Павел пропустил её мимо ушей - как, впрочем, большинство моих высказываний на отвлеченные темы, - а Андрей весьма ощутимо ткнул меня локтем в бок и сказал, что самым обаятельным собеседником всех времен и народов был - по утверждению следователей - небезызвестный Чикатилло. Я и заткнулась.
Когда, наконец, Павел нас познакомил, мне довольно быстро стала ясно, что Людмила не просто сдалась на милость победителя, поняв, что других вариантов пока не имелось, а потому, что за Павлом она буквально находилась за каменной стеной. Ответной страстью она не воспылала, но относилась к своему молчаливому поклоннику с большой теплотой и неподдельной заботой. Возможно, именно такие отношения и должны лежать в основе прочного и долгосрочного союза. Возможно. Тем не менее, я долго ломала голову, пытаясь понять, что именно могло вызвать такую африканскую страсть у Павла. Красавицей Людмилу назвать было нельзя, хотя нельзя было и отказать в каком-то невероятном обаянии. С точки зрения модных журналов и женщин белобрысое пустое место. С точки зрения наблюдательного человека воплощенная женственность.
Сказать, что мы с Людмилой стали закадычными подругами, я бы поостереглась: слишком уж мы были разными. Но - возможно, по той же самой причине, - нас ничего друг от друга не отталкивало. Хотя могло бы. Людмила, Мила, Милочка - Женщина с большой буквы, для которой альфой и омегой существования является единство формы и содержания. Начать день непричесанной и в халате для неё так же неприемлемо, как для большинства из нас - выйти из дома в одном исподнем. Встречаются, конечно, оригиналы, но редко. Людмила никогда и ничего не забывала, все делала во время или даже с опережением. Я же принципиально умываюсь только после завтрака, а персонажи своих произведений (хоть переводных, хоть оригинальных) воспринимаю как вполне реальных людей. В ущерб как раз реальным людям, с которыми у меня из-за этого сплошь и рядом возникают всевозможные недоразумения. Ну, и так далее.
Защитив диссертацию на звание кандидата исторических наук, Людмила как-то исхитрилась стать и остаться идеальной хозяйкой - ситуация лично мне недоступная. А вот почему при стольких достоинствах она до встречи с Павлом никак не могла наладить личную жизнь, было ясно, как божий день. Не любят мужчины незаурядных женщин - и все тут. То есть теоретически, безусловно, любят, более того, настаивают, чтобы их избранница непременно была умна, ну в крайнем случае - красива. На практике же все оборачивается... ну, сами знаете.
Тем не менее, Павел оказался приятным исключением из правил и влюбился в умную женщину. Более того - собирался на ней жениться. Справедливости ради стоит сказать, что Людмила не раздражала окружающих демонстрацией своего интеллекта, а уж с Павлом тем более старалась умных разговоров по возможности избегать. Тем эффектнее была её победа: когда мне приходилось видеть их вместе с Павлом, на ум невольно приходила песенка из какой-то постановки: "голубок и горлица никогда не ссорятся". Чего стоила манера Павла брать Милочку за руку при каждом удобном случае! Как трогательно терлась Милочка своей белокурой головкой о сильное плечо своего рыцаря! А уж если они думали, что их никто не видит и целовались - это вообще было что-то запредельное. Пастораль.
Что ж, возможно, они действительно составили идеальную пару: молчаливый, не склонный к эмоциям подполковник ФСБ и романтичная, несколько даже экзальтированная кандидат наук, автор изящных исторических миниатюр, любительница декламировать стихи Цветаевой и Ахматовой. Иногда коня и трепетную лань очень даже можно впрячь в одну телегу. Но уж слишком серьезно Павел относился к своей Милочке, вот в чем беда. Юмор там и не ночевал, а без юмора любая связь обречена не бесславный конец или тоскливое прозябание. Романтика - это сахар жизни, а юмор - её соль, без которой любое блюдо будет пресным. Правда, это сугубо моя личная точка зрения, а о моих гастрономических пристрастиях уже говорилось.
Но если честно, я ими просто любовалась, не без некоторой даже зависти, правда, белой. Милочка, по-видимому, нашла то самое женское счастье, за которым - как правило, тщетно, - гоняются тетки во всем мире. И выглядела абсолютно счастливой, да и была счастлива, не скрывая этого от окружающих.
- Ты хоть знаешь, куда завтра ехать? - вывел меня из раздумий голос Андрея, - В смысле дороги.
- Как куда? В Белые Столбы.
- Это я понял. А там?
- А там... А там на улицу... Шаумяна? Нет. Тер-Петросяна? Тоже нет. Победяна?
- Что ты несешь, лапушка? Откуда ты взяла эту фамилию?
- Не знаю, - пожала я плечами. - Что-то на уровне ассоциаций. Подожди, где-то я рисовала план с Галкиных слов... Как идти с электрички, я прекрасно помню, а вот на машине туда приезжать не приходилось... Где же эта чертова бумажка? Выбросить я её не могла, это точно. А вот положить...
Положить что угодно я, в принципе, могу куда угодно, хотя сама от этого в первую очередь страдаю. Поверхностный обыск на письменном столе положительных результатов не дал, хотя все принципиально важные заметки я всегда держу именно там - возле компьютера. Пришлось заняться поисками вплотную, то есть по всей квартире, там, где можно было пристроить листок из блокнота: на книжных полках, подоконнике и даже на кухонном столе. Андрей с большим интересом наблюдал за моими действиями, но потом все-таки сжалился и взял с журнального столика книгу, которую я читала - точнее, пыталась читать, последние несколько дней.
- "Голливудский зоопарк", - прочел он вслух заглавие. - С каких пор ты стала интересоваться животным миром?
- Это - про любовь, - отозвалась я, продолжая свои безуспешные поиски.
- Среди слонов? Или - шимпанзе?
- Да ну тебя, - отмахнулась я. - Про ихних кинозвезд. А зачем тебе сейчас понадобилась книга? Самое время беседовать о литературе...
- Тут закладка, - проинформировал он меня. - А на ней что-то нарисовано. Ты, случайно, не это разыскиваешь?
Да, сыщик всегда остается сыщиком, даже если дело касается бытовых мелочей. Именно этот листок я и разыскивала.
- Точно! Видишь, это план, то есть я так рисовала дорогу от шоссе к даче. А тут написан адрес...
- Вижу. Если я не разучился читать, то тут черным по белому зафиксировано: улица Баграмяна. Откуда ты взяла последнее дикое название? Надо же придумать: Победян!
- Элементарно, - невозмутимо отпарировала я. - Война, маршал, победа. Я просто забыла фамилию, помнила только, что какая-то армянская.
- Нормально, - с легкой усмешкой отозвался Андрей. - Я давно догадывался, что связался с уникальной женщиной. Двадцать лет дружишь с Галкой - и не помнишь названия улицы, на которой живет её тетка. Удивительно, как ты ещё свою-то фамилию помнишь.
- Ничего удивительного, я её ни разу не меняла. Кстати, я не знаю, на какой улице сама Галка живет. То есть знаю, но не знаю названия. От метро направо - и до кирпичного дома с аркой...
- Понятно. Как пройдете государственную границу - так сразу же за перекрестком.
- Ладно, хватит меня дразнить, что выросло, то выросло. Галка мне все объяснила насчет подъезда на машине, а там я и сама знаю: второй дом от угла. Желтый. Калитка всегда открыта. Если тетя Таня куда-то отлучилась, ключ от двери лежит под половицей у двери. Но вообще-то она никогда дом не запирает, только на ночь, кажется.
- А не слишком ли это рискованно в наше время? Но вообще-то даже забавно: желтый дом в Белых Столбах. Нарочно не придумаешь, ей-Богу!
В этот вечер я долго не могла заснуть. Андрей уже мирно похрапывал, положив голову мне на плечо, а я все перебирала в памяти события минувшего дня. Отчаявшись заснуть, тихонько встала и прокралась на кухню. Один из неизбежных минусов совместного проживания - это необходимость считаться с компаньоном по камере. В былые времена я бы просто зажгла торшер, настольную лампу, бра, включила бы музыку и скоротала пару часов в блаженном ничегонеделании. Сейчас это было невозможно. Даже компьютер нельзя было включить. Оставалось только чтение. Этим я и занялась, схватив первое, что подвернулось под руку на книжной полке. При ближайшем рассмотрении это оказалось сборником остросюжетных детективов в моем собственном переводе. Все лучше, чем ничего.
"Она сидела в гостиной на роскошном диване, обитом снежно-белой кожей, и машинально прихлебывала из высокого бокала ручной работы виски с содовой. Надо было бы добавить льда, но мысль о том, что придется идти через анфиладу нарядных и безликих комнат, убивала всякое желание. Дворецкий, конечно же, давно спал, равно как и горничные. Бог с ним со льдом, главное, чтобы алкоголь размыл это чувство безотчетной тревоги за будущее, прочно угнездившееся в её груди. На следующее утро предстоял пикник в шикарном поместье миссис К., где будут подавать все, за исключением разве что птичьего молока, изысканные туалеты будут подчеркивать богатство их обладательниц, каждому гостю вручат именную золотую палочку для помешивания напитков... А у неё перед глазами стояло неестественно-спокойное мужское лицо, неотвратимо надвигавшееся на нее, и при виде этого лица почему-то в голову приходила мысль о близости смерти..."
Я читала этот текст, как чье-то чужое произведение и, если честно, завидовала героине, которая переживала свои проблемы на диване, обитом белоснежной кожей. Да и виски с содовой, так сказать, придавали... Без бокала ручной работы я как-нибудь обошлась бы, не графиня, чай. И тут сообразила, что можно себя побаловать и принять капельку джина с тоником. Глядишь, и спать захочется, а нехорошие мысли утонут в заморском напитке.
Сказано - сделано. Спустя три минуты я уже потягивала терпкое питье, а ещё пять минут спустя удивлялась, почему так тревожилась и не могла найти себе места. Ну, подумаешь, нагадали мне черт знает что. Так совершенно необязательно в эту ахинею верить. И вообще о будущем чем меньше знаешь, тем лучше спишь. Если бы мне два года тому назад предсказали, что из любимой, балованной и неплохо устроенной в этой жизни женщины я в считанные недели превращусь в чуть ли не бездомную вдову с полным отсутствием желания жить как такового, я бы не обрадовалась. Да и не поверила бы.
Воспоминания нахлынули на меня так, как если бы прорвало высотную плотину. Человека, которого я любила, нет. Нет на этом свете. Я опять была одна, погрузившись в прошлое. Одна - собирающая вещи, чтобы достойно обрядить усопшего. Одна - спасибо мальчику-санитару морга! - пятнадцать минут возле гроба, ничком на каменном полу ( не на людях же плакать!). Одна - в окружении горстки как бы друзей и сослуживцев в ужасающем своим безобразием здании крематория. Одна - в полупустом автобусе на обратном пути. И, наконец, просто одна.
- Наташенька, - выдернул меня из забытия знакомый голос, - ты что? Не спишь, пьешь, плачешь... Что-нибудь случилось?
Сквозь пелену слез я увидела над собой лицо Андрея. Господи, вот позор-то! Что на меня нашло? И что такого случилось, что я так безобразно сорвалась? Что было, то прошло, а мертвое прошлое пусть хоронит своих мертвецов.
- Ничего особенного, - улыбнулась я. - Неправильный образ жизни. Гулять нужно перед сном. Кефир - обязательно. Ужин отдать врагу. А я съела сама - вот и расплачиваюсь. Опять же алкоголь, который необратимо разрушает психику и вызывает маниакально-депрессивное состояние, плавно переходящее в истерику. Дурдом на колесах. Желтый дом в Белых Столбах - точнее и не скажешь.
- Прикажете возражать? - улыбнулся в ответ Андрей.
Какие уж тут возражения!
Глава четвертая.
Утром все ночные страхи и трагические воспоминания показались мне просто неприятным сном. Солнышко исправно светило, обеспечивая то, что почему-то называется "бабьим летом", на подоконнике ворковали голуби, чахлая московская травка все ещё зеленела и даже доллар - кстати, о зелени!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89