— Ну ладно, Ленок, жди меня, я скоро буду. — Я положила трубку.
* * *
Машину я остановила там же, где стояла и ждала Феликса, когда он вышел с Тусей. Одета я была в свою униформу: очки, парик, Сережкины джинсы и рубашку. Пока что я не очень хорошо себе представляла, как я с ней познакомлюсь, но это не имело значения, в подобных вещах для меня импровизация была всегда более выигрышным из всех вариантов.
У третьего подъезда Тусиного дома — именно из этого подъезда и вышли Феликс с Тусей — сидели две женщины.
Здесь росли деревья, женщины сидели в тени, и было видно, что они долго не уйдут со своего насиженного годами места.
Я прошла мимо, они без интереса взглянули на меня (на такое уродство, какое я сейчас представляла из себя, никому не интересно смотреть, вот если бы я была в своем обычном виде, они бы сразу стали обсуждать и гадать, к кому это я направилась), я вызвала лифт и поднялась на третий этаж.
Подойдя к одной из дверей на лестничной площадке, я позвонила в квартиру.
Дверь открыл мужчина лет сорока пяти с взлохмаченными черными волосами. Не брился он как минимум неделю, .так что не было понятно, небрит он или у него уже борода.
— Извините, — сказала я, сквозь дымчатые стекла рассматривая опухлости на его лице под щетиной, — мне нужна Наташа.
— Какая еще Наташа? — спросил он чуть раздраженно.
— Я не помню, как ее фамилия, она рыженькая такая.
— Здесь рыжие не живут, — сказал мужчина и захлопнул дверь.
Да мне большего и не нужно было, это я сделала так, на всякий случай.
Я снова спустилась вниз и подошла к двум женщинам, сидевшим на лавочке в тени тополей (а еще сзади рос какой-то высокий кустарник).
— Здравствуйте, — я остановилась около женщин, — вы не знаете Наташу, она живет, кажется, в этом подъезде, я квартиру забыла, у меня было записано, а я записную книжку дома оставила. Зашла в семьдесят вторую, а там какой-то мужчина сказал, что не знает никакой Наташи. Она рыженькая такая, волосы густые и вьются.
— О, нашла куда зайти, в семьдесят вторую, хорошо, что вышла, там такая Наташа живет, что не дай бог, — засмеялась одна из женщин. — А рыжая — это Зубарева, кажется? — обратилась она к другой женщине.
— Зубарева, Наташка, — подтвердила приятельница первой. — Только какого ж ляда тебя на третий понесло к этому раздолбаю, Наташка-то на седьмом живет, в восемьдесят девятой.
— А не в восемьдесят восьмой? — засомневалась первая женщина.
— Да в восемьдесят девятой, прямо надо мной, — убежденно сказала вторая и обратилась ко мне:
— А ты что, по объявлению насчет щенков к ней?
— Да, — сразу согласилась я.
— Кажется, она их всех уже продала.
— А, так это она объявления-то развесила, что продаются щенки какого-то там пики, сики, хрен его там разберешь чего, — засмеялась женщина под номером один.
— Пекинес, — подсказала вторая, — лупоглазый, с мордой приплюснутой. Тоже, собака называется.
— Значит, она всех щенков продала уже? — загрустила я.
— А может, и не всех. Только сейчас ее нет дома. Она убежала куда-то с час назад, — сообщила вторая.
— Не с час, минут с сорок, — не согласилась первая.
— Ну не сорок, а поболе будет. Но ты вот что, — обратилась ко мне вторая, таким способом хитро выиграв спор у своей приятельницы, — ты приходи часам к семи вечера, она как раз выходит гулять с этой своей мартышкой.
— Спасибо, — поблагодарила я женщин и пошла к машине. У меня уже появился очень неплохой план, как мне познакомиться и подружиться с Тусей…
* * *
Я сидела с Ленечкой в нашем кабинете и рассказывала ей все, что со мной случилось за то время, пока мы с ней не виделись. Уже рассказала.
Перед этим я заехала домой и переоделась, потому что на работе в моем партизанском камуфляже (я его захватила с собой и бросила на заднее сиденье) появляться было противопоказано, я все-таки лицо фирмы, которая занимается не чем-то, а продажей женской одежды от самых известных европейских домов моды.
После того как я Леночке все рассказала, она посмотрела на меня удивленно и, кажется, немного испуганно.
— Машка, неужели это действительно Феликс все подстроил, там, в квартире?
— Ну не Вадик же с Владиславом.
— Да, конечно. Ужас какой! Что ты теперь собираешься делать? Знаешь что, тебе нельзя домой ехать. Давай ты у меня поживешь какое-то время.
— Нет, Ленок, это совсем ни к чему, еще и тебя подставлять.
— Ну о чем ты говоришь? Ты бы стала думать, подставлять себя или нет, если бы у меня были такие неприятности? И вообще, у меня дома есть пистолет.
— Ленка, хватит говорить глупости. А пистолет свой лучше выброси, а то у Витьки же твоего будут неприятности из-за тебя. Или это его?
— Нет, он дома ничего такого не держит и про этот не знает. А неприятности? О чем ты говоришь? Да Витька пять раз откупится от всех этих ментов, они еще сами и кобуру сошьют к пистолету этому. А вообще, я этого Феликса убила бы.
— Я бы тоже так сделала, только он пока единственная надежда найти Сережку.
— Нет, Машка, мне это кажется каким-то идиотизмом, придумать такое из-за какой-то картины.
— Не из-за картины, а из-за денег Галины.
— Все равно, украсть человека — это маразм какой-то.
— Значит, я маразматичка, если так считаю.
— Знаешь что, давай поймаем этого Феликса и вое узнаем у него.
— Как?
— Да очень просто. Есть способы, что любой мужик расскажет любую военную тайну.
— Я подумаю над этой идеей.
— Здесь и думать нечего. Но я вот что хочу сказать. Ты уверена, что эта Галина такая уж сумасшедшая?
— Она не сумасшедшая, она больная.
— Ты уверена, что она такая больная?
— Я что, психиатр?
— А у меня есть знакомый психиатр. Давай ее ему покажем. Можно даже сделать так, что она не догадается, что это врач. Просто придет к ней с тобой вместе мужчина под каким-нибудь предлогом.
— Не знаю. Владислав был врачом, хоть, правда, хирургом, но все равно.
— Да некоторые знаешь как умеют придуряться, и настоящий психиатр ничего не поймет.
— Ладно, Ленок, это потом, ты мне скажи, у тебя есть знакомые, кто сможет на прокат дать собаку?
— Собаку? А какую тебе надо?
— Желательно пекинеса.
— Надо подумать. Да, есть. Когда тебе нужно?
— Сегодня, к семи вечера.
Лена сняла трубку, набрала номер. Минуты две она поговорила, прикрыла микрофон ладонью, спросила меня:
— Он спрашивает, мальчик нужен или девочка.
— Мне желательно суку или кобеля, детей я не просила напрокат.
— Да так называть просто эстетичней, не так грубо.
— Наташа Ростова была не хуже воспитана новых аристократов, но не стеснялась называть собак кобелями и суками.
— Да ладно, Машка, не придирайся. Кто тебе нужен?
— Да, Лен, безразлично.
Леночка поговорила еще минуты две и положила трубку.
— Сейчас я запишу тебе адрес. — Она взяла ручку и стала записывать адрес на небольшом листке бумаги. — Я договорилась, что ты подъедешь к шести. Квартира тебе не нужна, домой к ним не будешь заходить, там злая жена. На улице увидишь мужчину с двумя пекинесами, его зовут Леша, одного он тебе даст на час.
— На час будет мало.
— Ну, там договоришься.
* * *
В шесть часов я подъехала по адресу, который мне дала Леночка. Длинного, очень худого мужчину с двумя собачками на поводках я увидела еще издалека. Я вылезла из машины и подошла к нему. Возраст его было определить трудно, ему могло быть и двадцать пять, и сорок.
— Здравствуйте. Вас Леша зовут?
— Да. — Он посмотрел на меня такими грустными глазами, что мне захотелось за компанию с ним поплакать о его собачьей жизни.
— Меня зовут Маша. Вам Лена звонила сегодня?
— Да. Вам нужна собака?
— Ненадолго.
— Она сказала, что на час.
— Это что, слишком долго? Я хотела попросить часа на два.
— Знаете что, — заговорил Леша оживленно, — возьмите сразу двух и хоть на три часа.
— Вообще-то мне так много не нужно.
— Да? Жаль. — Его глаза снова стали грустными. Мне стало его жалко, потому что, кажется, я его поняла.
— Давайте обеих. — И я взяла у него из руки оба поводка. — Где я вас найду через пару часов?
— Здесь рядом есть небольшой парк, — он показал рукой в сторону кучки деревьев, — я буду вас ждать на первой отсюда скамейке.
— Договорились, — сказала я и потащила с собой двух лохматых собачонок.
Когда я забралась в машину и посмотрела в ту сторону, где стоял их хозяин, его уже не было, он или растворился, или какое-нибудь небольшое деревце закрывало его от меня.
Было без пятнадцати семь, когда я вышла из машины и стала прогуливаться невдалеке от дома Туей.
Туся появилась минут через десять, чуть поменьше.
Ее собачка осмотрелась, увидела двух моих и, как маленький катерок, который оттаскивает от пристани океанский корабль, с трудом, медленно, но настойчиво и изо всех сил потянула Тусю.
Наконец они оказались около нас. Собачки стали обнюхиваться, мы с Тусей обошлись без лишних формальностей.
— У вас мальчик и девочка? — сразу заинтересовалась Туся.
На собачонках не было даже нижнего белья, но именно поэтому определить их пол для меня было еще сложнее. Я вовремя вспомнила, что Леночка предлагала на выбор хоть мальчика, хоть девочку, поэтому решила, что у меня сейчас есть и то и другое.
Туся отпустила свою собачку с поводка. Я на это не решилась, мне за них отвечать перед Лешей, а ему — перед своей женой. Нет, так рисковать я не могла.
А потом начался тихий кошмар, о котором я по неопытности и простоте душевной не подумала — спокойным, ничего не значащим голосом, без особого любопытства Туся стала меня пытать: выставки и экстерьеры, ринги и родословные, клубы и вязки. Ну откуда мне знать, чья прабабушка с каким прадедушкой в каком клубе повязалась, или, говоря по-нашему по-простому, переспала, и какое место им за это присудили, а может, им за это медаль вручили, а может, и не за это, не знаю.
Она бы еще спросила, чем все это клубное действие сопровождалось: стриптизом или показом мод, а может, в это время пел Пенкин или танцевал Моисеев. Может, я что-то путаю, хоть, как и каждому нормальному человеку, собаки мне нравятся, но я никогда не интересовалась ими до такой степени, чтобы знать что-то подобное, у меня только однажды была кошка, но и та, как появилась, так и пропала, и я ее никогда не мучила и не держала взаперти, и, думаю, если ей хотелось кота, то она всегда его могла себе найти, а не ждала, пока я вспомню, что и ей ничто человеческое не чуждо.
Туся спрашивала, я не знала, что ответить, и сама задавала ей те же самые вопросы, и она с удовольствием отвечала, а я думала, как бы мне увести разговор на нужную мне тему. Не могла же я здесь с ней неделю целую встречаться, чтобы она сама мне начала рассказывать, хоть, конечно, это был бы лучший вариант — не подталкивать человека к откровенности, а подождать, когда ему самому захочется честно признаться во всех своих грехах.
Выручил странствующий трубадур, нет, скорее, менестрель, он, как им и положено, сразу начал приставать к герцогиням и баронессам. Я говорю о каком-то бездомном кобельке (шерсть у него была коротенькая, так что это понятно было сразу, да и по его наглости тоже), он очень беззастенчиво стал крутиться около наших аристократок. Это дало мне возможность, когда мы общими усилиями его отогнали (моими и Туей, собачки в этом не участвовали, даже, как мне кажется, взгрустнули, когда он все же отстал от них), перевести разговор с собак на мужчин, здесь все было гораздо проще, тем более в их экстерьере я разбираюсь не хуже любой другой женщины, хоть и не получила еще ни одной медали.
— Мой приятель, Гена, — доверчиво стала рассказывать я, — точно такой же, как вот этот вот, — я кивнула на убегавшего, но с гордо задранным хвостом кобелька, — ни одной женщины не пропустит.
И я стала рассказывать о своем близком друге, «почти муже» Гене. Правда, получалось так, что у моего Гены есть еще одна жена, которую можно было назвать этим словом без добавления «почти».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45