И пусть моему бухгалтеру уже восемьдесят, я не променяю его и на двух сорокалетних и мирюсь с тем, что он работает два-три часа, да и то не каждый день.
Наверное, заметив, что юрист удивлён краткостью церемонии представления, счёл нужным добавить:
— Не удивляйтесь, что они ничего у вас не спрашивали. Они знакомы с вашим досье, как и я, и я не один решал, пригласить вас на эту должность или нет. Они знают, чем вы будете заниматься и чего мы от вас хотим. А теперь я покажу ваш кабинет, и приступайте… с Богом…
Артур Александрович поднялся из-за стола, чтобы помочь Амирхану Даутовичу перенести оставленные для него папки.
Столяра в приёмной уже не было. Послеобеденное солнце било в окно, надраенная табличка с именем сияла отражением. Привинчено было основательно, на четыре медных шурупа. Надолго ли? — мелькнуло у прокурора. С Шубариным шутки плохи!
А тот широко распахнул дверь:
— Добро пожаловать, — и пропустил Амирхана Даутовича в кабинет первым.
Кабинет по размерам, по убранству походил на тот, из которого они только что вышли, но там чувствовался стиль самого хозяина — он был строг, официален, а этот как бы ещё не имел лица.
Амирхан Даутович положил папки на двухтумбовый стол, крытый зелёным сукном, и огляделся. И сразу же на боковой стене, как прежде у себя в прокуратуре, увидел привычный рекламный плакат выставки Ларисы. Амирхан Даутович невольно шагнул к стене и долго молча вглядывался в лукавое лицо старика на ишачке, возвращающегося с базара с голубым ляганом. Неожиданное волнение охватило бывшего прокурора; не оборачиваясь, он сказал:
— Спасибо, я тронут вашим вниманием. — Затем, возвратившись к столу, спросил: — Интересно, кто занимал этот кабинет до меня?
Артур Александрович, поправляя белые сборчатые занавески, очень красившие высокое окно, ответил:
— Икрам Махмудович. — Заметив удивление в лице Азларханова, пояснил:
— Нет, это не должно вас волновать. Он даже рад, что так вышло. Мне кажется, он всегда тяготился соседством со мной. Он хотел иметь свою приёмную, собственную секретаршу. Человек он шумный, общительный, у него всегда много народа — у меня же несколько иной стиль, и порою он чувствует моё недовольство. Иногда, я догадываюсь, он не хотел, чтобы я видел и знал, кто к нему приходит. Татьяна Сергеевна всегда на работе, даже если меня не бывает здесь неделями, и он хотел уйти из-под такого контроля. Хотя я, разумеется, знаю обо всех его делах, которые он проворачивает за моей спиной.
— Например, если не секрет? — поинтересовался прокурор.
— Пожалуйста… Например, он завёл свой частный таксопарк, купил десять «Жигулей», и молодые люди денно и нощно левачат. С властями у него проблем нет — его старший брат начальник областного ГАИ.
— Интересно, что же он с этого, кроме хлопот, имеет?
— Да вы знаете, немало. Ежедневно каждый должен выплачивать ему по пятьдесят рублей — почти государственный тариф. Это из расчёта трехсот рабочих дней в году. Работал, не работал — это твоё личное дело. И так в течение трех лет, после чего машина отходит в собственность таксиста. Поэтому все проблемы, связанные с ремонтом, эксплуатацией, резиной, бензином, его не касаются — он вмешивается только в случаях скандала или аварии.
— И водители с этим согласны?
— Ещё бы! Условия выгодны для обеих сторон. Желающих сколько угодно! Машина окупается и приносит доход в пять тысяч рублей уже на первом году, а дальше в течение двух лет идёт чистая прибыль — пятьсот рублей в день.
— Ну и хват! — невольно вырвалось у Амирхана Даутовича.
— Ну, я бы так не сказал, — ответил Артур Александрович. — Просто он происходит из того рода, что правит в этой области, наподобие Бекходжаевых, с которыми вы имели счастье столкнуться. И мне навязали его уже на готовое. Хотя, конечно, он по-своему деловит, энергичен и годится для реализации чужой идеи, но все-таки нас кормят сами идеи, а за реализацией у нас дело не станет. Так что он не в претензии, что перебрался на третий этаж и будет жить, как ему кажется, независимой от меня жизнью — в этом здании места всем хватит. Он прекрасно понимает, что сегодня очень важно поднять ваш престиж — и чем быстрее, тем лучше.
Обживайте кабинет, если нужно что-то изменить, добавить или убавить, завхоз в вашем распоряжении. Чувствуйте себя в нашем управлении хозяином. Ну а сейчас не буду вас отвлекать и откланяюсь. Если не забыли, мне предстоит долгая дорога, чтобы вновь встретиться сегодня с прокурором Хаитовым; честно говоря, жалею, что вас не будет рядом в машине, мы бы нашли о чем поговорить. — И Артур Александрович направился к двери.
Уже взявшись за массивную ручку, он вдруг замешкался, вновь вернулся к столу, к прокурору и его папкам.
— Как бы много мы ни говорили вчера с вами, да и сегодня тоже, я все-таки не решился сказать вам главного. А главное, ради чего я привлёк вас к работе, заключается вот в чем… — Он помедлил.
— Я вас внимательно слушаю. Только разрешите, я сяду…
— Пожалуйста, — спохватился Шубарин. — Прошу вас… Видите ли, дело вот в чем… Мы росли и развивались стремительно, и многие свои действия не подкрепляли нормативными актами, приказами, отчасти от незнания, спешки, случалось, и из-за низкой правовой культуры организаций и ведомств, которым мы подчинены. Я не живу одним днём, и сегодня отсутствие каких-то документов не беда, все легко уладить — в моем распоряжении могучий клан Файзиевых. Но нужно смотреть дальше, вглубь, когда обстановка вокруг может измениться. И я не хочу в той изменившейся обстановке отвечать за все один. Вы поняли мою мысль?
Прокурор согласно кивнул.
— Я думаю, это справедливо, если каждый будет отвечать за себя. Я хотел бы, чтобы такие юридические документы были составлены не только касательно нашей внутренней жизни, их будет, конечно, более всего, но чтобы, пусть и запоздало, появились юридические документы относительно планирующих и контролирующих нас организаций, всех, кто стоит над нами. И чем больше будет таких документов и организаций, с нами связанных, тем лучше. Если вы подготовите такие документы, где — конечно, скрытно — будут отражены наши интересы и ответственность каждого, без особого труда и проволочек тут же проведу их в жизнь.
Шубарин испытующе посмотрел на прокурора — осознал ли тот, чего от него хотят, и уловил понимание в его внимательных глазах.
— Я хочу отвечать только за себя, — жёстко заключил он. — И не желаю, чтобы мои прегрешения перед законом тянули на самую суровую меру наказания. Вот для чего, если откровенно, мне понадобились ваши знания, опыт и авторитет. — Сказав это, Артур Александрович решительно направился к двери…
Азларханов успел отметить, что этот краткий монолог не был монологом испугавшегося человека, — скорее, знающего, чего он хочет, далеко наперёд рассчитавшего свои ходы.
Оставшись один, Ликург ещё раз оглядел свой новый кабинет, заглянул в пустой сейф, обратив внимание на сложную систему запоров, подошёл к окну. Окна выходили на площадь; внизу, у подъезда, машины Ашота уже не было.
Амирхан Даутович перебрал восемь папок, лежавших на столе, как бы раздумывая, с которой начать. Он прекрасно понимал, что уже в ближайшую неделю необходимо выдать какой-нибудь документ, и эта бумага должна была поднять его авторитет и в глазах Шубарина, и в глазах двух главных финансистов управления, которые, кажется, несколько скептически отнеслись к приглашению юриста в свои ряды. Но последний монолог Шубарина прояснял его роль до конца. Уж, конечно, им, своим компаньонам, он не разъяснял основную задачу юриста так, как обрисовал её пять минут назад. Откровенничая во многом, он даже при верноподданном Ашоте не сказал, что главная цель юриста — отвести ответственность от него самого и по возможности распределить её на большее количество плеч, особо не боясь перегрузить Икрама Махмудовича — у того защитников в области найдётся достаточно.
Он ещё раз подумал о дальновидности Шубарина: два старичка, помогавшие ему создать айсберг и до сих пор являющиеся его главными экономическими советниками, вряд ли могли быть привлечены к ответственности, и, в случае чего, весь удар пришлось бы принять на себя Японцу, а он, естественно, этого ой как не хотел.
Взяв наугад первую папку, Амирхан Даутович приступил к изучению документов. Уже через час ему понадобилось кое-что выписать — этот вопрос следовало прояснить у главного бухгалтера. Работа продвигалась, и скоро на столе лежали отдельные листы с вопросами и к Христосу Яновичу, и к Файзиеву, и к самому Шубарину. Время от времени его отвлекали телефонные звонки — судя по молодым женским голосам, звонили Плейбою, и отнюдь не по делу. К концу дня звонки так участились, что прокурор был вынужден отключить телефон.
Лишь однажды отвлекла его Татьяна Сергеевна — она принесла ему чай, весьма кстати. Уходя с работы, она поинтересовалась, долго ли он ещё задержится, и оставила ключ от приёмной, наказав забрать его с собой и ни в коем случае не оставлять внизу на вахте.
Увлёкшись, Ликург не заметил, как за окнами стемнело; он успел просмотреть лишь три папки из восьми, — впрочем, к каждой из них ему ещё предстояло не раз возвращаться. Он хотел как можно скорее разобраться с делами, вникнуть в суть, потому что не был уверен, долго ли ему удастся играть свою роль и водить за нос Шубарина. Оттого решил одолеть ещё одну папку, а затем пешком вернуться в гостиницу. Артур Александрович к этому времени наверняка уже будет у себя в номере, и можно будет вопросы, адресованные ему, задать уже сегодня. Четвёртая папка оказалась весьма любопытной. Амирхан Даутович уже начал понимать структуру снабжения и списания материалов — и незаметно для себя он потянулся к следующей, самой толстой, не отдавая себе отчёта в том, что часы в углу пробили полночь.
Неожиданно на лестнице послышался какой-то шум, топот шагов стремительно поднимавшихся людей, раздались возбуждённые голоса в приёмной, и тут же распахнулась дверь. Первым в кабинет ворвался Ашот, за ним Икрам Махмудович и бледный от волнения Шубарин.
— Да вот он, жив-здоров, работает, как и положено деловому человеку!
— возбуждённо выпалил Ашот. На радостях он, кажется, готов был обнять прокурора — наверное, свою долю взбучки он уже получил по дороге.
Все взгляды потянулись к Шубарину. Артур Александрович подошёл к столу и, устало опустившись в кресло, услужливо придвинутое Ашотом, сказал ничего не понимающему Азларханову:
— Извините, ради Бога, действительно нелепо получилось. Приезжаю, поднимаюсь к вам, хочу поделиться радостью и поблагодарить вас — с Хаитовым уладили дела в лучшем виде, а вас нет дома.
Спрашиваю у дежурной — говорит, не приходил. Иду к Адику — говорит, не ужинал. Звоню — никто не отвечает… Ну, я подумал, не случилось ли с вами чего, объявил тревогу. Гляньте на часы — уже полночь. Все в машину — и сюда. Вахтёр спит, говорит, не знаю никакого юриста, все давно ушли, впрочем, он вас точно не знает.
Тут уж рассмеялся Амирхан Даутович…
— А почему телефон не отвечал? — спросил Ашот.
— Да замучили поклонницы Икрама Махмудовича, мешали работать, звонили каждые пять минут — вот и вынужден был отключить.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — подытожил Артур Александрович,
— но я не люблю зависеть от случая — это мой принцип. Завтра же с утра, Икрам Махмудович, решите вопрос с телефоном, а свой заберите, а то будут мучить человека ещё год. — Он обернулся к своему шофёру: — А ты, Ашот, немедленно реши вопрос с Коста: или пусть приезжает завтра, или подбери другого человека — мы не можем так работать, сегодняшний случай пусть для всех будет уроком. Я не могу рисковать человеком, который ещё не сделал главного дела своей жизни.
Часа через два, когда Амирхан Даутович входил к себе в номер после позднего ужина в компании своих новых сослуживцев, он размышлял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Наверное, заметив, что юрист удивлён краткостью церемонии представления, счёл нужным добавить:
— Не удивляйтесь, что они ничего у вас не спрашивали. Они знакомы с вашим досье, как и я, и я не один решал, пригласить вас на эту должность или нет. Они знают, чем вы будете заниматься и чего мы от вас хотим. А теперь я покажу ваш кабинет, и приступайте… с Богом…
Артур Александрович поднялся из-за стола, чтобы помочь Амирхану Даутовичу перенести оставленные для него папки.
Столяра в приёмной уже не было. Послеобеденное солнце било в окно, надраенная табличка с именем сияла отражением. Привинчено было основательно, на четыре медных шурупа. Надолго ли? — мелькнуло у прокурора. С Шубариным шутки плохи!
А тот широко распахнул дверь:
— Добро пожаловать, — и пропустил Амирхана Даутовича в кабинет первым.
Кабинет по размерам, по убранству походил на тот, из которого они только что вышли, но там чувствовался стиль самого хозяина — он был строг, официален, а этот как бы ещё не имел лица.
Амирхан Даутович положил папки на двухтумбовый стол, крытый зелёным сукном, и огляделся. И сразу же на боковой стене, как прежде у себя в прокуратуре, увидел привычный рекламный плакат выставки Ларисы. Амирхан Даутович невольно шагнул к стене и долго молча вглядывался в лукавое лицо старика на ишачке, возвращающегося с базара с голубым ляганом. Неожиданное волнение охватило бывшего прокурора; не оборачиваясь, он сказал:
— Спасибо, я тронут вашим вниманием. — Затем, возвратившись к столу, спросил: — Интересно, кто занимал этот кабинет до меня?
Артур Александрович, поправляя белые сборчатые занавески, очень красившие высокое окно, ответил:
— Икрам Махмудович. — Заметив удивление в лице Азларханова, пояснил:
— Нет, это не должно вас волновать. Он даже рад, что так вышло. Мне кажется, он всегда тяготился соседством со мной. Он хотел иметь свою приёмную, собственную секретаршу. Человек он шумный, общительный, у него всегда много народа — у меня же несколько иной стиль, и порою он чувствует моё недовольство. Иногда, я догадываюсь, он не хотел, чтобы я видел и знал, кто к нему приходит. Татьяна Сергеевна всегда на работе, даже если меня не бывает здесь неделями, и он хотел уйти из-под такого контроля. Хотя я, разумеется, знаю обо всех его делах, которые он проворачивает за моей спиной.
— Например, если не секрет? — поинтересовался прокурор.
— Пожалуйста… Например, он завёл свой частный таксопарк, купил десять «Жигулей», и молодые люди денно и нощно левачат. С властями у него проблем нет — его старший брат начальник областного ГАИ.
— Интересно, что же он с этого, кроме хлопот, имеет?
— Да вы знаете, немало. Ежедневно каждый должен выплачивать ему по пятьдесят рублей — почти государственный тариф. Это из расчёта трехсот рабочих дней в году. Работал, не работал — это твоё личное дело. И так в течение трех лет, после чего машина отходит в собственность таксиста. Поэтому все проблемы, связанные с ремонтом, эксплуатацией, резиной, бензином, его не касаются — он вмешивается только в случаях скандала или аварии.
— И водители с этим согласны?
— Ещё бы! Условия выгодны для обеих сторон. Желающих сколько угодно! Машина окупается и приносит доход в пять тысяч рублей уже на первом году, а дальше в течение двух лет идёт чистая прибыль — пятьсот рублей в день.
— Ну и хват! — невольно вырвалось у Амирхана Даутовича.
— Ну, я бы так не сказал, — ответил Артур Александрович. — Просто он происходит из того рода, что правит в этой области, наподобие Бекходжаевых, с которыми вы имели счастье столкнуться. И мне навязали его уже на готовое. Хотя, конечно, он по-своему деловит, энергичен и годится для реализации чужой идеи, но все-таки нас кормят сами идеи, а за реализацией у нас дело не станет. Так что он не в претензии, что перебрался на третий этаж и будет жить, как ему кажется, независимой от меня жизнью — в этом здании места всем хватит. Он прекрасно понимает, что сегодня очень важно поднять ваш престиж — и чем быстрее, тем лучше.
Обживайте кабинет, если нужно что-то изменить, добавить или убавить, завхоз в вашем распоряжении. Чувствуйте себя в нашем управлении хозяином. Ну а сейчас не буду вас отвлекать и откланяюсь. Если не забыли, мне предстоит долгая дорога, чтобы вновь встретиться сегодня с прокурором Хаитовым; честно говоря, жалею, что вас не будет рядом в машине, мы бы нашли о чем поговорить. — И Артур Александрович направился к двери.
Уже взявшись за массивную ручку, он вдруг замешкался, вновь вернулся к столу, к прокурору и его папкам.
— Как бы много мы ни говорили вчера с вами, да и сегодня тоже, я все-таки не решился сказать вам главного. А главное, ради чего я привлёк вас к работе, заключается вот в чем… — Он помедлил.
— Я вас внимательно слушаю. Только разрешите, я сяду…
— Пожалуйста, — спохватился Шубарин. — Прошу вас… Видите ли, дело вот в чем… Мы росли и развивались стремительно, и многие свои действия не подкрепляли нормативными актами, приказами, отчасти от незнания, спешки, случалось, и из-за низкой правовой культуры организаций и ведомств, которым мы подчинены. Я не живу одним днём, и сегодня отсутствие каких-то документов не беда, все легко уладить — в моем распоряжении могучий клан Файзиевых. Но нужно смотреть дальше, вглубь, когда обстановка вокруг может измениться. И я не хочу в той изменившейся обстановке отвечать за все один. Вы поняли мою мысль?
Прокурор согласно кивнул.
— Я думаю, это справедливо, если каждый будет отвечать за себя. Я хотел бы, чтобы такие юридические документы были составлены не только касательно нашей внутренней жизни, их будет, конечно, более всего, но чтобы, пусть и запоздало, появились юридические документы относительно планирующих и контролирующих нас организаций, всех, кто стоит над нами. И чем больше будет таких документов и организаций, с нами связанных, тем лучше. Если вы подготовите такие документы, где — конечно, скрытно — будут отражены наши интересы и ответственность каждого, без особого труда и проволочек тут же проведу их в жизнь.
Шубарин испытующе посмотрел на прокурора — осознал ли тот, чего от него хотят, и уловил понимание в его внимательных глазах.
— Я хочу отвечать только за себя, — жёстко заключил он. — И не желаю, чтобы мои прегрешения перед законом тянули на самую суровую меру наказания. Вот для чего, если откровенно, мне понадобились ваши знания, опыт и авторитет. — Сказав это, Артур Александрович решительно направился к двери…
Азларханов успел отметить, что этот краткий монолог не был монологом испугавшегося человека, — скорее, знающего, чего он хочет, далеко наперёд рассчитавшего свои ходы.
Оставшись один, Ликург ещё раз оглядел свой новый кабинет, заглянул в пустой сейф, обратив внимание на сложную систему запоров, подошёл к окну. Окна выходили на площадь; внизу, у подъезда, машины Ашота уже не было.
Амирхан Даутович перебрал восемь папок, лежавших на столе, как бы раздумывая, с которой начать. Он прекрасно понимал, что уже в ближайшую неделю необходимо выдать какой-нибудь документ, и эта бумага должна была поднять его авторитет и в глазах Шубарина, и в глазах двух главных финансистов управления, которые, кажется, несколько скептически отнеслись к приглашению юриста в свои ряды. Но последний монолог Шубарина прояснял его роль до конца. Уж, конечно, им, своим компаньонам, он не разъяснял основную задачу юриста так, как обрисовал её пять минут назад. Откровенничая во многом, он даже при верноподданном Ашоте не сказал, что главная цель юриста — отвести ответственность от него самого и по возможности распределить её на большее количество плеч, особо не боясь перегрузить Икрама Махмудовича — у того защитников в области найдётся достаточно.
Он ещё раз подумал о дальновидности Шубарина: два старичка, помогавшие ему создать айсберг и до сих пор являющиеся его главными экономическими советниками, вряд ли могли быть привлечены к ответственности, и, в случае чего, весь удар пришлось бы принять на себя Японцу, а он, естественно, этого ой как не хотел.
Взяв наугад первую папку, Амирхан Даутович приступил к изучению документов. Уже через час ему понадобилось кое-что выписать — этот вопрос следовало прояснить у главного бухгалтера. Работа продвигалась, и скоро на столе лежали отдельные листы с вопросами и к Христосу Яновичу, и к Файзиеву, и к самому Шубарину. Время от времени его отвлекали телефонные звонки — судя по молодым женским голосам, звонили Плейбою, и отнюдь не по делу. К концу дня звонки так участились, что прокурор был вынужден отключить телефон.
Лишь однажды отвлекла его Татьяна Сергеевна — она принесла ему чай, весьма кстати. Уходя с работы, она поинтересовалась, долго ли он ещё задержится, и оставила ключ от приёмной, наказав забрать его с собой и ни в коем случае не оставлять внизу на вахте.
Увлёкшись, Ликург не заметил, как за окнами стемнело; он успел просмотреть лишь три папки из восьми, — впрочем, к каждой из них ему ещё предстояло не раз возвращаться. Он хотел как можно скорее разобраться с делами, вникнуть в суть, потому что не был уверен, долго ли ему удастся играть свою роль и водить за нос Шубарина. Оттого решил одолеть ещё одну папку, а затем пешком вернуться в гостиницу. Артур Александрович к этому времени наверняка уже будет у себя в номере, и можно будет вопросы, адресованные ему, задать уже сегодня. Четвёртая папка оказалась весьма любопытной. Амирхан Даутович уже начал понимать структуру снабжения и списания материалов — и незаметно для себя он потянулся к следующей, самой толстой, не отдавая себе отчёта в том, что часы в углу пробили полночь.
Неожиданно на лестнице послышался какой-то шум, топот шагов стремительно поднимавшихся людей, раздались возбуждённые голоса в приёмной, и тут же распахнулась дверь. Первым в кабинет ворвался Ашот, за ним Икрам Махмудович и бледный от волнения Шубарин.
— Да вот он, жив-здоров, работает, как и положено деловому человеку!
— возбуждённо выпалил Ашот. На радостях он, кажется, готов был обнять прокурора — наверное, свою долю взбучки он уже получил по дороге.
Все взгляды потянулись к Шубарину. Артур Александрович подошёл к столу и, устало опустившись в кресло, услужливо придвинутое Ашотом, сказал ничего не понимающему Азларханову:
— Извините, ради Бога, действительно нелепо получилось. Приезжаю, поднимаюсь к вам, хочу поделиться радостью и поблагодарить вас — с Хаитовым уладили дела в лучшем виде, а вас нет дома.
Спрашиваю у дежурной — говорит, не приходил. Иду к Адику — говорит, не ужинал. Звоню — никто не отвечает… Ну, я подумал, не случилось ли с вами чего, объявил тревогу. Гляньте на часы — уже полночь. Все в машину — и сюда. Вахтёр спит, говорит, не знаю никакого юриста, все давно ушли, впрочем, он вас точно не знает.
Тут уж рассмеялся Амирхан Даутович…
— А почему телефон не отвечал? — спросил Ашот.
— Да замучили поклонницы Икрама Махмудовича, мешали работать, звонили каждые пять минут — вот и вынужден был отключить.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — подытожил Артур Александрович,
— но я не люблю зависеть от случая — это мой принцип. Завтра же с утра, Икрам Махмудович, решите вопрос с телефоном, а свой заберите, а то будут мучить человека ещё год. — Он обернулся к своему шофёру: — А ты, Ашот, немедленно реши вопрос с Коста: или пусть приезжает завтра, или подбери другого человека — мы не можем так работать, сегодняшний случай пусть для всех будет уроком. Я не могу рисковать человеком, который ещё не сделал главного дела своей жизни.
Часа через два, когда Амирхан Даутович входил к себе в номер после позднего ужина в компании своих новых сослуживцев, он размышлял:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48