Давай ты перестанешь ковыряться в мотивах его самоубийства? В компании это уже никого не интересует.
— Так вот о чем ты хотел со мной поговорить?
— Именно. Твое частное расследование никому на пользу не пойдет и ничего, кроме негативной реакции, уже не вызовет. Все думают о будущем, а не о прошлом. Дело закрыто. Если пользоваться твоими словами — «кое-кто уже расплатился по счету сполна». Я же прошу об этом именно потому, что желаю тебе уйти на заслуженный отдых без лишних забот и проблем…
— А если я откажусь?
— Откажешься? Я кивнул.
Он уставился на меня растерянно, как ребенок.
— Но почему?
— Во-первых, ты говоришь, что Исидзаки — старый пень. Но в те годы, в эпоху «разбухшего пузыря», все вокруг и думали, и действовали точно так же! Никаких других форм жизни просто не существовало… Во-вторых, ты забываешь, что с тех пор, как Тадокоро стал гендиректором, прошло уже много лет. Так что сваливать всю вину за кризис управления на Исидзаки было бы слишком глупо… И в-третьих — я не ослышался? — ты выложил мне практически все, что знаешь. Значит, еще не все?
Он вздохнул:
— Ну, хорошо. Слушай еще кое-что. Нынешний гендиректор тоже много чего возьмет на себя. И скоро уйдет в отставку. Хотя сказать «его уйдут» будет, пожалуй, точнее. «Банк Нидзё» собирается навязать нам новую должность — заместителя генерального директора. И посадить на нее своего человека. Того, кто станет генеральным после отставки Тадокоро.
Я взглянул на него и лишь тут заметил — его лицо не изменилось ни на йоту, но погасли глаза. В них больше не горел огонек будущего гендиректора.
— И что же будет? Банковская ревизия? — выпалил я не задумываясь.
— Обсуждается. Как один из вариантов.
— А какие еще варианты?
— Этого я не могу рассказать, хоть убей. Войди в мое положение! Я и так тебе уже практически — то есть вообще практически — все, что мог, рассказал. Ну, как? Теперь выполнишь мою просьбу?
— Ладно… Будь по-твоему. Он натянуто рассмеялся:
— Ну врешь же!
Теперь уже рассмеялся и я:
— А ты почем знаешь?
— Слишком давно мы знакомы.
— Ладно, — сказал я тогда. — Давай поступим так.
— Как?
— Я хочу узнать, из-за чего повесился Исидзаки. Это — мой личный, никого не касающийся интерес. Поэтому я увольняюсь начиная с сегодняшнего числа. И тогда никакие мои действия никого у вас там наверху не заденут. Ты ведь сможешь все уладить с отделом кадров?
— Ответ отрицательный. Отработаешь до конца месяца — потом уйдешь.
— Это еще почему?
— Потому что я тебя терпеть не могу! Такой ответ тебя устроит?
— И это тоже прощальный подарок?
— Он самый…
Я опять взглянул за окно. В душе заворочалось что-то вроде раскаянья. Честный человек выкладывается передо мной практически наизнанку. Я же из того, что знаю, не говорю ему ничего. Почему? С каких пор у меня это началось? Не с той ли беседы наутро после самоубийства, когда я решил не рассказывать ему о видеоролике? И не потому ли, что мозги мои плавились от температуры? Не знаю.
И теперь мы оба молчим, хотя оба прекрасно все понимаем. Он знает, что у меня есть то, о чем я ему не скажу. Когда в дом президента заявился Дайго Сакадзаки, он сам предложил поговорить, как только я поправлюсь. Но теперь об этом даже не спрашивает.
Однажды запертые двери он уже никогда не откроет снова. И никогда не будет ворошить прошлое, чтобы хоть в чем-то меня убедить… Вот какой человек сидел сейчас передо мной. Подобных людей иногда еще можно повстречать в наши дни.
— А знаешь, Какисима…
— Что?
— Наверно, мне просто нравился наш президент. Пусть даже он и преступник.
— Да мне тоже… Но сегодня президентов компании по характеру не выбирают.
— А что ты будешь делать, если я в оставшиеся полмесяца попаду за решетку?
— Что за бред? С чего бы тебе туда попадать?
— Отвечай, коли спрашивают.
— Да уж спустим на тормозах, раз такое дело… Ты ведь уже заявил об уходе по собственному. Так что, наверно, оформим тебя задним числом. Судимости бывших сотрудников на имидж компании влияют не сильно.
«Не получится», — хотел было сказать я, но тут послышался голос официантки.
— Господин Какисима из «Напитков Тайкэй»! — объявила она. — Вас к телефону!
— Погоди, я быстро, — сказал Какисима, вставая.
Я в который раз уставился за окно. От яркого света закололо в глазах. Я прищурился. Но мир подо мной не хотел принимать каких-либо очертаний. Он просто растекся внизу огромным ярким пятном. Весна. Ясный мартовский полдень. Теплые солнечные лучи. Вся эта роскошь природы не трогала меня, хоть убей. Куда больше мне подошел бы тот клубящийся дождь, что я когда-то снимал на видеокамеру…
— Секретарша генерального звонила! — услыхал я над головой. —Я им срочно понадобился.
— Очередной конец света? — посочувствовал я.
— Как всегда…
— Слышь, Какисима!
— Чего?
— Спасибо, что рассказал. С меня причитается.
— Перестань! Я же сказал — прощальный подарок.
И он быстро вышел из бара.
18
Когда я вернулся в рекламный, работа уже началась и по отделу растекался обычный производственный галдеж. В стройной веренице столов, точно в расческе с отломанными зубьями, зияли пустующие места. Еще двое сотрудников помимо Томидзавы вчера получили волчий билет и сразу взяли отгулы. У многих на столах раскрыты ноутбуки. Видимо, следят за сообщениями из отдела кадров. Что и говорить, за какие-то пару лет система рассылки информации по конторе изменилась до неузнаваемости.
Санада говорил по телефону. Охара, также прижимая к уху трубку, зачитывала вслух какую-то смету.
Я уселся на свое место и ощутил себя полным изгоем. Никаких дел у меня уже не было. Оставшихся мелочей еле хватит, чтобы дотянуть по просьбе Какисимы до конца месяца. Ничего, что я бы назвал работой, в голову не приходило. Все, что я теперь дейстительно мог, это лишь терпеливо ждать своей участи.
Охара не подходила и ни о чем не заговаривала.
Думая, чем бы заняться, я прогулялся к стойке с утренними газетами. Заглянув в газету, впервые сообразил, что сегодня пятница. Ну вот, уже начинаю забывать дни недели. И постепенно выхожу из роли саларимана. Даже смерть Исидзаки каких-нибудь три дня назад казалась теперь событием далекого прошлого.
Насчет предстоящих выборов газеты пока молчали. Эту тему массмедиа начнут пережевывать не раньше чем по окончании «золотой недели»…
Зазвонил мобильник. Я достал из кармана трубку и услышал голос Киэ Саэки:
— Извините, что беспокою. Вы, наверное, очень заняты. Хотела поблагодарить за вчерашнее.
Совершенно не занят, хотел было ляпнуть я, но сдержался.
— Как у вас дела? — спросил я.
— Пока ничего нового, — ответила она. — Сегодня иду с сыном в Музей японских садов. Даже не знала, что такой есть. День сегодня хороший, вот и решили куда-нибудь выбраться…
— Рад за вас, — сказал я.
— Я уже и забыла, что такое никуда не торопиться. Столько времени для себя… Может, это и есть прощальный подарок господина Исидзаки?
— Очень может быть, — согласился я.
— Ну, ладно. Не буду от важных дел отвлекать… Всего доброго.
И она повесила трубку.
Я ощутил в голове странную пустоту. Может, из-за того, что она так упорно намекала на мою занятость? А может, потому, что звонков больше ждать было не от кого?
Но уже в следующую секунду я понял, что ошибаюсь.
— Господин Хориэ, к телефону!
Я снял трубку. Необычайно учтивый голос произнес:
— Доброе утро. Сугино из фирмы «Ёсинага».
— А… Спасибо за вчерашнее.
— Вы не могли бы найти время для встречи сегодня вечером?
Вот ведь, усмехнулся я про себя. Может разговаривать по-человечески, когда ему нужно.
— По какому вопросу?
— По поводу ресторана, который вы открываете. Мы все обдумали и хотим предложить вам один неплохой вариант. Нижайше прошу извинить, если вчера возникли какие-либо недоразумения. Если можно, хотелось бы обсудить детали при личной встрече.
— Сегодня вечером, пожалуй, время найдется.
— Тогда как насчет девяти, в нашем офисе? Уж не сочтите за труд… Здание, о котором идет речь, от нас в двух шагах.
— Значит, во внерабочее время?
— У нас, риелторов, любое время рабочее.
— Хорошо. Но с одним условием.
— С условием?
— Да. Чтобы в разговоре участвовал ваш директор Хидэки Кацунума. Я слыхал, он признанный эксперт в подобных вопросах.
— Понимаю вас. Думаю, это возможно.
— Ну, тогда до девяти.
— Будем ждать, — сказал он и повесил трубку. Не беседа, а цирк с обезьянками, опять усмехнулся я. В подобном тоне им следовало говорить со мною еще вчера. Впрочем, теперь мне есть чем заняться. И за то спасибо.
Я поднял голову и рассеянно огляделся. В поле зрения попала фигурка Охары. Немного подумав, я вытянул из пачки фирменный бланк и, обдумывая выражения, принялся его заполнять. Официальное заявление уже лежало в отделе кадров. Но мне вдруг расхотелось выполнять свое обещание Какисиме. Сверившись с календарем, я поставил на бланке сегодняшнее число и вложил бумагу в конверт, на котором крупными иероглифами вывел: «Заявление об отставке». Вложил этот конверт в еще один покрупнее, надписал и его. И поднял голову.
— Охара! — позвал я.
— Да, шеф?
— Ты все еще принимаешь дела? — спросил я. — Если я в понедельник на работе не появлюсь, передашь вот это Какисиме.
— Директору Какисиме? — Она скользнула взглядом по надписи на конверте. — Но что значит «прощальный подарок»?
— То и значит, что написано. «На долгую память» и все такое.
Охара замешкалась, словно собирась что-то спросить, но передумала.
— Хорошо, — сказала она и вернулась на свое место. По этажу раскатилась механическая мелодия. Обеденный перерыв.
Я вышел на улицу и у западного выхода станции «Синдзюку» заглянул в магазинчик уцененных товаров. Внутри было полно народу. Уточнив у продавца мебельного отдела, куда идти, я протолкался по узенькому коридору к лестнице и поднялся на второй этаж. Здесь продавались вещи, которых никогда не встретишь в больших универмагах. То, что я искал, оказалось двух разновидностей. Я начал прикидывать, которая лучше, когда за спиной раздалось:
— Что покупаем?
Ясное дело, не продавец. Я узнал голос Санады и обернулся.
— В забавных местах встречаемся, босс! Часто сюда заходите?
— Бывает. Жена иногда просит чего-нибудь прикупить. Вот вчера обесцвечиватель для волос понадобился. Во всем районе больше нигде не продается.
— Ого. Да вы просто образцовый супруг! А я вот это решил купить. Надо же костюм в порядке держать, пока новую работу не найду…
Санада глянул, куда я показал, и озадаченно наклонил голову. На полу перед нами стояла простенькая прямоугольная конструкция из тонких стальных труб. Две по вертикали, две по горизонтали. Каждая труба раздвижная: задай любую длину и закрепи винтом.
— Ты смотри, — удивился Санада, — какую теперь мебель делают! А я-то свой костюм всю жизнь на плечики в шкаф убирал… Прямо целевой товар для одиноких салариманов!
— И не говорите, — сказал я, вертя в руке ценник. Пять тысяч восемьсот иен. — Вешалка «Изи хангер»… Замечательное название!
Санада усмехнулся:
— А ты, я смотрю, тот еще трудоголик! Даже вешалки оцениваешь с точки зрения маркетолога.
— А что? С любой точки зрения — отличная штука! Легко складывается. Места много не занимает. Если о красоте особо не заботиться — можно вздернуть хоть десять костюмчиков сразу. Ни молотка, ни гвоздей не требует. И стоит дешево, и стены в доме целы…
— Значит, собрался-таки новую работу искать?
— Сначала думал, отдохну какое-то время. Да вдруг понял, что от такой кучи свободного времени скоро с ума сойду. Вот, прямо сегодня утром и понял. Никогда в жизни не думал, что сидеть без дела — такое тяжелое занятие! Век живи — век учись…
— Утром? Так, может, это на тебя выходка Томидзавы так повлияла?
— Ну что вы! Не берите в голову. Я и без него пришел бы к тому же самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Так вот о чем ты хотел со мной поговорить?
— Именно. Твое частное расследование никому на пользу не пойдет и ничего, кроме негативной реакции, уже не вызовет. Все думают о будущем, а не о прошлом. Дело закрыто. Если пользоваться твоими словами — «кое-кто уже расплатился по счету сполна». Я же прошу об этом именно потому, что желаю тебе уйти на заслуженный отдых без лишних забот и проблем…
— А если я откажусь?
— Откажешься? Я кивнул.
Он уставился на меня растерянно, как ребенок.
— Но почему?
— Во-первых, ты говоришь, что Исидзаки — старый пень. Но в те годы, в эпоху «разбухшего пузыря», все вокруг и думали, и действовали точно так же! Никаких других форм жизни просто не существовало… Во-вторых, ты забываешь, что с тех пор, как Тадокоро стал гендиректором, прошло уже много лет. Так что сваливать всю вину за кризис управления на Исидзаки было бы слишком глупо… И в-третьих — я не ослышался? — ты выложил мне практически все, что знаешь. Значит, еще не все?
Он вздохнул:
— Ну, хорошо. Слушай еще кое-что. Нынешний гендиректор тоже много чего возьмет на себя. И скоро уйдет в отставку. Хотя сказать «его уйдут» будет, пожалуй, точнее. «Банк Нидзё» собирается навязать нам новую должность — заместителя генерального директора. И посадить на нее своего человека. Того, кто станет генеральным после отставки Тадокоро.
Я взглянул на него и лишь тут заметил — его лицо не изменилось ни на йоту, но погасли глаза. В них больше не горел огонек будущего гендиректора.
— И что же будет? Банковская ревизия? — выпалил я не задумываясь.
— Обсуждается. Как один из вариантов.
— А какие еще варианты?
— Этого я не могу рассказать, хоть убей. Войди в мое положение! Я и так тебе уже практически — то есть вообще практически — все, что мог, рассказал. Ну, как? Теперь выполнишь мою просьбу?
— Ладно… Будь по-твоему. Он натянуто рассмеялся:
— Ну врешь же!
Теперь уже рассмеялся и я:
— А ты почем знаешь?
— Слишком давно мы знакомы.
— Ладно, — сказал я тогда. — Давай поступим так.
— Как?
— Я хочу узнать, из-за чего повесился Исидзаки. Это — мой личный, никого не касающийся интерес. Поэтому я увольняюсь начиная с сегодняшнего числа. И тогда никакие мои действия никого у вас там наверху не заденут. Ты ведь сможешь все уладить с отделом кадров?
— Ответ отрицательный. Отработаешь до конца месяца — потом уйдешь.
— Это еще почему?
— Потому что я тебя терпеть не могу! Такой ответ тебя устроит?
— И это тоже прощальный подарок?
— Он самый…
Я опять взглянул за окно. В душе заворочалось что-то вроде раскаянья. Честный человек выкладывается передо мной практически наизнанку. Я же из того, что знаю, не говорю ему ничего. Почему? С каких пор у меня это началось? Не с той ли беседы наутро после самоубийства, когда я решил не рассказывать ему о видеоролике? И не потому ли, что мозги мои плавились от температуры? Не знаю.
И теперь мы оба молчим, хотя оба прекрасно все понимаем. Он знает, что у меня есть то, о чем я ему не скажу. Когда в дом президента заявился Дайго Сакадзаки, он сам предложил поговорить, как только я поправлюсь. Но теперь об этом даже не спрашивает.
Однажды запертые двери он уже никогда не откроет снова. И никогда не будет ворошить прошлое, чтобы хоть в чем-то меня убедить… Вот какой человек сидел сейчас передо мной. Подобных людей иногда еще можно повстречать в наши дни.
— А знаешь, Какисима…
— Что?
— Наверно, мне просто нравился наш президент. Пусть даже он и преступник.
— Да мне тоже… Но сегодня президентов компании по характеру не выбирают.
— А что ты будешь делать, если я в оставшиеся полмесяца попаду за решетку?
— Что за бред? С чего бы тебе туда попадать?
— Отвечай, коли спрашивают.
— Да уж спустим на тормозах, раз такое дело… Ты ведь уже заявил об уходе по собственному. Так что, наверно, оформим тебя задним числом. Судимости бывших сотрудников на имидж компании влияют не сильно.
«Не получится», — хотел было сказать я, но тут послышался голос официантки.
— Господин Какисима из «Напитков Тайкэй»! — объявила она. — Вас к телефону!
— Погоди, я быстро, — сказал Какисима, вставая.
Я в который раз уставился за окно. От яркого света закололо в глазах. Я прищурился. Но мир подо мной не хотел принимать каких-либо очертаний. Он просто растекся внизу огромным ярким пятном. Весна. Ясный мартовский полдень. Теплые солнечные лучи. Вся эта роскошь природы не трогала меня, хоть убей. Куда больше мне подошел бы тот клубящийся дождь, что я когда-то снимал на видеокамеру…
— Секретарша генерального звонила! — услыхал я над головой. —Я им срочно понадобился.
— Очередной конец света? — посочувствовал я.
— Как всегда…
— Слышь, Какисима!
— Чего?
— Спасибо, что рассказал. С меня причитается.
— Перестань! Я же сказал — прощальный подарок.
И он быстро вышел из бара.
18
Когда я вернулся в рекламный, работа уже началась и по отделу растекался обычный производственный галдеж. В стройной веренице столов, точно в расческе с отломанными зубьями, зияли пустующие места. Еще двое сотрудников помимо Томидзавы вчера получили волчий билет и сразу взяли отгулы. У многих на столах раскрыты ноутбуки. Видимо, следят за сообщениями из отдела кадров. Что и говорить, за какие-то пару лет система рассылки информации по конторе изменилась до неузнаваемости.
Санада говорил по телефону. Охара, также прижимая к уху трубку, зачитывала вслух какую-то смету.
Я уселся на свое место и ощутил себя полным изгоем. Никаких дел у меня уже не было. Оставшихся мелочей еле хватит, чтобы дотянуть по просьбе Какисимы до конца месяца. Ничего, что я бы назвал работой, в голову не приходило. Все, что я теперь дейстительно мог, это лишь терпеливо ждать своей участи.
Охара не подходила и ни о чем не заговаривала.
Думая, чем бы заняться, я прогулялся к стойке с утренними газетами. Заглянув в газету, впервые сообразил, что сегодня пятница. Ну вот, уже начинаю забывать дни недели. И постепенно выхожу из роли саларимана. Даже смерть Исидзаки каких-нибудь три дня назад казалась теперь событием далекого прошлого.
Насчет предстоящих выборов газеты пока молчали. Эту тему массмедиа начнут пережевывать не раньше чем по окончании «золотой недели»…
Зазвонил мобильник. Я достал из кармана трубку и услышал голос Киэ Саэки:
— Извините, что беспокою. Вы, наверное, очень заняты. Хотела поблагодарить за вчерашнее.
Совершенно не занят, хотел было ляпнуть я, но сдержался.
— Как у вас дела? — спросил я.
— Пока ничего нового, — ответила она. — Сегодня иду с сыном в Музей японских садов. Даже не знала, что такой есть. День сегодня хороший, вот и решили куда-нибудь выбраться…
— Рад за вас, — сказал я.
— Я уже и забыла, что такое никуда не торопиться. Столько времени для себя… Может, это и есть прощальный подарок господина Исидзаки?
— Очень может быть, — согласился я.
— Ну, ладно. Не буду от важных дел отвлекать… Всего доброго.
И она повесила трубку.
Я ощутил в голове странную пустоту. Может, из-за того, что она так упорно намекала на мою занятость? А может, потому, что звонков больше ждать было не от кого?
Но уже в следующую секунду я понял, что ошибаюсь.
— Господин Хориэ, к телефону!
Я снял трубку. Необычайно учтивый голос произнес:
— Доброе утро. Сугино из фирмы «Ёсинага».
— А… Спасибо за вчерашнее.
— Вы не могли бы найти время для встречи сегодня вечером?
Вот ведь, усмехнулся я про себя. Может разговаривать по-человечески, когда ему нужно.
— По какому вопросу?
— По поводу ресторана, который вы открываете. Мы все обдумали и хотим предложить вам один неплохой вариант. Нижайше прошу извинить, если вчера возникли какие-либо недоразумения. Если можно, хотелось бы обсудить детали при личной встрече.
— Сегодня вечером, пожалуй, время найдется.
— Тогда как насчет девяти, в нашем офисе? Уж не сочтите за труд… Здание, о котором идет речь, от нас в двух шагах.
— Значит, во внерабочее время?
— У нас, риелторов, любое время рабочее.
— Хорошо. Но с одним условием.
— С условием?
— Да. Чтобы в разговоре участвовал ваш директор Хидэки Кацунума. Я слыхал, он признанный эксперт в подобных вопросах.
— Понимаю вас. Думаю, это возможно.
— Ну, тогда до девяти.
— Будем ждать, — сказал он и повесил трубку. Не беседа, а цирк с обезьянками, опять усмехнулся я. В подобном тоне им следовало говорить со мною еще вчера. Впрочем, теперь мне есть чем заняться. И за то спасибо.
Я поднял голову и рассеянно огляделся. В поле зрения попала фигурка Охары. Немного подумав, я вытянул из пачки фирменный бланк и, обдумывая выражения, принялся его заполнять. Официальное заявление уже лежало в отделе кадров. Но мне вдруг расхотелось выполнять свое обещание Какисиме. Сверившись с календарем, я поставил на бланке сегодняшнее число и вложил бумагу в конверт, на котором крупными иероглифами вывел: «Заявление об отставке». Вложил этот конверт в еще один покрупнее, надписал и его. И поднял голову.
— Охара! — позвал я.
— Да, шеф?
— Ты все еще принимаешь дела? — спросил я. — Если я в понедельник на работе не появлюсь, передашь вот это Какисиме.
— Директору Какисиме? — Она скользнула взглядом по надписи на конверте. — Но что значит «прощальный подарок»?
— То и значит, что написано. «На долгую память» и все такое.
Охара замешкалась, словно собирась что-то спросить, но передумала.
— Хорошо, — сказала она и вернулась на свое место. По этажу раскатилась механическая мелодия. Обеденный перерыв.
Я вышел на улицу и у западного выхода станции «Синдзюку» заглянул в магазинчик уцененных товаров. Внутри было полно народу. Уточнив у продавца мебельного отдела, куда идти, я протолкался по узенькому коридору к лестнице и поднялся на второй этаж. Здесь продавались вещи, которых никогда не встретишь в больших универмагах. То, что я искал, оказалось двух разновидностей. Я начал прикидывать, которая лучше, когда за спиной раздалось:
— Что покупаем?
Ясное дело, не продавец. Я узнал голос Санады и обернулся.
— В забавных местах встречаемся, босс! Часто сюда заходите?
— Бывает. Жена иногда просит чего-нибудь прикупить. Вот вчера обесцвечиватель для волос понадобился. Во всем районе больше нигде не продается.
— Ого. Да вы просто образцовый супруг! А я вот это решил купить. Надо же костюм в порядке держать, пока новую работу не найду…
Санада глянул, куда я показал, и озадаченно наклонил голову. На полу перед нами стояла простенькая прямоугольная конструкция из тонких стальных труб. Две по вертикали, две по горизонтали. Каждая труба раздвижная: задай любую длину и закрепи винтом.
— Ты смотри, — удивился Санада, — какую теперь мебель делают! А я-то свой костюм всю жизнь на плечики в шкаф убирал… Прямо целевой товар для одиноких салариманов!
— И не говорите, — сказал я, вертя в руке ценник. Пять тысяч восемьсот иен. — Вешалка «Изи хангер»… Замечательное название!
Санада усмехнулся:
— А ты, я смотрю, тот еще трудоголик! Даже вешалки оцениваешь с точки зрения маркетолога.
— А что? С любой точки зрения — отличная штука! Легко складывается. Места много не занимает. Если о красоте особо не заботиться — можно вздернуть хоть десять костюмчиков сразу. Ни молотка, ни гвоздей не требует. И стоит дешево, и стены в доме целы…
— Значит, собрался-таки новую работу искать?
— Сначала думал, отдохну какое-то время. Да вдруг понял, что от такой кучи свободного времени скоро с ума сойду. Вот, прямо сегодня утром и понял. Никогда в жизни не думал, что сидеть без дела — такое тяжелое занятие! Век живи — век учись…
— Утром? Так, может, это на тебя выходка Томидзавы так повлияла?
— Ну что вы! Не берите в голову. Я и без него пришел бы к тому же самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45