— Это моя правая рука — секретарь, ординарец, переводчик, телохранитель. Если ты приедешь, тебе придется его приручить.
— Я постараюсь. Но почему «если приедешь»? Я приеду, как только смогу! Вокруг вашего командного пункта я буду защищать каждый камень так, словно это Венера Милосская, и, следовательно, мне придется часто бывать там лично.
Под испытующими взглядами всего личного состава дивизиона они стояли по разным сторонам улицы, и она читала на его лице отчаяние от того, что он не имел возможности к ней приблизиться. На другом конце Римской улицы двое французских офицеров в джипе сделали ей знак садиться.
— Ну что ж… Прощайте, милый принц, — услышал он.
Услышал? Вряд ли. Моторы ревели так, словно ждали только ее, и в грохоте тронувшейся с места колонны ему показалось, что он прочел эти слова по ее губам.
9
14 февраля 1944 г.
— Как у стадиона «Янки» перед началом матча, — сказал сержант Петтигрю.
Рев моторов и грохот грузовиков и бронетехники заглушал тонкий голос молодого радиста. Зычные команды старшего сержанта в плоской каске Второй новозеландской дивизии, безуспешно пытавшегося упорядочить движение на въезде в городок, только добавляли новые ноты в окружавшую их какофонию.
— Никогда в жизни не был на стадионе «Янки», — прокричал Пол.
— А я ходил часто. Вся наша семья была без ума от бейсбола. Понимаете, если ты родом из Нью-Йорка… «Янки» против «Гигантов»… — Он тяжело вздохнул. — Я им не завидую. Провести дивизию там, где двум навьюченным мулам не разминуться…
Пол посмотрел вокруг: сплошное царство грязи. Грязи вездесущей, липкой, кое-где присыпанной грязным снегом, делавшим ее похожей на запачканный пластырь. Грязи не было только на девственно-белых тюрбанах сикхов, набившихся в стоявшие без движения «доджи». Дождь усилился, и, несмотря на то что на нем была куртка, Пол почувствовал, что промок.
— Прежде всего нам надо выбраться из этого дерьма, — сказал он нетерпеливо, — и разыскать наконец этот чертов дом.
— Обычно жители знают, где находится дом дантиста!
Пол обернулся к сержанту:
— А где вы видите жителей?
— Бедняги, их так здорово накрыло из минометов, что они, наверное, забыли о зубной боли…
— Петтигрю, избавьте меня от своих замечаний, — нетерпеливо воскликнул Пол. — Мне казалось, вы знаете, где что находится. Отчасти поэтому вас и попросили меня сопровождать.
— Господин капитан, на вашем месте я свернул бы влево. Чтобы выбраться отсюда, придется немного отступить.
Пол решительно направил машину по идущей под гору улочке, вившейся между разрушенных домов с зияющими проемами окон. Джип скользил по мокрой дороге, и Пол, изо всех сил выжимая сцепление, на полной скорости въехал на гору в центр деревушки — или, скорее, в то, что от него осталось. Прямо перед ними, на окраине изуродованной снарядами оливковой рощи, стоял грузовик двадцатых годов, утопавший в грязи по самую ось. На хлопавшем на ветру брезенте виднелись полустершиеся буквы: «Светл…».
— Я подумал о солнце, — вздохнул Петтигрю. — Не помню, когда видел его в последний раз… Хотите кофе, господин капитан? У меня есть горячий в термосе.
— Нет, спасибо, я ненавижу эту бурду, — ответил Пол.
— Когда мы только высадились в Италии, я думал, что нас ждет неспешное и веселое путешествие в Рим, пинии, цветы и красивые девушки…
— Где вы высадились, сержант?
— В Пестуме, господин капитан, там же, где остальные.
— Наверное, поэтому. Когда сходишь на берег среди античных храмов, это вводит в заблуждение… Ладно, старина, надо двигаться.
— В сообщении, полученном мной в семь часов из Презенцано, говорилось, что нам нужен последний дом, стоящий на дороге, ведущей в Валлеротонду, в сторону Венафро.
При слове «Венафро» у Пола дрогнуло сердце.
— Мы что, уже во французском секторе?
— На их левом фланге, господин капитан, — уточнил Петтигрю. — Я это знаю, потому что с января месяца слежу за исправностью связи между Пятой армией и экспедиционным корпусом. Скажу вам по секрету, Кларк и Жюэн не всегда могут договориться. Жюэн оказался прав, доказывая, что не стоило очертя голову бросаться в это ущелье. Вы же видели, что стало с бедными техасцами из Тридцать четвертой и Тридцать шестой! Никогда больше не бывать им на бейсбольном матче!
Пол молча кивнул. Он медленно и осторожно вел машину по узкой дороге, усеянной воронками и изрезанной глубокими колеями, словно какая-то часть уже пыталась проехать здесь, но вынуждена была вернуться обратно. Не зная, куда поворачивать, он снова остановился. Пробка из танков и грузовиков внизу начала понемногу рассасываться. Сверху он мог видеть обгоревшие и наполовину обрушившиеся стены домов и сверкание вышедшей из берегов Рапидо, превратившейся в широкий свинцово-серый, волнующийся и клубящейся поток. Неожиданно на передатчике, лежавшем на заднем сиденье, зажглась контрольная лампочка. Петтигрю ловко и быстро выскочил из машины, покрутил ручку настройки, развернул антенну и взял трубку.
— «Невеста», — произнес он, прослушал, что ему сказали, и сказал: — Конец связи.
— Вы ничего им не сообщили, — удивился Пол.
— Это метеорологи, — объяснил Петтигрю. — Может быть, это плохая новость для вас, господин капитан, но они предупреждают, что завтра утром, часов в девять, погода прояснится.
Пол поморщился от досады, вылез из джипа и прошел несколько шагов, двигаясь на запад. Снежная крошка обжигала щеки. Он достал бинокль и направил его на тяжелые тучи, закрывавшие гору до половины. Изрезанные оврагами склоны с языками льда и снега, возвышавшиеся над разлившейся рекой, были похожи на скалистые берега неприступного острова.
— Эти чертовы минометы стоят там, наверху, — объяснял Петтигрю. — Когда видишь все это, лучше понимаешь, что могло бы произойти. Знаете, нам повезло, что сегодня они не могут стрелять по нас прямой наводкой. Уверяю вас, они ни за что не отказали бы себе в таком удовольствии!
— Но их позиция находится вне стен аббатства, и я попробую ему это объяснить…
— Вы думаете, он станет вас слушать?
Пол пожал плечами и спросил:
— Вы его знаете?
— Так, немного… Я видел его на КП Кейеса. Это здоровенный тип, знаете, из тех, что ходят вразвалку, словно демонстрируя всем свою силу. Впрочем, при такой комплекции они и не могут передвигаться по-другому. Он скорее раздавит вас, чем выслушает!
— Я не обольщаюсь, сержант, — вздохнул Пол.
— Тогда зачем?.. — начал было Петтигрю.
— Как всегда, для того, чтобы потом иметь возможность сказать, что я сделал все, что мог… Скажите, «Невеста» — это наш позывной?
— Да, господин капитан. Его сообщили мне в последний момент и специально для этой поездки. Моему командиру известно, что я помолвлен. Или, может быть, он захотел подшутить над нами, потому что знает, что мы с вами хорошо ладим друг с другом.
Пол не ответил на шутку.
— Когда вы вызываете штаб Французского экспедиционного корпуса в Венафро, то вызываете офицера, ответственного за связь между армиями?
— Само собой, господин капитан. Я работал с лейтенантом Вуазаром из штаба генерала, потом с лейтенантом Обрио, женщиной-офицером, прекрасно говорящей по-английски, у которой еще такой приятный голос, а теперь снова дежурит лейтенант Вуазар.
— Когда он сменил женщину?
— Как минимум две недели назад, но никогда нельзя знать заранее, кто будет у аппарата Венафро. Я хочу сказать, что французы очень мобильны. Ездят по очереди на передовую и аванпосты, а генерал Жюэн передвигается по всему фронту, и не всегда возможно за ним угнаться. Поэтому нельзя попросить к телефону кого-нибудь конкретно. Чувствуется, что они воюют, а не рассуждают о том, почему топчутся на месте, если вы понимаете, что я хочу сказать.
Молодой сержант в выражениях не стеснялся, и в его искренности, в его гнусавом голосе нью-йоркского кокни было что-то, что интриговало и забавляло Пола. Тонкое безбородое лицо, усыпанное веснушками, делало его похожим на Перри Уинкля, любимого героя комиксов, которые Пол читал, когда гостил у дедушки в Балтиморе.
— Жюэн — это человек, — продолжал Петтигрю. — Он рыжий, как Беби Рут, самый великий игрок, какого я знаю.
— Генералу будет приятно, что его сравнивают с Беби Рутом, — ответил Пол убежденно.
— Когда Беби подписал контракт с «Нью-йоркскими янки», родители праздновали это всю ночь! Но мы ходили не только на стадион «Янки», мы ходили смотреть, как играют «Гиганты», а иногда и на «Бруклин доджерс». Но редко. У моего отца есть автографы всех «Босых»: Джо Джексона, Лу Герига, Джо Димаджио, но больше всех он любил Беби. Отец обещал, когда я вернусь домой, подарить мне бейсбольную биту с его автографом. Так вот, у Жюэна почти такая же реакция и дар предвидения, как у Беби Рута.
— Бейсбол немного похож на крокет?
— Ну что вы, господин капитан! — оскорбился Петтигрю.
— Ну, ведь и там и там есть подающий, бита, мяч… Ладно, ладно, молчу.
Дождь кончился, вокруг журчали ручейки. Дорога резко сворачивала и круто шла вниз.
— Скажите, не этот ли отдельно стоящий дом мы ищем? Там, чуть ниже, в стороне от дороги? Кажется, над дверью сохранилась табличка…
Петтигрю, прикрыв глаза рукой, вглядывался в ту сторону, куда показывал Пол.
— На ограде сада написано: «Вперед, Бартали!» Кто такой Бартали?
— Нет, я говорил о табличке над входной дверью!
Пол снова взял в руки бинокль.
— «Зубоврачебный кабинет», — прочел он громко. — Поехали, у нас мало времени.
Они медленно спустились по склону и припарковались на узкой площадке, отделявшей дом от дороги. Дом был совершенно цел и, несмотря на скромное крыльцо, казался более солидным и богатым, чем остальные дома деревни.
— Эти ребята всегда забирают себе самые удобные помещения, — заметил Петтигрю.
— Его защищает склон, поэтому генерал его и выбрал… Устанавливайте вашу технику, сержант. Сразу после разговора с генералом мне надо будет связаться с Презенцано. Постарайтесь, чтобы немцы вас не укокошили!
— Я немного рискую, только когда устанавливаю антенну на крыше, но сегодня, чтобы меня задело, мне должно очень уж не повезти! — ответил Петтигрю, разматывая провода.
Пол смотрел, как юный любитель бейсбола входит в дом. Оставшись один, он прошелся по площадке, старательно обходя лужи. Горизонт на юге по-прежнему закрывали плотные тучи.
— Мой бедный монастырь, — прошептал он. — Я все сделаю для того, чтобы попытаться тебя спасти, но, может статься, так тебя и не увижу.
Когда он переступил порог дома, в тишине звякнул дверной колокольчик. Тесная прихожая вела в комнату, которая когда-то скорее всего служила приемной: на полу в беспорядке валялись связки старых номеров газет «Маттино» и «Рома». Казалось, хозяева оставили дом в спешке, а уже потом он был разграблен. В комнатах совсем не было мебели, как в квартире Амброджио Сальваро в Неаполе. На стенах висела только одна гравюра в рамочке с разбитым стеклом, на которой были изображены два ангелочка с «Сикстинской мадонны». Они не соответствовали мрачной атмосфере заброшенной комнаты и словно хотели улететь за тучи, спустившиеся в долину. Пол несколько минут в задумчивости рассматривал их. В каком темном погребе сейчас сама «Сикстинская мадонна»? В каких заброшенных катакомбах замурованы лукавые ангелочки Рафаэля? В какой ледяной крипте, в какой шахте в Курляндии или Тюрингии? Можно было быть уверенным в одном: немцы не стали, как некоторые, тянуть до последнего, чтобы подумать об укрытиях, в которых можно спрятать в случае чего сокровища музеев… Увидят ли еще когда-нибудь свет эти знаменитые произведения, которые, восстав из небытия, покажутся благодарному зрителю еще более трогательными и великолепными? Он слышал, как на втором этаже суетится Петтигрю, устанавливая свои антенны. На низком столике еще лежал старательно заполненный журнал посещений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70