Башня стояла возле тупика, забитого старыми товарными вагонами. Они ожидали очереди для мелкого ремонта. На этом участке путей, заросшем бурьяном, люди появлялись редко.
Парикмахер поднимался вверх осторожно. Ступени винтовой лестницы угрожающе скрипели под ногами: ржавое железо уже забыло, когда на него ступали люди. В свете фонарика то и дело возникали космы серой паутины, свисавшей со стен. Пахло прелью и машинным маслом.
Парикмахер взобрался на верхнюю площадку, открыл портфель, достал веник и старательно вымел металлический пол. Пыль он сбрасывал внутрь лестничного пролета. После этого подошел к смотровому окну и отодрал прикрывавшие его доски.
Достал бинокль и внимательно, с дотошностью артиллерийского наблюдателя осмотрел территорию станции и прилегавшую к ней улицу.
Пространство перед зданием прокуратуры и контрразведки, внутренний дворик просматривались с высоты прекрасно.
Парикмахер дождался выхода заключенных на прогулку. Их было трое. Лица людей, приближенные оптикой, оказались вполне узнаваемы.
Увиденное удовлетворило Парикмахера. Он уложил бинокль в портфель, прикрыл амбразуру фанеркой и двинулся вниз, сметая со ступенек лестницы пыль. Оставлять следов не хотелось.
Два дня подряд, не ленясь, продолжал наблюдать. Установил, что полковника Блинова выводят на прогулку в одиночестве и разрешают оставаться во дворике дольше, чем другим.
Перед тем как отправиться в засаду, Парикмахер зашел в кафе на Приморском бульваре. Заказал чашечку кофе с двумя пирожными безе. Пока официантка ходила за заказом, Парикмахер вынул из кармана полиэтиленовый пакет и высыпал в него сигаретные окурки, доверху заполнявшие керамическую пепельницу. Пакет убрал, чтобы унести с собой.
Полчаса спустя Парикмахер был на водонапорной башне. Он не любил перчаток и при работе надевал на пальцы медицинские напальчники.
Перед тем как подняться наверх, он натянул поверх ботинок старые носки.
Блинов вышел во дворик в обычное для прогулок время и на мгновение задержался у двери. Достал из кармана носовой платок, вытер лоб. Огляделся.
Парикмахер закусил нижнюю губу, затаил дыхание и потянул спусковой крючок.
Легкий толчок в плечо. Характерное бульканье воды в смывном бачке…
Пуля вошла Блинову в ложбинку шеи ниже кадыка…
Полковник почувствовал тупой удар в грудь. В горле хрустнуло. Из рваной раны со свистом вырвался воздух, пузырясь кровавой пеной.
Отразившись от позвоночника, пуля ворвалась в грудь, пробила легкое и разорвала коронарную артерию.
Машинально вскинув правую руку к горлу, Блинов опрокинулся навзничь, со стуком ударился затылком о дверь.
Этот глухой удар насторожил дежурного прапорщика Собко, который сопровождал арестованных на прогулку. Он машинально положил руку на кобуру и взглянул через смотровой глазок наружу. В прогулочном дворике никого не было.
Прапорщик толкнул дверь, но что-то мешало её открыть. Тогда он нажал посильнее. Дверь приоткрылась, сдвинув препятствие, и Собко увидел ноги человека, лежавшего на асфальте. И лужу крови…
Собко нажал кнопку сигнала тревоги. По всем этажам здания прозвенел длинный звонок.
Действия каждого сотрудника по сигналу были расписаны заранее. Но Гуляев бросился вниз по лестнице к выходу.
Можно спорить о том, существует ли интуиция или это неуклюжая выдумка, призванная объяснять необъяснимые загадки в поведении людей.
Внезапная тревога могла означать что угодно: нападение на здание, обнаружение взрывного устройства, попытку проникнуть на охраняемую территорию. Но Гуляев из множества вариантов вычленил один — что-то с подследственным.
Он выскочил в прогулочный дворик. Увидел Блинова в луже крови. Открытые глаза, устремленные в никуда.
Не нагибаясь к убитому, Гуляев пробежал коридором и выскочил из дома на улицу. Огляделся по сторонам. Улица из края в край выглядела пустынной. Серый забор, отгораживавший дорогу от территории товарной станции, смотрелся уныло и грязно. Подняв глаза, Гуляев остановил взгляд на кирпичной башне водонапорки. Увидел черную амбразуру смотрового окна наверху.
— За мной! — Гуляев махнул рукой двум спецназовцам из группы охраны здания. Они дежурили у дверей.
Махнул рукой и бросился к забору. Спецназовцы поспешили за ним…
Парикмахер не торопился. Он сложил приклад карабина, свинтил глушитель, уложил в кейс. Взял веник, который оставлял после первого прихода в башню. Замел невидимые следы. Вынул из кармана полиэтиленовый пакет с окурками, рассыпал их по полу. Надо было обеспечить следователей уликами. Пусть изучают каждый «бычок» под лупами и микроскопом. Огляделся ещё раз и стал медленно спускаться, освещая ступеньки узким лучом карманного фонарика.
Спустившись вниз, остановился у двери. Замер, прислушиваясь. Снаружи все было тихо. Тогда Парикмахер толкнул плечом тяжелую дверь. Металл глухо ухнул, но дверь не открылась.
Еще не поняв, что произошло, Парикмахер повторил толчок, вложив в движение больше силы, нежели в первый раз.
Звук удара прозвучал сильнее, чем раньше, но дверь так и не сдвинулась с места. Они была заперта снаружи.
Сердце екнуло. Парикмахер вспотел. Взмокла спина, посырели ладони. Задрожали колени, наполнившись вдруг предательской слабостью. Случилось самое невероятное.
Мимо водонапорной башни проходил старый путеец мастер Егорычев. Он ухе вышел на пенсию, но все ещё слесарил в депо, подрабатывая.
Случайно бросив взгляд на дверь, Егорычев не увидел замка: уже уперли! Утром был, а вот исчез!
— Ну, паразиты! Дерьмом дверь замажь, так и его начнут воровать!
Егорычев поднял с земли кусок железной проволоки толщиной в палец. Такую используют для закрутки щеколд на дверях товарных вагонов. Сунул в проушины петель, загнул концы и скрутил косицей. Подергал. Дверь не шевельнулась.
— Пусть постоит, — сказал Егорычев себе под нос. — Ну, собаки! Узнаю, кто упер, — ноги из задницы повыдергиваю!
Махнув рукой, Егорычев ушел.
Гуляев и спецназовцы осторожно приблизились к железной двери. Прислушались. Дверь запирала проволока, но внутри башни кто-то шевелился.
— Мы его взяли! — Прапорщик спецназа Асташкин торжествовал. — Взяли на горячем!
— Не говори «гоп». — Гуляев сердито одернул оптимиста. Он понимал — кто-кто, а находившийся внутри башни человек, особенно если он и в самом деле киллер, просто так себя не сдаст. Значит, говорить о том, что они его взяли, ещё рановато. Взять бандита предстоит, и с этим будут немалые трудности. Вряд ли такой захват обойдется без стрельбы.
Поняли это и оба спецназовца. Затянутые в бронежилеты, в пулезащитных шлемах, они держали пистолет-пулеметы «кипарис» стволами вверх и молча ожидали команды.
Гуляев носком ботинка постучал в дверь. Металл отозвался глухим стоном.
— Эй там! Бросай оружие! Выходи..
Гуляев сам не узнал своего голоса. Он звучал хрипло и неестественно звонко. Сказывалось волнение.
Спецназовцы приблизились к двери вплотную и замерли с двух сторон, готовясь к броску. Один из них сжимал в руке свето-шумовую гранату. Самым удобным в такой момент было оглушить и ослепить террориста яркой вспышкой. Гуляев стал расплетать косицу проволочной завязки…
Когда в дверь постучали, Парикмахер вздрогнул. Судя по всему, в металл били ногой: звон шел снизу. Приглушенный металлом голос прокричал:
— Эй там! Бросай оружие! Выходи. Парикмахер намеревался собрать карабин. Но крышка чемоданчика внезапно широко открылась — дрожали руки, и её удержать не удалось, — оружие упало на бетонный пол.
Парикмахер торопливо нагнулся. В этот момент от желудка к левому плечу огромное шило пропороло его тело невыносимой болью. Тисками сжало грудь и гортань. Парикмахер застонал от ужасного, нестерпимого страдания. Открыл рот, чтобы закричать. Мелькнула мысль: «Они в него выстрелили! Вопреки закону!»
Лицо передернула гримаса ужаса.
Фонарик, вывалившийся из руки, все ещё светил, отбрасывая узкий луч света на пыльную стену. Парикмахер его уже не видел. Свет его собственной жизни угас. Ноги подломились, и тело с тупым звуком упало на пол.
Дверь распахнулась.
Гуляев осторожно заглянул и увидел ногу, на ботинок был натянут носок — черный с красными полосами — цвета официального российского траура…
***
— Ну, Леня, — Гуляев прошел к сейфу, громыхнул железной дверью, вынул пузырь, — ты как, способен из горлышка дернуть?
Рубцов с подозрением взглянул на склянку.
— Не керосин? Тогда давай, хлебну.
Гуляев протянул приятелю бутылку. Тот приложился, сделал два глотка, вытер губы рукой.
— Русиш культуриш, а вот надо же — полегчало.
— Еще бы, — Гуляев грустно усмехнулся, — уверен: стало совсем легко. Ведь какой груз с плеч сбросили — копали, копали и все козе под хвост. Против Бергмана у нас теперь ничего не осталось. Шеф, когда я ему сказал о Хряченко, даже слушать не стал. Бросил показания Блинова: возьми, подотрись…
— Ждешь комментариев? Не будет. И так ясно: нас макнули, как слепых кутят.
Гуляев вытер пальцем горлышко и приложился. По обычаю крякнул.
— И я о том же, Леня. Мы приехали: глуши двигатель, снимай номера.
— Ой, нет! Как говорят, хренка с бугорка. У меня ещё осталось самолюбие. Такое прощать нельзя. Нас не просто оплевали. Нас размазали по асфальту. Два трупа повисли…
— Что делать?
— Я ретивый и злой, Витя. Злой. Единственное, что осталось, — побывать у Бергмана на его базе. Там, уверен, есть на что взглянуть.
— Ты как тот лев в зоопарке: десять кило мяса он съест, только кто ему даст? Наши с тобой подозрения, — Гуляев поднес ко рту ладонь, будто держал на ней нечто не очень тяжелое, и дунул, — фу! Чтобы вторгнуться на частную территорию, нужно постановление прокурора.
— А если там хранят атомную бомбу?
— Ты гарантируешь, что мы её найдем?
— Но там есть нечто, не менее опасное.
— Для этого нечто и нужно прокурорское добро, а он у нас мужик стойкий и требует соблюдать законы.
— Витя, вспомни, как в прошлом году мы провели обыск в «Розовой сакуре». Без прокурора. И нашли наркоту.
— То был не обыск, а проникновение на чужую территорию без разрешения. И повод имелся хороший. Вы же заявили, что поступило сообщение о заложенной под «Сакуру» бомбе.
— Дай мне ещё разок глотнуть.
Рубцов выпил, вернул бутылку и с упрямством сказал:
— Все же я там побываю.
— Где?
— На РТБ.
РТБ — ракетно-техническая база — размещалась неподалеку от поселка ракетчиков «Сатурн». После расформирования ракетной дивизии поселок стал угасать. Солдат уволили в запас, отправили по домам. Казармы опустели. Часть офицеров перевели к новым местам службы. Другие, выброшенные за борт за ненадобностью, стали уезжать в более обжитые места. Лишенный электричества, водоснабжения, отопления, городок умер естественной смертью. Две улицы поросли сорняками. Дома с выбитыми окнами, снятыми дверями, вырванными из гнезд рамами быстро ветшали и обсыпались.
Судьба РТБ оказалась более благополучной. Громадную территорию, окруженную специальной оградой, с вместительными хранилищами, механическим цехом и подведенной до каждого из технических сооружений железнодорожной веткой, у министерства обороны за бесценок приобрела фирма «Ферэкс», которую организовал полковник запаса Давид Бергман. Фирма была официально зарегистрирована как организация, занимающаяся сбором и продажей лома черных металлов. Однако назвать свое детище «Вторчерметом» Бергман не захотел: любую контору, даже если она занята очисткой выгребных ям на дачных участках, в России удобнее всего именовать на иностранный манер, вроде «Индепендент Рейнбоу ассенизейшн».
На следующий день Рубцов пригородным поездом подкатил к разъезду Гранитный карьер, откуда железнодорожная ветка отходила к «Сатурну». Прежде чем совершить экскурсию на РТБ, требовалось прозондировать обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Парикмахер поднимался вверх осторожно. Ступени винтовой лестницы угрожающе скрипели под ногами: ржавое железо уже забыло, когда на него ступали люди. В свете фонарика то и дело возникали космы серой паутины, свисавшей со стен. Пахло прелью и машинным маслом.
Парикмахер взобрался на верхнюю площадку, открыл портфель, достал веник и старательно вымел металлический пол. Пыль он сбрасывал внутрь лестничного пролета. После этого подошел к смотровому окну и отодрал прикрывавшие его доски.
Достал бинокль и внимательно, с дотошностью артиллерийского наблюдателя осмотрел территорию станции и прилегавшую к ней улицу.
Пространство перед зданием прокуратуры и контрразведки, внутренний дворик просматривались с высоты прекрасно.
Парикмахер дождался выхода заключенных на прогулку. Их было трое. Лица людей, приближенные оптикой, оказались вполне узнаваемы.
Увиденное удовлетворило Парикмахера. Он уложил бинокль в портфель, прикрыл амбразуру фанеркой и двинулся вниз, сметая со ступенек лестницы пыль. Оставлять следов не хотелось.
Два дня подряд, не ленясь, продолжал наблюдать. Установил, что полковника Блинова выводят на прогулку в одиночестве и разрешают оставаться во дворике дольше, чем другим.
Перед тем как отправиться в засаду, Парикмахер зашел в кафе на Приморском бульваре. Заказал чашечку кофе с двумя пирожными безе. Пока официантка ходила за заказом, Парикмахер вынул из кармана полиэтиленовый пакет и высыпал в него сигаретные окурки, доверху заполнявшие керамическую пепельницу. Пакет убрал, чтобы унести с собой.
Полчаса спустя Парикмахер был на водонапорной башне. Он не любил перчаток и при работе надевал на пальцы медицинские напальчники.
Перед тем как подняться наверх, он натянул поверх ботинок старые носки.
Блинов вышел во дворик в обычное для прогулок время и на мгновение задержался у двери. Достал из кармана носовой платок, вытер лоб. Огляделся.
Парикмахер закусил нижнюю губу, затаил дыхание и потянул спусковой крючок.
Легкий толчок в плечо. Характерное бульканье воды в смывном бачке…
Пуля вошла Блинову в ложбинку шеи ниже кадыка…
Полковник почувствовал тупой удар в грудь. В горле хрустнуло. Из рваной раны со свистом вырвался воздух, пузырясь кровавой пеной.
Отразившись от позвоночника, пуля ворвалась в грудь, пробила легкое и разорвала коронарную артерию.
Машинально вскинув правую руку к горлу, Блинов опрокинулся навзничь, со стуком ударился затылком о дверь.
Этот глухой удар насторожил дежурного прапорщика Собко, который сопровождал арестованных на прогулку. Он машинально положил руку на кобуру и взглянул через смотровой глазок наружу. В прогулочном дворике никого не было.
Прапорщик толкнул дверь, но что-то мешало её открыть. Тогда он нажал посильнее. Дверь приоткрылась, сдвинув препятствие, и Собко увидел ноги человека, лежавшего на асфальте. И лужу крови…
Собко нажал кнопку сигнала тревоги. По всем этажам здания прозвенел длинный звонок.
Действия каждого сотрудника по сигналу были расписаны заранее. Но Гуляев бросился вниз по лестнице к выходу.
Можно спорить о том, существует ли интуиция или это неуклюжая выдумка, призванная объяснять необъяснимые загадки в поведении людей.
Внезапная тревога могла означать что угодно: нападение на здание, обнаружение взрывного устройства, попытку проникнуть на охраняемую территорию. Но Гуляев из множества вариантов вычленил один — что-то с подследственным.
Он выскочил в прогулочный дворик. Увидел Блинова в луже крови. Открытые глаза, устремленные в никуда.
Не нагибаясь к убитому, Гуляев пробежал коридором и выскочил из дома на улицу. Огляделся по сторонам. Улица из края в край выглядела пустынной. Серый забор, отгораживавший дорогу от территории товарной станции, смотрелся уныло и грязно. Подняв глаза, Гуляев остановил взгляд на кирпичной башне водонапорки. Увидел черную амбразуру смотрового окна наверху.
— За мной! — Гуляев махнул рукой двум спецназовцам из группы охраны здания. Они дежурили у дверей.
Махнул рукой и бросился к забору. Спецназовцы поспешили за ним…
Парикмахер не торопился. Он сложил приклад карабина, свинтил глушитель, уложил в кейс. Взял веник, который оставлял после первого прихода в башню. Замел невидимые следы. Вынул из кармана полиэтиленовый пакет с окурками, рассыпал их по полу. Надо было обеспечить следователей уликами. Пусть изучают каждый «бычок» под лупами и микроскопом. Огляделся ещё раз и стал медленно спускаться, освещая ступеньки узким лучом карманного фонарика.
Спустившись вниз, остановился у двери. Замер, прислушиваясь. Снаружи все было тихо. Тогда Парикмахер толкнул плечом тяжелую дверь. Металл глухо ухнул, но дверь не открылась.
Еще не поняв, что произошло, Парикмахер повторил толчок, вложив в движение больше силы, нежели в первый раз.
Звук удара прозвучал сильнее, чем раньше, но дверь так и не сдвинулась с места. Они была заперта снаружи.
Сердце екнуло. Парикмахер вспотел. Взмокла спина, посырели ладони. Задрожали колени, наполнившись вдруг предательской слабостью. Случилось самое невероятное.
Мимо водонапорной башни проходил старый путеец мастер Егорычев. Он ухе вышел на пенсию, но все ещё слесарил в депо, подрабатывая.
Случайно бросив взгляд на дверь, Егорычев не увидел замка: уже уперли! Утром был, а вот исчез!
— Ну, паразиты! Дерьмом дверь замажь, так и его начнут воровать!
Егорычев поднял с земли кусок железной проволоки толщиной в палец. Такую используют для закрутки щеколд на дверях товарных вагонов. Сунул в проушины петель, загнул концы и скрутил косицей. Подергал. Дверь не шевельнулась.
— Пусть постоит, — сказал Егорычев себе под нос. — Ну, собаки! Узнаю, кто упер, — ноги из задницы повыдергиваю!
Махнув рукой, Егорычев ушел.
Гуляев и спецназовцы осторожно приблизились к железной двери. Прислушались. Дверь запирала проволока, но внутри башни кто-то шевелился.
— Мы его взяли! — Прапорщик спецназа Асташкин торжествовал. — Взяли на горячем!
— Не говори «гоп». — Гуляев сердито одернул оптимиста. Он понимал — кто-кто, а находившийся внутри башни человек, особенно если он и в самом деле киллер, просто так себя не сдаст. Значит, говорить о том, что они его взяли, ещё рановато. Взять бандита предстоит, и с этим будут немалые трудности. Вряд ли такой захват обойдется без стрельбы.
Поняли это и оба спецназовца. Затянутые в бронежилеты, в пулезащитных шлемах, они держали пистолет-пулеметы «кипарис» стволами вверх и молча ожидали команды.
Гуляев носком ботинка постучал в дверь. Металл отозвался глухим стоном.
— Эй там! Бросай оружие! Выходи..
Гуляев сам не узнал своего голоса. Он звучал хрипло и неестественно звонко. Сказывалось волнение.
Спецназовцы приблизились к двери вплотную и замерли с двух сторон, готовясь к броску. Один из них сжимал в руке свето-шумовую гранату. Самым удобным в такой момент было оглушить и ослепить террориста яркой вспышкой. Гуляев стал расплетать косицу проволочной завязки…
Когда в дверь постучали, Парикмахер вздрогнул. Судя по всему, в металл били ногой: звон шел снизу. Приглушенный металлом голос прокричал:
— Эй там! Бросай оружие! Выходи. Парикмахер намеревался собрать карабин. Но крышка чемоданчика внезапно широко открылась — дрожали руки, и её удержать не удалось, — оружие упало на бетонный пол.
Парикмахер торопливо нагнулся. В этот момент от желудка к левому плечу огромное шило пропороло его тело невыносимой болью. Тисками сжало грудь и гортань. Парикмахер застонал от ужасного, нестерпимого страдания. Открыл рот, чтобы закричать. Мелькнула мысль: «Они в него выстрелили! Вопреки закону!»
Лицо передернула гримаса ужаса.
Фонарик, вывалившийся из руки, все ещё светил, отбрасывая узкий луч света на пыльную стену. Парикмахер его уже не видел. Свет его собственной жизни угас. Ноги подломились, и тело с тупым звуком упало на пол.
Дверь распахнулась.
Гуляев осторожно заглянул и увидел ногу, на ботинок был натянут носок — черный с красными полосами — цвета официального российского траура…
***
— Ну, Леня, — Гуляев прошел к сейфу, громыхнул железной дверью, вынул пузырь, — ты как, способен из горлышка дернуть?
Рубцов с подозрением взглянул на склянку.
— Не керосин? Тогда давай, хлебну.
Гуляев протянул приятелю бутылку. Тот приложился, сделал два глотка, вытер губы рукой.
— Русиш культуриш, а вот надо же — полегчало.
— Еще бы, — Гуляев грустно усмехнулся, — уверен: стало совсем легко. Ведь какой груз с плеч сбросили — копали, копали и все козе под хвост. Против Бергмана у нас теперь ничего не осталось. Шеф, когда я ему сказал о Хряченко, даже слушать не стал. Бросил показания Блинова: возьми, подотрись…
— Ждешь комментариев? Не будет. И так ясно: нас макнули, как слепых кутят.
Гуляев вытер пальцем горлышко и приложился. По обычаю крякнул.
— И я о том же, Леня. Мы приехали: глуши двигатель, снимай номера.
— Ой, нет! Как говорят, хренка с бугорка. У меня ещё осталось самолюбие. Такое прощать нельзя. Нас не просто оплевали. Нас размазали по асфальту. Два трупа повисли…
— Что делать?
— Я ретивый и злой, Витя. Злой. Единственное, что осталось, — побывать у Бергмана на его базе. Там, уверен, есть на что взглянуть.
— Ты как тот лев в зоопарке: десять кило мяса он съест, только кто ему даст? Наши с тобой подозрения, — Гуляев поднес ко рту ладонь, будто держал на ней нечто не очень тяжелое, и дунул, — фу! Чтобы вторгнуться на частную территорию, нужно постановление прокурора.
— А если там хранят атомную бомбу?
— Ты гарантируешь, что мы её найдем?
— Но там есть нечто, не менее опасное.
— Для этого нечто и нужно прокурорское добро, а он у нас мужик стойкий и требует соблюдать законы.
— Витя, вспомни, как в прошлом году мы провели обыск в «Розовой сакуре». Без прокурора. И нашли наркоту.
— То был не обыск, а проникновение на чужую территорию без разрешения. И повод имелся хороший. Вы же заявили, что поступило сообщение о заложенной под «Сакуру» бомбе.
— Дай мне ещё разок глотнуть.
Рубцов выпил, вернул бутылку и с упрямством сказал:
— Все же я там побываю.
— Где?
— На РТБ.
РТБ — ракетно-техническая база — размещалась неподалеку от поселка ракетчиков «Сатурн». После расформирования ракетной дивизии поселок стал угасать. Солдат уволили в запас, отправили по домам. Казармы опустели. Часть офицеров перевели к новым местам службы. Другие, выброшенные за борт за ненадобностью, стали уезжать в более обжитые места. Лишенный электричества, водоснабжения, отопления, городок умер естественной смертью. Две улицы поросли сорняками. Дома с выбитыми окнами, снятыми дверями, вырванными из гнезд рамами быстро ветшали и обсыпались.
Судьба РТБ оказалась более благополучной. Громадную территорию, окруженную специальной оградой, с вместительными хранилищами, механическим цехом и подведенной до каждого из технических сооружений железнодорожной веткой, у министерства обороны за бесценок приобрела фирма «Ферэкс», которую организовал полковник запаса Давид Бергман. Фирма была официально зарегистрирована как организация, занимающаяся сбором и продажей лома черных металлов. Однако назвать свое детище «Вторчерметом» Бергман не захотел: любую контору, даже если она занята очисткой выгребных ям на дачных участках, в России удобнее всего именовать на иностранный манер, вроде «Индепендент Рейнбоу ассенизейшн».
На следующий день Рубцов пригородным поездом подкатил к разъезду Гранитный карьер, откуда железнодорожная ветка отходила к «Сатурну». Прежде чем совершить экскурсию на РТБ, требовалось прозондировать обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45