Как известно, подлинный джентльмен должен всегда быть чисто выбритым, находиться в состоянии легкого подпития и в любых ситуациях сохранять величавое спокойствие. Из трех требований Бакрадзе удавалось только второе: в подпитии он находился с утра и до поздней ночи. Остальное у него просто не получалось. Спустя полчаса после самого тщательного бритья он ухе выглядел небритым, а сдерживать свои эмоции вообще не умея: мгновенно заводился, потел, руки его начинали дрожать. А заводясь, Багкрадзе терял ощущение реальности и потому делал непростительные ошибки. Слова «хитрый Кукури» к нему можно было отнести только в самой малой степени.
Гулливера Бакрадзе принял в своем кабинете — просторном, хорошо обставленном и также без окон. Там, где они когда-то были, проемы заделали бетоном, а стену оклеили обоями с прекрасным швейцарским пейзажем — горы, голубое озеро и синее небо. Швырнуть в его логово гранату, как считал Бакрадзе, ни у кого не было возможности. Он даже не представлял, что опасность может прийти в его заведение через двери и появиться непосредственно в кабинете.
Гулливер подошел к креслу, в котором сидел хозяин, положил руку на спинку, погладил кожу.
— «Стелла»? Вижу по мебели, у конторы финансовые трудности? Я бы в своем офисе предпочел «Орхидею». Это, конечно, дороже, но выглядит солидней и удобней.
Бакрадзе сразу стал заводиться: ладони вспотели.
Гулливер подошел к стене, где выстроились в линию стулья с рамами, выгнутыми из цельнотянутых никелированных трубок. На них рассаживались участники совещаний, которые проводил шеф.
— «Гамма»? — Гулливер ощупал пластик сиденья. Сел, устроился поудобнее. — Между прочим, стульчики типа «Аксона» для офиса обошлись бы дешевле. Надо экономить…
Бакрадзе, с трудом сдержав уже закипевшее раздражение, постарался остаться джентльменом.
— Что вам налить?
— Спирта у вас, конечно, нет? Тогда поговорим насухую.
— Поговорим.
Мысленно Бакрадзе уже дважды выругался, проклиная себя за согласие встретиться с этим типом.
— Как мне вас называть? Господин Бакрадзе или просто Кукури?
— Э, какая разница? Говорите главное. — Бакрадзе постучал ногтем по стеклу дорогих наручных часов. — И как можно короче. У меня мало времени.
— Я тоже люблю коротко. — Гулливер щелчком выбил сигарету из пачки, осторожно взял её губами, сдвинув языком вправо в уголок рта. — Мне, — Гулливер достал золоченую зажигалку, не высекая огня, обвел рукой широкий круг, — здесь у вас нравится. Исключая мебель. Короче, все это я беру…
Гулливер прикурил и выпустил струю дыма в сторону Бакрадзе. Тот на мгновение оторопел от наглости посетителя, потом нажал кнопку на аппарате внутренней связи. Трясясь от злости, позвал:
— Нодари! Зайди ко мне срочно!
Дверь тут же отворилась, и в кабинет ввалился высокий спортивного склада парень лет двадцати пяти с русской физиономией в джинсовой куртке, в черной бейсбольной кепочке с большим козырьком и красной надписью на тулье «NВА».
— Звали?
Сразу и не поймешь, чего в голосе больше — издевательства или интереса.
Руки Бакрадзе затряслись сильнее.
— Где Нодари?
— Это который террорист? — Джинсовый парень откровенно изгилялся. — Он меня попросил посидеть у дверей, а сам поехал подкладывать бомбу в троллейбус…
Только теперь Бакрадзе стал догадываться, в чем дело, и злость захлестнула его, выдавив остатки хладнокровия. Он судорожным движением открыл ящик стола, сунул руку внутрь. Там под бумагами лежал пистолет.
Но такие штучки быстро не получаются, особенно если ты в подпитии и раздражении. «Джинсовый» опередил директора. Длинная рука вылетела вперед как разжавшаяся пружина. Сильный удар пришелся в челюсть Бакрадзе. Кресло на колесиках отъехало, Бакрадзе выпал из него и улегся на ковре, раскинув руки.
Гулливер встал, подошел к столу, опустился в кресло директора и поставил ногу на грудь поверженного Бакрадзе. Подал «джинсовому» команду:
— Помоги ему оклематься.
«Джинсовый» взял салфетку, обернул ею стеклянный баллон сифона, вернулся к Бакрадзе и пустил ему в лицо струю шипучей воды.
Бакрадзе ошалело тряхнул головой, вытаращил глаза. Он ещё не пришел в себя и плохо помнил, что с ним приключилось.
— Где я?
— У меня в гостях, дорогой.
Гулливер издевался.
Бакрадзе дернулся, пытаясь встать, но Гулливер удержал его ногой.
— Несерьезный ты человек, Кукури! Может, даже глупый. Сам просил говорить короче. Я сказал. А ты вот упал. Нервы. Зачем тогда торопил? Я бы спокойно рассказал, как собираюсь забрать у тебя казино. Как оно называется? «Риони»? Что это означает?
— Так вот, «Риони» ты отдашь мне. А потом, если захочешь, откроешь заново в Кутаиси.
— Нет.
— Ай, герой! Прямо Эдуард Шеварднадзе! Но казино ты мне уступишь, потому что — диаспора. Правда, я сам толком не скажу, что это такое, но наш губернатор считает, что диаспоре тут делать не хрена. И народ его понимает. Кстати, как твоего боевика звали? Нодари? Он кто?
— Двоюродный брат.
— Ой, как плохо! Твой двоюродный брат — террорист. Он сейчас едет в троллейбусе номер пять на Приморский бульвар и держит в руке пластиковый пакет. Собирается его заложить. Учти, такое сходит с рук только один раз. Самое большее — два. На третий раз террориста обязательно ловят. Твоему Нодари не повезло сразу. Его уже поймали.
— Это ложь! — Бакрадзе предпринял отчаянную попытку вскочить, но теперь Гудливеру помог «джинсовый». Ногой он прижал руку директора к ковру.
— Может, все же обсудим это дело по-хорошему? — Гулливер проявлял великодушие и терпение. — Зачем тебе казино?
— Пустите, я встану.
— Отпусти, — приказал Гулливер помощнику. Бакрадзе поднялся, но Гулливер кресла ему не уступил. Тогда хозяин присел на край стола.
— Чего вы хотите?
— Ты ещё не понял? Ну, тупой! Хотим самого малого. Первое, — Гулливер поставил локоть на стол, поднял ладонь вверх и загнул палец, — ты передашь казино моему человеку.
— Что второе?
— Соберешь манатки и уезжаешь.
— Не соглашусь, убьешь? А ты знаешь, что я не голозадый? У меня друзья. Большие люди.
— Вице-мэр Романадзе? Я угадал? Вы с ним скорешились в Тбилиси на Авлабаре. Верно? Так вот, учти, и похоронят вас вместе на Кукийском кладбище грузинской столицы.
— Послушай… — Бакрадзе пытался вставить слово.
— Нет, это послушай ты, я ещё не закончил. Грузинская власть в России кончилась. Товарищи Сталины нам больше не нужны. Хватит играть в интернационализм. Людям надоели ваше нахальство, ваша наглость. Ваш терроризм, наконец. Когда тебе сказали, что твой брат Нодари собрался заложить бомбу в троллейбус, — это не шутка. Когда его пытались задержать, он схватился за оружие… — Гулливер повернулся к своему «джинсовому» помощнику. — Володя, его уже убили?
Володя взглянул на часы.
— Еще нет.
— Но его убьют. — Это Гулливер сказал уже Бакрадзе. — При попытке вооруженного сопротивления. Скоро милиция будет здесь. В твоем казино найдут взрывчатку. Володя, её ещё не нашли?
Володя подошел к двери кабинета, открыл её. Крикнул наружу:
— Костя, как там? Ничего не нашли?
Прикрыл дверь, сообщил Гулливеру:
— Нашли.
— Вот так, господин Бакрадзе. — Гулливер развел руками. — Упрямство до добра не доводит. Теперь придется пойти на траты и менять здесь мебель на собственный вкус…
— Это провокация! — Бакрадзе закричал срывающимся на хрип голосом. — Нодари не террорист!
— Постой, кацо. — Гулливер говорил спокойно, без злобы и раздражения. — Насчет провокации ты в суде скажешь. Там тебе сразу поверят, а со мной такое не проходит. Я все делаю в рамках нормальной конкуренции.
— Но я же остаюсь нищим…
Бакрадзе застонал и схватился правой рукой за сердце. Лицо его посерело, рот открылся, жадно хватая воздух.
Ни дать ни взять — золотая рыбка…
— Ладно, успокойся, кацо. — Гулливер вдруг смилостивился. — Я оставлю тебя управляющим… Володя, плесни ему водички, а то ещё загнется.
Бакрадзе выжил, но его разбил инсульт. Казино «Риони» перешло в собственность Гулливера. Оно получило новое название «Уссури» и стало перекачивать прибыль в другие карманы. Правда, гуманный Гулливер выделил десять процентов доходов старому хозяину, а его сестру, красавицу Нино Бакрадзе, которая ему так приглянулась, назначил распорядительницей заведения.
***
Гуляев брился, когда длинной трелью залился телефонный звонок.
— Виктор Петрович, это подполковник Дробот. — Словно боясь, что его не узнают, дал пояснение: — Начальник штаба базы.
— Да, Василий Сергеевич, слушаю.
— У нас чрезвычайное происшествие.
Гуляев посмотрелся в зеркало. Левая щека была уже выбрита, на правой оставался густой слой белой пены. Вот всегда так — поганые новости приходят в самый неподходящий момент.
— Опять что-то взорвалось? — Гуляев съязвил, понимая, что речь идет о чем-то ином.
— Пока без взрывов. Но вот утром нашли в лесу тело прапорщика Кудряшова. Убит…
— Только добреюсь…
Труп лежал головой в кустах. Ноги в армейских тяжелых ботинках высовывались на тропу. Рядом с убитым стоял участковый милиционер из Каменки. Увидев Гуляева, протянул руку.
— Капитан Кононов. Вот осматривал.
— И что?
— Убит ножом. Работал профессионал. Всего один удар. В спину под лопатку. И все…
— Где его убили?
— Метрах в десяти отсюда. С места, на котором он упал, его за ворот протащили сюда, к кустам.
— Вы его вытащили на тропу?
— Нет, так и нашли — голова в кустах, ноги на дорожке.
— Думаете, кто-то помешал убийце затащить труп в чащу целиком?
— Помешать это сделать убийце никто не мог.
— Почему так решили?
— Проверял. С поезда на станции Каменка сошел только один прапорщик. И один пошел через лес. Если бы кто-то ещё шел сзади, труп нашли бы ещё ночью. В три часа уже светает. Однако убитого нашли только в шесть, когда из поселка на базу двинулись служащие.
Майор Рубцов появился на месте преступления только час спустя.
Заметив его приближение, Гуляев взглянул на часы.
— Опаздываете, господин майор.
— Хорошо, что вообще добрался.
— Что так?
— Дорога перекрыта напрочь. Энергетики сидят на асфальте. Пришлось искать объезд.
— Вот взяли моду, — капитан Кононов не скрывал возмущения, — чуть что — задницей на асфальт. Что у нас, что в Донбассе. Все бастуют.
— Защищают права, — примиряюще заметил Гуляев. — Людям не платят зарплату третий месяц. Они отчаялись.
— Ладно, Витя, не выступай. — Рубцов недовольно нахмурился. — Хотели демократии — получили. Только не учли, что в демократическом обществе такие проблемы решают не задницей на асфальте, а голосованием. Когда бывает наедине с бюллетенем и своей совестью. Но уж коли выбрал не того — терпи, чтобы поумнеть к следующему разу. А пока новые выборы не пришли, на асфальте валяться не стоит.
— Но если людей довели?
— Они в этом и виноваты. Пусть теперь отдуваются. Ладно, кончили. Что тут у вас?
Гуляев коротко рассказал о том, что они успели установить.
— Есть признаки ограбления? — спросил Рубцов.
— Никаких. Часы на руке. В кармане пять стотысячных купюр. Удостоверение личности. Железнодорожные билеты. Пропуск в зону — все на местах.
— У меня возникает мысль, что человека подкололи в связи с дедом, которым мы заняты.
— Тогда виноватые подставились куда сильнее, чем если бы прапорщик оставался живым.
— Почему? — Рубцов с интересом поглядел на Гуляева.
— Кудряшов входил в круг лиц, которые находятся под подозрением. Теперь он из этого круга выпал. Человек, почувствовавший свою вину, постарался бы смыться подальше от следствия. А он приехал…
— Думаешь, убийство заказное?
— Не сомневаюсь…
Говоря о том, что убийство Кудряшова связано с происшедшим на базе, Гуляев исходил из простых посылок. Нападение на прапорщика не было результатом ссоры, острого конфликта, наконец, драки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Гулливера Бакрадзе принял в своем кабинете — просторном, хорошо обставленном и также без окон. Там, где они когда-то были, проемы заделали бетоном, а стену оклеили обоями с прекрасным швейцарским пейзажем — горы, голубое озеро и синее небо. Швырнуть в его логово гранату, как считал Бакрадзе, ни у кого не было возможности. Он даже не представлял, что опасность может прийти в его заведение через двери и появиться непосредственно в кабинете.
Гулливер подошел к креслу, в котором сидел хозяин, положил руку на спинку, погладил кожу.
— «Стелла»? Вижу по мебели, у конторы финансовые трудности? Я бы в своем офисе предпочел «Орхидею». Это, конечно, дороже, но выглядит солидней и удобней.
Бакрадзе сразу стал заводиться: ладони вспотели.
Гулливер подошел к стене, где выстроились в линию стулья с рамами, выгнутыми из цельнотянутых никелированных трубок. На них рассаживались участники совещаний, которые проводил шеф.
— «Гамма»? — Гулливер ощупал пластик сиденья. Сел, устроился поудобнее. — Между прочим, стульчики типа «Аксона» для офиса обошлись бы дешевле. Надо экономить…
Бакрадзе, с трудом сдержав уже закипевшее раздражение, постарался остаться джентльменом.
— Что вам налить?
— Спирта у вас, конечно, нет? Тогда поговорим насухую.
— Поговорим.
Мысленно Бакрадзе уже дважды выругался, проклиная себя за согласие встретиться с этим типом.
— Как мне вас называть? Господин Бакрадзе или просто Кукури?
— Э, какая разница? Говорите главное. — Бакрадзе постучал ногтем по стеклу дорогих наручных часов. — И как можно короче. У меня мало времени.
— Я тоже люблю коротко. — Гулливер щелчком выбил сигарету из пачки, осторожно взял её губами, сдвинув языком вправо в уголок рта. — Мне, — Гулливер достал золоченую зажигалку, не высекая огня, обвел рукой широкий круг, — здесь у вас нравится. Исключая мебель. Короче, все это я беру…
Гулливер прикурил и выпустил струю дыма в сторону Бакрадзе. Тот на мгновение оторопел от наглости посетителя, потом нажал кнопку на аппарате внутренней связи. Трясясь от злости, позвал:
— Нодари! Зайди ко мне срочно!
Дверь тут же отворилась, и в кабинет ввалился высокий спортивного склада парень лет двадцати пяти с русской физиономией в джинсовой куртке, в черной бейсбольной кепочке с большим козырьком и красной надписью на тулье «NВА».
— Звали?
Сразу и не поймешь, чего в голосе больше — издевательства или интереса.
Руки Бакрадзе затряслись сильнее.
— Где Нодари?
— Это который террорист? — Джинсовый парень откровенно изгилялся. — Он меня попросил посидеть у дверей, а сам поехал подкладывать бомбу в троллейбус…
Только теперь Бакрадзе стал догадываться, в чем дело, и злость захлестнула его, выдавив остатки хладнокровия. Он судорожным движением открыл ящик стола, сунул руку внутрь. Там под бумагами лежал пистолет.
Но такие штучки быстро не получаются, особенно если ты в подпитии и раздражении. «Джинсовый» опередил директора. Длинная рука вылетела вперед как разжавшаяся пружина. Сильный удар пришелся в челюсть Бакрадзе. Кресло на колесиках отъехало, Бакрадзе выпал из него и улегся на ковре, раскинув руки.
Гулливер встал, подошел к столу, опустился в кресло директора и поставил ногу на грудь поверженного Бакрадзе. Подал «джинсовому» команду:
— Помоги ему оклематься.
«Джинсовый» взял салфетку, обернул ею стеклянный баллон сифона, вернулся к Бакрадзе и пустил ему в лицо струю шипучей воды.
Бакрадзе ошалело тряхнул головой, вытаращил глаза. Он ещё не пришел в себя и плохо помнил, что с ним приключилось.
— Где я?
— У меня в гостях, дорогой.
Гулливер издевался.
Бакрадзе дернулся, пытаясь встать, но Гулливер удержал его ногой.
— Несерьезный ты человек, Кукури! Может, даже глупый. Сам просил говорить короче. Я сказал. А ты вот упал. Нервы. Зачем тогда торопил? Я бы спокойно рассказал, как собираюсь забрать у тебя казино. Как оно называется? «Риони»? Что это означает?
— Так вот, «Риони» ты отдашь мне. А потом, если захочешь, откроешь заново в Кутаиси.
— Нет.
— Ай, герой! Прямо Эдуард Шеварднадзе! Но казино ты мне уступишь, потому что — диаспора. Правда, я сам толком не скажу, что это такое, но наш губернатор считает, что диаспоре тут делать не хрена. И народ его понимает. Кстати, как твоего боевика звали? Нодари? Он кто?
— Двоюродный брат.
— Ой, как плохо! Твой двоюродный брат — террорист. Он сейчас едет в троллейбусе номер пять на Приморский бульвар и держит в руке пластиковый пакет. Собирается его заложить. Учти, такое сходит с рук только один раз. Самое большее — два. На третий раз террориста обязательно ловят. Твоему Нодари не повезло сразу. Его уже поймали.
— Это ложь! — Бакрадзе предпринял отчаянную попытку вскочить, но теперь Гудливеру помог «джинсовый». Ногой он прижал руку директора к ковру.
— Может, все же обсудим это дело по-хорошему? — Гулливер проявлял великодушие и терпение. — Зачем тебе казино?
— Пустите, я встану.
— Отпусти, — приказал Гулливер помощнику. Бакрадзе поднялся, но Гулливер кресла ему не уступил. Тогда хозяин присел на край стола.
— Чего вы хотите?
— Ты ещё не понял? Ну, тупой! Хотим самого малого. Первое, — Гулливер поставил локоть на стол, поднял ладонь вверх и загнул палец, — ты передашь казино моему человеку.
— Что второе?
— Соберешь манатки и уезжаешь.
— Не соглашусь, убьешь? А ты знаешь, что я не голозадый? У меня друзья. Большие люди.
— Вице-мэр Романадзе? Я угадал? Вы с ним скорешились в Тбилиси на Авлабаре. Верно? Так вот, учти, и похоронят вас вместе на Кукийском кладбище грузинской столицы.
— Послушай… — Бакрадзе пытался вставить слово.
— Нет, это послушай ты, я ещё не закончил. Грузинская власть в России кончилась. Товарищи Сталины нам больше не нужны. Хватит играть в интернационализм. Людям надоели ваше нахальство, ваша наглость. Ваш терроризм, наконец. Когда тебе сказали, что твой брат Нодари собрался заложить бомбу в троллейбус, — это не шутка. Когда его пытались задержать, он схватился за оружие… — Гулливер повернулся к своему «джинсовому» помощнику. — Володя, его уже убили?
Володя взглянул на часы.
— Еще нет.
— Но его убьют. — Это Гулливер сказал уже Бакрадзе. — При попытке вооруженного сопротивления. Скоро милиция будет здесь. В твоем казино найдут взрывчатку. Володя, её ещё не нашли?
Володя подошел к двери кабинета, открыл её. Крикнул наружу:
— Костя, как там? Ничего не нашли?
Прикрыл дверь, сообщил Гулливеру:
— Нашли.
— Вот так, господин Бакрадзе. — Гулливер развел руками. — Упрямство до добра не доводит. Теперь придется пойти на траты и менять здесь мебель на собственный вкус…
— Это провокация! — Бакрадзе закричал срывающимся на хрип голосом. — Нодари не террорист!
— Постой, кацо. — Гулливер говорил спокойно, без злобы и раздражения. — Насчет провокации ты в суде скажешь. Там тебе сразу поверят, а со мной такое не проходит. Я все делаю в рамках нормальной конкуренции.
— Но я же остаюсь нищим…
Бакрадзе застонал и схватился правой рукой за сердце. Лицо его посерело, рот открылся, жадно хватая воздух.
Ни дать ни взять — золотая рыбка…
— Ладно, успокойся, кацо. — Гулливер вдруг смилостивился. — Я оставлю тебя управляющим… Володя, плесни ему водички, а то ещё загнется.
Бакрадзе выжил, но его разбил инсульт. Казино «Риони» перешло в собственность Гулливера. Оно получило новое название «Уссури» и стало перекачивать прибыль в другие карманы. Правда, гуманный Гулливер выделил десять процентов доходов старому хозяину, а его сестру, красавицу Нино Бакрадзе, которая ему так приглянулась, назначил распорядительницей заведения.
***
Гуляев брился, когда длинной трелью залился телефонный звонок.
— Виктор Петрович, это подполковник Дробот. — Словно боясь, что его не узнают, дал пояснение: — Начальник штаба базы.
— Да, Василий Сергеевич, слушаю.
— У нас чрезвычайное происшествие.
Гуляев посмотрелся в зеркало. Левая щека была уже выбрита, на правой оставался густой слой белой пены. Вот всегда так — поганые новости приходят в самый неподходящий момент.
— Опять что-то взорвалось? — Гуляев съязвил, понимая, что речь идет о чем-то ином.
— Пока без взрывов. Но вот утром нашли в лесу тело прапорщика Кудряшова. Убит…
— Только добреюсь…
Труп лежал головой в кустах. Ноги в армейских тяжелых ботинках высовывались на тропу. Рядом с убитым стоял участковый милиционер из Каменки. Увидев Гуляева, протянул руку.
— Капитан Кононов. Вот осматривал.
— И что?
— Убит ножом. Работал профессионал. Всего один удар. В спину под лопатку. И все…
— Где его убили?
— Метрах в десяти отсюда. С места, на котором он упал, его за ворот протащили сюда, к кустам.
— Вы его вытащили на тропу?
— Нет, так и нашли — голова в кустах, ноги на дорожке.
— Думаете, кто-то помешал убийце затащить труп в чащу целиком?
— Помешать это сделать убийце никто не мог.
— Почему так решили?
— Проверял. С поезда на станции Каменка сошел только один прапорщик. И один пошел через лес. Если бы кто-то ещё шел сзади, труп нашли бы ещё ночью. В три часа уже светает. Однако убитого нашли только в шесть, когда из поселка на базу двинулись служащие.
Майор Рубцов появился на месте преступления только час спустя.
Заметив его приближение, Гуляев взглянул на часы.
— Опаздываете, господин майор.
— Хорошо, что вообще добрался.
— Что так?
— Дорога перекрыта напрочь. Энергетики сидят на асфальте. Пришлось искать объезд.
— Вот взяли моду, — капитан Кононов не скрывал возмущения, — чуть что — задницей на асфальт. Что у нас, что в Донбассе. Все бастуют.
— Защищают права, — примиряюще заметил Гуляев. — Людям не платят зарплату третий месяц. Они отчаялись.
— Ладно, Витя, не выступай. — Рубцов недовольно нахмурился. — Хотели демократии — получили. Только не учли, что в демократическом обществе такие проблемы решают не задницей на асфальте, а голосованием. Когда бывает наедине с бюллетенем и своей совестью. Но уж коли выбрал не того — терпи, чтобы поумнеть к следующему разу. А пока новые выборы не пришли, на асфальте валяться не стоит.
— Но если людей довели?
— Они в этом и виноваты. Пусть теперь отдуваются. Ладно, кончили. Что тут у вас?
Гуляев коротко рассказал о том, что они успели установить.
— Есть признаки ограбления? — спросил Рубцов.
— Никаких. Часы на руке. В кармане пять стотысячных купюр. Удостоверение личности. Железнодорожные билеты. Пропуск в зону — все на местах.
— У меня возникает мысль, что человека подкололи в связи с дедом, которым мы заняты.
— Тогда виноватые подставились куда сильнее, чем если бы прапорщик оставался живым.
— Почему? — Рубцов с интересом поглядел на Гуляева.
— Кудряшов входил в круг лиц, которые находятся под подозрением. Теперь он из этого круга выпал. Человек, почувствовавший свою вину, постарался бы смыться подальше от следствия. А он приехал…
— Думаешь, убийство заказное?
— Не сомневаюсь…
Говоря о том, что убийство Кудряшова связано с происшедшим на базе, Гуляев исходил из простых посылок. Нападение на прапорщика не было результатом ссоры, острого конфликта, наконец, драки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45