.
Машины оставили довольно далеко от дома, где хранился общак. Дальше пошли пешком…
… Первого часового, стоявшего около дома, убил ножом в сердце сам Алексей Красильников. Тот даже не успел ничего понять, мешком свалившись на землю…
Тщательно осмотрели дом. По счастью, был он невелик… Четыре окна, одна дверь…
У каждого окна встало по человеку. К двери пошел Кондратьев. Барон остался в машине со своим «Байярдом» наготове.
Сигналом к штурму должен был стать камень, брошенный в окно. Только раздался звук разбитого стекла, как оттуда послышались автоматные очереди. Но автоматы были и у нападавших. И стреляли они лучше, опыт был богатейший…
Уже через десять минут целые и невредимые афганцы сидели в доме… На полу лежало четыре трупа… А в дверях Кондратьев встретил своего старого знакомого, пытавшегося улизнуть под шумок.
— Доброе утро, Илья Николаевич Пирогов, — приветствовал его Кондратьев сильным ударом в челюсть. Тот упал на крашеный пол тимохиной фазенды и потерял сознание.
А в это время Алексей Красильников вскрывал тяжеленные чемоданы и пересчитывал наличность. Это было довольно сложно и остальные стали помогать ему…
— Двадцать три лимона, сто пятьдесят две тысячи баксов! — торжествующе провозгласил Олег Никифоров, подытожив подсчет.
— Ничего себе улов! — восхищался Виктор Иванов. — Игра стоила свеч…
— А все Кондратьев, — восхищался Красильников, закуривая сигарету. — Вот зоркий глаз. Не угляди он своего давнего знакомого, ничего бы и не было…
— Зоркий глаз через раз, — проворчал Алексей, помня, что Инна ещё в опасности.
Тем временем Комар пришел в себя и присел на полу среди лежащих трупов.
— Так кто же ты таков, а? — спросил Алексей. — Говори, если хочешь жить…
— Да не жить мне все равно, — усмехнулся Комар. — Я так — живой трупик среди мертвых трупов… Стреляй, Кондратьев, мне в лоб, и на том тебе будет спасибо… Фамилия моя Комаров. Кличка Комар. Профессия — кидала. Должность — хранитель общака. Все… Финита ла комедиа… Эге, вижу тут знакомые лица — и Барон тут… И бессмертный Алексей Григорьевич… Да, крутейшую компанию вы сколотили… Нет, мне точно крышка… Финита ла комедиа…
Он лег спиной на пол, сложил как покойник на груди свои хилые ручки стал терпеливо ждать пули в лоб.
— Тебе лет-то сколько? — спросил его Кондратьев.
— Мне идет сорок третий годочек… Пожил вполне прилично, с достатком… Семьей и детьми не обременен… Плакать обо мне будет некому… А вы посмеетесь, и на том спасибо… — И снова взъерошил свои жидкие покрытые перхотью волосы.
— Так поживи ещё столько же, не желаешь? — поинтересовался Кондратьев.
— Есть шанс? — спросил Комар.
— Ага…
— Что надобно? — присел он на полу.
— Позвонить Живоглоту и сказать ему, что в кассе казино крупная недостача. Пусть пришлют сюда кого-нибудь, желательно, Лычкина…
— И всего-то и делов-то? — подивился элементарности условия Комар. — Телефон сюда! — скомандовал он.
…Прошел только час… И вот Алексей спускается по скрипучим ступенькам вниз.
… — Я так и знал, что это ты, — прошептал Михаил, вылезая из машины и бросая пистолет на землю.
Алексей положил свой пистолет в карман и медленно подошел к Михаилу.
— Никаких нотаций, никаких слов, Лычкин, — произнес он, подойдя вплотную к нему. — Один вопрос — где Инна?
— Покажу, — прошептал Лычкин, глядя в землю. — Садитесь в машины. Поехали. Не так далеко. Волоколамское шоссе…
— Только позвони сначала Живоглоту, — предложил Барон, подходя сзади к Лычкину. — И постарайся, чтобы разговор прошел натурально…
Но Живоглот позвонил сам. А когда стал сомневаться в искренности слов Лычкина, трубку передали Комару.
Молча сели по машинам. Втолкнули в машину и Лычкина, находящегося в состоянии некой прострации.
— А я-то как же? — спросил Комар.
— А тебе транспорт не положен, — усмехнулся Кондратьев. — Пешком дотопаешь…
— А вы меня не того? — поражался Комар.
— Тебе же обещали, а офицерское слово — не то, что ваше… Нас ты не заложишь, резону тебе нет… Наверняка, у такого пройдохи, как ты где-то спрятаны и денежки и подлинный загранпаспорт на чужое имя. Откапывай и улепетывай отсюда… И чем быстрее, тебе же будет лучше… Нам ты уже не нужен, а вот большому хозяину можешь понадобиться… Очень уж ему захочется содрать с тебя шкуру… Пошел отсюда, Комар!
Стрелка часов как раз приближалась к семи. По пути остановились на двенадцатом километре Волоколамского шоссе, где Кондратьева ожидал неприметный серый «Москвич». Хотелось обойтись как можно меньшими жертвами при освобождении Инны. Если бы его привезли именно эти люди, Живоглот бы на какое-то время поверил в то, что все идет по его плану и ослабил бы бдительность…
К машине они подошли вдвоем с Лычкиным. Увидев Михаила, двое посланцев насторожились. Так не договаривались.
— Надо ехать, ребята, — тихо, обреченным голосом произнес Лычкин.
— Это ещё почему?
И тут, словно из-под земли выросли какие-то два человека и влезли к ним в узкий салон машины. Одним из них был Красильников, другим — длинный, тощий Виктор Иванов. Посланцы увидели направленные на них дула пистолетов.
— Только что нами взят общак вашей банды, — открыто сказал Красильников. — И перебита куча людей, в том числе Свист, Тимоха и … и Комар, — добавил он, немного подумав. — Сейчас мы уложим и вас. Дорогу мы знаем от Лычкина, так что у вас единственная задача — заткнуться и везти Кондратьева к Живоглоту. И там вести себя естественно и непринужденно. Тогда вам будет сохранена жизнь… Поняли?
Посланцы бросили вопросительные взгляды на управляющего казино, втиснутого между двумя Алексеями на заднем сидении. Тот мрачно кивнул в знак подтверждения.
— Тогда поехали, нам-то что? — фыркнул один. — Сдался нам этот Живоглот, раз все прахом пошло…
Тогда Красильников и Иванов вылезли из машины. Медленно вылез и Михаил. Его повели к другой машине. И странный кортеж медленно поехал по Волоколамскому шоссе в сторону от Москвы…
17.
… — Долго, однако, они не едут, — стал нервничать Игорь. — Случилось, что ли, что?
— Не переживай, Игоряха, — зевнул Живоглот. — Все будет путем. Ты ещё молод и неопытен… Если в нашем деле каждую задержку переживать, крыша поехать может… Если мандражировать, так уж мне… Сам понимаешь, скоро приедет главный босс, он с меня спросит за гибель Гнедого, только с меня и больше ни с кого. А я ему тепленького предоставлю этого капитана. И все — место Гнедого за мной. А твой корифан Мишель сядет на мое, он хоть трусоват, но башка у него варит… А что? Разве Гнедой смелым был? А вон делами каким ворочал… А ты будешь управляющим казино, братишка… В бабках утонем, Игоряха, сотни бойцов под нашим началом ходить будут… Но если мы его не возьмем, не могу сказать точно, что со мной будет… Живой нам нужен Кондратьев, чтобы его сдать на руки боссу. В крайнем случае, его труп…
— А ты сам-то его видел когда-нибудь, босса-то?
— Видел один раз. Я с Гнедым ездил на одну презентацию. В охране у него был.
— Ну и как он? Что за человек?
— А никакой. Обычный. Полный, невысокого роста. В очень дорогом костюме, в очень дорогом галстуке. С очень дорогими часами. И все остальное очень дорогое… Такие обычно в президиумах сидят, делами ворочают. А у него фабрики, заводы свои, магазины… И мелочевкой не гнушается, бабки ему в карман рекой текут… Таких, как Гнедой у него полно… Но вообще-то он преданных людей ценит. И хорошо им платит. А точнее — они ему хорошо платят за надежную крышу. У него всюду люди — в правительстве, в банках, в милиции, в ФСБ, у него многомиллионные счета в Швейцарии… Это мне как-то Гнедой по пьяни рассказал. И добавил, что начинал он простым блатырем, самым обычным блатырем, карманником… Но в восьмидесятых годах резко попер вверх, очень резко… В струю, как говорится, попал. И Гнедой ему очень обязан, он ему ещё при его первой ходке помог и с нар его потом вытащил… Но и Гнедой в долгу не остался, он жизнью так или иначе рисковал, в конце концов и дорисковался, а тот всегда был не при чем, хоть и имел львиную долю с доходов Гнедого. И других авторитетов.
— И что, все беспрекословно ему подчиняются? Никто не возбухает никогда?
— Почему не возбухают? Славка-Цвет, например, возбухнул, самодеятельность проявил, так его упекли, как миленького. За наркоту и оружие сел, и никто ему не помог, хоть он и крупный авторитет… А вышел, и на поклон к боссу. И тот его снова принял, он опять у него делами ворочает… Посадил его недавно заместителем директора крупной фирмы, а ты бы видел его морду… Глянешь — блевать потянет, слова сказать не может, одни матюги. А вот заместитель директора, и все… И бабки гребет лопатой… Но если какое толковище, прет туда просто из одного интереса, хоть его никто туда не посылает. И махается там, и шмалит от всей души… Видел я его в деле… Чистый тигр, да и только, и зубами и когтями, лишь бы врага своего укокошить любыми средствами… А против босса — фук, захочет — на нары посадит, или вообще в деревянный костюмчик оденет…
— Ну а враги-то у босса этого есть?
— Есть один. Черный его погоняло. Они давно что-то не поделили. И как их ни пытались помирить, ничего не получается. И знаю одно — боится босс Черного, очень боится… Ну, что было на Востряковском, сам знаешь… И догадываешься, наверное, кто это дело устроил… А неделю спустя на Черного покушение было, водила его погиб, из-за того, что они похожи обликом и местами поменялись… А сейчас и Черный стал большим боссом, тоже делами большими ворочает. Ладно, что нам до них? Мы люди маленькие, но денежки можем поиметь немалые. Если, разумеется, все по уму делать будем. И боссу Кондратьева этого, мелочь пузатую выложим… Да, что они так задерживаются, ума не приложу, — встал Живоглот с места и стал ходить по комнате взад-вперед. — А ну-ка, звякну Мишелю.
Голос Лычкина в трубке ободрил Живоглота.
— Как там? Все путем? — спросил Живоглот.
— Да не очень…, — ответил Лычкин. — С бабками какой-то прокол… Куда эти двести десять штук делись, ума не приложу… Придется тебе самому разбираться… Вообще, бери дело в свои руки. Ты теперь хозяин…
— Да? — встряхнул мощными плечами Живоглот. — А что у тебя голос такой? Как будто ты задыхаешься?
— Голос?… Так… Я с Комаром поцапался, чуть не пободались с ним… Он на меня все валит, а я-то тут при чем? Я, сам знаешь… где был… Какие дела… Чуть отлучился, сразу недостача…
— А ну-ка, дай мне к трубочке Комарищу, — потребовал Живоглот. Отчего-то ему не понравился прерывистый, надрывной голос Лычкина, что-то неестественное было в нем.
— Алло, Живоглот! — послышался в трубке звонкий голосок Комара. — Ты скажи своему кенту-управляющему, если он ещё раз на меня хвост поднимет, я не погляжу на его заслуги и маслину ему в лоб вгоню… Меня сам Гнедой ценил… Я…
— Ладно, разберемся, — проворчал Живоглот. — Давайте, мухой или комариком сюда ко мне оба… Разборочку маленькую устроим. Быстро! — скомандовал он. Голос Комара как-то успокоил его.
Через час с небольшим за окном послышался шум двигателя машины.
— Вот они, наконец-то, — облегченно вздохнул Живоглот. — Давай в ту комнату, к окну, держи его на всякий пожарный под прицелом. И будь там, пока не позову.
Игорь бросился к окну соседней комнаты. Увидел подъезжающий к дому заляпанный грязью «Москвич», который посылали за Кондратьевым. Из него по одному вылезли двое посыльных и Алексей Кондратьев, в кожаной короткой курточке, грязной до умопомрачения и столь же грязных джинсах, перепачканных при перестрелке около Тимохиного домика. Он выходил из машины медленно, опустив седую голову.
— Доставили, как миленького, — усмехнулся Игорь. — А строил из себя крутого, вояка гребаная…
Живоглот, однако, принял меры предосторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60