Восемь пуль, пустотелые. Все копы знали, что обычная пуля пронзает человека насквозь. Но пустотелая пуля взрывается в теле, раскрываясь, словно свинцовый цветок. Ее попадание смертельно. И никакого риска пристрелить несчастливца, случайно оказавшегося позади мишени. Пистолет лег обратно в кобуру.
– Я ничего не видел.
Норту было все равно.
– Можешь еще что-то добавить?
– Да,– кивнул молодой патрульный, шагая за детективом вверх по ступеням помпезного старинного здания.– Мы нашли мать того ребенка.
– Мэттью Хеннесси,– повторяла она снова и снова.– Мэттью Хеннесси.
Но это имя ничего не говорило Норту, оно влилось в круговорот других имен, теснящихся в его голове. Амос Аррелиано, Луис Розарио. Луиса он засадил за вооруженный грабеж. Может, он уже вышел? Еще Майкл Френсис Даффи, на нем двойное убийство. Он точно еще сидит. А Денни? Эта женщина вполне может быть женой Денникола Мартинеса. Норт прищучил Денни на крупной краже.
Это самая неприятная сторона работы детектива – тобой затыкают дырки при каждом удобном случае. И с парнем из музея может быть связано что угодно, прошедшее через руки Норта,– от рэкета до неправильного перехода улицы.
– Вы слушаете меня? – в отчаянии спросила женщина.– Вы слышали, что я сказала?
– Да,– соврал Норт.
– У него астма,– заплакала несчастная мать, размазывая по щекам слезы дрожащими руками. Тушь потекла. За пять долларов не купишь водостойкую косметику. Она судорожно пригладила платье – старое, но очень опрятное. Эта женщина умела беречь каждый цент.
Рядом стоял второй ребенок: маленькая девочка в бледно-желтом платье из хлопка. Отца не было видно.
– Миссис Хеннесси,– мягко произнес Норт.– Он хороший мальчик?
Женщина не слушала. Она плакала.
– Миссис Хеннесси, как зовут вашего сына?
– Я же сказала: Мэттью. Его зовут Мэттью.
«Господи, Норт, соберись!»
– Сколько ему лет?
– Одиннадцать,– ответила она, окидывая комнату блуждающим взглядом.
Норт решил отвлечь ее, переключив внимание на себя. Он коснулся ее руки.
– Миссис Хеннесси, послушайте меня. Хорошо? Посмотрите… посмотрите на меня.
Когда она подняла глаза, Норт придал лицу выражение сочувствия.
– Мы обязательно спасем вашего сына. Но мне нужна ваша помощь.
Она кивком показала, что понимает.
– Вы сказали, что у него астма. Он принимает лекарства?
– Ингалятор. У него есть пластиковый ингалятор.
– От чего случается приступ? От испуга?
– Нет, это просто болезнь.
«Ну, хоть что-то».
– Ингалятор при нем?
Этот простой вопрос поставил мать в тупик. Она снова задрожала, не в силах отыскать правильный ответ. Вцепилась пальцами в белокурые волосы, зачесанные назад и прихваченные лентой. Едва ли миссис Хеннесси была намного старше Норта. Тридцать с хвостиком, не больше, хотя на ее носу уже отчетливо проступила сеточка кровеносных сосудов.
– Он положил его в мамину сумку,– заявила дочка.– Он терпеть не может носить его с собой. Говорит, что выглядит как болван.
Норт снова повернулся к матери.
– Он у вас?
Женщина порылась в пухлой сумочке и извлекла оттуда маленькое устройство из голубого пластика. Она протянула ингалятор Норту. На боку ампулы, вставленной в прибор, была надпись: «Альбутерол».
Норт сразу узнал препарат. Его сестра вводила альбутерол своему ребенку. Но эта ампула была пуста, причем срок годности лекарства давно прошел. Норт не сдержал улыбки, понадеявшись, что она будет выглядеть как ободряющая. Маленький Мэтти не страдал астмой. Он обманывал свою мать, а почему – только ему одному было известно.
– Я сделаю все, чтобы передать это вашему сыну.
Разбухшие, жирно поблескивающие тучи были беременны дождем, но детектив Норт не верил им. Он продолжал усиленно потеть.
Жара странным образом воздействует на человека. Он становится раздражительным сверх меры, взрывается по самому незначительному поводу. Жара влияет на способность логически мыслить.
Поднимаясь по ступеням музея против течения испуганной, спешащей выбраться на улицу толпы, Норт взвешивал две возможности: можно оставить кондиционеры работать – глядишь, остудят горячую голову бандита; а можно выключить их – пусть жара сделает свое дело. Обезумевший от духоты и зноя, преступник станет неосторожным, но в то же время и опасно непредсказуемым.
Как утихомирить загнанную в угол крысу?
– Что он сейчас делает? – спросил Норт у полицейских, притаившихся за одним из автоматов для продажи билетов.
– Точит меч.
– О господи!
Норт выглянул за угол, стараясь рассмотреть, что происходит в зале, но ничего особенно не разглядел. Зато он ясно слышал странный звук – словно кто-то медленно, очень медленно водил камнем вдоль лезвия древнего меча.
– Где он?
Коп показал на боковую галерею.
– Он ходит туда-сюда. Там есть второй выход.
Норт сверился с планом музея. И непроизвольно заскрипел зубами. Слишком мало полицейских, слишком много посетителей. Он раздраженно отбросил план в сторону.
– Бесполезно!
В другом конце зала Белферов одинокий полицейский направлял испуганную публику из кафе и от Американской выставки к выходу на Восемьдесят первую улицу. Он стоял, прикрывая собственной спиной зал с преступником. Что ему еще оставалось делать? Здесь не было запирающихся внутренних дверей или перегородок, которые в других зданиях всегда возникали, как по волшебству. Музей гордился тем, что вход в него открыт каждому.
Стоит негодяю решить пойти поразмяться – пиши пропало. Его уже не удержать.
Преступник продолжал точить оружие. Из боковой галереи едва ощутимо тянуло запахом металла.
– Давно он этим занимается?
– Минут десять. Музейные работники говорят, что это подлинный меч из Трои.
– Это где-то в северных штатах? – не понял Норт.
– В Древней Греции.
«А-а!»
– Наверное, он стоит кучу денег.
– Уже нет,– ответил Брудер, который подошел сзади. Норт прикинул на глаз расстояние между дверьми.
– Он подходил к ребенку?
– Думаю, он даже не догадывается о том, что там ребенок.
Норт считал иначе.
– Будь спокоен, он в курсе.
Брудеру не сиделось на месте. Пальцы, сжимавшие рацию, побелели от напряжения.
– Так что с ОЧС? Позвонить им?
Норт призадумался. Если ситуация выйдет из-под контроля, ответственность ляжет на Отряд чрезвычайной службы. Но пока все шло нормально. В Нью-Йорке каждый год происходит около ста подобных инцидентов. И специалистам по переговорам в девяноста случаях из ста удавалось уговорить отчаявшихся, сумасшедших и самоубийц отказаться от своих губительных планов. Неспроста форму переговорщиков украшает надпись: «Поговори со мной».
– Звони в участок,– приказал Норт.
Но не успел он договорить, как события понеслись вскачь. Напирающая толпа посетителей в дальнем конце зала обтекла одинокую фигуру полицейского и ринулась прямо к боковой галерее, видимо, в поисках выхода.
Норт бросился им навстречу.
– Назад! – закричал он.– Назад!
Через миг он был в центре зала. Толпа заколебалась в замешательстве, пошла волнами в разные стороны. Норт замахал руками, пытаясь отогнать их обратно.
Брудер и его помощник, выбравшись из-за кассовых автоматов, направляли мечущихся посетителей на выход, подальше от опасной галереи.
– Не сюда! – умолял Норт.
А потом какая-то девица увидела преступника в нескольких футах от входа в выставочный зал и завизжала что есть мочи.
Ростом он был около пяти футов десяти дюймов, весом – примерно сто сорок фунтов. Светлые волосы коротко подстрижены. Он стоял спиной к зрителям; но первое, что бросалось в глаза,– ярко-красные пятна крови у него на руках.
Посетители шарахнулись обратно, откуда вышли, но в этот миг преступник повернулся и посмотрел на Норта.
Он казался моложе детектива на пару лет; на вид ему было двадцать пять – двадцать шесть. Норт держал себя в форме, но этот парень выглядел настоящим атлетом. И наверняка был быстрым и ловким.
Норт поразился собственной тупости. А если слухи не врут и семь лет – это предельный срок жизни нью-йоркского полицейского?
Он судорожно стиснул в пальцах голубенький ингалятор и заставил себя шагнуть вперед. Еще пара шагов, и детектив остановился в дверном проеме.
Этого человека Норт никогда прежде не видел.
Ген
Леденящий душу скрежет камня о древний металл продолжал эхом гулять по залу, отражаясь от музейных стен. Теперь Норт различал еще один звук: тяжелое, затрудненное дыхание, которое с легким свистом вырывалось из горла преступника.
Он тоже астматик? Или страдает каким-то другим недугом? Может, это признак пневмонии? Какой-нибудь бронхиальной инфекции? Или этот человек с мечом просто находится на пределе самообладания?
Рядом с большой мраморной статуей давно забытого греческого бога стоял Мэттью Хеннесси. Перепуганный мальчик плакал, а на полу под ним растеклась лужица. Синие потеки пятнали штанины джинсов. Лужа была бы больше, если бы в мочевом пузыре еще что-то осталось.
Норт находился слишком далеко, чтобы подхватить ребенка и убежать. Бандит успел бы заслонить дорогу раньше, чем он дотянулся бы до мальчишки. Мэттью попытался встретиться глазами с Нортом, ища утешения, но детектив не мог ободрить его даже взглядом. Нужно было любым способом отвлечь внимание преступника от мальчика.
Мужчина сделал пару шагов, чтобы получше разглядеть, что творится в зале. Там Брудер направлял обезумевших посетителей к выходу. Все это время преступник продолжал точить меч. Норт пригляделся к его неверной, спотыкающейся походке. Может, он под наркотиками? ЛСД? Крэк? Что-то новенькое? Он явно мог себе это позволить. Одежда его была дорогая: дизайнерские брюки, теннисные туфли за две тысячи долларов. Ногти аккуратно подстрижены, даже с маникюром. Он не просто успевает в жизни – он преуспевает.
Что же привело его сюда – в комнату, где мраморный пол был усеян обломками витрины и осколками человеческих костей, скрепленных модельным клеем и украшенных стеклянными глазами? Может, он хотел растоптать эту голову с выпученными от ненависти искусственными зрачками?
Как много глаз! Даже Норту стало не по себе под пристальными взглядами древних богов, рядами опоясавших галерею. Они словно следили за ним. Как судьи. Может, именно это вывело чужака из себя? Может, он не выносит, когда за ним наблюдают? Норт знал людей, которые могли бы убить и за меньшее.
Надо просто сказать: «Эй, ты хотел меня видеть?» Нет. Получится, я открою свои карты.
Норт поднял голубой ингалятор, потряс его посильнее, чтобы внутри загремел маленький шарик, и сделал вид, что вдохнул порцию альбутерола.
– Волнуюсь,– пояснил Норт.
Молчание. Если преступник услышал его, он никак этого не показывал. Размеренно, как шеф-повар, он продолжал точить свой тесак.
Норту пришлось взять инициативу на себя. Завладеть вниманием этого человека. Сделать что-то неожиданное, но опасное, что поможет взять контроль над ситуацией.
Он заметил на полу тяжелый коричневый пиджак из натуральной кожи, видимо брошенный кем-то из убегающих посетителей. Помедлив мгновение, Норт наклонился за пиджаком.
– Эй, это твое? – спросил он.
Едва ли эта вещь принадлежала преступнику, важно было начать разговор. Детектив осторожно поднял пиджак, не сводя глаз с опасного незнакомца.
– Вот, можешь взять,– миролюбиво предложил он.
И снова никакого ответа, только скрежет камня о холодный металл.
Пиджак был дорогой и слишком теплый для такого солнечного дня, как этот. Наверняка его надели по привычке. Норт на всякий случай проверил – карманы были пусты.
Он снова заговорил. Осталось бросить последнюю карту.
– Меня зовут Джеймс. Джеймс Норт.
Незнакомец тотчас прекратил точить меч. Его грудь содрогнулась в тщетном усилии сделать вздох. Обдумывает, что сказать? Кто знает. Норт услышал, как мужчина что-то пробормотал себе под нос, но языка не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Я ничего не видел.
Норту было все равно.
– Можешь еще что-то добавить?
– Да,– кивнул молодой патрульный, шагая за детективом вверх по ступеням помпезного старинного здания.– Мы нашли мать того ребенка.
– Мэттью Хеннесси,– повторяла она снова и снова.– Мэттью Хеннесси.
Но это имя ничего не говорило Норту, оно влилось в круговорот других имен, теснящихся в его голове. Амос Аррелиано, Луис Розарио. Луиса он засадил за вооруженный грабеж. Может, он уже вышел? Еще Майкл Френсис Даффи, на нем двойное убийство. Он точно еще сидит. А Денни? Эта женщина вполне может быть женой Денникола Мартинеса. Норт прищучил Денни на крупной краже.
Это самая неприятная сторона работы детектива – тобой затыкают дырки при каждом удобном случае. И с парнем из музея может быть связано что угодно, прошедшее через руки Норта,– от рэкета до неправильного перехода улицы.
– Вы слушаете меня? – в отчаянии спросила женщина.– Вы слышали, что я сказала?
– Да,– соврал Норт.
– У него астма,– заплакала несчастная мать, размазывая по щекам слезы дрожащими руками. Тушь потекла. За пять долларов не купишь водостойкую косметику. Она судорожно пригладила платье – старое, но очень опрятное. Эта женщина умела беречь каждый цент.
Рядом стоял второй ребенок: маленькая девочка в бледно-желтом платье из хлопка. Отца не было видно.
– Миссис Хеннесси,– мягко произнес Норт.– Он хороший мальчик?
Женщина не слушала. Она плакала.
– Миссис Хеннесси, как зовут вашего сына?
– Я же сказала: Мэттью. Его зовут Мэттью.
«Господи, Норт, соберись!»
– Сколько ему лет?
– Одиннадцать,– ответила она, окидывая комнату блуждающим взглядом.
Норт решил отвлечь ее, переключив внимание на себя. Он коснулся ее руки.
– Миссис Хеннесси, послушайте меня. Хорошо? Посмотрите… посмотрите на меня.
Когда она подняла глаза, Норт придал лицу выражение сочувствия.
– Мы обязательно спасем вашего сына. Но мне нужна ваша помощь.
Она кивком показала, что понимает.
– Вы сказали, что у него астма. Он принимает лекарства?
– Ингалятор. У него есть пластиковый ингалятор.
– От чего случается приступ? От испуга?
– Нет, это просто болезнь.
«Ну, хоть что-то».
– Ингалятор при нем?
Этот простой вопрос поставил мать в тупик. Она снова задрожала, не в силах отыскать правильный ответ. Вцепилась пальцами в белокурые волосы, зачесанные назад и прихваченные лентой. Едва ли миссис Хеннесси была намного старше Норта. Тридцать с хвостиком, не больше, хотя на ее носу уже отчетливо проступила сеточка кровеносных сосудов.
– Он положил его в мамину сумку,– заявила дочка.– Он терпеть не может носить его с собой. Говорит, что выглядит как болван.
Норт снова повернулся к матери.
– Он у вас?
Женщина порылась в пухлой сумочке и извлекла оттуда маленькое устройство из голубого пластика. Она протянула ингалятор Норту. На боку ампулы, вставленной в прибор, была надпись: «Альбутерол».
Норт сразу узнал препарат. Его сестра вводила альбутерол своему ребенку. Но эта ампула была пуста, причем срок годности лекарства давно прошел. Норт не сдержал улыбки, понадеявшись, что она будет выглядеть как ободряющая. Маленький Мэтти не страдал астмой. Он обманывал свою мать, а почему – только ему одному было известно.
– Я сделаю все, чтобы передать это вашему сыну.
Разбухшие, жирно поблескивающие тучи были беременны дождем, но детектив Норт не верил им. Он продолжал усиленно потеть.
Жара странным образом воздействует на человека. Он становится раздражительным сверх меры, взрывается по самому незначительному поводу. Жара влияет на способность логически мыслить.
Поднимаясь по ступеням музея против течения испуганной, спешащей выбраться на улицу толпы, Норт взвешивал две возможности: можно оставить кондиционеры работать – глядишь, остудят горячую голову бандита; а можно выключить их – пусть жара сделает свое дело. Обезумевший от духоты и зноя, преступник станет неосторожным, но в то же время и опасно непредсказуемым.
Как утихомирить загнанную в угол крысу?
– Что он сейчас делает? – спросил Норт у полицейских, притаившихся за одним из автоматов для продажи билетов.
– Точит меч.
– О господи!
Норт выглянул за угол, стараясь рассмотреть, что происходит в зале, но ничего особенно не разглядел. Зато он ясно слышал странный звук – словно кто-то медленно, очень медленно водил камнем вдоль лезвия древнего меча.
– Где он?
Коп показал на боковую галерею.
– Он ходит туда-сюда. Там есть второй выход.
Норт сверился с планом музея. И непроизвольно заскрипел зубами. Слишком мало полицейских, слишком много посетителей. Он раздраженно отбросил план в сторону.
– Бесполезно!
В другом конце зала Белферов одинокий полицейский направлял испуганную публику из кафе и от Американской выставки к выходу на Восемьдесят первую улицу. Он стоял, прикрывая собственной спиной зал с преступником. Что ему еще оставалось делать? Здесь не было запирающихся внутренних дверей или перегородок, которые в других зданиях всегда возникали, как по волшебству. Музей гордился тем, что вход в него открыт каждому.
Стоит негодяю решить пойти поразмяться – пиши пропало. Его уже не удержать.
Преступник продолжал точить оружие. Из боковой галереи едва ощутимо тянуло запахом металла.
– Давно он этим занимается?
– Минут десять. Музейные работники говорят, что это подлинный меч из Трои.
– Это где-то в северных штатах? – не понял Норт.
– В Древней Греции.
«А-а!»
– Наверное, он стоит кучу денег.
– Уже нет,– ответил Брудер, который подошел сзади. Норт прикинул на глаз расстояние между дверьми.
– Он подходил к ребенку?
– Думаю, он даже не догадывается о том, что там ребенок.
Норт считал иначе.
– Будь спокоен, он в курсе.
Брудеру не сиделось на месте. Пальцы, сжимавшие рацию, побелели от напряжения.
– Так что с ОЧС? Позвонить им?
Норт призадумался. Если ситуация выйдет из-под контроля, ответственность ляжет на Отряд чрезвычайной службы. Но пока все шло нормально. В Нью-Йорке каждый год происходит около ста подобных инцидентов. И специалистам по переговорам в девяноста случаях из ста удавалось уговорить отчаявшихся, сумасшедших и самоубийц отказаться от своих губительных планов. Неспроста форму переговорщиков украшает надпись: «Поговори со мной».
– Звони в участок,– приказал Норт.
Но не успел он договорить, как события понеслись вскачь. Напирающая толпа посетителей в дальнем конце зала обтекла одинокую фигуру полицейского и ринулась прямо к боковой галерее, видимо, в поисках выхода.
Норт бросился им навстречу.
– Назад! – закричал он.– Назад!
Через миг он был в центре зала. Толпа заколебалась в замешательстве, пошла волнами в разные стороны. Норт замахал руками, пытаясь отогнать их обратно.
Брудер и его помощник, выбравшись из-за кассовых автоматов, направляли мечущихся посетителей на выход, подальше от опасной галереи.
– Не сюда! – умолял Норт.
А потом какая-то девица увидела преступника в нескольких футах от входа в выставочный зал и завизжала что есть мочи.
Ростом он был около пяти футов десяти дюймов, весом – примерно сто сорок фунтов. Светлые волосы коротко подстрижены. Он стоял спиной к зрителям; но первое, что бросалось в глаза,– ярко-красные пятна крови у него на руках.
Посетители шарахнулись обратно, откуда вышли, но в этот миг преступник повернулся и посмотрел на Норта.
Он казался моложе детектива на пару лет; на вид ему было двадцать пять – двадцать шесть. Норт держал себя в форме, но этот парень выглядел настоящим атлетом. И наверняка был быстрым и ловким.
Норт поразился собственной тупости. А если слухи не врут и семь лет – это предельный срок жизни нью-йоркского полицейского?
Он судорожно стиснул в пальцах голубенький ингалятор и заставил себя шагнуть вперед. Еще пара шагов, и детектив остановился в дверном проеме.
Этого человека Норт никогда прежде не видел.
Ген
Леденящий душу скрежет камня о древний металл продолжал эхом гулять по залу, отражаясь от музейных стен. Теперь Норт различал еще один звук: тяжелое, затрудненное дыхание, которое с легким свистом вырывалось из горла преступника.
Он тоже астматик? Или страдает каким-то другим недугом? Может, это признак пневмонии? Какой-нибудь бронхиальной инфекции? Или этот человек с мечом просто находится на пределе самообладания?
Рядом с большой мраморной статуей давно забытого греческого бога стоял Мэттью Хеннесси. Перепуганный мальчик плакал, а на полу под ним растеклась лужица. Синие потеки пятнали штанины джинсов. Лужа была бы больше, если бы в мочевом пузыре еще что-то осталось.
Норт находился слишком далеко, чтобы подхватить ребенка и убежать. Бандит успел бы заслонить дорогу раньше, чем он дотянулся бы до мальчишки. Мэттью попытался встретиться глазами с Нортом, ища утешения, но детектив не мог ободрить его даже взглядом. Нужно было любым способом отвлечь внимание преступника от мальчика.
Мужчина сделал пару шагов, чтобы получше разглядеть, что творится в зале. Там Брудер направлял обезумевших посетителей к выходу. Все это время преступник продолжал точить меч. Норт пригляделся к его неверной, спотыкающейся походке. Может, он под наркотиками? ЛСД? Крэк? Что-то новенькое? Он явно мог себе это позволить. Одежда его была дорогая: дизайнерские брюки, теннисные туфли за две тысячи долларов. Ногти аккуратно подстрижены, даже с маникюром. Он не просто успевает в жизни – он преуспевает.
Что же привело его сюда – в комнату, где мраморный пол был усеян обломками витрины и осколками человеческих костей, скрепленных модельным клеем и украшенных стеклянными глазами? Может, он хотел растоптать эту голову с выпученными от ненависти искусственными зрачками?
Как много глаз! Даже Норту стало не по себе под пристальными взглядами древних богов, рядами опоясавших галерею. Они словно следили за ним. Как судьи. Может, именно это вывело чужака из себя? Может, он не выносит, когда за ним наблюдают? Норт знал людей, которые могли бы убить и за меньшее.
Надо просто сказать: «Эй, ты хотел меня видеть?» Нет. Получится, я открою свои карты.
Норт поднял голубой ингалятор, потряс его посильнее, чтобы внутри загремел маленький шарик, и сделал вид, что вдохнул порцию альбутерола.
– Волнуюсь,– пояснил Норт.
Молчание. Если преступник услышал его, он никак этого не показывал. Размеренно, как шеф-повар, он продолжал точить свой тесак.
Норту пришлось взять инициативу на себя. Завладеть вниманием этого человека. Сделать что-то неожиданное, но опасное, что поможет взять контроль над ситуацией.
Он заметил на полу тяжелый коричневый пиджак из натуральной кожи, видимо брошенный кем-то из убегающих посетителей. Помедлив мгновение, Норт наклонился за пиджаком.
– Эй, это твое? – спросил он.
Едва ли эта вещь принадлежала преступнику, важно было начать разговор. Детектив осторожно поднял пиджак, не сводя глаз с опасного незнакомца.
– Вот, можешь взять,– миролюбиво предложил он.
И снова никакого ответа, только скрежет камня о холодный металл.
Пиджак был дорогой и слишком теплый для такого солнечного дня, как этот. Наверняка его надели по привычке. Норт на всякий случай проверил – карманы были пусты.
Он снова заговорил. Осталось бросить последнюю карту.
– Меня зовут Джеймс. Джеймс Норт.
Незнакомец тотчас прекратил точить меч. Его грудь содрогнулась в тщетном усилии сделать вздох. Обдумывает, что сказать? Кто знает. Норт услышал, как мужчина что-то пробормотал себе под нос, но языка не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53