Она дала Тамерлану настойку опия, нашептывая ему что-то утешительное. Хок и Белвис в это время склонились над бороной, разглядывая окровавленный крайний зубец. Кровь уже запеклась и на вид мало отличалась от обильной ржавчины.
— Кому могла прийти в голову такая подлая штука? — подумал Белвис вслух, уныло качая головой. — Кому, ради всего святого?!
— В последнее время Фрэнсис каждый день проезжает здесь.
Тамерлан дико всхрапнул, и оба поспешно повернулись. Лошадь, однако, уже успокоилась. Фрэнсис склонилась над раненой ногой, безразличная к окружающему. Она выглядела ужасно: шляпка болталась сзади на единственной заколке, амазонка была вся в земле и зеленых пятнах, волосы сбились.
Она тщательно вычистила рану, обильно нанесла мазь и туго перевязала ногу.
— Все в порядке, — объявила она с глубоким облегченным вздохом. — Можно забирать его на конюшню.
Пока конюхи помогали лошади взобраться в повозку, а Белвис усаживался на сиденье кучера, Фрэнсис стояла над своими снадобьями, разложенными в траве, время от времени повторяя: «Он поправится, поправится».
— Можно возвращаться, Фрэнсис, — сказал Хок.
Она послушно протянула руку за котомкой — и вдруг мешком опустилась на траву. Вся кровь отхлынула у нее от лица, оставив его мертвенно-белым.
— Фрэнсис!
— Плечо… — прошептала она, еле шевеля губами. — Как больно, Хок, как больно!..
— Дай мне посмотреть, что с ним.
На войне ему приходилось видеть всякое, и не всегда сила боли говорила о серьезности травмы. Он видел, что Фрэнсис едва сдерживается, чтобы не застонать в голос, и меньше всего хотел, чтобы она мучилась до прибытия доктора.
— Сейчас я помогу тебе снять жакет амазонки… Однако это было легче сказать, чем сделать. При первом же прикосновении к плечу боль вгрызлась в сустав, словно зубья пилы. Фрэнсис надеялась, что снова потеряет сознание, даже молилась, чтобы это случилось.
Наконец жакет удалось снять. Наступила очередь блузки. К несчастью, та застегивалась на длинный ряд пуговок, обтянутых атласом. Требовалось несколько секунд, чтобы расстегнуть каждую из них. Фрэнсис не выдержала и застонала. Звук был душераздирающий. У Хока похолодели руки. Чтобы избавить жену от мучений, он разорвал блузку пополам.
То, что он увидел, наполнило его облегчением. Плечо было странным образом вывернуто и, без сомнения, вывихнуто и растянуто, но не сломано.
— Есть два пути, Фрэнсис. Я могу вправить тебе сустав. Будет чертовски больно, но всего несколько мгновений, а
Потом боль быстро утихнет. Или же я могу отвезти тебя домой и послать лакея за доктором…
— Вправляй! — простонала она, скрипя зубами
Хок сглотнул горькую слюну. Ему не раз приходилось вправлять суставы, но пациентами были солдаты. Она, его жена, выглядела по сравнению с ними такой хрупкой! Ее плоть была белой, нежной и уязвимой. Новый стон Фрэнсис положил конец его колебаниям. Он взялся руками за плечо и с проклятием заставил сустав встать на положенное место. Фрэнсис не только не закричала, но вообще не издала ни звука.
— Вот так, — выдохнул Хок. — Все в порядке, Фрэнсис. Вместо ответа она выскользнула из разжатых рук и опустилась на траву: ей наконец-то было даровано забвение.
— Я горжусь тобой, любовь моя, — прошептал Хок, приподнимая ей голову, чтобы подложить свернутый жакет.
Прошло немного времени. Фрэнсис открыла глаза и встретила встревоженный взгляд мужа.
— Все позади, дорогая, — сказал тот, поглаживая ее по щеке. — Теперь тебе станет лучше.
Однако на ее лице бледность сменилась зеленоватой тенью.
— Если тебя тошнит, не сдерживайся.
Фрэнсис начала судорожно сглатывать, стараясь не поддаться тошноте.
— Перестань, это же естественно! Положи голову мне на колени, чтобы была немного выше. Сейчас тошнота пройдет. — Хок прислонился спиной к стволу дуба, под которым лежала Фрэнсис, и начал говорить, чтобы отвлечь ее. — Знаешь, когда мне впервые пришлось вправлять сустав? В Испании, несколько лет назад. Лошадь сбросила одного из кавалеристов — точь-в-точь как тебя. С ним было то же самое, но на другое утро он едва мог вспомнить боль, от которой накануне катался по земле. Как странно, что ты не чувствовала боли, пока не закончила лечить Тамерлана… Если человек занят чем-то жизненно важным и полностью погружен в происходящее, он не сознает ни боли, ни потери крови, ни даже смертельной раны. Никто не может объяснить, почему так происходит.
— Я очень боялась за Тамерлана, — тоненько сказала Фрэнсис.
— И пока ты не почувствовала, что сделала все возможное, твоя собственная травма не давала о себе знать. Помню, как-то после сражения Граньон разыскал меня, еще не остывшего от атаки, и спросил, почему у меня весь сапог в крови. Оказалось, что я был ранен в бедро, но даже не заметил этого. — Хок усмехнулся и покачал головой. — Разумеется, после слов Граньона я тут же ощутил нестерпимую боль. Ну как ты себя чувствуешь? Лучше?
— По крайней мере можешь быть уверен, что меня не вырвет, — ответила Фрэнсис с некоторой угрюмостью.
— Через день ты вся покроешься синяками, особенно плечо.
— Кто мог сделать это и почему?
Хок неопределенно повел плечами. Он и сам мучился тем же вопросом. Однако он постарался перевести все в шутку.
— Может быть, ты порвала с одним из своих любовников и он решил, что тебе лучше не доставаться никому?
Он легонько взъерошил перепутавшиеся волосы Фрэнсис. Она попробовала засмеяться, но была слишком измучена и только сдавленно хихикнула:
— А если бы я была верхом на Летуне Дэви?
А ведь она и впрямь собиралась выехать на Дэви, подумал Хок, мысли которого тотчас приняли иное направление. Он спросил себя, не рассказать ли Фрэнсис все, но решил, что на этот день с нее достаточно потрясений.
— Ты в состоянии добраться до дому?
— Пожалуй, да.
Он укутал ее в свою куртку и поднял на руки, как ребенка.
— А теперь постарайся сохранять полную неподвижность. — Взобраться на спину Эбониту с Фрэнсис на руках было нелегко, но Хок постарался причинить ей как можно меньше боли. — Откинься на меня и постарайся расслабиться. Я обещаю обойтись по возможности без тряски.
— Я бы предпочла, чтобы ты избил меня, — сказала она, чувствуя в плече как минимум десяток раскаленных вертелов и изо всех сил стараясь не поддаваться боли.
— Когда ты в следующий раз выведешь меня из терпения, я обещаю припомнить эти слова.
Хок поцеловал Фрэнсис в макушку. Голова ее безвольно мотнулась, и он понял, что она потеряла сознание. Это было очень кстати. Он тотчас пришпорил Эбонита, пустив его в галоп.
На лице Белвиса отразилось глубокое беспокойство при виде бесчувственного тела Фрэнсис.
— С ней все в порядке, — успокоил его Хок — У нее был сильный вывих плеча, который я вправил Самое странное, что она понятия об этом не имела, пока не перестала ухаживать за лошадью.
— Я пошлю одного из конюхов за доктором
— И поскорее! Надеюсь, я вправил плечо как следует, но нужно, чтобы его осмотрел доктор Симоне. Будьте добры. Белвис, помогите мне.
Он осторожно опустил Фрэнсис на землю, потом поднял на руки. Шагая к дому, он почувствовал, что ноги начинают подгибаться от запоздалой реакции на случившееся. Бормоча под нос проклятия, ничуть не помогавшие избавиться от чувства беспомощной ярости, Хок снова и снова спрашивал себя: зачем? А главное, кто?
Немногим позже прибыл запыхавшийся от спешки доктор Симоне, осмотрел Фрэнсис и объявил с самым серьезным видом, что готов разделить с Хоком свою врачебную практику.
— Плечо вправлено по всем правилам. Через пару дней ваша жена полностью поправится, милорд. Вы, конечно, понимаете, что ваши быстрые и умелые действия избавили леди Фрэнсис от продолжительной боли. Леди Фрэнсис, вам повезло с мужем.
К тому моменту она была одурманена опием, и лицо доктора плавало над ней в легком перламутровом тумане. Она хотела ответить что-нибудь легкое, насмешливое, но слова сорвались с языка раньше, чем их удалось обдумать:
— Да, доктор, он лучший из мужей…
Хок улыбнулся, довольный. Он приложил ладонь к щеке Фрэнсис, и та, неуклюже повернувшись, прижалась к ней губами. Он проглотил заготовленную шутку, ощутив нечто могучее, властное — оно прошло волной сквозь каждую клеточку его тела, сквозь мысли и чувства… любовь? Как бы то ни было, оно сменилось ужасом осознания едва не случившейся потери. Что бы он делал без Фрэнсис, как жил?
Хок зажмурился и стоял так долгое время, а когда вновь открыл глаза, маркиз внимательно смотрел на него, остановившись в дверях. Хок кивнул, не пытаясь скрыть свои чувства.
— Спи, любовь моя, — сказал он вполголоса и осторожно убрал руку. Он оставался у постели Фрэнсис до тех пор, пока она не уснула, потом повернулся к отцу:
— Нам с тобой нужно серьезно поговорить. Сейчас же.
Глава 28
Допустим, я люблю тебя — ну и что? Какое тебе до этого дело?
Гете
— Итак, мой мальчик, твои форты сняли оборону и крепости полностью разоружились. Я правильно понимаю ситуацию?
— Правильнее не бывает. Она жена мне, я люблю ее всем сердцем и намереваюсь защищать до последнего вздоха. Ну разве я не образцовый супруг?
— А ей ты высказывал все это? — Нет.
Хок отошел налить себе бренди, потом вернулся. Все это время маркиз смотрел на него с изумлением.
— Почему же нет, скажи на милость?
— Потому что я не могу даже предположить, что услышу в ответ на свои признания. — Хок залпом опустошил объемистую рюмку, закашлялся до слез и в конце концов адресовал отцу кривую усмешку. — Мы только и делаем, что ссоримся, и она каждый раз кричит, чтобы я возвращался в Лондон, к любовнице. Может быть, я ей безразличен. Наверное, все дело в том, что до свадьбы у нас возникли друг к другу чувства, далекие от нежных, а семейная жизнь их только усилила. Мы были одинаково противны друг другу и в постели, и вне ее.
— О нет, мой мальчик, ты ей не безразличен. Для того, кто умеет видеть очевидное, лицо Фрэнсис напоминает открытую книгу.
— Что до меня, я вижу только непроницаемый переплет книги ее чувств.
Сказав это, Хок вспомнил ночи, когда они бывали вместе, и то, как вела себя Фрэнсис в постели. В те драгоценные минуты она и впрямь была открытой книгой для него.
— Я собирался отправиться восвояси, — говорил между тем маркиз, — но теперь решил повременить. Ума не приложу,
Как объяснить то, что здесь происходит. Я когда-ни-будь говорил тебе, мой мальчик, что ненавижу тайны?
— Как я понимаю, отец, существуют две возможности Первая: кто-то подстроил ловушку, чтобы избавиться от Фрэнсис. Вторая: чтобы избавиться от Летуна Дэви, поскольку сегодня утром она должна была выехать не на Тамерлане, а на нем.
— Я поговорил с Белвисом, мой мальчик. Выходит, только быстрая реакция Фрэнсис избавила лошадь от более серьезной раны. Если бы Тамерлан повредил несколько ног сразу, его пришлось бы пристрелить. Белвис считает, что лошадь впоследствии не будет даже хромать, но для скачек в Нью-маркете будет на этот раз непригодна.
— Понятия не имею, зачем кому бы то ни было вредить Фрэнсис, — сказал Хок, не слушая. — Что касается Летуна Дэви, это вполне возможно. Правда, остается вопрос: кто?
— Его дебют на прошлой неделе был великолепен. Он должен был приобрести немало недоброжелателей.
— Да уж, многие потеряли деньги благодаря ему.
— Если выходка с бороной была направлена против Дэви, то напрашивается мысль, что это дело рук кого-то из Десбо-ро-Холла. Действовал человек, хорошо знакомый с привычками Фрэнсис.
— Подлый мерзавец! — прорычал Хок, опустошив еще одну рюмку бренди.
— Кто бы он ни был, он всего лишь мелкая сошка. Вряд ли джентльмен сам стал бы таскать на горбу ржавую борону. Остается выяснить, кто же заплатил нашей мелкой сошке за ее черное дело.
Хок решил, что наступило время раскрыть карты.
— Вполне возможно, отец, что Невил умер насильственной смертью, — сказал он быстро, чтобы не передумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64