— Простите, я хотел бы поговорить с мистером Брюбейкером.
Дверь не приоткрылась, — все те же три дюйма.
— Мне очень жаль, но его нет дома.
— Я приехал по тому же поводу, что и агенты ФБР, — сказал Полик и вынул свою корреспондентскую карточку.
Она только взглянула на нее и покачала головой.
— Боюсь, я ничем…
— Я только хотел узнать, куда ему позвонить!
— Пожалуйста, позвоните завтра. Тогда вы, наверное, сможете с ним поговорить.
— Но я должен спросить его кое о чем сегодня!
— Простите, ничем не могу помочь.
Спокойно, но непреклонно она затворила дверь, и Полик услышал, как щелкнула задвижка.
По дороге домой Дэйв Полик попытался систематизировать впечатления, накопившиеся у него за этот длинный день. И к тому времени, когда он доехал до своего гаража на Коннектикут-авеню, одно ему стало несомненно: Стивен Грир исчез намеренно, потому что его где-то ждали.
5
Агент по особым поручениям Лоуренс Сторм рассеянно просматривал утренний выпуск «Вашингтон пост», думая не столько о содержании статей, сколько о своем невезении. Благодаря этому ему удалось обильно закапать газету кофе и густо усыпать ее крошками поджаренного хлеба.
Вот уже третье утро подряд «дело Грира» занимало первые страницы. Тут было все: и гадания о политических последствиях, и подборки из передовиц провинциальных газет, и сообщения малоизвестных фактов. Свежих новостей явно не хватало. Было только интервью с подносчиками мячей и клюшек из «Неопалимой купины», заявления для печати пресс-секретаря Каллигана, пытавшегося успокоить Уолл-стрит до открытия биржи, и выдержки из сообщения Мигеля Лумиса о том, как себя чувствует миссис Грир. Судя по газетам, Стивен Грир провалился сквозь землю.
«А я, — думал Ларри Сторм, — знаю немногим больше, чем газетчики». Он проработал над делом «Аякс» шестнадцать часов в субботу и столько же в воскресенье, не продвинувшись вперед ни на шаг. Разумеется, он узнал о Стивене Грире немало, вплоть до прозвища, которое Грир придумал для своей жены, — «Львишка», — но абсолютно ничего о том, где и как Стивен Грир проводил свои вечера по средам. Миссис Сусанна Грир за три часа разговора в то субботнее утро рассказала Сторму о Потомакском клубе. О том, что имена членов клуба неизвестны так же, как и место встреч, что мистер Грир посещал этот клуб более года и что миссис Грир ничего об этом клубе не знает. Это заинтересовало Сторма. Он сразу передал сведения по радио из машины Клайду Мурхэду, ответственному за всю операцию, и получил «добро» на проверку этого варианта.
К концу воскресного вечера Сторм познакомился с половиной ближайших помощников Роудбуша, почти со всеми членами его кабинета и с десятком сотрудников Грира. Ни один из них ничего даже не слышал о Потомакском клубе, заседания которого проходили вечерами по средам или в какой-либо другой день недели. Возможно, кто-то из собеседников и не сказал ему всей правды, но шестое чувство говорило Сторму, что этот Потомакский клуб — миф. По каким-то пока неясным причинам Грир лгал своей жене. А она была волевой дамой, внушавшей глубокое уважение. Разумеется, эта история ее потрясла, но она держалась превосходно.
Что же делать дальше? Он отодвинул промасленную газету, сунул тарелки в мойку и подошел к телефону, чтобы договориться с Мурхэдом. Как раз в этот момент телефон зазвонил. Даже в семь сорок пять утра Клайда Мурхэда трудно было опередить.
— Наверное, это еще один пустой номер, — сказал Мурхэд, — но ты на всякий случай проверь. Поздно ночью нам позвонила женщина. Сказала, что увидела фотографию Грира в газете. Утверждает, будто этого самого человека она встречала несколько раз в доме на Р-стрит. Судя по голосу, она была навеселе и болтала весьма охотно.
Сторм записал имя и адрес.
— Может быть, есть еще что-нибудь для меня, Клайд? — спросил он.
— Увы, Ларри, ничего. Ты знаешь приказ. В этом деле каждый идет по своему следу и держит связь только со мной.
— Почему ты не отменишь все эти ограничения? Мы разобрались бы куда быстрее…
— Прости, старина, ничего не поделаешь.
Настроение у Сторма, когда он ехал на Р-стрит, было такое, словно он только что получил пощечину от старого друга. Девятнадцать лет он прослужил в ФБР, и вдруг ни с того ни с сего с ним начали обращаться как с юнцом из Кантикского тренировочного лагеря! А ведь он был уже выдвинут на должность помощника директора, это Сторм знал. И разве так ведут важные дела? В обычных условиях он потратил бы два часа на проверку и сопоставление докладов других агентов и к десяти утра располагал бы десятком нитей, которые можно проследить. А сейчас… Пропади все пропадом!
Нужный ему пятиэтажный жилой дом оказался в двух кварталах от Коннектикут-авеню. Он напоминал стареющую красотку с новыми вставными зубами — подъезд был недавно подновлен, — и Сторм подумал, что квартиры здесь стоят долларов по сто пятьдесят — двести. Никакой роскоши, зато все чисто, все прибрано, — не дорогой, но вполне приличный дом. На лифте без лифтера он поднялся на четвертый этаж и прошел по короткому коридору, принюхиваясь к запахам жареного бекона. В коридор выходило всего пять квартир.
На двери № 4-С была табличка с именем «Беверли Уэст», изнутри доносился томно-хриплый голос южноамериканского певца. Сторм черкнул в своем блокноте; «8:22 утра. Вопит проигрыватель». Он позвонил и заранее раскрыл черный кожаный бумажник с удостоверением ФБР.
Дверь распахнулась и тут же слегка прикрылась; мелькнула грива черных, явно крашеных волос, ударил в уши грохот мексиканского джаза. Ларри знал, что при виде его дверь начинает сама закрываться. Он поспорил с самим собой — пять против одного, что так и будет, — и, как всегда, выиграл. Он к этому привык.
Предъявив свое удостоверение, Ларри громко сказал, перекрикивая музыку:
— Я из ФБР.
Женщина недоверчиво наклонилась, изучая удостоверение, лицо ее выражало нерешительность. Наконец она открыла дверь и, впустив Ларри, медленно закрыла за ним. Она обращалась с дверью так осторожно, словно та была из хрупкого стекла.
На женщине была свободная белая кофта, розовые брюки, обтягивавшие ее ляжки, словно кожица сосиску, и ярко-розовые домашние туфли на шпильках. Помятое лицо говорило о бессонной ночи.
— Нельзя ли выключить проигрыватель, мисс? — попросил Ларри.
Она неохотно уменьшила звук, сложила руки на груди и уставилась на Ларри, слегка покачиваясь. Белки ее глаз были в кровавых прожилках.
— Вот не думала, что у вас там есть агенты негры, — сказала она.
— Рожденный рабом остается рабом, да? — процитировал Ларри. — Теперь нас там полным-полно.
Но он помнил времена, когда таких, как он, в ФБР можно было по пальцам пересчитать.
— Даже так? — она закашлялась, внимательно посмотрела на его галстук, костюм, ботинки и, поуспокоившись, предложила:
— Чашку кофе?
— Благодарю вас. Черного.
Сквозь открытую дверь крохотной кухоньки он видел, как она сыплет в две кружки растворимый кофе. В одну из них она плеснула коньяку, затем в обе долила кипяток из кастрюльки.
Ларри сел в кресло, а она примостилась в углу софы, подобрав под себя ноги в туфлях на шпильках. Он заметил, что мебель была довольно новой, но столик уже закапан всякими напитками.
Сторм вынул из кармана несколько фотографий Стивена Грира размером три на пять дюймов и протянул хозяйке. На каждом снимке Грир был снят под разным углом. Она быстро проглядела их.
— Точно, этот самый тип, — сказала она.
Сторм коротенько расспросил, кто она и откуда, стараясь не слишком нажимать. Он чувствовал, что прошлое ее не совсем безоблачно и не стоит в него углубляться. Возраст — двадцать семь лет, родом из Сан-Луиса, работает по найму секретаршей на полставки. Она сама добавила, что «помолвлена» и что ее будущий благоверный помог ей обставить квартиру. Здесь она живет уже полтора года. В блокноте Ларри записал: «Полупрост.».
— А теперь не расскажете ли, где и когда вы видели мистера Грира? — спросил он.
— Конечно! — Ярко-красная помада смазалась в углу ее рта, темные мешки набрякли под глазами. — Я его тут видела раза три. Да, три раза. Первый раз прошлой осенью, второй — этой весной и последний — на той неделе. Первый раз, осенью, постучал ко мне другой тип, этакий коротышка, и говорит, мол, у меня проигрыватель орет. Представляете, какое нахальство? Для него, видите ли, музыка слишком громкая! А было только полдесятого. Что он думает, у нас здесь монастырь или что?!
Она закурила сигарету и взмахнула ею, словно поставила огненный восклицательный знак.
— Простите, — прервал ее Сторм, — какой это другой тип?
— Ну они там жили вдвоем, в № 4-Д, напротив. Маленький сморчок и другой, высокий, этот самый Грир. С высоким, с Гриром, у нас никаких неприятностей не было, но тот плюгавчик, простите за выражение, торчал у меня, как кость в горле.
— Вы хотите сказать, что те двое живут в квартире напротив?
Она пожала плечами.
— Почем я знаю! Я тут никому вопросов не задаю и считаю, что и другие должны вести… то есть вести себя вежливо. Я что-нибудь не так сказала?
— Нет, — ответил Сторм. — Все в порядке.
— Спасибо и на этом. Откуда мне знать, живут они там или нет? Я только видела их здесь три раза вечером, вот и все.
— Не могли бы вы описать каждую вашу встречу с Гриром?
— А я что стараюсь сделать? — возразила она ворчливо и отхлебнула кофе с коньяком. — Значит, первый раз поставила я музыку в половине десятого, вдруг стук в дверь и является тот самый сморчок. Стоит без пиджака, на носу очки, такие здоровенные в оправе, как у тех ученых дохляков, которых показывают по телевизору. Стоит и говорит: «Простите, не можете ли вы убавить звук в вашем телевизоре?» А я ему: «Нет у меня телевизора!» Телевизор-то у меня есть, но он не был включен. А он говорит: «Все равно, у вас играет какая-то музыка». — «Ясно, играет», — говорю я ему, но все же уменьшила звук. Только тут такое дело: мусоропровод у нас в конце коридора, и через некоторое время я слышу: кто-то высыпал туда полное ведро, да как грохнет крышкой!
Ну тогда я и постучала в 4-Д. Открыл этот плюгавчик, а я ему и говорю: «Кто же так делает? Стоит мне включить музыку, вы на стену лезете, а сами нарочно грохочете мусоропроводом?» — «Простите, — говорит он, — только я ничего в мусоропровод не спускал». — «Ну да, черта вы не спускали! Спорить готова, что ваше ведро сейчас чище детской задницы», — говорю я ему и вхожу прямо в кухню.
Тут я и увидела этого рыжего: он сидел в комнате на софе. Увидел меня, аж подпрыгнул, а я ему: «Чего это вы испугались? Разве я такая страшная?» Представляете? Между нами, мистер агент, — этого не пишите — як тому времени пропустила пару стаканчиков… Понимаете, я здесь совсем одна… хочется хоть иногда повеселиться, правда ведь? Вот я и говорю тем двум типам, хоть они и старперы: «Давайте, ребята, забудем это дело! Пойдем в мою конуру, выпьем, посидим, как добрые соседи». Тут я им представилась: «Беверли Уэст», но ни тот, ни другой себя не назвали. Сморчок говорит: «Спасибо, как-нибудь в другой раз», и прочую чушь, а сам потихоньку оттирает меня к двери. Тут я поняла, им моя компания не подходит. Вот и все. С тех пор я их не видела, наверное, до самого марта, да, до марта.
— А что случилось в марте? — спросил Сторм.
Подзадоривать ее не было нужды: рыбка сама плыла в сеть.
— Пришла я в тот вечер в половине девятого и вижу, стоит тот высокий, Грир, — теперь-то я знаю — у двери № 4-Д и возится с ключами. Спрашиваю: «Что стряслось, дорогуша?» Я всегда говорю «дорогуша», но это просто так, без значения… Значит, я спрашиваю: «Дверь захлопнулась?» А он улыбнулся мне такой хорошей улыбкой… Погодите, дайте-ка мне эти фото.
Она выбрала один снимок и показала Сторму. На нем Грир выходил из подъезда, направляясь прямо на объектив.
— У него было точно такое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67