На лице Храмова по-прежнему ничего нельзя было прочесть, удивительным хладнокровием обладал этот человек.
Однако чем дальше продвигался осмотр чемодана, тем беспокойнее становился Лобанов. Нет, кажется, ничего не найдут в этом проклятом чемодане его товарищи. Это самый обыкновенный чемодан, без всяких тайников и секретов, и в нем самые обыкновенные вещи, не предназначенные даже для подарка или продажи, их просто берут с собой в дорогу. Но тогда что все это должно значить? Что произошло?
Лобанов напряженно размышлял, наблюдая, как его сотрудники тщательно осматривали и прощупывали одну вещь за другой, внося подробные сведения о них в протокол.
Зачем же понадобилось пересылать этот чемодан Семенову, да еще с такими предосторожностями? Почему ради него пошел на такой риск скрывшийся преступник? Может быть, он чего-то не знал, о чем-то не был предупрежден? Нет, вряд ли. Но тогда… Что же тогда?.. А вдруг произошло самое простое… Вдруг!.. Где может быть сейчас тот поезд? Вчера в двадцать один час пятьдесят минут он вышел из Борска… По нашему времени…
Лобанов резко повернулся к Храмову.
– Заканчивайте осмотр, оформите протокол. Трофимов пусть будет здесь. Я сейчас вернусь.
– Слушаюсь, – коротко отозвался Храмов.
Лобанов торопливо вышел из кабинета и по длинному коридору направился к дежурному по управлению.
– Быстро вызови Москву. Коршунова, – сказал он ему. – Если нет на месте, давай МУР, Гаранина.
«Только бы Сергей оказался на месте, – нервничая, подумал Лобанов. – Он в курсе дела, он, кажется, даже больше знает, чем я. А Косте все объясняй с самого начала…»
Дежурный сочувственно покосился на него и ответил:
– Один момент. У нас теперь связь поставлена, будь здоров. С любым уголком. А уж с Москвой… По последнему слову науки и техники.
– Ну вот и давай.
– Пожалуйста, – улыбнулся дежурный, протягивая одну из разноцветных трубок, установленных на длинном пульте, в котором что-то мерно гудело и мигали многочисленные разноцветные лампочки. – Москва отвечает, дежурная часть штаба министерства.
Лобанов схватил протянутую ему трубку.
– Срочно прошу полковника Коршунова, – сказал он, вспомнив новое звание своего друга.
– Переключаю на управление уголовного розыска, – ответил голос в трубке.
Его тут же сменил другой голос:
– Полковник Коршунов у начальника управления. Кто его вызывает?
– Майор Лобанов. Из Борска. Он мне срочно нужен. Поезд от нас скоро будет в Москве.
– Сейчас доложу.
Прикрыв ладонью трубку, Лобанов сказал дежурному:
– Посмотри, когда тридцать восьмой приходит в Москву. Быстро.
И почти сразу он услышал голос Коршунова:
– Слушаю, старина. Что у тебя там стряслось?
– Сергей? Привет. Вот слушай.
В этот момент дежурный придвинул расписание и пальцем указал нужное место. Лобанов кивнул.
– Так вот, – продолжал он в трубку. – Нами задержан некий Трофимов. Он привез…
Коршунов слушал, как всегда, молча, не перебивая вопросами, и, только когда Лобанов кончил, он досадливо спросил:
– Выходит, упустили того, второго?
– Думаем задержать. Но сейчас главное…
– Все понятно, – перебил его на этот раз Коршунов. – Я с тобой согласен. Чемодан, скорей всего, обменяли, причем случайно, конечно. Когда поезд приходит в Москву?
Лобанов ответил.
– Так. Времени в обрез. Где ехал этот Трофимов?
– Четвертый вагон, место семнадцатое.
– Ясно. Выеду сам. Навстречу. Как чувствует себя Жаткин?
– Порядок. Бегает.
– Привет передай. Я тебе буду звонить. А ты пока…
Через минуту разговор был закончен.
«Hу, теперь завертелось, – удовлетворенно, хотя и с некоторым беспокойством, подумал Лобанов, направляясь к себе в отдел. – Насчет Трофимова он, конечно, правильно решил. И насчет Семенова тоже». В кабинете Лобанов застал лишь Трофимова и одного из сотрудников. Протокол был уже составлен. Как и ожидал Саша, в чемодане ничего подозрительного обнаружено не было.
– Ну что ж, Борис, продолжим разговор, – сказал Лобанов, усаживаясь к столу. – Только теперь будем кое-что записывать.
– А я ничего не знаю, – с вызовом ответил Трофимов, – говорил же. И выходит, ничего такого я не вез. Чего же цепляться-то?
Лобанов покачал головой:
– Во-первых, давай, Боря, разговаривать культурно. Не вез, говоришь? Вез, милый, вез. Только, когда из вагона ты выходил, чемоданчик-то и перепутал. Ясно? Свой оставил, а чужой взял.
– Это еще доказать надо.
– Уж постараемся. Теперь рассуди сам: кому ты его вез? Этот Петр Данилович замешан в опасном преступлении. И ты не первый ему такой чемоданчик привозишь. Он это подтвердил. Так что задержать тебя у нас основания были, как видишь. Да и сам ты, что ни говори, а чувствовал, конечно, что в темное, незаконное дело лезешь. Иначе зачем бы такие осторожности, а?
– Чего я чувствовал, это мое дело. Я только знаю, что сажать меня не за что, – с прежней дерзостью ответил Трофимов.
– Пока, Боря, только пока, если не одумаешься, – строго возразил Лобанов. – И не смотри на нас как на врагов. Мы тебе зла не желаем.
– Ну да. Было бы за что уцепиться, враз посадили бы.
– То есть, соверши ты преступление, так, что ли?
– По-вашему, может, и преступление.
– А по закону?
– А это уж я не знаю, как по закону.
– Вот это ты правильно сказал. Законов ты не знаешь. В школе их не проходят. А надо бы. Тем более, что есть еще и такой закон: незнание закона не освобождает от ответственности по нему. Я тебе это уже говорил.
– А я вам, уже говорил, что мне жрать нечего.
– Брось. От голода у нас никто преступлений не совершает. Ты стипендию в техникуме получаешь?
– Ну и что? Кто на нее проживет?
– Работай. Многие студенты работают еще. Раз учиться охота.
– Много так заработаешь, – презрительно протянул Трофимов.
– Да, брат, – вздохнул Лобанов. – Дело тут, видно, не только в том, что ты законов не знаешь. Мало тебе денег? Так бросай свой техникум, иди на завод.
– Ну да! Мне диплом нужен. Не одним вам тысячи получать. Я тоже хочу.
– Скажи, пожалуйста. Тысячи! На меньшее ты не согласен?
– Там видно будет, на что соглашаться.
– Ну что ж, посмотрим. Мы теперь за тобой внимательно посмотрим. И преступления совершить тебе не дадим. Но главное не в этом. Главное, чтобы ты сам понял: жить надо честно, чтобы несовестно было людям в глаза смотреть, чтобы спать спокойно, чтобы не таиться, не прятаться, не дрожать каждую минуту, чтобы на душе было легко. Вот вернешься ты домой…
Тут Лобанов заметил, как на миг блеснули угрюмые глаза парня.
– …Вернешься, говорю, – с расстановкой повторил он. – Снова придет к тебе этот Юсуф, предложит еще какой-нибудь чемоданчик подкинуть, деньги пообещает…
– Нет уж, спасибо, – усмехнулся Трофимов. – Другое занятие поищу. А то, чего доброго, и вовсе загремишь с ним.
– Обязательно даже загремишь, – подтвердил Лобанов. – Хотя и тут важнее другое. Ты, про гашиш слышал? Курят его некоторые.
– Слышал. Психи курят.
– Страшный это яд. Человека дотла разрушает, если втянуться.
– Точно.
– Вот этот яд, Боря, ты и вез.
– Ну да?!
Трофимов ошалело посмотрел на Лобанова, и угрюмое его лицо приобрело вдруг выражение такой мальчишеский растерянности, что Лобанов невольно усмехнулся.
– Вот именно, – уже строго и сокрушенно произнес он. – Это ты и вез. Чтоб Семенов мог других травить и зарабатывать на этом, как тот Юсуф. И ты бы на этом заработал. Или тебе все равно, на чем зарабатывать?
– Ладно вам, – сердито ответил Трофимов. – Кто ж я, по-вашему, зверь, что ли?
– Нет. Но помогал ты зверям, и еще каким!
– Так если бы я знал… Да я бы, скорее, удавился!..
Губы Трофимова задрожали от волнения.
– Теперь знаешь. Й вижу, понимаешь. Это еще важнее. А дальше пусть тебе совесть подскажет, как жить…
Лобанов встал, упругим шагом стремительно прошелся из угла в угол по кабинету, заложив руки за спину, потом, успокоившись, остановился перед Трофимовым, невысокий, крепко сбитый, с широкими, покатыми, как у борца, плечами, которые не мог скрыть мешковатый пиджак. Круглое, веснушчатое лицо его было сосредоточенно, рыжеватые брови сошлись у переносицы, и только в светлых глазах все время пряталась какая-то хитринка, то злая, то добродушная, то настороженная. Сейчас она была злой.
– Скажи, Боря, – задумчиво покусывая губу, спросил Лобанов. – Этот парень… который с тобой приехал… он не говорил, может, у него тут знакомые есть, родственники?
– Не говорил, – покачал головой Трофимов, не отрывая глаз от пола. Он все еще находился под впечатлением страшной новости, услышанной от Лобанова.
– А про Семенова чего говорил?
– «Покажу тебе его». Вот и все.
– А как «покажу», не говорил?
– Следи, говорит, за мной. Я и следил. Он мне глазами на этого Петра Даниловича и указал.
– А тот когда тебя заметил? Когда ты подошел?
– Не. Когда я понял, что это он, и пошел к нему, он
уже на меня смотрел. Вроде как узнал. Я даже удивился.
Лобанов чувствовал, что он сейчас нащупывает что-то важное, но никак не мог сообразить, что именно.
– Может, он раньше тебя уже видел?
– Скажете. Откуда он мог меня видеть?
– Он жил в Ташкенте. Правда, года три назад. И в Самарканде бывал.
– Три года назад я пацаном был.
– Да, пожалуй…
«Как Семенов мог узнать этого парня? – думал Лобанов. – А ведь он его узнал, это ясно. Хотя раньше не встречались, это тоже ясно. Как же тогда?.. Может быть, случайно встретился с ним взглядом, увидел чемодан, догадался? Это, пожалуй, скорее всего. А как вел себя Семенов там, на перроне?..»
Лобанов обошел стол, достал сигарету, закурил и снова прошелся по кабинету.
Теперь он старался в мельчайших подробностях припомнить вчерашний вечер, освещенный перрон, толпу людей на нем, когда подошел поезд, наконец, Семенова, стоявшего под яркой лампой, надвинув на лоб шляпу, сунув руки в карманы пальто, исхудавшего, сутулого, вялого, слабого еще. А Лобанов стоял в стороне с Володей Жаткиным, с Верочкой из их отдела и все время наблюдал за Семеновым. И был какой-то момент… Семенов вдруг встрепенулся, напрягся, словно чего-то испугался. И взгляд у него стал другой. Другой стал взгляд! А потом к нему подошел Трофимов. Потом… Почему же Семенов насторожился? Почему испугался? Трофимова испугался? Но он же его первый раз увидел.
И опять же взгляд. Лобанову почему-то не давал теперь покоя этот взгляд. Сначала он был просто растерянный, усталый… Да, да, это Лобанов хорошо помнит. Он еще подумал, что Семенову, наверное, трудно вот так стоять и как бы он не пропустил приезжих. И вдруг… Семенов насторожился, даже испугался. И Лобанов тоже невольно тогда насторожился. Да, этот момент он хорошо помнит. Значит, Семенов кого-то увидел, Трофимова? Да, конечно. Трофимова он заметил, причем даже раньше, чем тот заметил его. Вот ведь что! Даже раньше! Узнать его Семенов не мог. Догадаться? Но пока они не встретились глазами, догадаться было невозможно. А когда встретились, Семенов уже смотрел на Трофимова, ждал его. Так, так… Перед этим Трофимов следил глазами за тем парнем в толпе. А Семенов в тот момент, когда вдруг испугался, смотрел…
– Боря, тот парень шел от тебя по какую сторону, слева или справа, не помнишь?
Трофимов удивленно поднял глаза на Лобанова и, подумав, сказал:
– Слева, впереди немного.
Слева… значит, от Семенова справа, потому что Трофимов шел прямо на Семенова. А тот, когда испугался, смотрел не прямо, а куда-то в сторону. Лобанов хорошо помнил, что видел в тот момент Семенова, смотревшего куда-то в сторону, видел его плечи, спину и только часть лица. А Лобанов стоял… ага, он стоял слева от Семенова. Значит, Семенов смотрел направо. И испугался… А там шел тот парень. Значит… Ого, это много значит!..
Необходимо было побыстрее увидеть Семенова и проверить эту неожиданную догадку. Но предварительно следовало закончить с Трофимовым.
– Вот что, Боря, – решительно сказал Лобанов, усаживаясь за стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48