Бардак, помноженный на маразм!
Им-то хорошо, а нам? Трибунал и лесоповал — это в лучшем случае. А в тридцать седьмом бы вообще без вариантов — на дыбу, потом приговор и пломба в затылок!
Идиоты! Дети гор! Бешеные твари из дикого леса! Надо быть полным дебилом, чтобы нас заставить это сделать. Тут даже сказать нечего, а просто ржать до боли в животе!
Вот и сейчас я сгибаюсь пополам и ржу. Искренний это смех или нет, я не знаю, я плачу и смеюсь одновременно, скорее всего, это истерика, эмоциям надо выйти. Это не слезы жалости к себе. Это очистительный смех и очистительные слезы. Я начинаю задыхаться, воздуха не хватает. Его и так не очень много в этом клоповнике, но меня продолжает распирать от смеха. Приятно вспомнить — то, что я не могу сделать со своими мучителями сейчас, мы сделали тогда.
Видать, Гусь запомнил это. Недаром во время очередного моего «уговаривания» сотрудничать он припомнил своё унижение в глазах своих подчинённых. Мстительная тварь. Ну ничего, сука, я тоже мстительный! Дай бог только вырваться, я помотаю твои кишки на локоть, положу печень на твой же затылок!
Смех проходит, появляется злость, желание вырваться из этого лепрозория и рассчитаться в полной мере со своими мучителями. Смотреть, как они подыхают, корчась от боли. Причинить им столько же боли, сколько я получил от этой блядоты.
Тут я вновь вспоминаю, как мы откровенно ржали над тупостью Гуся и его банды недоумков.
— В чем дело? — Гусейнов был обескуражен и оттого рассержен не на шутку.
— Дело в том, что ты не по адресу обратился! — прекратив смеяться, сказал командир.
— Не понял! — Гусь начинал нервничать, и это был плохой признак.
— Все просто, как первый закон Ньютона. Мы можем сбивать лишь воздушные цели, и то не все, а лишь высотные, то есть, летящие на большой высоте. Летящие на малой или сверхмалой высоте — это авиация крылатыми ракетами сбивает.
Командир, конечно, блефовал, но сознательно ограничивал в манёвре и себя и Гуся. Тем самым он говорил, что мол, ребята, мы с радостью накрыли бы ракетным ударом и деревушку и пол-Карабаха впридачу, но, увы! Запустите самолёт, мы его собьём, а так братцы — извиняйте, лопухнулись вы маленько. Бывает!
Гусейнов и его банда поняли, что командир тактично, вежливо, но посылает их на три русские буквы.
Предводитель «апачей» решил сменить тактику. Голос его стал елейным, жесты более свободными, он даже расстегнул камуфлированную куртку. Камуфляж турецкий. И многие из его банды были одеты в такой же. Видать, заграничные дружки снабжают. Упорно ходили слухи, что турецкие исламисты поддерживают единоверцев в священной войне против неверных. Эх, мне бы их проблемы!
Видать, поддерживают шмотками и деньгами, не слышал я, и не видел, чтобы у них инструкторы воевали. По крайней мере, на нашем участке.
— Каждому из присутствующих, — начал Гусейнов, — я выплачиваю по пять тысяч долларов, а командиру — двадцать тысяч долларов.
— А денег хватит? — выкрикнул кто-то из наших.
И непонятно было, всерьёз это или в шутку спросили.
— Хватит! — Гусейнов был неподражаем в своём самолюбовании. Он даже расстегнул пуговицу на куртке и достал из внутреннего кармана две пачки долларов.
Я заметил, как у его нукеров вытянулись лица, и глаза вылезти из орбит от жадности. Видать, не жируют у него боевики. А нам он такие деньги предлагает! М-да! Интересно. Просто ради спортивного интереса, если мы сделаем старт ракет в сторону их противника, отдаст нам Гусь деньги или «зажопит»?
— Каждый старт изделия стоит в несколько десятков раз больше тех денег, которые ты предлагаешь, — Батя откровенно издевался над предводителем захватчиков.
— Денег хватит на всех и, если уничтожите повстанцев, — это Гусь про местных жителей, — премия удваивается. А вам, — обращаясь к командиру, продолжил славный потомок домашних пернатых, — есть отдельная премия.
С одной стороны наступила эффектная пауза. А с другой, все ждали реакции командира. Степанович выдержал эту паузу. Его изломанное многочисленными схватками лицо было невозмутимо, только ещё сильнее побелели костяшки сжатых в кулаки пальцев. Он, казалось, не проявил никакого интереса к предложению.
— Идёмте, поговорим, — продолжил Гусейнов.
— У меня от подчинённых нет секретов, — глухо бросил командир, не поворачивая головы.
Гусь подождал, потом продолжил:
— Я знаю, что ваши родители, подполковник, проживают во Владимирской области. В настоящее время ваша семья находится там же. Жилья в России у вас нет. Поэтому на выбор, — снова пауза, Гусейнов знает уже, что именно предложить Командиру, но играет на публику. Умеет, подлец, он это делать. Все замерли и ловят каждое слово, каждый вздох командира и Гусейнова: — Либо квартира в центре Баку, или в любом месте независимого Азербайджана, либо в той же Владимирской области получаете квартиру с обстановкой и машину «Волгу». Или благоустроенный дом с гаражом, с обстановкой, и тот же новенький автомобиль. Идёт?
— Нет, — командир сказал, будто бросил. — Я уже старый офицер, не продаюсь, а присягу я принял один раз и её продавать, менять на квартиры не буду!
— Хорошо, — Гусейнов был спокоен, казалось, что ответ командира его не удивил. — Будем играть по другим правилам, — после небольшой паузы он добавил: — По моим правилам!
Он вытянул руку вперёд. Указал на небольшую, в пять человек, группу, стоявшую особняком. Автоматами её согнали в центр зала, рассадили на стулья. В этой группе был и я.
Глава вторая

— 5 -
— Я буду каждые пятнадцать минут расстреливать по одному человеку на твоих глазах, пока ты мне не поможешь уничтожить партизанское гнездо, — Гусейнов уже не скрывал своего бандитского нутра, весь интеллигентский налёт слетел с него как шелуха. Теперь стоял перед всеми простой бандит на разборках, и не более того. Он перевесил автомат с левого плеча на правое. Передёрнул затвор — при этом на пол вылетел патрон. Или нервничает шибко или «картину гонит», урод гребанный.
Мне ещё не приходилось ходить под смертью. Я, конечно, человек военный, и меня готовили с первого дня училища сражаться и умирать за Родину, но не как барану же! Я даже не могу свернуть шею кому-нибудь из присутствующих ублюдков. Может завалить кого-нибудь и задушить, или попытаться сломать шею? Командир роты в училище показывал это на манекене, ещё шутил, что может и пригодиться.
Я выбрал ближайшего урода-ополченца, стоявшего в метре справа от меня. Сбивать стоящего сзади не удобно. Пока буду разворачиваться, пройдёт много времени. Его у меня как раз, к сожалению, нет. Я начал мысленно планировать это дело. Так, корпус чуть вперёд, полразворота направо, медленно, очень медленно сползти на край стула, ноги под сиденье, руки на сиденье, чтобы в прыжке откинуть стул назад и ошеломить заднего недоноска. А дальше?
Мой командир роты майор Земов учил, что самое главное откинуть голову противника назад до упора, а затем или упереться коленом чуть пониже шеи и потянуть резко, рывком на себя, вверх. Или же, оттянув голову назад, резко повернуть её до упора и дальше, при этом тянуть вверх до хруста. Нельзя обращать внимание на судороги тела, это может отвлечь и вызвать спазм в желудке и рвоту. Ротный говорил об этом тоже.
Я весь вспотел, представляя, что и как буду делать. Боевик был лет сорока, пухлый, на шее было две толстые складки, ладони даже мысленно ощутили его потную шею. Для себя я уже решил, что собью его с ног и сломаю шею, уперев колено в спину. Ремень автомата у него был перекинут через шею, можно и задушить его этим ремнём, но он, сволочь, слишком широкий, быстро не получится.
Не было у меня угрызений совести, не было и все тут. Плевать мне на его семью и детей, я даже удивился сам себе, что могу вот так спокойно рассуждать об убийстве. Плевать я хотел на его жизнь. Если встанет выбор — кто кого, буду биться до последнего вздоха, хоть одного гада, но прихвачу с собой на тот свет. Пусть запомнят боевики хреновы Олежу Макова! Твари!
В зале повисла напряжённая тишина. Боб думал.
— Ну, что командир скажешь? — спросил Гусь, обращаясь к командиру.
— Ничего я тебе не скажу. Не могу убивать людей. Это раз. Во-вторых — это технически невозможно. Даже допустим, — теоретически допустим — что смогу сделать старт ракеты в сторону деревни: ракета не долетит.
— Как не долетит? — Гусейнов был в недоумении.
— На каждой ракете стоит ограничитель высоты, — мы-то знали, что Боб блефует, но у него это убедительно получалось, — здесь, как я уже говорил, малые высоты, сработает предохранитель и произойдёт самоуничтожение изделия. Понятно? В-третьих, на моих локаторах не будет видно названной цели, потому что её перекрывает господствующая высота. И самое главное, я не могу делать пуск, все ключи для старта находятся в штабе армии, мы наводим ракету на цель, а сам старт производят с командного пункта армии. Теперь видишь, что не могу я этого сделать. Не хочу и не могу.
Батя сделал упор на «не».
— А это мы сейчас проверим, — Гусейнов вновь сделал каменную рожу. — Выстроить вот этих, — он повёл стволом автомата в нашу сторону, — в колонну по одному, руки на затылок. А остальные чтобы не дёргались!
Ствол его автомата смотрел на Боба, Гусь подумал и добавил:
— Сейчас, командир, мы проверим, что можно, а что нельзя. Не хочешь по-хорошему, захочешь по-плохому. Верно, Сергей? Приведите ко мне его.
Для нас это был шок. Один из телохранителей Гусейнова подошёл к Серёге Модаеву и полуобняв его, подвёл к предводителю команчей.
Это был удар для нас, ещё раз говорю, как будто граната взорвалась посреди зала. Серёга Модаев был старлеем. В жизни ему и так не везло, в частности из-за фамилии. Тяжело жить с такой фамилией, тем более что он её оправдывал по жизни. Естественно, что в училище, да и в части была кличка у него «Мудак». Не красиво, но это так. И ходил он грязный, не наглаженный, обувь чистил только перед разводом. С личным составом работать он не мог, постоянно срывался на крик, визг, технику тоже толком не знал. Одним словом — чмо.
Зато как много было апломба! Ходил постоянно в коротких «подстреленных» брюках, вечно в каких-то пятнах, с длинными, обломанными, грязными ногтями, зато курил исключительно хорошие сигареты, пил дорогие напитки. Книг никогда не читал, зато скупал их в большом количестве, в отпуск вывозил их чемоданами, и у себя на родине продавал книги перекупщикам.
В Азербайджане было много хороших книг. Привозили для местного населения, но плевать они хотели на русскую мысль и русскую литературу.
Не так давно он женился на местной девчонке. Метиска, от смешанного брака. Отец азербайджанец, а мать русская. Симпатичная девочка. Неужели его на этой фигне завербовали?
А девочка хороша, сам с ней дружил! Но вот до свадьбы дело не дошло. И слава богу. А то бы меня вербовали точно таким же образом. А зачем мне это надо? Своих предавать? Не смог бы, а вот Сереженька-Иудушка смог!
Я сам женился на местной девушке. Метисочка. Красавица писанная! Но никто не предлагал мне воевать на стороне Азербайджана. Не было предложений. Сейчас она была беременна, я отправил её в Кемерово к своим родителям. Пока была возможность, звонил каждый день, соединяясь по узлам связи, выходил на своё бывшее училище и просил соединить с городским телефонным номером квартиры своих родителей.
У многих родители возражали против смешанных браков, но у моих родителей тоже был смешанный брак. Отец — шорец, мать — русская.
Супругу мою они приняли как родную дочь, и она себя чувствовала там себя как дома. Там спокойнее.
Гусейнов похлопал по спине Серёгу, как ближайшего соратника, вытащил пистолет и передал его Мудаку. Другого слова я не могу подобрать. Из этого пистолета Гусь убил прапорщика Морозко, и передал его Серёге! Серёга принимал после прибытия в часть у Морозки технику, некоторое время жил у него дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42