Я слышала, как лифт остановился, как открылись его двери, услышала и голоса тех двоих.
Я была на пятом этаже, когда открылась дверь какой-то квартиры на седьмом.
Перед тем как дверь захлопнулась, я услышала женский голос, значит, дверь этим двоим открыла женщина.
Что-то нужно придумать, чтобы узнать, кто живет в этой квартире и, естественно, какое эти люди имеют отношение к Сережке — ведь не просто так они заходили в его мастерскую и забрали оттуда убитую кем-то девушку.
И тут мне пришла неплохая мысль. Точнее, там и приходить-то было нечему, потому что она пришла раньше и была всегда со мной — это то, что все-таки мне нужно разыскать Леночкиного мужа Витю и с ним прийти сюда. Витька первый после Сережки человек, с которым я ничего никогда не испугаюсь. Как для Леночки — его жены и моей подруги — Сережка первый в этом смысле после Вити.
Сволочи, отобрали у меня телефон, а когда к нему привыкаешь, то без него чувствуешь себя как без рук, точнее, как без ног, потому что никуда не надо идти, чтобы с кем-то встретиться. А теперь мне придется ехать на работу, чтобы поговорить с Леночкой и узнать, где сейчас ее Витя.
Почему я так беззастенчиво хочу попользоваться чужим мужем и, может быть, втянуть его в неприятности? Сейчас объясню.
Витька Косарев — это человек, которых принято было называть криминальными авторитетами. Правда, те времена, когда криминальные авторитеты занимались исключительно криминальными делами, прошли, и теперь они занимаются ими не больше, чем любой другой бизнесмен. К тому же Витька — лучший Сережкин друг еще со школы.
Я снова побежала по лестнице, теперь уже вниз…
Мой водитель честно ждал меня. Я села в машину и сказала, что мы едем обратно к тому месту, откуда приехали.
Там я распрощалась с ним и побежала к своей машине…
Леночку я застала в нашем с ней общем кабинете.
— Ленок, — заскочила я в кабинет, — нужно поговорить.
— Что случилось? — Видно, лицо у меня было таким, что она сразу поняла, что что-то случилось.
Я ей еще ничего не рассказывала, она ничего не знала, потому что у меня как-то так, что о чем-то я могу рассказать хоть первому встречному, но о чем-то не могу говорить даже с Ленкой, и не из-за чего-либо, а из какого-то суеверия, я этого объяснить не могу, но именно суеверие не дает иногда пожаловаться на свою судьбу кому-то, но сейчас мне уже нужна была помощь, а потому мое суеверие, или что это там такое, уже не волнует.
— Мне нужен твой Витя, срочно, как мне его найти? — беззастенчиво потребовала я чужого мужа.
— Он же уехал в Питер, три дня назад, я же тебе говорила.
Только сейчас я вспомнила, что Лена действительно мне говорила что-то такое. Но три дня назад — он мог уже три раза вернуться. Выходит, он еще в Питеое.
— А когда он приедет? — спросила я.
— Он звонил мне вчера, около часа ночи. Сказал, что приедет только через несколько дней, что-то у него там не получается. Дождется, наставлю ему рогов, — заключила она.
— А он тебе синяков.
— Синяки проходят, а рога на всю жизнь остаются, — логично рассудила Леночка.
— Значит, твоего Вити нет дома? — задала я риторически глупый вопрос.
— Ну нет, конечно. А что случилось?
— У меня Сережка пропал.
— Как пропал?
— Как пропадают. Мы должны были идти на спектакль, ну ты знаешь, а он не пошел. Мы немного поругались, правда, я сильно разозлилась. И до сих пор я не знаю, где он.
— Ну, Машка, ну ты ненормальная. Одну ночь мужика нет дома, а уже бесишься, что он пропал куда-то.
— Во-первых, это было не вчера, а два дня назад, но дело не в этом… — И я рассказала ей, в общих чертах, но с подробностями, все, что произошло, начиная с той ночи и до этого момента, когда я сейчас стою с ней и разговариваю.
Очень находчивая Леночка долго не могла найти, что обо всем этом можно сказать. Наконец сказала испуганно-растерянным голосом, хотя испугать ее было очень трудно, а растеряться она не могла, даже если все-таки и испугается.
— Готова поспорить на что угодно, — заговорила наконец Леночка, — хоть на то, что целый месяц не буду пользоваться косметикой, — Сережка не мог тебя обмануть, во всяком случае, так цинично.
Она могла такое говорить, она знала Сережку, ведь она даже познакомилась с ним с первым, а потом уже со своим Витей.
— И что ты теперь собираешься делать? — спросила она.
— Поеду сначала съезжу к Сережке домой, вдруг он дома, хоть и не подходит к телефону. А потом не знаю.
— Я с тобой, — засуетилась Леночка.
— А кто здесь останется?
— Вот черт. А что теперь делать?
— Лен, зачем ты мне нужна у Сережки дома?
— Ну-у… — протянула она, соображая, зачем бы она мне могла понадобиться у Сережки дома. — Ну да, — согласилась она. — Только ты мне все равно позвони и скажи.
— Если будет что сказать. Все, Аленк, я побежала.
* * *
В квартире у Сережки было так, словно там взорвалась маленькая нейтронная бомба — все цело, все на местах, ничего не тронуто, только его самого нет. Лучше было бы наоборот, для меня, во всяком случае, не знаю, как для него.
Больше мне делать здесь было нечего. Я только на всякий случай подошла к телефону и снова позвонила ему на мобильный. Женский голос мне снова ответил, что Сережка недоступен.
* * *
Старый лифт, от которого, кажется, отваливались какие-то детали, пока я на нем поднималась, привез все-таки меня на восьмой этаж.
Я вышла из лифта, немного постояла на площадке восьмого этажа — все тихо, и стала спускаться по лестнице на седьмой. Подошла к двери, за которой, как не очень точно я предполагаю, скрылись Жека и Паша.
Когда я ехала сюда, то решила, что если буду уверена, что эти двое все еще здесь, то подожду, когда они уйдут, потому что еще раз встречаться с ними мне совсем не хотелось. Но старого «форда» у дома уже не было, поэтому я решилась зайти.
Я нажала на кнопку звонка.
Щелкнул замок, дверь открылась.
Ей было лет тридцать пять, а может, и все сорок. Но только могу сказать, что, если какому мужчине придется выбирать между ней и двадцатилетней фотомоделью, он надолго задумается а потом все-таки выберет ее. Странно, когда в прошлый раз я услышала ее голос, но не видела ее — я ведь стояла на шестом этаже, — он, ее голос, показался мне некрасивым, каким-то хрипловатым и старческим. Но сейчас в сочетании с ее внешностью это был уже совсем другой голос — немного насмешливый и очень сексуальный. Именно по этому голосу я и поняла, что сразу позвонила в нужную мне дверь.
— Вы ко мне? — спросила она, с интересом рассматривая меня.
— Может быть. Я еще не знаю.
— Удивительно. — И она с удивлением качнула головой.
— Что удивительно? — спросила я.
— Вы приходите и сами не знаете куда и кто вам нужен.
— Почему не знаю, я знаю, куда я пришла. Сюда недавно заходили двое моих знакомых, Павел и Женя. Только не говорите, что я ошиблась, я видела, как они сюда входили. — На всякий случай я немного обманула ее, но я же была уверена, что попала туда, куда и хотела.
Она подумала несколько секунд, потом открыла дверь шире, чуть отошла в сторону и сказала:
— Проходите.
Я вошла. Квартира начиналась с большого холла, а его обстановка вся напоминала старину, я в этом не разбираюсь, но думаю, девятнадцатый век. И здесь на стенах висели картины. Если даже копии, то очень хорошие, в этом я за последний год научилась немного разбираться. Но картины были не только старые, но и современные, на одну я сразу обратила внимание.
— Тебе нужны Павел с Женей оба или кто-то из них? — спросила она.
— Ни тот ни другой, и очень хотелось бы ни с одним из них не встречаться никогда.
— Тогда зачем вы пришли? — Она сделала удивленное лицо, именно сделала, а не на самом деле удивилась, это было сразу видно.
— Я подумала, а вдруг они оставили вам мой телефон?
Удивление на ее лице сделалось искренним.
— Телефон? А почему они должны мне оставлять чей-то телефон? У меня нет привычки звонить незнакомым людям.
— Не номер телефона, — пояснила я, — а сам телефон, мобильный.
— Пусть даже так, с чего им его мне оставлять?
— Откуда я знаю?
Она немного подумала, а потом улыбнулась:
— Кстати, ты даже не сказала, как тебя зовут.
— Маша.
— Меня — Мишель.
Все правильно. Значит, никакому не Мише звонил этот Павел по моему телефону, а ей.
— Я могу дать тебе телефон Павла. Номер его телефона, — сказала она.
Я в это время рассматривала картины.
— Мне как-то не очень хочется встречаться с ним. — Я это сказала, а сама внимательно рассматривала одну картину, на которую обратила внимание сразу, как только вошла.
— Почему?
— Чья это картина? — не ответила я на ее вопрос, а указала на заинтересовавшую меня картину.
— Моя, — засмеялась Мишель.
— Я имею в виду, кто ее написал.
— Какой-то современный художник.
А я была уверена, что этот современный художник — Сережка. Я видела эту картину в его мастерской полгода назад, может, чуть больше.
— Зачем к тебе эти двое привезли мертвую девушку? —'спросила я неожиданно даже для самой себя.
— Мертвую девушку?! Ко мне?! Маша, на улице такая жара, ты перегрелась?
Это была уже грубость, но я решила не обращать на это внимания.
— Я видела, — сказала я, — и ты прекрасно, понимаешь, что я говорю правду.
— Тогда пойди в милицию и расскажи, что у меня дома, кроме коллекции картин, еще и коллекция мертвых женщин.
Она права, в том смысле, что хоть я и уверена, что не мог Сережка сделать такого, не мог он убить женщину, но и я не могла пойти в милицию, потому что ту девушку привезли сюда, что ни говори, а из его мастерской.
— Это Сергея картина. — Я не только перевела разговор "на другую тему, но, в большей степени, заговорила о том, что мне было очень интересно.
— Сергей? А кто это?
— Мой муж, — немного преувеличила я, но совсем немного. — Художник. И ты его знаешь.
— Может быть. Мой бывший муж не был художником, но любил живопись и меня научил любить ее и ценить. У нас такой интересный разговор, — заговорила она уже другим тоном, дружелюбным, но не более искренним, чем ее удивление по поводу моего прихода и просьбы вернуть телефон. — Но кажется, мы не очень понимаем друг друга. Давай выпьем по чашечке кофе и попробуем понять друг друга. Проходи в комнату, а я пока пойду приготовлю.
Я направилась к двери в комнату, куда мне предложила пройти эта Мишель. Интересно, откуда у нее такое имя?
Она проводила меня до двери, даже толкнула ее, открыв передо мной, а сама направилась, надо полагать, на кухню.
Я уселась в очень удобное кресло и стала ждать, когда мне подадут кофе.
Эта комната мне понравилась, как и прихожая, хотя в их обстановке было не меньше различия, чем между домом римского патриция и гробницей фараона. Здесь было все настолько современным, что могло таким оставаться еще лет пятьдесят.
Но как ни было здесь красиво, мне-то самой было не по себе.
Мне было не по себе, потому что я знала, что где-то здесь в квартире мертвая девушка, и это было не столько странно, сколько страшно. Было в этом что-то ненормальное, и достаточно много ненормального. Что-то маниакальное было в этом, но я успокаивала себя, что женщины редко бывают маньяками, в основном этим страдают мужики, чем-либо не удовлетворенные — женским или общественным вниманием.
Дверь открылась, и Мишель вкатила в комнату столик на колесах, на котором стояли кофейник, чашки, ну и все остальное, что нужно для кофе, который подают незваным гостям.
Неожиданно зазвонил телефон, они всегда звонят неожиданно, даже когда ждешь звонка. Мишель вышла в холл, хоть в этой комнате тоже был аппарат. Она поговорила полминуты, не больше, и сразу вернулась.
— Так на чем мы остановились? — налив кофе в чашки и тоже усевшись в кресло, продолжила Мишель нашу светскую беседу.
— На художниках, — подсказала я.
— Да, действительно. Тебя, значит, интересует живопись.
— Если честно, то не очень.
— Тогда что?
— Если честно, то меня очень интересует один художник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45