Маркиз тоже был в ударе.
Фрэнсис держалась так незаметно, что порой казалось, что ее просто-напросто нет за столом. Во время протяженного ужина Хок невольно представлял на ее месте Виолу или Клер. Уж они-то не посрамили бы чести хозяйки дома. Каждая из них воспользовалась бы случаем разодеться в пух и прах, каждая лезла бы вон из кожи, чтобы завязать с соседями дружбу.
Что ж, он упустил этот шанс. Оба шанса. Он предпочел жениться на Фрэнсис, которая ничего не чувствовала к нему, кроме отвращения.
Гости отбыли, и он, пожелав отцу доброй ночи, угрюмо поднялся по лестнице. Очевидно, жена хотела поскорее спровадить его из Десборо-Холла. Что ж, в этом их желания совпадали.
Но почему ей было не приложить усилий к тому, чтобы выглядеть более презентабельно? Когда все они перешли после ужина в гостиную и маркиз попросил Алисию спеть что-нибудь, Хок, затаив дыхание от страха, ждал, что отец обратится с той же просьбой к Фрэнсис. После Алисии, которую Бог наградил чистым музыкальным голосом и прекрасным слухом, выступление Фрэнсис напомнило бы визг перееханной колесом собаки. Он послал горячую мольбу небесам, когда маркиз расшаркался перед невесткой, и мольба эта была услышана. Фрэнсис отказалась петь все тем же монотонным голосом, к которому он начал привыкать
Похоже, она была полностью лишена чувства собственного достоинства. Хок с самого начала считал ее застенчивой и неловкой, но постепенно склонился к мысли, что серьезно недооценил недостатки жены. Она была застенчивой до такой степени, что казалась совершенно неотесанной.
Хок тяжело вздохнул, отпустил Граньона и разделся
— Вы снова здесь, милорд? — равнодушно спросила Фрэнсис, когда он прошел в ее спальню. — Разве ужин не утомил вас?
— Не настолько! — огрызнулся Хок.
— Очень хорошо, — сказала она голосом до того унылым, что он не выдержал.
— Неужели тебе было трудно вести себя хоть, немного любезнее? Это ведь были мои друзья! И они оба так старались понравиться тебе!
— Да, они очень приятные люди.
И это было все. Хок присел на кровать, чувствуя. как матрац легонько колеблется: Фрэнсис поднимала подол ночной рубашки. Внезапно он почувствовал себя очень несчастным. Это в конце концов несправедливо! Жизнь не может быть такой унылой, такой безотрадной! Он сгорбился, зажан ладони между колен.
— Я бы предпочел, чтобы наши отношения были получше…
— А я бы предпочла, чтобы между нами не было вообще никаких отношений, — ровно ответила Фрэнсис.
— Тебе недостает «Килбракена»? —Да.
— Прости, но…
— Да, — перебила она с глубоким, невыразимо печальным вздохом, — всегда есть какое-нибудь «но». Я очень устала, милорд. Нельзя ли поскорее покончить с тем, за чем вы пришли?
— Разумеется.
Желание войти в нее немедленно наполнило Хока, он вздохнул с облегчением: в нем начал развиваться страх перед импотенцией. Если бы это случилось, он был бы полностью уничтожен. В момент семяизвержения он как будто расслышал приглушенное рыдание и замер, почти забыв про облегчение, которое испытал. Ей что же, все-таки больно? Невозможно было определить это в полнейшей темноте. Зачем только он позволил себе забыться, погрузиться поглубже — ведь она была такой узкой! Но он не сумел выдавить из себя вопрос, все ли в порядке, боясь услышать равнодушный, лишенный всякой эмоциональной окраски голос, произносящий очевидную ложь.
Когда он отстранялся, она вновь передернулась.
Фрэнсис не шевельнулась до тех пор, пока муж не вышел из спальни. Дверь захлопнулась с мягким стуком, словно на свежую могилу упала надгробная плита.
На этот раз ей совсем не было больно. Она могла бы встать и вымыться, но осталась в постели, чувствуя глубочайшее безразличие ко всему. Ей не было больно, но в том, что только что случилось, не было ничего человеческого.
Фрэнсис заглянула в будущее — и отшатнулась. Перед ней простиралась вдаль дорога пустоты и одиночества. Мужчина, с которым ее связала судьба, мог время от времени приходить к ней в спальню, чтобы зачать очередного ребенка. Ничего более волнующего ее не ожидало.
Она повернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Как она хотела вернуться в «Килбракен»! Только там она могла быть собой, могла смеяться, шутить, лечить домашний скот, плавать в озере, лежать голышом под горячим солнцем где-нибудь в чаще вереска. Она могла быть свободной в Шотландии!
«Что же ты ноешь теперь, когда твоя затея принесла плоды? Скоро твой муж в спешке покинет поместье, потому что не может видеть тебя, не говоря уже о том, чтобы проводить время в твоем обществе. Разве не этого ты хотела?»
Он был прав, этот въедливый голос рассудка: свобода была близка. Вот только… что с ней делать, с этой свободой?
Наступившее утро не улучшило настроения и не принесло ответа. Надежда на верховую прогулку и та померкла, как только Фрэнсис вспомнила, что накануне за ужином муж не обратился к леди Буршье с просьбой одолжить амазонку.
Глава 11
Краткость — признак острого ума.
Шекспир
— Нет! — сказал Хок.
— И это все, что ты можешь сказать? Ты приводишь самое хилое оправдание, которое только можно себе вообразить, а на все уговоры отвечаешь просто «нет»?
— Вот именно.
Если бы можно было испепелить взглядом, подумал Хок. у ног отца уже лежала бы кучка пепла, оставшаяся от его наследника.
— Полная, полнейшая бессмыслица! — продолжал маркиз, как только понял, что ему не удастся привести сына к повиновению с помощью одного только взгляда. — Он, видите ли, должен срочно выехать на деловую встречу в Лондон! Итак, этот джентльмен умолял тебя нанести ему визит сразу после возвращения в Англию? Даже смешно слушать Я запрещаю тебе уезжать сейчас — и точка!
— Я и не собирался уезжать сейчас. Я выеду на рассвете.
— Как по-твоему, что подумает твоя жена? Она хоть знает, что ты намерен ее оставить?
— Не знает, но я хочу найти ее и известить о своих планах. Это будет нелегко, поскольку она прячется, стоит мне появиться на горизонте.
— Только не ночью, — уточнил маркиз, сдвинув брови.
— Тут ты прав.
— Уф-ф… пойду-ка я позавтракаю.
К удивлению Хока, Фрэнсис уже сидела за столом, когда они с отцом вошли в небольшую комнату, куда обычно подавался завтрак. На ней было самое безобразное из трех платьев, которые она привезла с собой: шерстяное, тускло-коричневое, безнадежно устаревшее уже в день своего появления из-под рук швеи. Волосы Фрэнсис прикрывал объемистый чепчик цвета желчи.
Она подняла голову, кивнула и снова уткнулась в тарелку с яичницей.
— Кажется, я еще недостаточно голоден для завтрака, — объявил маркиз, оглядев по очереди сына и невестку.
Выходя, он беззвучно шептал молитву, выпрашивая для каждого из молодых силы вынести предстоящий разговор. Скорее же всего ему предстояло закончиться вспышкой Хока или бегством Фрэнсис.
Хок нашел, что жена в это утро выглядела бледной, печальной и некрасивой тенью. Если бы не очки, придававшие этому унылому персонажу некоторый комизм, ее можно было бы принять за новое фамильное привидение. Он безжалостно подавил шевельнувшееся было чувство вины и уселся за обильный завтрак.
Когда Отис удалился из комнаты, поманив за собой горничную Рози, прислуживавшую за столом, Хок откинулся на стуле и скрестил руки на груди.
— Доброе утро, Фрэнсис.
— Доброе утро, ми… Филип.
— Я вижу некоторый прогресс в твоей разговорной речи.
— Благодарю вас.
— Как по-твоему, мы преуспели в том, чтобы зачать наследника? — спросил он спокойно, хотя ему очень хотелось встряхнуть ее так сильно, чтобы очки отлетели в угол комнаты.
Фрэнсис уронила вилку. Ей вспомнились самые грубые шотландские ругательства, которых она наслышалась за время своей ветеринарной практики. Ей захотелось, выкрикивая их во весь голос, швырнуть мужу в лицо чашку с горячим чаем. Вместо этого она ответила едва слышно:
— Это вполне возможно. Вы так прилежно исполняли супружеские обязанности, что это не могло не принести результата.
— Приятно услышать от тебя сразу две достаточно длинные фразы, — с холодной иронией заметил Хок. — Я начал думать, что не заслуживаю ничего, кроме кивков и пожатий
Плеч.
— Ну почему же? Вы заслуживаете гораздо большего. Он нахмурился. Положительно эта женщина была самым
Бесчувственным созданием на всем белом свете! До сих пор ему не приходилось слышать такого ровного, такого неживого голоса. Однако слова, которые она только что произнесла, несли в себе оттенок сарказма.
— Утром я покидаю Десборо-Холл.
— Желаю вам доброго пути.
— Это означает, что тебе все равно, когда я вернусь и вернусь ли вообще? Должно быть, тебя даже не интересует, куда я еду.
— Ничуть, — согласилась Фрэнсис, взяла с тарелки ломтик хлеба и начала намазывать на него сливочное масло, полностью погрузившись в это занятие.
Кулаки Хока непроизвольно сжались, и он сказал самым неприятным голосом, на какой только был способен:
— Сегодня ночью я нанесу тебе прощальный визит. Мне бы не хотелось разрушить образ прилежного супруга, который успел у тебя сложиться.
Сердце Фрэнсис заколотилось как бешеное: в это утро у нее началось месячное недомогание. Увидев, что о зачатии нет и речи, муж скорее всего задержится еще на месяц! Что же теперь делать? Переходить в наступление — вот что! Время для бессловесного послушания прошло. Единственной надеждой было вывести мужа из себя и заставить обратиться в бегство.
— Вам бы не помешало составить список соседей, к которым я могла бы обратиться в том случае, если вы не преуспели в… в своих супружеских стараниях. Возможно, одному из них повезет больше.
На мгновение Хок потерял дар речи, но потом неудержимо расхохотался, разглядывая напряженную, хмурую Фрэнсис.
— Дорогая моя, — сказал он наконец, вытирая невольные слезы, — даже если бы я уговорил кого-то из соседей лечь с тобой в постель, он бы не счел себя обязанным так расшаркиваться перед тобой, как это делаю я. Он бы позволил себе всякие непристойности: например, приказал бы тебе раздеться догола или засунул язык тебе в рот. Тебя бы, пожалуй, при этом стошнило! А что, если бы он зашел настолько далеко, что заставил бы тебя дотронуться до отдельных частей его тела? К тому же большинство мужчин покрыто волосами! Ужас какой, так ведь?
Фрэнсис удалось сохранить самообладание, хотя это было и нелегко. Что за испорченный тип достался ей в мужья!
— Почему бы вам не уехать сегодня же, милорд? Погода стоит самая подходящая для путешествия.
Хок помолчал, размышляя о том, что сегодня увидел свою некрасивую жену в ином свете. Ее унылый характер было нетрудно объяснить обидой на судьбу, свойственной каждой дурнушке. Совсем другое дело был этот едкий сарказм, который никак не шел к ее невыразительному и кроткому образу. Нет, сарказм решительно не вписывался в характер жены.
Фрэнсис запоздало сообразила, что допустила ошибку. Не стоило давать мужу повод к вопросам, наталкивать его на догадки относительно ее истинного нрава. Сердясь, она каждый раз невольно выдавала себя, и впредь нужно было по возможности избегать этого. Нельзя было заинтересовывать
Его собой.
— Предупредите меня, когда соберетесь выехать, милорд. Я выйду к вам должным образом попрощаться.
Она бросила салфетку на стол и почти выбежала из комнаты, оставив Хока в глубокой задумчивости. Он не мог понять, почему Фрэнсис не находила в их браке положительных сторон. Он предпочел ее красавицам сестрам, дал ей титул, богатство и дом, заплатил немалые деньги ее семье. Почему она продолжала относиться к нему с такой антипатией? Он прилагал массу усилий, чтобы по ночам не смущать ее ни словом, ни действием, не просил ее раздеться, не требовал прикасаться к нему. И все это было зря. Возможно, ему на самом деле лучше было уехать сегодня же.
Однако этому намерению не суждено было осуществиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64