Встаю и прежде всего осматриваю свое тело, не обращая внимания на пострадавшего. Рубашка порвана, но я все же одета, невредима, хоть и получила удар. В щеке медленно пульсирует боль, словно руки старика все еще ее касаются.
Когда поднимаю взгляд, вижу, что Мусанокодзи сидит, согнувшись пополам, руки зажаты между коленями. Кровь струится по запястью и, видимо, пятнает плюшевый ковер кремового цвета. Подхожу к нему, он поднимает взгляд и взмахом головы велит мне отойти. Комичный в своем страдании. Я не могу удержаться от смеха.
— Проклятая сучка-иностранка, ты… — он подбирает слова, — …гнусная английская свинья. Пошла прочь от меня! Убирайся!
Он снова начинает пронзительно кричать по-японски, это какая-то какофония возмущения и ярости.
Я ухожу. На улице его голос еще продолжает звучать у меня в ушах, солнце припекает, пожитки становятся все тяжелее. Иду, пока не теряюсь в толпе. От адреналина в животе боль.
Голос его продолжает меня преследовать. Я вспоминаю о нем снова гораздо позже. Уже ночь, и в темноте мой гостиничный номер может находиться где угодно, принимать любые пропорции. Руки мои плотно прилегают к телу, словно руки любовника. Со мной такое бывало много раз. Со мной такого никогда не бывало.
«Камни, — думаю я. — Отправляюсь к камням».
«Эдмунду Ранделлу от Эдмунда Свифта. Тауэр, сокровищница британской короны. 10 октября 1837 года.
Уважаемый сэр.
Спешу сообщить вам раньше, чем гофмейстер, о разговоре, состоявшемся между королевой, маркизом и мной относительно короны. Не стану ручаться, что передаю все слово в слово: в то время я был очень обеспокоен свинкой у младшей из своих детей; однако уверен, что мое описание точно, лишь с небольшими изменениями фраз.
Сегодня утром я и маркиз встретили Ее Величество в сокровищнице, по этому случаю были вынесены все регалии. Когда гофмейстер привел данные о расходах на предыдущие коронации, королева сказала, что имперская церемониальная корона кажется ей очень скромной и старомодной — это ее подлинные слова. Я позволил себе заявить, что, на мой взгляд, королевские ювелиры сделали корону великолепно. После этого королева отметила несколько деталей, которые ей не по вкусу, в частности, голубой страз, занимающий в настоящее время заднее гнездо и замещающий сапфир, купленный у вашей компании к коронации короля Георга; состояние бриллиантов и чудовищный вес короны. Поистине, должен с сожалением сказать, что когда Ее Величество примеряла корону, она оказалась слишком тяжелым бременем для шеи юной королевы, не сомневаюсь, что такой же ее нашла бы любая восемнадцатилетняя девушка.
Затем королева пожелала, во-первых, изготовления стеклянного макета новой короны с указанием местонахождения и вида всех новых камней; во-вторых, чтобы этот макет был представлен Ее Величеству не позднее конца следующего месяца для того, чтобы Ее Величество могла сделать улучшения в форме по своему желанию. Королева также пожелала, чтоб кое-кто из тех, кто работал над короной, был ей представлен.
Таким образом, должна быть проделана большая работа по обновлению короны, как вам уже известно; мне писать об этом нет нужды. Более неожиданным, на мой взгляд, оказался вопрос о камнях, у королевы на этот счет много своих соображений. В этом смысле Ее Величество дала о вашей компании такие отзывы, сэр, что мне не хочется их повторять. Я очень беспокоюсь, что вам придется позаботиться о подновлении короны и о собственной репутации в глазах королевы.
Искренне надеюсь, что я не нарушил своего долга в этом вопросе.
Ваш покорный и благодарный слуга
Эдмунд Свифт.
Хранитель регалий.»
«Эдмунду Свифту от Эдмунда Ранделла. Лудгейт-Хилл, „Ранделл и Бридж“. 17 октября 1837 года.
Сэр.
В ответ на ваши многочисленные послания сообщаю вам о расходах на корону и все прочее. То же самое отправляю в ведомство гофмаршала. Стеклянный макет будет готов самое позднее к рождественскому посту. Группа продавцов и причастных к изготовлению короны людей будет представлена в первый понедельник декабря, как того потребовали Ее Величество и гофмаршал.
Я разговаривал с королевой. Благодарю вас за участие.
Ваш слуга «Ранделл и Бридж»».
«Д. Г. Бриджу от Эдмунда Ранделла. Лондон, Бридж-стрит, Кресент 9. 29 октября 1837 года. С нарочным.
Мистер Бридж.
Надеюсь, вы уже меньше страдаете расстройством печени. Состояние здоровья не должно отрывать вас от работы. Поэтому вот вам некоторые вопросы для обдумывания в постели.
Некий мистер Ламбер наводил справки о срочных контрактах компании. Где он узнал, что нам нужно кое-что закупать, неизвестно; стоит ли он нашего внимания, тоже неясно. По словам Лиса, он богат. Одет хорошо. Француз до мозга костей, однако следит за делами в Лондоне. Подробнее об этом в свое время.
Корона. Бриллианты за эти деньги мы купим хорошие, однако, как вы говорите, не лучше. Мистер Свифт, весьма старый и склонный к беспокойству, говорит, что королева очень хочет сапфир. Плоскогранный камень евреев лучший из приобретенных в последнее время. Свифт по крайней мере знает эти камни и скажет о них королеве. Ее Величество, как вы убедились сами, обладает немалой страстью к камням.
Это приводит к последнему вопросу. Я разобрался с «Письменным бриллиантом» евреев. Стоит он дорого. Происхождение его значительно более благородное, чем у нашей юной правительницы. Предвижу возможность выполнения втайне заказа Ее Величества, для этой цели подойдет мастерская на Лудгейт-Хилл. Величина заказа не отразится на его стоимости. Лис выполнит эту работу один. Остальные о данной сделке не должны знать. Когда поправитесь, позаботьтесь об этом.
Ваш и пр. Ранделл.»
«Королеве Виктории от Эдмунда Ранделла. Лондон, Бридж-стрит, Кресент 9. 7 ноября 1837 года.
Ваше Величество.
Право же, я был очень огорчен, узнав, что имперская церемониальная корона не совсем по вкусу Вашему Величеству. После встречи с Вашим Величеством и осмотром лично Вами короны, должен признаться, не удивляюсь тому, как тонко Ваше Величество разбирается в камнях. Мое мнение всецело совпадает с мнением Вашего Величества. Как Вашему Величеству известно, с тех пор как наша компания изготавливала последний раз корону, прошло семнадцать лет. Король Эдмунд и его правительство не сочли нужным пожаловать нам контракт к его коронации, и я полагаю, что корона с тех пор потеряла вид.
Макет новой имперской церемониальной короны Вашего Величества уже готов, и мой коллега мистер Бридж будет иметь высокую честь представить его Вашему Величеству. Очень надеюсь, что Ваше Величество останется довольно пригонкой. На короне, невзирая на ее легкость, будет новых драгоценных камней, главным образом бриллиантов и жемчужин. В довершение сзади будет вделан большой сапфир; и это, как заметило Ваше Величество, будет уравновешивать исторические сапфиры спереди и сверху.
Простое стекло не передаст достоинств этого сапфира. Его привезли в Англию из Месопотамии два вавилонских еврея — так они называют себя. В настоящее время эти джентльмены работают ювелирами Вашего Величества, и я полагаю, Ваше Величество найдет их любопытными или не лишенными интереса.
Поэтому и потому, что они принимают участие в изготовлении короны, мистер Бридж представит одного из этих вавилонцев Вашему Величеству.
Позволю себе обратить внимание Вашего Величества на вопрос, не имеющий отношения к короне. Во владении компании оказался значительный камень. Собственные исследования по страницам разных книг привели меня к мысли, что несколько веков назад этот камень занимал видное место среди драгоценностей королевской казны Англии. Мистер Бридж будет счастлив показать этот камень Вашему Величеству при первой же возможности. Мне было бы очень интересно узнать мнение Вашего Величества о его стоимости и о том, что можно с ним сделать.
Ваш искренний и покорный слуга Эдмунд Ранделл.»
«Предварительный подсчет расходов для представления в ведомство гофмаршала в связи с коронацией ее величества королевы Виктории, 24 ноября 1837 года.
6. Стрэттону и Уилсону за 60 камчатных салфеток — 21 фунт.
7. Осмонду за 264 ярда алого сукна — 221 фунт 12 шиллингов.
8. Куперу за 80 ярдов малинового генуэзского бархата — 104 фунта.
20. Н. Льюис за вышивку королевской скатерти — 79 фунтов 10 шиллингов.
21. Сэру Г. Смарту за всех певцов, музыкантов и расходы — 275 фунтов 9 шиллингов 6 пенсов.
22. Робертсу за всех кучеров в процессии — 11 фунтов 3 шиллинга 9 пенсов.
23. Аптекарю лично за елей для помазания 100 фунтов.
24. Мистеру Чиппу за наем литавр — 2 фунта 2 шиллинга.
72. Ранделлу и К° за перстень с фиолетовым рубином, рубиновым крестом св. Георгия и бриллиантами — 155 фунтов 10 шиллингов.
73. Ранделлу и К° за позолоченный чернильный прибор из серебра для подписания присяги, состоящий из греческого тритона с алтарем для чернил с короной на крышке, королевскими гербами по бокам алтаря и дубовый ларец для него — 46 фунтов.
74. Ранделлу и К° за ограду из стандартного золотого сплава для жертвоприношений — 50 фунтов.
98. Ранделлу и К° за перестановку всех бриллиантов и драгоценных камней со старой короны на новую с добавлением бриллиантов, жемчужин и превосходного сапфира и замену четырех больших жемчужин, именуемых Серьгами королевы Елизаветы, четырьмя хорошими жемчужинами и за пурпурную бархатную шапочку с подкладкой из белого атласа и горностаевой отделкой и сафьяновый чехол для них — 1000 фунтов.
Возмещение убытков.
Э.Л. Свифту, эсквайру, хранителю регалий в Тауэре, за убытки, понесенные при доставке под охраной регалий Ранделлу и К° в связи с коронацией Ее Величества — 150 фунтов.
Мистеру Вумвеллу и мистеру Редферну из цирка Вумвелла за утрату зрителей из-за предоставления 80 белых трубастых голубей — 14 фунтов 5 шиллингов 5 пенсов.
Ее Величеству королеве и сокровищнице за совместную утрату, от издержек — 14 000 фунтов.»
В Токио легко заблудиться. У него нет границ. Он не кончается, а переходит в другие города, это мегаполис вдвое больше Лондона. Нет у него и центра. Есть только императорский дворец, невидимый в зелени опоясанного рвом парка.
Сойдешь с дороги в пространство между домами, и город преображается. Стеклянные стены высотных зданий — зеркальные, дымчатые, поляризованные — уступают место безымянным пешеходным улочкам с маленькими лавочками, изготовителями кисточек для письма, сушильщиками тунца, старыми торговцами. Город менее уверенный в себе или, как мне кажется, менее представляющий себе, куда движется. Сельские жители сходят с ночных поездов на токийском вокзале и стоят в растерянности под неоновыми надписями и рекламными дирижаблями, сжимая в руках листки бумаги, где написано, как добраться туда, где живут их городские родственники.
Я довольна всем этим. Меня это устраивает. Означает, что я не одинока.
Токио напоминает мне об одном письме, некогда полученном от Энн. На девяти двойных листах. Я их не сохранила, но тем не менее они остались со мной. О том, что писала сестра, я тогда старалась не думать. В Японии у меня достаточно времени, чтобы подумать обо всем.
«Я слежу за тем, как ты ищешь эту драгоценность, „Братьев“ (голубая бумага, цвета лакмуса без кислоты. Почерк у нее четкий, с сильным нажимом, как и у меня), и не могу понять почему. На присланной тобой картинке она выглядит чистейшим китчем. Одним из тех нагрудных украшений, которые носят консерваторши, чтобы отвлекать внимание от пластических операций лица. Так что же мне там недоступно? Что такого там видишь ты, чего не вижу я? А может быть, это не мне, а тебе что-то недоступно.
Иногда я думаю, что, должно быть, ты все это выдумываешь. Что «Три брата» — просто твоя фрейдистская оговорка. Не скрываешь ли ты чего-то, моя маленькая? Извечного любовного треугольника?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Когда поднимаю взгляд, вижу, что Мусанокодзи сидит, согнувшись пополам, руки зажаты между коленями. Кровь струится по запястью и, видимо, пятнает плюшевый ковер кремового цвета. Подхожу к нему, он поднимает взгляд и взмахом головы велит мне отойти. Комичный в своем страдании. Я не могу удержаться от смеха.
— Проклятая сучка-иностранка, ты… — он подбирает слова, — …гнусная английская свинья. Пошла прочь от меня! Убирайся!
Он снова начинает пронзительно кричать по-японски, это какая-то какофония возмущения и ярости.
Я ухожу. На улице его голос еще продолжает звучать у меня в ушах, солнце припекает, пожитки становятся все тяжелее. Иду, пока не теряюсь в толпе. От адреналина в животе боль.
Голос его продолжает меня преследовать. Я вспоминаю о нем снова гораздо позже. Уже ночь, и в темноте мой гостиничный номер может находиться где угодно, принимать любые пропорции. Руки мои плотно прилегают к телу, словно руки любовника. Со мной такое бывало много раз. Со мной такого никогда не бывало.
«Камни, — думаю я. — Отправляюсь к камням».
«Эдмунду Ранделлу от Эдмунда Свифта. Тауэр, сокровищница британской короны. 10 октября 1837 года.
Уважаемый сэр.
Спешу сообщить вам раньше, чем гофмейстер, о разговоре, состоявшемся между королевой, маркизом и мной относительно короны. Не стану ручаться, что передаю все слово в слово: в то время я был очень обеспокоен свинкой у младшей из своих детей; однако уверен, что мое описание точно, лишь с небольшими изменениями фраз.
Сегодня утром я и маркиз встретили Ее Величество в сокровищнице, по этому случаю были вынесены все регалии. Когда гофмейстер привел данные о расходах на предыдущие коронации, королева сказала, что имперская церемониальная корона кажется ей очень скромной и старомодной — это ее подлинные слова. Я позволил себе заявить, что, на мой взгляд, королевские ювелиры сделали корону великолепно. После этого королева отметила несколько деталей, которые ей не по вкусу, в частности, голубой страз, занимающий в настоящее время заднее гнездо и замещающий сапфир, купленный у вашей компании к коронации короля Георга; состояние бриллиантов и чудовищный вес короны. Поистине, должен с сожалением сказать, что когда Ее Величество примеряла корону, она оказалась слишком тяжелым бременем для шеи юной королевы, не сомневаюсь, что такой же ее нашла бы любая восемнадцатилетняя девушка.
Затем королева пожелала, во-первых, изготовления стеклянного макета новой короны с указанием местонахождения и вида всех новых камней; во-вторых, чтобы этот макет был представлен Ее Величеству не позднее конца следующего месяца для того, чтобы Ее Величество могла сделать улучшения в форме по своему желанию. Королева также пожелала, чтоб кое-кто из тех, кто работал над короной, был ей представлен.
Таким образом, должна быть проделана большая работа по обновлению короны, как вам уже известно; мне писать об этом нет нужды. Более неожиданным, на мой взгляд, оказался вопрос о камнях, у королевы на этот счет много своих соображений. В этом смысле Ее Величество дала о вашей компании такие отзывы, сэр, что мне не хочется их повторять. Я очень беспокоюсь, что вам придется позаботиться о подновлении короны и о собственной репутации в глазах королевы.
Искренне надеюсь, что я не нарушил своего долга в этом вопросе.
Ваш покорный и благодарный слуга
Эдмунд Свифт.
Хранитель регалий.»
«Эдмунду Свифту от Эдмунда Ранделла. Лудгейт-Хилл, „Ранделл и Бридж“. 17 октября 1837 года.
Сэр.
В ответ на ваши многочисленные послания сообщаю вам о расходах на корону и все прочее. То же самое отправляю в ведомство гофмаршала. Стеклянный макет будет готов самое позднее к рождественскому посту. Группа продавцов и причастных к изготовлению короны людей будет представлена в первый понедельник декабря, как того потребовали Ее Величество и гофмаршал.
Я разговаривал с королевой. Благодарю вас за участие.
Ваш слуга «Ранделл и Бридж»».
«Д. Г. Бриджу от Эдмунда Ранделла. Лондон, Бридж-стрит, Кресент 9. 29 октября 1837 года. С нарочным.
Мистер Бридж.
Надеюсь, вы уже меньше страдаете расстройством печени. Состояние здоровья не должно отрывать вас от работы. Поэтому вот вам некоторые вопросы для обдумывания в постели.
Некий мистер Ламбер наводил справки о срочных контрактах компании. Где он узнал, что нам нужно кое-что закупать, неизвестно; стоит ли он нашего внимания, тоже неясно. По словам Лиса, он богат. Одет хорошо. Француз до мозга костей, однако следит за делами в Лондоне. Подробнее об этом в свое время.
Корона. Бриллианты за эти деньги мы купим хорошие, однако, как вы говорите, не лучше. Мистер Свифт, весьма старый и склонный к беспокойству, говорит, что королева очень хочет сапфир. Плоскогранный камень евреев лучший из приобретенных в последнее время. Свифт по крайней мере знает эти камни и скажет о них королеве. Ее Величество, как вы убедились сами, обладает немалой страстью к камням.
Это приводит к последнему вопросу. Я разобрался с «Письменным бриллиантом» евреев. Стоит он дорого. Происхождение его значительно более благородное, чем у нашей юной правительницы. Предвижу возможность выполнения втайне заказа Ее Величества, для этой цели подойдет мастерская на Лудгейт-Хилл. Величина заказа не отразится на его стоимости. Лис выполнит эту работу один. Остальные о данной сделке не должны знать. Когда поправитесь, позаботьтесь об этом.
Ваш и пр. Ранделл.»
«Королеве Виктории от Эдмунда Ранделла. Лондон, Бридж-стрит, Кресент 9. 7 ноября 1837 года.
Ваше Величество.
Право же, я был очень огорчен, узнав, что имперская церемониальная корона не совсем по вкусу Вашему Величеству. После встречи с Вашим Величеством и осмотром лично Вами короны, должен признаться, не удивляюсь тому, как тонко Ваше Величество разбирается в камнях. Мое мнение всецело совпадает с мнением Вашего Величества. Как Вашему Величеству известно, с тех пор как наша компания изготавливала последний раз корону, прошло семнадцать лет. Король Эдмунд и его правительство не сочли нужным пожаловать нам контракт к его коронации, и я полагаю, что корона с тех пор потеряла вид.
Макет новой имперской церемониальной короны Вашего Величества уже готов, и мой коллега мистер Бридж будет иметь высокую честь представить его Вашему Величеству. Очень надеюсь, что Ваше Величество останется довольно пригонкой. На короне, невзирая на ее легкость, будет новых драгоценных камней, главным образом бриллиантов и жемчужин. В довершение сзади будет вделан большой сапфир; и это, как заметило Ваше Величество, будет уравновешивать исторические сапфиры спереди и сверху.
Простое стекло не передаст достоинств этого сапфира. Его привезли в Англию из Месопотамии два вавилонских еврея — так они называют себя. В настоящее время эти джентльмены работают ювелирами Вашего Величества, и я полагаю, Ваше Величество найдет их любопытными или не лишенными интереса.
Поэтому и потому, что они принимают участие в изготовлении короны, мистер Бридж представит одного из этих вавилонцев Вашему Величеству.
Позволю себе обратить внимание Вашего Величества на вопрос, не имеющий отношения к короне. Во владении компании оказался значительный камень. Собственные исследования по страницам разных книг привели меня к мысли, что несколько веков назад этот камень занимал видное место среди драгоценностей королевской казны Англии. Мистер Бридж будет счастлив показать этот камень Вашему Величеству при первой же возможности. Мне было бы очень интересно узнать мнение Вашего Величества о его стоимости и о том, что можно с ним сделать.
Ваш искренний и покорный слуга Эдмунд Ранделл.»
«Предварительный подсчет расходов для представления в ведомство гофмаршала в связи с коронацией ее величества королевы Виктории, 24 ноября 1837 года.
6. Стрэттону и Уилсону за 60 камчатных салфеток — 21 фунт.
7. Осмонду за 264 ярда алого сукна — 221 фунт 12 шиллингов.
8. Куперу за 80 ярдов малинового генуэзского бархата — 104 фунта.
20. Н. Льюис за вышивку королевской скатерти — 79 фунтов 10 шиллингов.
21. Сэру Г. Смарту за всех певцов, музыкантов и расходы — 275 фунтов 9 шиллингов 6 пенсов.
22. Робертсу за всех кучеров в процессии — 11 фунтов 3 шиллинга 9 пенсов.
23. Аптекарю лично за елей для помазания 100 фунтов.
24. Мистеру Чиппу за наем литавр — 2 фунта 2 шиллинга.
72. Ранделлу и К° за перстень с фиолетовым рубином, рубиновым крестом св. Георгия и бриллиантами — 155 фунтов 10 шиллингов.
73. Ранделлу и К° за позолоченный чернильный прибор из серебра для подписания присяги, состоящий из греческого тритона с алтарем для чернил с короной на крышке, королевскими гербами по бокам алтаря и дубовый ларец для него — 46 фунтов.
74. Ранделлу и К° за ограду из стандартного золотого сплава для жертвоприношений — 50 фунтов.
98. Ранделлу и К° за перестановку всех бриллиантов и драгоценных камней со старой короны на новую с добавлением бриллиантов, жемчужин и превосходного сапфира и замену четырех больших жемчужин, именуемых Серьгами королевы Елизаветы, четырьмя хорошими жемчужинами и за пурпурную бархатную шапочку с подкладкой из белого атласа и горностаевой отделкой и сафьяновый чехол для них — 1000 фунтов.
Возмещение убытков.
Э.Л. Свифту, эсквайру, хранителю регалий в Тауэре, за убытки, понесенные при доставке под охраной регалий Ранделлу и К° в связи с коронацией Ее Величества — 150 фунтов.
Мистеру Вумвеллу и мистеру Редферну из цирка Вумвелла за утрату зрителей из-за предоставления 80 белых трубастых голубей — 14 фунтов 5 шиллингов 5 пенсов.
Ее Величеству королеве и сокровищнице за совместную утрату, от издержек — 14 000 фунтов.»
В Токио легко заблудиться. У него нет границ. Он не кончается, а переходит в другие города, это мегаполис вдвое больше Лондона. Нет у него и центра. Есть только императорский дворец, невидимый в зелени опоясанного рвом парка.
Сойдешь с дороги в пространство между домами, и город преображается. Стеклянные стены высотных зданий — зеркальные, дымчатые, поляризованные — уступают место безымянным пешеходным улочкам с маленькими лавочками, изготовителями кисточек для письма, сушильщиками тунца, старыми торговцами. Город менее уверенный в себе или, как мне кажется, менее представляющий себе, куда движется. Сельские жители сходят с ночных поездов на токийском вокзале и стоят в растерянности под неоновыми надписями и рекламными дирижаблями, сжимая в руках листки бумаги, где написано, как добраться туда, где живут их городские родственники.
Я довольна всем этим. Меня это устраивает. Означает, что я не одинока.
Токио напоминает мне об одном письме, некогда полученном от Энн. На девяти двойных листах. Я их не сохранила, но тем не менее они остались со мной. О том, что писала сестра, я тогда старалась не думать. В Японии у меня достаточно времени, чтобы подумать обо всем.
«Я слежу за тем, как ты ищешь эту драгоценность, „Братьев“ (голубая бумага, цвета лакмуса без кислоты. Почерк у нее четкий, с сильным нажимом, как и у меня), и не могу понять почему. На присланной тобой картинке она выглядит чистейшим китчем. Одним из тех нагрудных украшений, которые носят консерваторши, чтобы отвлекать внимание от пластических операций лица. Так что же мне там недоступно? Что такого там видишь ты, чего не вижу я? А может быть, это не мне, а тебе что-то недоступно.
Иногда я думаю, что, должно быть, ты все это выдумываешь. Что «Три брата» — просто твоя фрейдистская оговорка. Не скрываешь ли ты чего-то, моя маленькая? Извечного любовного треугольника?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68