— Дай нам камуфляж, Натик! Чего жмёшься!
— Не положено! Комбат приказал. Чтобы вы выделялись и отличались от других.
— Они бы ещё бубновый туз на спину нам пришили! — пробурчал я, топая об пол новым ботиночком.
— Где-то я уже это слышал, — Натик заинтересовался.
— В фашисткой Германии евреям, что трудились в концлагерях, их нашивали на спину, чтобы охране в случае побега было удобнее стрелять. Была точка для прицеливания.
— Вай! Действительно удобно! — Натик очень эмоционально покачал головой.
— Как с харчами?
— Иногда хорошо, иногда плохо, — последовал уклончивый ответ.
— Не понял?
— Если наши удачно сходят в рейд на продразвёрстку по окрестным сёлам — живём дня три, а если нет, то военные оставили нам сухари. Вот их с чаем и грызём. Ко многим родственники приезжают — подкармливают. Гуманитарная помощь приходит от тех, кто поддерживает нас.
— А с куревом? — Виктор стал за две недели с небольшим заядлым курильщиком.
— С куревом плохо, — пауза. — Но вы мне, ребята, нравитесь, — рот скривился в презрительной ухмылке: — я вам помогу. Тут я нашёл сигареты, которые не успели вывезти — НЗ. «Памир». Правда, немного жестковаты. Сейчас дам.
— 22 -
Он сходил в подсобку и принёс наволочку сигарет. Затем принёс нам постельное бельё, несколько пар нательного. Прачечная здесь не работала. Поэтому мы договорились, что нательное бельё и носки мы будем выбрасывать, а он нам каждую неделю будет поставлять новые.
— Откуда форма? — спросили мы на прощанье.
— От верблюда!
— Который импортный?
— Я же говорю — гуманитарная помощь беженцам.
— А наша форма? — спросил я, трогая рукав куртки.
— Что нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие!
— Ясно. Форма «номер восемь» — что украдём, то и носим?
— Точно. Забегайте, ребята! Посидим — чайку попьём, службу вспомним.
Потом нас накормили. Видимо, рейд был удачный. Потом вместе с охраной разместили в казарме. Казарм было три. Нас разместили в большом помещении, скорее всего, это было что-то вроде санчасти. Определить трудно, только висели плакаты по оказанию первой медицинской помощи.
Нам была определена комната с зарешеченными окнами, выход один, через второе помещение, там и расположились охранники.
Вите было тяжело ходить с загипсованными пальцами в новой обуви, поэтому я с охранниками привёл все в более-менее надлежащий вид.
Закурили. Сигареты точно были на складах НЗ. От долгого хранения они слежались и когда разминали, то они ломались, острыми краями можно было резать бумагу. Поэтому их трех сигарет для применения годилась лишь одна. Дарёному коню в зубы не смотрят.
Начало смеркаться. Пришёл комбат с Серёгой. Теперь мы увидели своего командира в полный рост и полный вес. Ужасное зрелище, за столом он смотрелся гораздо лучше.
Комбат был небольшого роста, около метра пятидесяти пяти, но весил, наверное, килограммов сто тридцать. Они с Модаевым принесли топографические карты.
Из того, как они были склеены, подписаны, и нанесённой обстановкой, мы поняли, что это делал Модаев. Все было сделано крайне небрежно, с помарками, не были выполнены требования «Боевого Устава».
— Значит так! — начал комбат. — Вы должны за месяц научить воевать моих людей.
— Давайте присядем и уточним ряд вопросов.
— Спрашивай!
— Численный состав, который мы должны обучить?
— Батальон.
— Понятно, а поточнее можно?
Комбат замялся, закатил глаза к потолку, что-то забормотал, загибая пальцы.
— Завтра ещё придёт пополнение, всего будет, ну, где-то триста-четыреста человек.
— Так триста или четыреста?
— Спросите у начальника штаба.
— Какие задачи будет выполнять батальон?
— Не понял?! Мы будем воевать! — он даже вспотел от раздражения.
— Понятно, что будете воевать. А в качестве кого?
— Мы — пехотный батальон.
— Что состоит на вооружении?
— Это военная тайна!
— Ради бога! Когда мы ехали сюда, Модаев тоже корчил военную тайну о месте дислокации батальона, хотя это ясно простым невооружённым взглядом. Это первое. Второе — противник уже был здесь и знает почти все о части. Хотите играть в молчанку — ваше право, но тогда мы сможем научить вас и ваш личный состав лишь строевой подготовке или надеванию противогаза.
— И копанию окопа для стрельбы с коня стоя! — не удержался Виктор.
— Какого коня? — не понял комбат.
— Шутка.
— Я шуток не люблю!
— Понятно. Так вас устраивает та программа обучения, которую мы предлагаем?
— Начальник штаба, что у нас состоит на вооружение?
Серёга начал что-то судорожно искать в карманах куртки, брюк, зачем-то заглянул в кепку, потом хлопнул себя по лбу и, смутившись, достал смятую бумажку.
— Дай! — комбат протянул руку.
— Давайте я сам. Почерк у меня неразборчивый.
— Читай!
Серёга мялся, потом начал:
— У всех автоматы.
— Какие автоматы, Серёжа? — уточнил Виктор.
— Ну какие — обычные, — Серёга даже обиделся.
— Есть калибр 7. 62 мм, а есть5. 45 мм. Есть АК-47, АКМ, АКС, АКСУ и так далее, так что?
— Я уточню.
— Хоть калибр скажи.
— У нас есть различное вооружение, и что вы цепляетесь! — и начальник штаба начал раздражаться.
— Дальше.
— РПГ-7 — 5 штук.
— А выстрелов к ним?
— Пятнадцать.
— Тоже неплохо.
— АГС-17 — один. Гранат к нему нет.
— Будут?
— Не знаю, командарм обещал.
— Я сам свяжусь с Суретом! Мне — пришлёт! — комбат самодовольно ткнул себя пальцем в грудь.
— И все?
— Все.
— Миномёты?
— Нет.
— А гранаты?
— Немножко есть.
— То есть как — немножко?
— У кого остались после боя, у того и есть.
— Давайте определимся. Мы проводим занятия по огневой подготовке, маскировке на местности, тактические занятия. Тема — рота в обороне, рота в наступлении.
— Вот! Вот этому и научи! Только в обороне — не надо. Они уже умеют. Только и делали, что оборонялись. Постоянно оборонялись! Тьфу!
Глава шестая

— 23 -
Он плюнул на вымытый мной пол. Привычка у него плевать на пол.
— В наступление хочу! На занятиях буду или я присутствовать, или он! — комбат показал в сторону Серёги-предателя.
— Опытные бойцы есть?
— Есть, конечно! У меня же боевая часть.
— А где воевали?
— Ну, мы хотели воевать, чуть-чуть не доехали, попали под обстрел. Потом немножко оборонялись, а затем нас сюда вывели.
— Понятно. Так сколько обстрелянных?
— Ну, человек тридцать-сорок.
— Это все, что осталось от первоначального состава батальона? Хорошие вояки, нечего сказать!
— А как распределены по подразделениям?
— Немножко в первой роте, немножко во второй роте.
— А в третьей?
— Нет. Уже нет. Их тут всех убили. Вчера убили.
— Интересно получается — в одной роте вырезали только лишь тех, которые воевали или пытались воевать? Так?
— Так.
— Ты из меня шпиона не делай, — Серёга начинал заводиться.
— А зачем мне из тебя кого-то делать, сам ты им уже стал, без нашей помощи.
— Связь какая?
— А зачем тебе связь? — вкрадчиво спросил Серёга. — А может ты бежать хочешь, и свяжешься со своими? Не будет тебе никакой связи, голубчик, не будет. Ишь, умник выискался, поближе к радиостанции пытается подобраться.
— Смотри, я хотел как лучше. Сами будете подыхать, а вызвать подмогу не сможете. Не хотите — не надо. Нашим легче.
— И учтите, — комбат важно поднял палец кверху, — что я буду приезжать и проверять внезапно. И если мне что-то не понравится, я вас в порошок сотру!
— Просьба есть.
— Говори.
— Нам нужен врач.
— Я подумаю.
— У вас часть, которая собирается вести боевые действия, и что, — нет своего медпункта, с квалифицированным персоналом?
— Был, а теперь нет.
— То есть?
— Женщины на войну не идут, а мужчины-врачи не хотят идти к нам, — комбат с Модаевым были смущены. — Ну, мы что-нибудь придумаем!
— Придумайте, а то не будет ни вам проку, ни нам, если мы будем загибаться от ран.
— Да, разве это раны! — Модаев презрительно скривил губы.
— У тебя и таких нет, предатель!
— Да я!.. — Серёга был готов кинуться в драку, но комбат его осадил.
— Не любят они тебя, Сергей Николаевич? Ой, не любят! — он засмеялся одобрительно. — Ладно, сделаю вам врачей! А завтра вы начнёте заниматься!
— Начнём. Где?
— Вас приведут телохранители в 10 часов.
Они вышли. Мы начали готовиться ко сну. Впечатлений и так было достаточно для одного дня. Подошли к зарешеченному окну, открыли форточку, закурили.
— Ну что, Олег, как будем их обучать?
— Хрен его знает. Но корчить из себя инструктора американской армии я не собираюсь.
— Я тоже не собираюсь. Это их война. Чему учить будем?
— Судя по тому, что я узнал за сегодняшний день, их здорово разбили. Поэтому, начнём с перемещений на местности, выборе цели, окапыванию, а также, пусть подучат караульную службу.
— А потом?
— Потом? Будет возможность — свалим из этого кошмарного сна. Пусть сами разбираются! Это их война. Я — против всех. Мы — против всех. Мне их земли не надо! В Сибири места много, можно сделать одну большую Кавказскую республику. И никто не заметит, что она появилась.
— Точно! Со столицей в Воркуте!
— Нет, лучше в Магадане. Там Дед Мороз их быстро в чувство приведёт и остудит их чересчур горячие головы.
— Ну что, спать пойдём?
— Пошли.
Мы улеглись на новые простыни. Спалось плохо, Витя что-то во сне кричал, скрипел зубами. А мне снился сон. Это была СВОБОДА! Большое, бескрайнее поле, зеленое поле на краю широкой реки и небо! Голубое чистое небо! Я был с женой и с сыном, мы бежали по полю к реке. И тишина, ничего не слышно, просто оглушительная тишина.
А затем я очутился на допросе. Меня вновь пытали и били по сломанному ребру. Спрашивали только одно. Почему я предал своих и меня не расстреляли? Почему я струсил?
Проснулся среди ночи весь в поту. От совести и собственных проблем не убежишь. Хоть на Северный полюс, хоть на Южный.
Ничего, новое место, привыкнем. Человек ко всему быстро привыкает! И к хорошему и к плохому. Но мысль о побеге терзала моё подсознание, надо было думать о том, как отсюда сбежать.
«Гуд бай, Америка!» Надоело!
Утром нас разбудили охранники. После того, как мы с ними пообщались в госпитале, и они поняли, что мы не предпринимаем никаких попыток к побегу, стали к нам относится лояльно. Вот и сейчас они деликатно открыли дверь и просто сказали:
— Господа офицеры! Подъем!
— Витя! Слышал? Господа офицеры!
— Приятно!
— Непривычно слегка.
— Ничего, привыкнем. Если уже Гусейн стал господином Гусейни, то мы быстро привыкнем.
— Господа в Париже!
— Что нам стоит удрать в Париж?
— Лучше домой.
— Это точно.
Нас провели в столовую. Завтраком был плов и чай.
Затем нас провели на плац. Там уже строился личный состав. Три роты. Публика была разношёрстная и очень колоритная. Весь личный состав можно было разделить на три категории, хотя бы внешне.
Первая — пацаны-школьники, которые старались держаться солидно, но ребячество проскакивало у них постоянно. Они толкались, смеялись, бегали друг за другом. Детский сад!
Вторая — это пузаны, которым было лет за сорок или под сорок. Публика солидная, но видно, что вороватая.
А вот третья группа мне очень даже не понравилась. Там были, судя по наколкам, и бывшие осуждённые, и некоторые, у которых глаза горели безумным религиозным огнём.
Не люблю фанатиков в любом проявлении. Даже фанатики собирания окурков после знаменитостей и те опасны, а религиозные — тем более.
Появилась троица — комбат Нуриев, начальник штаба Модаев и ещё какой-то мужик в чалме и халате.
— Олег, глянь, никак мулла идёт!
— Похоже на то. У нас замполиты, а у них — муллы.
— Может, пока мы здесь торчим, и у нас попы появились?
— Я уже ничему не удивляюсь.
Мы не стояли в строю, стояли чуть поодаль от основного строя. Подошло командование батальона.
— Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! — Модаев усердно протопал к комбату, вскинул руку к головному убору и доложил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42