О, это был поцелуй не ребенка, а маленькой женщины. На миг Питер замер. Опомнившись, попытался оттолкнуть прильнувшую к нему девочку, но случайно дотронулся до ее груди и так поспешно отдернул руку, словно схватил раскаленную сковородку. Мария отступила на шаг и насмешливо протянула:
— Спасибо за конфеты, дядя Питер.
Он медленно выпрямился:
— Кушай на здоровье.
Девочка спокойно подошла к двери и уже от порога спросила:
— Теперь вы убедились, что я не ребенок?
Питер обескураженно вздохнул:
— Да-а...
Мария гордо вздернула нос, вприпрыжку помчалась по коридору. Из кухни донесся ее ликующий крик:
— Мама! Мама, дядя Питер принес нам коробку конфет!
Питер облегченно перевел дух: слава Богу, ушла. В памяти всплыли слова, сказанные Генри всего за несколько дней до смерти: «Ну и девчонка растет! Вот увидишь, через пару лет парни станут гоняться за ней, как кобели за точной сучкой». Питер тогда сокрушенно покачал головой: ах, Генри-Генри, да ты совсем слепой. Наверняка от парней нет отбоя уже сейчас.
Он вытянул перед собой руку — пальцы еще хранили упругое прикосновение к маленькой груди, и от этого Питер чувствовал необычное беспокойство. Наконец пришла Кэтти. Она сразу заметила, что друг ее покойного мужа выглядит довольно странно и ведет себя, как нашкодивший мальчишка: прячет глаза, краснеет, но не придала этому никакого значения.
Улыбнувшись старому знакомому, она по-мужски протянула руку. Хозяйка и гость обменялись крепкими рукопожатиями.
— Питер, ты балуешь нас. Не следовало бы приносить конфеты. Они такие дорогие...
Питер удержал ее ладонь в своей:
— Мне хотелось вас чем-нибудь порадовать.
Кэтти мягко забрала руку и опустилась на стул.
— Присаживайся, Питер.
Бросив на женщину оценивающий взгляд, он сел напротив.
Видная... С пышной фигурой... Одним словом, настоящая полька. Не то, что эти тощие американки. Морят-морят себя диетой, пока совсем не высохнут. Посмотреть не на что — спички. Вот Кэтти — другое дело. А как стряпает! Пальчики оближешь.
Питер вспомнил изумительные сэндвичи, которые Кэтти давала мужу на завтрак. Питер жевал заветренную колбасу, приготовленную ему неряшливой квартирной хозяйкой и завидовал Генри. Да, завидовал... Тогда он говорил другу, что женился бы на такой, как Кэтти. Но где ее найти? Генри смеялся и называл Питера разборчивым женихом. Напрасно ты смеялся. Генри... Твоему другу давно нравилась твоя жена, но этого никто не замечал.
Хозяйка прервала неловкое молчание:
— Хочешь, я сварю свежий кофе?
— Не беспокойся. Мне неловко тебя затруднять.
— Ну какие же в этом трудности?
Они снова замолчали. Через несколько минут Кэтти спросила по-польски:
— Тебе понравилось новое платье Марии?
— Да, очень. Знаешь, девочка стала совсем взрослой. Настоящая барышня.
— В пятницу у нее выпускной вечер.
— Генри часто говорил о Марии.
Кэтти сдавленно всхлипнула и отвернулась.
Слезы стекали со щек на стиснутые под подбородком руки.
— Извини, я не хотел.
— Никак не могу поверить... забыть. На меня сейчас столько всего навалилось! Не знаю, что и делать. Раньше все решал Генри. Я жила, как за каменной стеной.
Питер встал, еще раз с ног до головы оглядел Кэтти. Вот она — настоящая женщина с его родины. Знает свое место. В Польше все решают мужчины, не то что здесь — в Америке. Такая жена ему подходит. В голове у Питера появилась неожиданная мысль, и он торжественно соврал:
— Кэтти, я должен тебе кое-что сказать. Генри просил меня позаботиться о вас с Марией, если... если с ним что-нибудь случится.
Слезы высохли так же быстро, как и появились. Кэтти изумленно смотрела на гостя.
— Генри просил? Это правда?
Он молча кивнул.
— Так вот почему ты приходишь к нам каждую неделю.
Питер еле слышно выдавал:
— Сначала поэтому, но теперь...
Кэтти опустила глаза:
— А теперь?
— Чтобы увидеть тебя.
Как постылые оковы, с Питера слетела привычная робость. Рядом с Кэтти он чувствовал себя решительным и смелым.
— Поверь, я хочу сделать вас счастливыми. И тебя, и Марию. В комнате стало тихо. Кэтти долго молчала, потом положила свою ладонь на его руку:
— Спасибо тебе за все. Ты очень добр к нам.
Они перешли на прибранную кухню, где переодевшаяся в домашнее платье Мария готовила уроки. На столе рядом с учебниками стояла полупустая коробка. Девочка улыбнулась перепачканным в шоколаде ртом.
— Классные конфеты, дядя Питер.
— Я рад, что угодил.
Кэтти сварила душистый кофе, а когда разливала его по чашкам, будто невзначай, спросила:
— Мария, ну как тебе нравится дядя Питер в роли отца?
Девочка замерла, потом недоуменно покосилась на гостя:
— Что ты этим хочешь сказать, мама? Я не понимаю.
Кэтти радостно улыбнулась:
— Я хочу сказать, что мы с дядей Питером собираемся пожениться.
Неожиданно Мария вскочила.
Коробка перевернулась, конфеты посыпались на пол.
— Нет!
В этом крике было столько боли, что опешившие взрослые молча уставились друг на друга. Девочка заплакала, и мать попыталась ее успокоить:
— Мария, ты не знаешь, как трудно женщине жить одной. Когда-нибудь ты поймешь, что рядом всегда должен быть мужчина, который возьмет на себя все заботы.
Мария захлебывалась слезами:
— Не надо, мамочка. Прошу тебя. Разве нам плохо вдвоем? Ведь мы справляемся.
Она вытерла руками мокрое лицо и горестно выдохнула:
— Никто не сможет занять папино место.
Кэтти ласково погладила Марию по растрепавшимся волосам:
— Никто и не собирается его занимать, глупышка. Просто дядя Питер очень любит нас и хочет заботиться о тебе и обо мне.
Лицо девочки передернула гримаса ожесточения:
— Неправда! Неужели ты поверила этому жалкому, грязному, потному... этому ничтожному человечку? Он обманул тебя! Посмотри, какой он черный! Отец был другим!
В голосе Кэтти зазвенел металл:
— Мария, не смей грубить своему новому отцу!
— Он мне не отец! И никогда им не будет.
Мария повернулась и, хлопнув дверью, выбежала из кухни.
Питер и Кэтти остались молча сидеть за столом.
Он подумал: да-а, штучка! Дикарка. Ну, ничего, пара трепок, и станет шелковой. Придется заняться ее воспитанием сразу после свадьбы. Хорошая дрессировка и не таких обламывала.
Кэтти обошла стол, положила руку на его плечо:
— Не расстраивайся, Питер. Мария плохо себя чувствует. Вчера у нее начались первые месячные. Ты ведь знаешь, какими нервными бывают в это время девочки. Вот увидишь, все будет хорошо.
7
Прохладные утренние лучи прорвались в узкую щель между домами и осветили убогую обстановку небольшой квартирки.
Тихонько отворив дверь, Кэтти заглянула в детскую. Личико спящей Марии казалось мягким и беспомощным, как у маленького ребенка, а тихое дыхание — почти незаметным. Кэтти знала свою дочь именно такой — прелестной доброй девочкой. И вот теперь... что-то разрушилось, что-то сломалось.
Она на цыпочках подошла к колыбельке сына, осторожно ощупала ребенка. К удивлению, пеленки были сухими, но от прикосновения малыш зашевелился и несколько раз пискнул. Кэтти быстро посмотрела на дочь — так и есть, Мария проснулась.
— Доброе утро, мама.
Кэтти обиженно поджала губы. Вчера дочка заставила ее поволноваться, явившись домой в одиннадцатом часу ночи.
Мария отбросила одеяло и потянулась. Оказалось, что она спала совершенно голой. Некоторое время Кэтти завороженно рассматривала удивительно белую кожу на груди дочери, неестественно белую в сравнении с густым загаром плеч, потом стыдливо отвернулась:
— Мария! Сейчас же оденься! Сколько раз говорила, чтобы ты не ложилась в постель без одежды! Это безнравственно!
— Но, мама, сейчас даже без одежды жарко спать! Как в пекле. Да и кто меня может увидеть?
— Может увидеть или нет — какая разница? Запомни, спать голой просто неприлично. Так ведут себя только животные.
Девушка молча поднялась, достала из комода и нехотя надела пижамную куртку. Наряд едва доставал ей до бедер, однако Марию это совершенно не смущало. Она подошла к матери и чмокнула ее в щеку.
— Не сердись, мамочка.
Кэтти попыталась сурово нахмурить брови, но в конце концов не выдержала и улыбнулась:
— Не подлизывайся, лиса. Я знаю твои фокусы.
Беззаботно рассмеявшись, Мария потерлась щекой о материнское плечо.
— А я вчера ездила на пляж. Видишь, какой загар.
— Вижу-вижу.
Кэтти открыла рот, чтобы выспросить подробности, но дочь ее опередила.
— Представляешь, у друзей Фрэнси дом в Кони-Айленде, в Морских Воротах.
Эти слова буквально потрясли Кэтти. Она всплеснула руками:
— О! Морские Ворота! Такой богатый район! Родители этой подружки, видать, очень богатые.
— Да, у них куча денег. А в Нью-Йорке они живут на Парк Авеню.
Мария предпочла не уточнять, кто именно живет в Кони-Айленде: подружка или друг. К счастью, в этот момент заплакал ребенок, и разговор сам собой прервался. Вынув малыша из колыбельки, Кэтти прижала его к груди и поверх пушистой головки строго посмотрела на дочь:
— Все равно ты поступила скверно. Прежде чем куда-нибудь ехать, девочка твоего возраста должна зайти домой и предупредить родителей. Я ужасно волновалась.
— Не было ни секунды, мам. Мы рванули сразу после школы.
— Ну хорошо... А почему ты явилась так поздно?
Кэтти положила младенца в постель, перепеленала.
— Пришлось остаться на ужин...
Кэтти скользнула взглядом по оживленному лицу Марии:
— Больше никогда не делай так. Отец так волновался. Мы оба...
Девушка перестала улыбаться, в глазах появился недобрый блеск:
— Зачем это я ему понадобилась? Пиво кончилось, что ли?
— Мария! Разве можно говорить такие гадости о своем отце?
Девушка спокойно подошла к шкафу, достала вытертый халатик, накинула на плечи, потом повернулась к матери и отчеканила:
— Он — не мой отец. Запомни.
Кэтти тяжело вздохнула:
— Ну что ты все время твердишь: не мой отец, не мой отец. Питер любит нас и мечтает подружиться с тобой. Разве он виноват в том, что ты ни разу не захотела с ним поговорить по-человечески?
Мария словно оглохла. Она молча взяла с комода зубную щетку и на ходу бросила матери:
— Отдохни. Я сама приготовлю Питеру еду.
На кухне девушка налила в кастрюльку воды, поставила туда бутылочку с молоком и водрузила все это на плиту. За несколько минут умылась и с теплой бутылочкой вернулась в детскую.
Мать поднялась с постели.
— Покорми Питера, ладно? И быстрее иди завтракать, а то опоздаешь в школу.
Кэтти вышла. Мария наклонилась к малышу, показала ему бутылочку и ласково пропела:
— Ну, хочешь кушать, Питер? Хочешь? Конечно, хочешь.
В темных глазенках вспыхнул огонек осмысленного выражения. Пухлые ручки потянулись к бутылочке, слюнявый ротик растянулся в беззубой улыбке.
— Ты мой хорошенький...
Надев на бутылочку соску, она сунула ее ребенку. Маленький Питер радостно хрюкнул, сжал резинку голыми деснами и сосредоточенно зачмокал.
Мария внимательно оглядела малыша:
— А ну-ка скажи, свалишься ты отсюда или нет, пока сестра будет одеваться? Я думаю, не свалишься.
Девушка погладила младенца по мягкому животику, достала из шкафа одежду, скинула пижамную куртку. Мурлыча под нос модную песенку, натянула трусики и уже взяла лифчик, но тут почувствовала на себе чей-то липкий взгляд и опустила руку. Медленно подняла глаза к висящему перед ней зеркалу. В тусклом стекле отражалась открытая дверь детской, часть кухни и сидящий возле стола отчим. Он жадно разглядывал девушку. Мария презрительно ухмыльнулась, не торопясь надела лифчик, потом подошла к двери и смерила отчима ненавидящим взглядом. Захлопнула дверь.
Брат и сестра закончили свои дела одновременно: девушка оделась, а младенец высосал положенное ему на завтрак молоко. С малышом на руках Мария вышла из детской. Отчима на кухне уже не было. Девушка отдала ребенка матери и села за стол. Перед ней стояла мисочка с неаппетитной слизистой массой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43