Марта, соседская девочка, тупо наблюдала за ними, стоя на тротуаре. Младшая дочь Маттью уже сидела в телеге, держа в одной руке букварь, а в другой молочник.
Лишь когда они уехали, Даниил снова задернул шторы. Попытался представить себе, что бы забрал он. Шкафчики и конторки; ряды украшений, серебро и воксхольское стекло, ждущие покупателей. Даниил, если б мог, бросил бы их.
В конце дня Даниил снял выставленные на продажу украшения и запер в железный ящик, купленный по дешевке в порту. Потом взял бухгалтерские книги и уселся за конторку подсчитывать итог. В сумерках появилась Джейн. Женщина прислонилась к стене и уставилась на Даниила, а он зажег свечу и вновь принялся за работу.
— Пить не хотите? — спросила она. — А то могу чего-нибудь соорудить.
— Нет. — Он улыбнулся. — Но все равно спасибо.
Джейн подошла и встала рядом. Даниил продолжал писать — приход и расход, налог и сальдо. От нее несло спиртным и чем-то еще — резким, почти зловонным. Духами или дымом опиума.
— Так заняты, что вам не до меня, мистер Леви. Вижу-вижу. Не то что ваш брат. Вы совсем другой человек. Вам это нравится?
Она постучала пальцами по страницам. Даниил отложил перо и закрыл книгу.
— Нет.
— А почему занимаетесь этим?
Теперь Даниил ощущал тепло, идущее от ее тела. «Женщина моего брата», — подумал он. Откинулся на спинку стула. До него донесся запах из ее рта, запах гнилого зуба. Снаружи проехал экипаж, стук копыт гулко раздавался в сумерках.
— Брат делает украшения. Я их продаю. Почему — это мое личное дело.
— Но вы же не любите это занятие. Почему живете вместе с ним?
Даниил, не поняв вопроса, захлопал глазами, и стоявшая рядом женщина улыбнулась.
— Почему? Он мой брат.
— Он взрослый человек, вы тоже. — Она подалась к нему, прижалась животом. — Разве не так? Что вам нужно, Даниил Леви?
Он нахмурился. Не сердито, просто силясь понять, что Джейн имеет в виду.
— Со временем обзавестись семьей, разумеется. Возможно, получить образование. В этой стране и в Европе есть университеты. Академии…
— А ваш брат хочет гораздо большего. — Теперь Джейн шептала, приблизясь лицом к его лицу. — Он весь состоит из желаний, ваш брат Залман. Вы живете в тени его удовольствий, и я тоже.
Даниил так резко встал, что пламя свечи затрепетало, и Джейн пришлось отстраниться.
— Я рассердила вас? О Господи. — Она довольно засмеялась, но почти тут же посерьезнела. — Значит, я права. У нас гораздо больше общего, чем вам кажется.
— Сомневаюсь.
Пламя свечи между ними вновь стало ровным.
— Однако это так. — Голос ее был мягок, как воск. — Возможно, и с братом у вас есть что-то общее. Доброй ночи, мистер Леви.
— Доброй ночи.
Даниил произнес это, когда Джейн уже скрылась, оставив в мастерской лишь запах своего дыхания и кожи. Он стоял у окна, невидимый для проезжающих мимо.
Вечер. Залман читал, Даниил сидел на ступеньках крыльца. Покуривал трубку, глядя на реку. Перед закатом в лучах солнца вода становилась серебристой, как расплавленные металлы Залмана. Потом зеленела и медленно струилась в вечерней жаре. Даниил сощурился от табачного дыма и представил себе расстояние от Лондона до Басры — мили и мили воды между ними, всю эту безбрежность. Звучал голос брата, вновь повторяющего древние писания на языке чужой страны:
«О, если бы я был, как в прежние месяцы, как в те дни, когда Бог хранил меня. Внимали мне, и ожидали, и безмолвствовали при совете моем. Ждали меня, как дождя, и как дождю позднему открывали уста свои».
— Я беспокоюсь о Рахили, — произнес Даниил.
— С какой стати? У нее все хорошо, — откликнулся Залман.
— Откуда ты знаешь?
— Иначе бы написала. «Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма. Я стал братом шакалам и другом страусам. Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара». — Резкий звук захлопнутой книги. — Не могу читать в такой жаре. Давай сам.
Библия упала рядом с Даниилом. Он поднял ее, стряхнул пыль. Ветер зашевелил последние страницы. Деяния апостолов, Послание к евреям, Апокалипсис.
— В Багдаде жара была чище.
— Нет. — Даниил раскрыл книгу, разгладил тонкие страницы. — Ты забыл.
— Холерой здесь болеют, как и повсюду, только больше людей выживает. Говорят, король при смерти.
— Эти слухи ходят уже несколько лет.
— Потом будет новая королева. И следовательно, новая корона. Ювелиры в городе ни о чем больше не говорят. Тебя ведь тоже это интересует. Корону кому-то закажут.
— И ты думаешь — нам?
— У кого еще есть камни, сравнимые с нашими?
— Да, и королеве остается только идти на запах Темзы, чтобы нас найти.
— Тогда нужно самим пойти к ней. Леви и Леви, королевские ювелиры.
Даниил отложил книгу.
— Мир не превратится в бриллиант только ради нашей выгоды.
Залман вышел из мастерской. Прошел мимо брата, голый до пояса, утирая пот с широкого лица.
— Какой пессимист! Но ты ошибаешься, это знамение.
— То, что король при смерти, — знамение? — Даниил с улыбкой посмотрел ему вслед. «Мой брат похож на ртуть, — подумал он. — Драгоценный жидкий металл». — Чего, скажи на милость?
— Того, что наша судьба меняется.
— Достать украшения? — С деревьев на пустыре слетела стайка воробьев. Даниил перевел взгляд в одну сторону, потом в другую. — Королевский казначей может появиться здесь с минуты на минуту.
— Бог ему в помощь. — Залман на миг остановился. В углу двора лежала собака, не сводя с него немигающего взгляда желтых глаз. Залман пошел к ней, разводя руки. — Бог ему в помощь, Дружок, мой мальчик!
Раздалось быстрое позвякивание цепи, больше ничего Даниил не услышал. Он поднял голову, все еще улыбаясь, и увидел, что Залман, пошатываясь, пятится назад. Лишь когда человек и животное повернулись, он понял, что собака рвется к шее брата.
Это произошло так неожиданно, что в первые несколько долгих секунд Даниил не мог поверить своим глазам. Оскаленная морда Дружка была совсем близко от головы Залмана. В ярости животное выглядело чудовищным.
Раздавалось тяжелое дыхание, Даниил не мог понять, Дружка или брата. Они топтались на пустом дворе, когти передних лап собаки лежали на плечах человека. Даниил успел подумать о беспричинной агрессии животного как об отражении характера его хозяйки.
Он крикнул и сорвался с места вниз по ступеням, во двор. Когда оказался возле Залмана, опять закричал. Он видел, что брат, схватив левой рукой собаку за шею, оттянул назад ее голову. Даниил вцепился в животное, потянул, и задние лапы, потеряв опору, заскребли землю.
Когда Даниил снова поднял взгляд, Залман приложил свободную руку ко лбу Дружка, словно в благословении. Пес рванулся вперед, и Даниил услышал, как щелкнули его зубы, а брат согнул большой палец и запустил в левый глаз животного.
У собаки вырвался какой-то звук. Даниил услышал в первый и последний раз, как это существо нарушило свою немоту. По его морде потекли кровь и слизистая жидкость. Даниил выпустил его, отступил назад, и животное дернулось, стряхнув жидкость в пыль. Задние лапы его зашевелились снова, словно оно хотело убежать, но Даниил понял, что брат его не выпустит. Он снова издал крик, издавать членораздельные звуки у него пока что не получалось.
Теперь Залман прижимал к себе животное, в слепом левом глазу палец его вертелся, входя внутрь по самое основание. Даниил простер к нему руки.
Удержать брата он не смог, этого он никогда не умел. А Залман, не в силах остановиться, ввернул большой палец в мозг животного.
Он не выпускал собаку, пока та не перестала двигаться. Даже потом ее тело судорожно подергивалось на земле. Передние лапы, видел Даниил, шевелились, как у существа, мечтающего о полете.
Когда он поднял глаза, Залман уже отвернулся. Правая рука его была темной, кровавые полосы от когтей Дружка тянулись по плечам.
Мир начал существовать вновь. Казалось, эта ожесточенность, то, что произошло, оставили некую пустоту, в которую теперь опять устремился воздух. С южной стороны до Даниила доносились крики чаек от реки, с востока — стук топоров на стройплощадках Степни. Он подошел к брату.
— Подох, да? — Голос Залмана звучал невнятно.
— Подох.
— Жаль мне его.
Даниил отвел руку от лица брата и стал осматривать его раны на плечах. Залман снова заговорил:
— С чего он на меня набросился? Мы только разговаривали о короле. Я не доверял ему, Фрат, никогда не доверял. Пес умер, да здравствует пес. А-ха-ха!..
— Ну как он?
Этчер, владелец пивной, подошел к калитке, держа в руках шляпу. Позади него стояли люди, привлеченные шумом схватки и державшиеся на расстоянии.
— Скверное дело. Я послал сынка к соседке за Джейн. Она скоро придет.
Даниил повернулся к брату. Правое предплечье Залмана было залито собачьей кровью, не собственной. Она потемнела и уже начинала густеть. Не артериальная, подумал Даниил, та была бы ярче, прямо от сердца. Эта венозная, из глаза и мозга, жидкость, текущая по мышцам обратно. Следов укусов на Залмане он не нашел, только длинные, неглубокие раны от когтей. Он обнял брата, и Залман засмеялся в его объятиях.
— Пес определенно был роялистом.
— Ты не искусан?
Залман, сощурясь, посмотрел в сторону.
— Не знаю, я не… Это Джейн? О, Джейн…
Даниил ощутил ее рядом с собой. Отступил назад, когда Лимпус взяла его брата за руку. Голос ее был тихим, лица, когда она проходила мимо, он не разглядел.
— Утром я думала, ты ювелир, а сейчас мясник мясником.
— Прости, Джейн. Я убил Дружка. У меня и в мыслях не было…
— Будьте вы оба прокляты. — Она оглянулась, лицо ее было сурово. На голубовато-белом лбу проступали вены. — К утру чтобы вас здесь не было.
— Миссис Лимпус? — Снова послышался слабый голос Этчера. — Собака была больной, да?
— Буду признательна, если вы оставите нас, Томас Этчер.
Толпа зашевелилась, послышались голоса. Владелец пивной склонил голову, чтобы надеть шляпу.
— Извините, что вмешиваюсь не в свое дело. Я только послал за вами своего парня, миссис Лимпус. К соседке, где, как всем известно, вас можно найти. Может, отправить его за доктором Левертоном? Я знаю, где искать и его.
Джейн внезапно выпустила Залмана. Он пошатнулся, а она пошла от него по двору. Не к калитке, где толпа уже расходилась, а к собаке, неподвижно лежащей в пыли. Убедясь, что она неживая, нагнулась, опустив подол в пыль, потом встала на колени и положила на них голову пса. Наклонилась к нему, что-то шепча.
Даниил отвернулся, стыдясь за себя и брата. Толпа у калитки почти разошлась. Кроме Этчера, там были и другие — соседи и незнакомцы, пекарша Сара Тид и мусорщик Кари. Когда Даниил отворачивался, тот и улыбался, и хмурился.
Залмана ввели в дом. Дружок по-прежнему валялся во дворе. После того как появился доктор Левертон, Джейн оставила их, а когда Даниил снова выглянул в сумерках, труп собаки исчез! Он не спросил Джейн ни тогда, ни потом, что она с ним сделала, однако, наблюдая за работой врача, представлял себе это: Джейн, копающую в огороде мягкую землю, или мусорщика, помогающего ей, и стоящую рядом Лимпус. Зрение у Даниила было похуже, чем у Залмана. Он не смог бы сделать тонкой ювелирной работы и не видел, как горизонты скрываются один за другим, когда судно отплывает в ясную погоду. Даниил мог только воображать, он всегда держал про себя свои мысли.
Доктор Левертон был коротышкой в старых, покрытых пятнами брюках и с пальцами художника. Он, сутулясь, прошел по двору к дохлой собаке, осмотрел у нее зубы и глаз, словно покупал лошадь. Входя в дом, уже перебирал свои принадлежности — пилу, перевязочный материал и мази.
— У собаки болезней не было, мистер Даниил. Никаких. Вот миазмов вам нужно опасаться. Скверного воздуха, сэр. Особенно здесь.
Врач обмыл плечи Залмана водопроводной водой, извлек стальным пинцетом грязь и шерстинки из ран. Перевязал их, наложив пропитанную спиртом корпию, пробормотал о возможности нагноения, оставил рулон бинта и счет на девять шиллингов два пенса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68