Не опуская ни одной детали, Маскат объяснил, что произошло с того момента, когда обнаружилась пропажа фондов до ареста Кати и Эмиля Бартоли.
– Эмиль? – воскликнула Катя. – А он-то какое имеет отношение?
– Перевод по электронным средствам связи требует двух удостоверяющих кодов. Один принадлежит вашему отцу, другой Бартоли.
– Что за коды? Адвокат взял лист бумаги.
– Вот показания, взятые под клятвой у мисс Прюденс Темплтон, которая руководит отделом коммуникаций. Согласно ее записям – а записи тоже находятся у нас, – номер кода вашего отца и ваш собственный одинаковые – сорок семь восемьдесят. Вам это что-нибудь говорит?
Катя с яростью соображала. Эти цифры были ей знакомы.
– Да, я знаю эти цифры! – вспомнила Катя. – Отец дал мне этот код доступа к деньгам, чтобы я могла переводить себе некоторые суммы отсюда в Беркли, не беспокоя его.
Адвокат вздохнул:
– Знали ли вы, что это также его личный код?
– Не знала!
– Ну, дело было именно так. Что не отец дал добро на перевод, мы можем не сомневаться. Значит, остаетесь…
– Я.
Маскат кивнул:
– Именно так это представляется прокурору.
– А как же это представляется вам? – вызывающе спросила Катя.
Адвокат улыбнулся:
– Думаю, что вы не виноваты. Не знаю, как все это началось, но считаю, что вы к этому не причастны.
– Спасибо и на этом, – поблагодарила его Катя. – Полагаю, что районный прокурор мог бы выяснить и кое-какие другие факты, прежде чем требовать у судьи ордер на арест. Хотя бы мотивы.
– Об этом думали и одну мотивировку нашли, – продолжал Маскат. – Вы общались с некоторыми подозрительными типами в Беркли. Большинство называют их радикалами. К тому же у вас имеется приятель, который постоянно фигурирует в новостях, когда пытается сжечь армейское отделение по вербовке резервистов в студенческом городке. Говорят, что вы похитили деньги для поддержки революции, что бы там ни означало это слово.
– Настоящая галиматья! – прошептала Катя. Маскат пожал плечами:
– Такая версия устраивает власти. Вам придется потрудиться, чтобы убедить их в обратном.
– А как в отношении Эмиля? Что, он тоже радикал?
– На документах о переводе значится его код, – напомнил ей Маскат. – Версия о нем такова: после смерти вашего отца его положение в банке стало неопределенным. Вы обратились к нему с предложением, которое он не мог отклонить. А именно: помогите мне подорвать банк, а я обеспечу вас на всю жизнь. Три миллиона долларов, половина обнаруженной до сих пор пропажи, большое подспорье для любого человека.
– Неужели вы можете поверить в это? – воскликнула ошарашенная Катя.
– Я этому не верю. Но как я уже сказал, это кое-кого устраивает. – Маскат помолчал. – Послушайте, прокурор наверняка затронет все это в разговоре с вами. Отвечайте ему то же, что вы говорите мне. Мне наплевать, убедится ли он сразу в вашей невиновности или нет. Я хочу просто пробудить у него сомнения. Если у него не будет уверенности, тогда я сегодня же освобожу вас под залог. Ваш паспорт в порядке?
– Он у меня дома. Я хочу сказать, в доме моего отца.
– Прекрасно. Я позвоню к вам домой и попрошу одного из слуг принести его.
– Зачем?
– Зуб за зуб, коллега. Я хочу, чтобы вы вышли отсюда, но судья должен за это получить какую-то гарантию. Если ваш паспорт будет лежать в суде, то вы не сможете махнуть в Рио и потратить все эти деньги, верно?
– Верно, – тихо ответила Катя. Она сердилась на себя за то, что не понимала элементарных вещей. – Мне бы хотелось повидать Эмиля, – заметила она.
Маскат покачал головой:
– Исключается, пока прокурор не допросит вас… и его. Постучите по дереву, мисс Мейзер. Может быть, вам повезет и через некоторое время вы сможете сравнить свои показания за завтраком в ресторане «Плаза».
Но встретились они не в «Плазе», а в закусочной за углом здания федерального суда. В шесть часов утра на улице было все еще темно, и это заведение было заполнено патрульными полицейскими, секретаршами, служащими, молодыми адвокатами – теми, кто работал в суде в дневную смену. Запятнанное покрытие из искусственной кожи на стульях прилипало к юбке Кати, а от запахов сладких пончиков и поджаренной ветчины ее подташнивало.
– Не могу высказать, как мне вас жаль, Катя, – произнес Эмиль, обвив обеими ладонями кружку с кофе.
Катя думала о том, что в этой закусочной он выглядит как белая ворона в своем прекрасно сшитом итальянском костюме. Себя она чувствовала неряшливо одетой и замученной, в горле першило. Помощник районного прокурора проводил допрос очень напористо и долго, его вопросы, повторявшиеся много раз, просто сводили с ума. Кате хотелось закричать.
А потом как по волшебству все сразу прекратилось. Она стояла перед судьей с Солом Маскатом, который возвратил ей паспорт. Сумма залога для нее и Эмиля была установлена по одному миллиону. Обычные десять процентов были немедленно внесены в форме чека, выписанного на фирму Чарльза Трелора. Был назначен день судебного разбирательства, следствие продолжалось, она с Эмилем обязалась не покидать пределов Нью-Йорка без предварительного уведомления суда. Если они нарушают это условие, то немедленно будет выписан ордер на их арест.
– Эмиль, что с нами происходит? – спросила Катя.
– Мне бы хотелось знать ответ на этот вопрос, но я его не знаю.
– Расскажите мне, что вы знаете. Уверены ли они, что это не ошибка рядового служащего? – спросила она, как бы хватаясь за соломинку.
– Это давно бы обнаружили наши собственные работники, не говоря уже об инспекторах, если бы была допущена ошибка, – ответил Эмиль. – Нет, Катя. В курятник проникла и ограбила его какая-то очень хитрая лиса.
– Вы не догадываетесь, кто бы это мог быть? Он покачал головой.
– Ни малейшего представления. Кадровая политика у нас самая строгая в нашем бизнесе. Мы запрашиваем все сведения о профессиональной подготовке и работе, а также рекомендательные письма на поступающих. Мы проводим проверки через полицию и другие сыскные учреждения. Поверьте мне, как бы хорошо ни выглядел перспективный кандидат и как бы сильно мы ни желали взять его или ее к себе, мы не делаем этого, пока не разузнаем все, что необходимо узнать. – Он загасил сигарету. – Поэтому мне так трудно поверить, что к нам все-таки проскользнул какой-то ублюдок. Кто не только знает технику финансовых переводов средствами электронной связи, но и сумел достать коды безопасности.
– Сколько человек имеют доступ к такой информации?
– Насколько я знаю – или знал – только я и Прюденс. Похоже, я ошибался.
Катя видела, как задет и как зол был Эмиль. Более того, она чувствовала, как ему стыдно.
– Эмиль, можете вы определить, в каком отделе работал вор? В отделе коммуникаций?
– Несомненно, – ответил он тихим голосом. – Один из восьми работающих там служащих. Скорее, из семи.
Катя нахмурилась:
– Почему восьми?
– Один из служащих – Майкл Сэмсон – погиб во время пожара на минувшей неделе. В его квартире взорвался газ.
– Какой ужас!
Подошла официантка и подлила в их кружки горячего кофе. Катя помолчала, пока официантка не отойдет.
– Надо думать, что полиция проверяет всех сотрудников отдела коммуникаций.
– О, конечно! Если что-то можно найти, то они докопаются до этого.
– Тогда это просто вопрос времени, – заключила Катя, стараясь приободрить Эмиля. – Вора рано или поздно поймают.
Он кисло улыбнулся:
– Может быть. Но это не меняет того факта, что я подвел вас, Катя. Вас и вашего отца. Это не должно было произойти, тем более сейчас.
– Эмиль…
– Нет, разрешите мне закончить. Меня, может быть, и не посадят в тюрьму. Но если меня не оправдают, то я превращусь в ужасную помеху для банка. К тому же Федеральная резервная система уже назначила временного попечителя.
– Не может быть! – воскликнула Катя. – Пока наша вина не доказана, вы невинны, черт подери!
– Катя, вы не понимаете! Произведен неправильный перевод денег. Скандал получил огласку, а завтра вкладчики начнут забирать свои средства из банка. Да, конечно, мы наслушаемся от них ханжеских извинений и обещаний вернуться опять, но это лишь для вида. Клиенты в таких случаях никогда не возвращаются. Они не хотят рисковать.
Он поднял руку, чтобы не позволить Кате возразить.
– Есть и другие проблемы. Мы все еще не получили никаких сведений из банка в Рио, куда были переведены деньги. Когда нам ответят, наш банк сможет начать попытки выйти на след преступника и, возможно, восстановить чрезвычайный фонд, который оказался полностью исчерпанным. Но пока не будет сделано хотя бы это, я совершенно бессилен, как бы я ни старался.
Катя глубоко вздохнула, стараясь не показать своего разочарования.
– Кого направляет к нам Федеральная резервная система? – спросила она.
– Хотя бы в этом нам несколько повезло, – ответил Эмиль. – Они направляют к нам Мэтью Сэведжа. Он когда-то работал в компании «Соломон бразерс», но последние несколько лет помогает и опекает захромавшие банки. Я с доверием отношусь к его суждениям и решениям. Он сделает все, что в его силах, чтобы поддержать «Мэритайм континентал» на плаву.
Катя строго на него посмотрела:
– Вы мне сказали не все, Эмиль.
Он позволил себе скромно улыбнуться:
– Сэведж будет информировать меня о ходе следствия. Мы будем узнавать о событиях раньше правительственных чиновников.
Катя пожала его руку:
– Эмиль, уверяю вас, все образуется. Полиция поймает злоумышленника. Через несколько дней все это покажется дурным сном.
Эмиль Бартоли попридержал свой язык. Его венецианские кости подсказывали ему, что это будет отнюдь не легко. Будучи внутренне человеком с очень большими предрассудками, он верил в то, что дурные сны не проходят. Они просто возвращаются в виде повторяющихся кошмаров.
Уолл-стрит назовет этот день черным вторником. К полудню следующего дня шестьдесят крупнейших депозитариев «Мэритайм континентала» сняли свои деньги. К концу дня эта цифра увеличилась в пять раз, угрожая ликвидировать банк. Только потому, что «Мэритайм континентал» следовал консервативному курсу в области инвестиций, Федеральная резервная система открыто заявила, что активам депозитариев ничто не угрожает.
Это заявление Федеральной резервной системы не только никого не успокоило, а усилило паническое бегство из этого банка. Может быть, и искаженная логика депозитариев сводилась к следующему: почему регулирующее учреждение взяло опеку над «Мэритайм континенталом», если там все в порядке? Закрытие счетов и снятие средств продолжались с тревожащими темпами. И никакие закулисные просьбы и заверения Эмиля Бартоли не могли изменить этого. Еще более оскорбительным было то, что люди, с которыми Бартоли в течение многих лет вел дела, отказывались подходить к телефону. Самый сокрушительный удар последовал в среду. После двухдневного молчания банк в Рио, куда были переведены украденные средства, проинформировал Мэтью Сэведжа и американских инспекторов, что этих денег на их счетах уже нет. Они переведены согласно поступившим к ним указаниям, изложенным в первом же телексе. Эту деталь люди в Рио в своих корыстных интересах вроде бы не заметили, пока не прикарманили кругленькую сумму, заработанную на этом переводе.
– Создалось невозможное положение, и оно с каждой минутой все ухудшается, – сообщил Эмиль Кате в этот вечер за ужином.
Ее тревожил и его вид, и пораженческие настроения, схватившие его.
– Деньги не могли исчезнуть просто так, – не сдавалась она. – Должны остаться какие-то документы. Где-то кто-то знает что-то!
– След снова и снова возвращается к нам, Катя, – добавил он с горечью. – Об этом написано во многих газетах.
Катя точно знала, на что он намекает. Финансовые газеты проявляли скорее осторожность, чем беспристрастность в своих отчетах, а другие газеты оказались менее благосклонными, выплеснув на первые страницы все подробности арестов и так называемой растраты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64