— Кто это?
— Мы еще не знаем. Видимо, опознание потребует времени. Просто еще одна женщина.
— Попробую угадать. Она похожа на Бет.
— Не так, как другие, хотя, пожалуй, известное сходство есть.
— Вы что-нибудь знаете о ней?
— Пока ничего.
У Гаса стучало в голове.
— Думаю, есть пара вещей, которые мы никогда не узнаем.
— И это?
— Знала ли она номер Морган. И знала ли, как сыграть «У Мэри был барашек» на телефоне.
В трубке была тишина, словно Энди не знала, что сказать.
— Мне надо идти, Гас. Я буду держать вас в курсе.
— Спасибо. — Он положил трубку и посмотрел на Карлу.
Она встревоженно спросила:
— Что происходит? Бет в порядке?
— Они ни черта не знают. — Гас отвел глаза, уставившись в пустоту. Потом его взгляд стал осмысленным. — И будь я проклят, если буду только сидеть и ждать, пока они что-то выяснят.
30
Ближе к вечеру Энди поехала в аэропорт Хилтон, чтобы встретиться с Викторией Сантос и Айзеком Андервудом. Встреча проходила вне графика, но Виктория отвлеклась от дела в Сакраменто ради необходимого мозгового штурма. Айзек привез с собой Алекса Гоулда, вышедшего в отставку специального агента, работавшего в сиэтлском отделении координатором по составлению портретов. Гоулд учился в Академии ФБР и в свое время занимался весьма серьезными делами. Если бы не характер, его вполне могли бы отобрать для работы профилером в Квонтико. Однако отдел был слишком маленьким и элитным, чтобы вынести еще одного несносного всезнайку, пусть и талантливого.
Необычный ход — привлечь к работе отставного агента. Энди из-за этого немного нервничала. А вдруг Айзек решил, что она не справляется? К его чести, Андервуд решил специально отвести Энди в сторонку перед началом встречи и успокоить:
— Просто хочу получить еще одну точку зрения. Не сходи из-за этого с ума.
Впрочем, нервничала Энди не просто из-за Гоулда. Странно, что Айзек будет лично участвовать в таком совещании — не тот уровень для помощника ответственного специального агента. Возможно, он пытался показать Виктории, насколько это дело важно для управления. Возможно, сам хотел оценить свою бывшую протеже. В любом случае Энди чувствовала себя как под микроскопом.
Ради удобства Виктории они встретились в номере отеля прямо в аэропорту. Время от времени за окном седьмого этажа в небе мелькали реактивные самолеты, но даже космический челнок не нарушил бы сосредоточенности агентов. Виктория сидела в кресле у телевизора. Айзек напротив, предпочтя письменный стол стоящему за ним стулу. Энди устроилась на диване с Гоулдом. Они сидели на разных концах, но Гоулд был таким крупным, что они все равно были ближе, чем хотелось бы Энди. Для человека, поступившего в ФБР в эпоху Гувера, на пенсии он, несомненно, распустил себя.
Энди сообщила о последней жертве в Рейнире. Ее выслушали, выуживая из миски на кофейном столике крекеры в форме рыбок, большая часть которых пошла Гоулду. Когда Энди закончила, слово взял Айзек:
— Главный вопрос заключается в том, зачем убийце приводить нас на место этим странным звонком шестилетнему ребенку?
— Давайте взглянем на вопрос шире, — сказала Виктория. — У нас есть два контакта. Самый последний — с Морган Уитли. Но ведь был и первый, с Центром жертв пыток. — Она посмотрела на Энди: — Как идет работа в Миннеаполисе?
— Сделано довольно много.
— Прошу прощения, — вмешался Гоулд, смахивая крекерные крошки с пухлого колена на Энди, словно в совок для мусора. — Я сегодня утром прочитал все досье и не увидел ничего, говорящего о том, будто «сделано довольно много».
— Может быть, вы не заметили. — Энди смахнула крошки обратно.
— А скорее, просто сделано слишком мало.
Энди выразительно посмотрела на Айзека, как бы говоря: «Ты пригласил этого придурка?»
— Мистер Гоулд, уверяю вас, я очень серьезно работаю над этим делом.
— Уверен, вы сделали все, что могли.
— И что бы это значило? Тут вмешался Айзек:
— Энди, что происходит в Миннесоте? Она сменила тему:
— Миннеаполисское отделение поручило дело двум агентам. Они проверили архив, побеседовали с сотрудниками. На всякий случай они переговорили также с бывшими сотрудниками и даже кое с кем из бывших пациентов. Они особенно сосредоточились на людях, которые были уволены или наказаны, на тех, кто выказывал озлобление по отношению к центру, на личностях или организациях, выступающих против идущей в учреждении работы. Еще они собрали дополнительный материал о некоторых жертвах, чтобы установить — не может ли. кто-то из их мучителей в настоящее время находиться в Соединенных Штатах?
— Есть зацепки?
— Ничего многообещающего.
— Надо проверить всех, кто когда-либо работал в центре. Не только уволенных. Всех, — сказал Айзек.
— Мы проверили, — сказала Энди. — Впрочем, я перепроверю.
Виктория спросила:
— Как насчет Международного совета в Дании? Они получали весточки, которые могли бы исходить от нашего убийцы?
— Никаких.
— Значит, вы действительно проверили? — сказал Гоулд.
— Да, — сказала Энди. — Проверила. Пусто.
Гоулд встал и заходил по комнате с задумчивым видом. Облизнул палец и собрал последние несколько крошек из миски с крекерами.
— Это говорит кое о чем само по себе.
— Например? — спросил Айзек.
— Судя по досье, первоначальная теория мисс Хеннинг заключалась в том, что письмо в центр — это просто способ сообщить нам, что убийца любит пытки.
— На самом деле это была моя теория, — сказала Виктория. Гоулд сказал:
— Ничего-ничего, Вики, мы все делаем ошибки.
— Меня зовут Виктория. И где тут ошибка?
Гоулд продолжал ходить, поглаживая двойной подбородок.
— Подумайте вот о чем. Если наш убийца просто пытался сообщить, что он тащится от пыток, то почему он послал письмо только в Центр пыток в Миннесоте? Почему не в Международный совет в Дании? Не все ли равно куда — по Интернету-то. Кажется более вероятным, что он как-то связан именно с центром в Миннеаполисе. Надо внимательно копать там.
Айзек сказал:
— Может, он просто не знает о Международном совете.
— И это возможно, — сказал Гоулд. — Кстати, это замечательно работает на мой образ этого парня. У него нет времени заниматься подготовкой. Он слишком торопится. Вот что я здесь вижу. Торопыгу. Лихорадочного убийцу вроде того пацана, что прикончил Джанни Версаче.
— Кьюненен.
— Да. Эндрю Кьюненен. Такие люди убивают по нескольку человек подряд, без пауз. Причем делают это с такой быстротой уже под конец. Они знают, что их поймают. И хотят закончить поэффектнее.
— Тонко подмечено, — сказала Виктория. — Лихорадочный против серийного. У серийных убийц под конец паузы часто становятся все короче.
— Давайте не будем зацикливаться на ярлыках, — произнес Айзек.
— Это не просто семантика, — возразила Виктория. — Это совершенно другой психологический тип. Если перед нами серийный убийца — даже уже приближающийся к финалу, — мы по-прежнему говорим о психопатическом сексуальном садисте. Таковы серийные убийцы, и такого я вижу здесь. Хотя в Голливуде их любят изображать гениями, получающими удовольствие от смертельной игры в кошки-мышки с правоохранительными органами, на самом деле они убивают потому, что их толкают на это не поддающиеся контролю сексуальные фантазии и извращенные моральные Критерии. Они считают свой десятисекундный оргазм важнее жизни обычной тридцатипятилетней женщины. Лихорадочный убийца — другое дело. Откуда, черт побери, узнать, что побудило Эндрю Кьюненена убить Джанни Версаче?
— Лихорадочный, серийный — какой бы ни был, — сказал Айзек, — давайте вернемся к моему первому вопросу. Зачем звонить Морган Уитли и набирать «У Мэри был барашек»?
Гоулд сказал:
— При всем должном уважении к агенту Сантос, мне кажется, что этот телефонный звонок — игра лихорадочного убийцы, который хочет раскрыть карты. Он разбрасывает хлебные крошки, подманивая нас ближе, чтобы покончить с этим.
— Не согласна, — сказала Энди. Гоулд ухмыльнулся:
— О, это требует храбрости. Примазаться к победительнице Сантос.
— Я просто стараюсь мыслить логично. Если убийца хотел бы намекнуть, как его найти, он мог бы просто взять телефон и позвонить в полицию.
— Я не сказал, что он пытается облегчить нашу задачу, — сказал Гоулд. — Он знает, что мистер Уитли связался с ФБР, и предполагает, что телефоны юриста прослушиваются. Может быть, убийца боялся, что его узнают по голосу.
Айзек сказал:
— Он мог бы позволить Бет говорить самой.
— Слишком рискованно, — сказал Гоулд. — Она могла бы проговорить слишком долго, оставить след.
— У нас так и так есть след, — сказал Айзек.
— Чего и хотел убийца, — сказала Энди. Гоулд усмехнулся:
— Ага, теперь вы примазываетесь к Айзеку? Поспеваете всюду, Хеннинг.
— Ни к кому я не примазываюсь, трепло. Тот возмущенно отступил:
— Эй, меня попросили о дружеской услуге. И я совсем не хотел огорчать вас.
В комнате было тихо. Энди сказала:
— Простите. Я признаю, что у меня меньше опыта, чем у вас, но я размышляла над этим делом больше всех на свете, возможно, за исключением Гаса Уитли. И мне кажется, я могу кое-что сказать по этому поводу.
— Так говори, Энди.
— Насколько я понимаю, перед нами два вопроса. Во-первых, почему убийца позвонил из телефона-автомата? Ответ: он хотел, чтобы мы нашли тело.
— А почему он хотел этого?
— Если вы посмотрите на карту, то заметите, что следы-улики все время ведут на юг. Сиэтл. Иссакуа. Теперь Орегон. Может быть, он просто пытается увести нас в неправильном направлении.
Виктория кивнула, и это придало Энди энергии. Она продолжала:
— Это приводит ко второму вопросу. Почему он не бросил тело на шоссе, где кто-нибудь быстро бы нашел его? Или почему он не позвонил просто в Службу спасения или в газету и не сказал, где тело? Почему он позвонил Морган Уитли и сыграл мелодию? Я могу предложить только одно объяснение. Убийца хочет, чтобы мы знали, что Бет Уитли принадлежит ему. По-настоящему принадлежит ему.
— Ты имеешь в виду сексуально? — спросил Айзек.
— Я говорю не о плотской связи. Он хочет, чтобы мы знали — он заглянул ей в голову и знает о ней все. Вплоть до тайного кода, который Бет использует для общения с дочерью. Он хочет, чтобы мы поняли — она в его власти.
Агенты молча переглянулись. Однако никто не возразил. Сказанное явно имело смысл. Энди продолжала:
— Это не лихорадочный убийца, стремящийся к самоубийственной шумихе в вечерних новостях. Это серийный убийца, утверждающий свою власть. Он не хочет, чтобы мы поймали его. Наоборот. Он считает, что мы не сможем.
Молчание стало тревожным. Знакомый страх, возникающий в уме полицейских каждый раз, когда убийца считает себя неуловимым, — а вдруг он прав?
— Вопрос, — сказала Виктория, — в том, по-прежнему ли она в его власти?
— То есть? — спросил Гоулд.
— А вдруг лишь память о Бет Уитли подпитывает фантазию этого психопата?
— Или, — закончила Энди, — он держит ее живой? Агентов охватил озноб, словно никто не понимал, что было бы хуже.
31
Гас встретился с частным сыщиком в «Кафе Рене». Несмотря на название, эта дешевая закусочная была не более французской, чем поджаренные в молоке с яйцом гренки или картошка фри, которые в Америке называют французскими.
Сырые стены из неоштукатуренного красного кирпича и подвесная осветительная арматура, выглядевшая так, будто может в любой момент свалиться с потолка. Покоробившийся деревянный пол с протоптанными за годы настоящими тропинками. И все же благодаря отдельным кабинетам и бездонным чашкам кофе у Декстера Брайанта это было любимое место встреч. К тому же здесь никогда не запрещали курить сигары.
Раньше Деке был офицером сиэтлекой полиции и специализировался на похищениях детей и побегах подростков. Как частный сыщик он имел репутацию блестящего специалиста по поиску без вести пропавших людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56