— Знакомая игра. Что же это за условия?
— Первое, — начал Джо, — не говорить на острове ни с кем, кроме меня и старейшины Нормана Грина. Второе, не делать никаких записей. Третье, не подходить к радиостанции. Это дом с антенной. Четвертое, не приближаться к дому, который здесь называют «Мэйбл Кларк». Если вам интересно знать, его назвали так потому, что он выстроен из обломков парусника с таким же названием, который потерпел здесь кораблекрушение лет сто назад. Я покажу вам этот дом… Да, пятое и последнее: не подавать никаких сигналов, если какой-нибудь корабль будет проплывать мимо или приблизится к острову… А так — остров в вашем распоряжении. Конечно, он невелик, и мы будем за вами присматривать.
— Премного благодарен! — Хьюз затянулся и выпустил изо рта серию колечек дыма. — А если я не дам вам слова джентльмена, хотя мы уже забыли, что это означает, мне придется сидеть в этой конуре, без центрального отопления и без всяких удобств?
— Вот именно. Мы дадим вам одежду, журналы и книги. Но вы будете сидеть взаперти и ходить в сортир под охраной.
— И надолго это?
— Не знаю. Может быть, мы отправимся отсюда через несколько дней, а может быть, и задержимся.
— Так дела не делают, это не честно! — возмутился Хьюз. — Я рассказываю вам все, а вы не говорите мне ничего.
— Что поделаешь!
Хьюз докурил трубку, заглянул в нее.
— Я выбираю свободу, — сказал он. — В конечном счете, свобода всегда относительна, не так ли? Если даже ее не ограничивают женщина, босс, предрассудки или какой-нибудь ветхозаветный пророк со своими предписаниями на все случаи жизни, обязательно найдется что-нибудь еще. В данном случае это остров. Хорошо, я согласен на остров. — Он встал и церемонно поклонился. — Я даю вам слово.
Джо кивнул.
— Прекрасно. Правила вы знаете. Но при первой же оплошности, мистер агент, вас запрут в этой лачуге.
Они скрепили договор рукопожатием.
— А теперь, — сказал Джо, — одевайтесь, я покажу вам остров. Если хотите, можете узнать его историю от Нормана Грина.
Они прошли через маленький поселок до берега, а оттуда по травянистому склону к подножию грозной горы с зазубренной вершиной. Одинокий охотник встретился им недалеко от утесов. Он нес двух больших птиц. Джо объяснил, что это знаменитые желтоклювые альбатросы, из них готовят вкуснейшие блюда по-тристански.
Позднее Хьюз долго беседовал о том, о сем с Норманом Грином. Он узнал немало интересного о Тристане-да-Кунья, но не выудил ничего, ни одного намека на то, кто такой «Джо» и другие гости острова. Старейшина — как это понял Хьюз — считал себя их союзником, посвященным в важную тайну. Норман Грин был вежлив, ироничен и словоохотлив, но, когда речь заходила об «этих», как он их называл, он сразу становился почтительным и сдержанным. Что было тому причиной — признательность, преданность или страх, Хьюз не смог определить.
Позднее он спустился к гавани и заметил, что обломки шлюпки уже вытащили на берег подальше от прибоя. Перед самым заходом солнца он вернулся в домик Джо подремать.
Вечером они с Джо поужинали — омар, картошка и консервированный горошек. Джо слушал, Хьюз говорил. Джо преподнес ему один сомнительный комплимент. Он сказал, что Хьюз в монологах не имеет себе равных. Когда ужин был съеден, а тарелки вымыты, Джо снова ушел. У него было дело в «Мэйбл Кларк».
Вернулся он далеко за полночь, и оба вышли на несколько минут постоять перед каменным домиком. Западный ветер, тугой и влажный, все еще не утихал, однако тучи разошлись, очистив в небе черную дорожку, на которой, как мерцающие жемчужины, были рассыпаны звезды. Странно, этот высокий, сдержанный тип, который пока не сказал о себе ни слова, казался Хьюзу надежным другом. Единственно, что их разделяло, — Хьюз это интуитивно понимал, — непонятная, сложная миссия Джо на Тристане.
— Никогда не мог усвоить теорию бесконечности, — сказал Хьюз, глядя на ночное небо. — Если всему этому нет конца, с чего все началось? Бесконечная материя — для моих мозгов это слишком.
Кто-то приближался к ним в темноте. Человек шел размашисто, быстро, но, когда заметил Хьюза, замедлил шаг. Он остановился в нерешительности, переводя взгляд с одного на другого.
— Все в порядке, — успокоил его Джо. — То, что мистер Хьюз услышит, он никому не сможет рассказать.
— Да? — Незнакомец все еще сомневался.
Он стоял, глубоко засунув руки в карманы кожаной куртки.
— Выкладывай, Делани! — нетерпеливо сказал Джо. — В чем дело?
— Кто-то пытается связаться с нами, — сказал Делани. — Вызывают открытым текстом без опознавательного сигнала.
— В это время мы не отвечаем никому, кроме Башни, и только по кодовым позывным.
— Знаю. Это не Башня. Однако станция мощная. Очень. Киловатт у них хватает. Я подумал, что вам следует знать.
— Неприятная история, — сказал Джо. — Кто бы мог быть, по-твоему?
— Понятия не имею, — ответил Делани. — В первый раз такое.
— Ладно, придерживайся правил, и все.
— Понял. Не отвечать никому, кроме Башни и Кейптауна по утрам, как обычно.
— Хорошо. Увидимся утром.
Делани обошел дом и побежал к радиостанции. Джо взглянул на своего гостя.
И только сейчас в темноте что-то на секунду забрезжило в памяти Хьюза. Этот человек… Хьюз вглядывался в его лицо, стараясь вспомнить… Нет, мгновение пронеслось. Но эта реакция памяти ободрила Хьюза. Он знал, что вскоре вспомнит. Если не сегодня ночью, то завтра.
— Значит, вас смущает теория бесконечности? — спросил Джо.
— Смущает — не то слово. Бесконечность нагоняет на меня хандру, а я не люблю хандрить. Все эти астрофизики и математики бахвалятся, будто они понимают, что такое бесконечность. А я вот сомневаюсь.
— И почему?
— Если нет конца, как же может быть начало?
Оба взглянули на полоску неба, где звезды были такими яркими, как не бывает никогда в северных широтах.
— А я вот знаю человека, который думает» что начало еще впереди, — сказал Джо.
— То есть здесь, на земле?
— Да. — Джо пнул кусок вулканической лавы. — Это замечательный человек и в то же время деловой.
Хьюз оторвался от созерцания звезд и посмотрел на Джо.
— Может быть, меня обманывают глаза, — сказал он, — но чтоб мне провалиться, если я не видел сегодня в поселке двух китайцев. Я не ошибся?
Джо только улыбнулся.
— Китайцы на Тристане-да-Кунья, — задумчиво проговорил Хьюз. — Коммунисты? Гоминдановцы?
Джо покачал головой.
— Извините, Билл, я ничего не могу вам сказать.
— Может быть, один из них и есть ваш замечательный и в то же время деловой человек?
Джо опустил руку на плечо Хьюза.
— Вы забываете, кто здесь задает вопросы, — сказал он.
Они постояли еще с минуту. Затем Джо потянулся.
— Пора спать, — сказал он. — Что-то мы припозднились сегодня.
Джо повел своего незваного гостя в дом, а вслед им по-прежнему дул западный ветер, шурша соломой на крыше и пригибая траву на лугах.
Артур Ингрем задумался над чашкой кофе. Он отобедал один в своей личной директорской столовой в здании ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния. Две большие свечи помаргивали в канделябрах позади букета желтых хризантем, стоявшего посредине стола. Льняная скатерть гармонировала с обоями столовой, на которых сейчас играли тени от свечей. Сквозь широкое окно открывался вид на темные холмы Лэнгли, и Ингрем видел за Потомаком огни Мэриленда и зарево над Вашингтоном. Он закурил послеобеденную сигарету «кемел» и потягивал ее, обдумывая последние сообщения. Потом зажег верхний свет, надел очки для чтения и снова пробежал только что дешифрованные телеграммы:
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
КАПИТАН «КАЗА АЛЕГРЕ» ЗНАЕТ О ГРИРЕ. ПРОСИТ 1000 ДОЛЛАРОВ. ЖДУ РАЗРЕШЕНИЕ ПЛАТИТЬ.
26.9 18:03.
ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА.
ДЖОНУ В РИО.
РАЗРЕШАЮ. ДАЛЬНЕЙШЕМ ИСПОЛЬЗУЙТЕ ФОНДЫ МЕСТНОГО ФИЛИАЛА. ДЕЛО СРОЧНОЕ.
26.9 18:49.
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
КАПИТАН «КАЗА АЛЕГРЕ» ГОВОРИТ, ДОСТАВИЛ ГРИРА ОСТРОВ ТРИСТАН-ДА-КУНЬЯ. ПРЕДЛАГАЮ: ЗАФРАХТОВАТЬ ДИЗЕЛЬНОЕ СУДНО 18 УЗЛОВ ИЗ ТРИСТАНА. ЖДУ ИНСТРУКЦИИ.
27.9 14:11.
ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА.
ДЖОНУ В РИО.
ТРИСТАН НЕМЕДЛЕННО. ОТЧЕТ КАК МОЖНО СКОРЕЕ.
27.9 15:01.
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
ОТПЛЫВАЕМ ТРИСТАН ЧЕРЕЗ ЧАС. РЕЙС ТУДА И ОБРАТНО 28.000. СУДНО БРАЗИЛЬСКОЕ, «ПЕДРО АЛЬФОНСО». РАДИО «ПЕДРО» НЕНАДЕЖНО. СВЯЖУСЬ ЧЕРЕЗ РАДИО ТРИСТАНА ПО ПРИБЫТИЮ. ПЛЫТЬ ПЯТЬ ДНЕЙ. ЖДИТЕ СООБЩЕНИИ САМОЕ ПОЗДНЕЕ 3 ОКТЯБРЯ НОЧЬЮ.
28.9 05:15.
Ингрем постучал очками по тоненькой стопке телеграмм. Был уже вечер четвертого октября — и никаких вестей от Джона. Двадцать четыре часа прошло после крайнего срока. Ингрем сделал еще несколько затяжек — его это успокаивало, потом собрал со стола все бумаги и прошел по толстому ковру холла в свой кабинет. Ночной дежурный офицер поздоровался с ним по дороге. Больше никого в этот час здесь не было.
В кабинете Ингрем зажег лампу на столе и опустился в одно из коричневых кожаных кресел. Как бы ища поддержки, он взглянул на эмблему ЦРУ — орла с розой ветров — и обрамленную цитату Эйзенхауэра: «…герои невоспетые и ненагражденные». Он немного посидел, стараясь привести в порядок свои мысли, затем подошел к маленькому кремовому коммутатору и нажал кнопку вызова ночного дежурного. Через несколько секунд в дверях появился молодой офицер. Он был без пиджака и в тусклом полумраке кабинета казался изнуренным и серьезным.
— Дик, вы когда-нибудь слышали об острове Тристан-да-Кунья? — спросил Ингрем.
— Кажется, слышал, сэр, но где он, боюсь сказать.
— Это британское владение в Южной Атлантике. Население — несколько сотен человек. У них есть правительственная радиостанция. Скажите отделу связи, пусть выяснят позывные и волну и свяжутся с ними. Доложите сразу же.
— Слушаюсь, сэр.
— И еще одно, Дик. Не давать наших позывных. Чтобы англичане не знали.
— Да, сэр.
Молодой дежурный офицер быстро вышел.
Ингрем снова задумался. «Леди Игрек» разоблачена благодаря Юджину Каллигану, этому наглому пресс-секретарю Белого дома. Хотя он и не обвинил прямо мисс Найгаард, но ясно дал понять, что подозревает ее в сотрудничестве с ЦРУ. Например, он заинтересовался, кто такой «Ник». А на следующий день секретарша Каллигана, Джилл Николс, внезапно съехала с квартиры Баттер Найгаард.
Каллиган почти наверняка сообщил президенту о своих подозрениях насчет мисс Найгаард, однако… Почему же Роудбуш молчит? Очень странно, что Пол Роудбуш, человек на редкость прямой, все эти три дня не вызывал к себе Ингрема. Ни для объяснения, ни для выговора, ни для окончательного разрыва, — не вызывал, и все!
Ингрем ждал этого вызова, заранее представлял себе сцену в кабинете президента и знал, что никакие оправдания ему не помогут.
Ни один человек, даже президент, не смирится с беспардонными действиями разведки, если он сам не варился в этом котле годами. Для того чтобы быть по-настоящему эффективной, разведка должна знать все, абсолютно все. Ей недостаточно общих данных. Разведка — самая дотошная из всех профессий, куда дотошнее юриспруденции, медицины и даже физики. Она приносит все на алтарь одного божества — информации, и любые человеческие отношения — родственные, дружеские, любовные — для нее лишь каналы для добывания жертв этому божеству. Ингрем видел перед собой надпись в холле на стене, мимо которой он проходил каждое утро и каждый вечер: «И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным». Правда была Бог, и алтарем его была абсолютная, полная информация. И ради нее, Ингрем это знал, он пожертвует всем и всеми, даже собственной женой, если понадобится.
Разумеется, президент Роудбуш не поймет и не примет этой фанатичной одержимости разведки. Роудбуш расценит поведение «леди Игрек» как подлое шпионство в своем собственном доме. Он не поймет, что эти методы немногим отличаются от операций ЦРУ на Даунинг-стрит, в Ватикане или в Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Первое, — начал Джо, — не говорить на острове ни с кем, кроме меня и старейшины Нормана Грина. Второе, не делать никаких записей. Третье, не подходить к радиостанции. Это дом с антенной. Четвертое, не приближаться к дому, который здесь называют «Мэйбл Кларк». Если вам интересно знать, его назвали так потому, что он выстроен из обломков парусника с таким же названием, который потерпел здесь кораблекрушение лет сто назад. Я покажу вам этот дом… Да, пятое и последнее: не подавать никаких сигналов, если какой-нибудь корабль будет проплывать мимо или приблизится к острову… А так — остров в вашем распоряжении. Конечно, он невелик, и мы будем за вами присматривать.
— Премного благодарен! — Хьюз затянулся и выпустил изо рта серию колечек дыма. — А если я не дам вам слова джентльмена, хотя мы уже забыли, что это означает, мне придется сидеть в этой конуре, без центрального отопления и без всяких удобств?
— Вот именно. Мы дадим вам одежду, журналы и книги. Но вы будете сидеть взаперти и ходить в сортир под охраной.
— И надолго это?
— Не знаю. Может быть, мы отправимся отсюда через несколько дней, а может быть, и задержимся.
— Так дела не делают, это не честно! — возмутился Хьюз. — Я рассказываю вам все, а вы не говорите мне ничего.
— Что поделаешь!
Хьюз докурил трубку, заглянул в нее.
— Я выбираю свободу, — сказал он. — В конечном счете, свобода всегда относительна, не так ли? Если даже ее не ограничивают женщина, босс, предрассудки или какой-нибудь ветхозаветный пророк со своими предписаниями на все случаи жизни, обязательно найдется что-нибудь еще. В данном случае это остров. Хорошо, я согласен на остров. — Он встал и церемонно поклонился. — Я даю вам слово.
Джо кивнул.
— Прекрасно. Правила вы знаете. Но при первой же оплошности, мистер агент, вас запрут в этой лачуге.
Они скрепили договор рукопожатием.
— А теперь, — сказал Джо, — одевайтесь, я покажу вам остров. Если хотите, можете узнать его историю от Нормана Грина.
Они прошли через маленький поселок до берега, а оттуда по травянистому склону к подножию грозной горы с зазубренной вершиной. Одинокий охотник встретился им недалеко от утесов. Он нес двух больших птиц. Джо объяснил, что это знаменитые желтоклювые альбатросы, из них готовят вкуснейшие блюда по-тристански.
Позднее Хьюз долго беседовал о том, о сем с Норманом Грином. Он узнал немало интересного о Тристане-да-Кунья, но не выудил ничего, ни одного намека на то, кто такой «Джо» и другие гости острова. Старейшина — как это понял Хьюз — считал себя их союзником, посвященным в важную тайну. Норман Грин был вежлив, ироничен и словоохотлив, но, когда речь заходила об «этих», как он их называл, он сразу становился почтительным и сдержанным. Что было тому причиной — признательность, преданность или страх, Хьюз не смог определить.
Позднее он спустился к гавани и заметил, что обломки шлюпки уже вытащили на берег подальше от прибоя. Перед самым заходом солнца он вернулся в домик Джо подремать.
Вечером они с Джо поужинали — омар, картошка и консервированный горошек. Джо слушал, Хьюз говорил. Джо преподнес ему один сомнительный комплимент. Он сказал, что Хьюз в монологах не имеет себе равных. Когда ужин был съеден, а тарелки вымыты, Джо снова ушел. У него было дело в «Мэйбл Кларк».
Вернулся он далеко за полночь, и оба вышли на несколько минут постоять перед каменным домиком. Западный ветер, тугой и влажный, все еще не утихал, однако тучи разошлись, очистив в небе черную дорожку, на которой, как мерцающие жемчужины, были рассыпаны звезды. Странно, этот высокий, сдержанный тип, который пока не сказал о себе ни слова, казался Хьюзу надежным другом. Единственно, что их разделяло, — Хьюз это интуитивно понимал, — непонятная, сложная миссия Джо на Тристане.
— Никогда не мог усвоить теорию бесконечности, — сказал Хьюз, глядя на ночное небо. — Если всему этому нет конца, с чего все началось? Бесконечная материя — для моих мозгов это слишком.
Кто-то приближался к ним в темноте. Человек шел размашисто, быстро, но, когда заметил Хьюза, замедлил шаг. Он остановился в нерешительности, переводя взгляд с одного на другого.
— Все в порядке, — успокоил его Джо. — То, что мистер Хьюз услышит, он никому не сможет рассказать.
— Да? — Незнакомец все еще сомневался.
Он стоял, глубоко засунув руки в карманы кожаной куртки.
— Выкладывай, Делани! — нетерпеливо сказал Джо. — В чем дело?
— Кто-то пытается связаться с нами, — сказал Делани. — Вызывают открытым текстом без опознавательного сигнала.
— В это время мы не отвечаем никому, кроме Башни, и только по кодовым позывным.
— Знаю. Это не Башня. Однако станция мощная. Очень. Киловатт у них хватает. Я подумал, что вам следует знать.
— Неприятная история, — сказал Джо. — Кто бы мог быть, по-твоему?
— Понятия не имею, — ответил Делани. — В первый раз такое.
— Ладно, придерживайся правил, и все.
— Понял. Не отвечать никому, кроме Башни и Кейптауна по утрам, как обычно.
— Хорошо. Увидимся утром.
Делани обошел дом и побежал к радиостанции. Джо взглянул на своего гостя.
И только сейчас в темноте что-то на секунду забрезжило в памяти Хьюза. Этот человек… Хьюз вглядывался в его лицо, стараясь вспомнить… Нет, мгновение пронеслось. Но эта реакция памяти ободрила Хьюза. Он знал, что вскоре вспомнит. Если не сегодня ночью, то завтра.
— Значит, вас смущает теория бесконечности? — спросил Джо.
— Смущает — не то слово. Бесконечность нагоняет на меня хандру, а я не люблю хандрить. Все эти астрофизики и математики бахвалятся, будто они понимают, что такое бесконечность. А я вот сомневаюсь.
— И почему?
— Если нет конца, как же может быть начало?
Оба взглянули на полоску неба, где звезды были такими яркими, как не бывает никогда в северных широтах.
— А я вот знаю человека, который думает» что начало еще впереди, — сказал Джо.
— То есть здесь, на земле?
— Да. — Джо пнул кусок вулканической лавы. — Это замечательный человек и в то же время деловой.
Хьюз оторвался от созерцания звезд и посмотрел на Джо.
— Может быть, меня обманывают глаза, — сказал он, — но чтоб мне провалиться, если я не видел сегодня в поселке двух китайцев. Я не ошибся?
Джо только улыбнулся.
— Китайцы на Тристане-да-Кунья, — задумчиво проговорил Хьюз. — Коммунисты? Гоминдановцы?
Джо покачал головой.
— Извините, Билл, я ничего не могу вам сказать.
— Может быть, один из них и есть ваш замечательный и в то же время деловой человек?
Джо опустил руку на плечо Хьюза.
— Вы забываете, кто здесь задает вопросы, — сказал он.
Они постояли еще с минуту. Затем Джо потянулся.
— Пора спать, — сказал он. — Что-то мы припозднились сегодня.
Джо повел своего незваного гостя в дом, а вслед им по-прежнему дул западный ветер, шурша соломой на крыше и пригибая траву на лугах.
Артур Ингрем задумался над чашкой кофе. Он отобедал один в своей личной директорской столовой в здании ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния. Две большие свечи помаргивали в канделябрах позади букета желтых хризантем, стоявшего посредине стола. Льняная скатерть гармонировала с обоями столовой, на которых сейчас играли тени от свечей. Сквозь широкое окно открывался вид на темные холмы Лэнгли, и Ингрем видел за Потомаком огни Мэриленда и зарево над Вашингтоном. Он закурил послеобеденную сигарету «кемел» и потягивал ее, обдумывая последние сообщения. Потом зажег верхний свет, надел очки для чтения и снова пробежал только что дешифрованные телеграммы:
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
КАПИТАН «КАЗА АЛЕГРЕ» ЗНАЕТ О ГРИРЕ. ПРОСИТ 1000 ДОЛЛАРОВ. ЖДУ РАЗРЕШЕНИЕ ПЛАТИТЬ.
26.9 18:03.
ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА.
ДЖОНУ В РИО.
РАЗРЕШАЮ. ДАЛЬНЕЙШЕМ ИСПОЛЬЗУЙТЕ ФОНДЫ МЕСТНОГО ФИЛИАЛА. ДЕЛО СРОЧНОЕ.
26.9 18:49.
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
КАПИТАН «КАЗА АЛЕГРЕ» ГОВОРИТ, ДОСТАВИЛ ГРИРА ОСТРОВ ТРИСТАН-ДА-КУНЬЯ. ПРЕДЛАГАЮ: ЗАФРАХТОВАТЬ ДИЗЕЛЬНОЕ СУДНО 18 УЗЛОВ ИЗ ТРИСТАНА. ЖДУ ИНСТРУКЦИИ.
27.9 14:11.
ОТ ВИКА ИЗ ВАШИНГТОНА.
ДЖОНУ В РИО.
ТРИСТАН НЕМЕДЛЕННО. ОТЧЕТ КАК МОЖНО СКОРЕЕ.
27.9 15:01.
ОТ ДЖОНА ИЗ РИО.
ВИКУ В ВАШИНГТОНЕ.
ОТПЛЫВАЕМ ТРИСТАН ЧЕРЕЗ ЧАС. РЕЙС ТУДА И ОБРАТНО 28.000. СУДНО БРАЗИЛЬСКОЕ, «ПЕДРО АЛЬФОНСО». РАДИО «ПЕДРО» НЕНАДЕЖНО. СВЯЖУСЬ ЧЕРЕЗ РАДИО ТРИСТАНА ПО ПРИБЫТИЮ. ПЛЫТЬ ПЯТЬ ДНЕЙ. ЖДИТЕ СООБЩЕНИИ САМОЕ ПОЗДНЕЕ 3 ОКТЯБРЯ НОЧЬЮ.
28.9 05:15.
Ингрем постучал очками по тоненькой стопке телеграмм. Был уже вечер четвертого октября — и никаких вестей от Джона. Двадцать четыре часа прошло после крайнего срока. Ингрем сделал еще несколько затяжек — его это успокаивало, потом собрал со стола все бумаги и прошел по толстому ковру холла в свой кабинет. Ночной дежурный офицер поздоровался с ним по дороге. Больше никого в этот час здесь не было.
В кабинете Ингрем зажег лампу на столе и опустился в одно из коричневых кожаных кресел. Как бы ища поддержки, он взглянул на эмблему ЦРУ — орла с розой ветров — и обрамленную цитату Эйзенхауэра: «…герои невоспетые и ненагражденные». Он немного посидел, стараясь привести в порядок свои мысли, затем подошел к маленькому кремовому коммутатору и нажал кнопку вызова ночного дежурного. Через несколько секунд в дверях появился молодой офицер. Он был без пиджака и в тусклом полумраке кабинета казался изнуренным и серьезным.
— Дик, вы когда-нибудь слышали об острове Тристан-да-Кунья? — спросил Ингрем.
— Кажется, слышал, сэр, но где он, боюсь сказать.
— Это британское владение в Южной Атлантике. Население — несколько сотен человек. У них есть правительственная радиостанция. Скажите отделу связи, пусть выяснят позывные и волну и свяжутся с ними. Доложите сразу же.
— Слушаюсь, сэр.
— И еще одно, Дик. Не давать наших позывных. Чтобы англичане не знали.
— Да, сэр.
Молодой дежурный офицер быстро вышел.
Ингрем снова задумался. «Леди Игрек» разоблачена благодаря Юджину Каллигану, этому наглому пресс-секретарю Белого дома. Хотя он и не обвинил прямо мисс Найгаард, но ясно дал понять, что подозревает ее в сотрудничестве с ЦРУ. Например, он заинтересовался, кто такой «Ник». А на следующий день секретарша Каллигана, Джилл Николс, внезапно съехала с квартиры Баттер Найгаард.
Каллиган почти наверняка сообщил президенту о своих подозрениях насчет мисс Найгаард, однако… Почему же Роудбуш молчит? Очень странно, что Пол Роудбуш, человек на редкость прямой, все эти три дня не вызывал к себе Ингрема. Ни для объяснения, ни для выговора, ни для окончательного разрыва, — не вызывал, и все!
Ингрем ждал этого вызова, заранее представлял себе сцену в кабинете президента и знал, что никакие оправдания ему не помогут.
Ни один человек, даже президент, не смирится с беспардонными действиями разведки, если он сам не варился в этом котле годами. Для того чтобы быть по-настоящему эффективной, разведка должна знать все, абсолютно все. Ей недостаточно общих данных. Разведка — самая дотошная из всех профессий, куда дотошнее юриспруденции, медицины и даже физики. Она приносит все на алтарь одного божества — информации, и любые человеческие отношения — родственные, дружеские, любовные — для нее лишь каналы для добывания жертв этому божеству. Ингрем видел перед собой надпись в холле на стене, мимо которой он проходил каждое утро и каждый вечер: «И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным». Правда была Бог, и алтарем его была абсолютная, полная информация. И ради нее, Ингрем это знал, он пожертвует всем и всеми, даже собственной женой, если понадобится.
Разумеется, президент Роудбуш не поймет и не примет этой фанатичной одержимости разведки. Роудбуш расценит поведение «леди Игрек» как подлое шпионство в своем собственном доме. Он не поймет, что эти методы немногим отличаются от операций ЦРУ на Даунинг-стрит, в Ватикане или в Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67