Люди столпились вокруг нее и задержанного парня, раздались возмущенные возгласы
– Хулиган!
– Он же украл что-то, украл!
– Не что-то, а чемодан! Вот у этого молодого человека!
– Не он украл, а другой!..
– Где милиция? Милиция!..
– Спокойней, граждане! Его сейчас задержат! Это вы видели чемодан?..
А вслед за Жаткиным уже соскочил с платформы Лобанов. Больно ударившись ногой о рельсы, он упал и в этот момент увидел в темноте, под платформой, две сцепившиеся человеческие фигуры, услышал тяжелое, прерывистое дыхание, потом короткий вскрик, один из мужчин метнулся и тут же растворился в темноте, прежде чем Лобанов, пригибаясь, добежал до места схватки. Второй человек приподнялся ему навстречу, зажимая рукой плечо. Это был Жаткин. Возле него лежал чемодан.
. – Александр Матвеевич… – задыхаясь, произнес он. – Ушел, сволочь… Но чемодан… я не отдал… И он ножом… в плечо…
Володя чуть не плакал от досады и боли. Из темноты вынырнули еще двое сотрудников, соскочивших c соседней платформы.
– Быстро! – крикнул им Лобанов. – Он туда побежал! Андрей, предупреди ребят на площади!..
С платформы соскакивали люди, они что-то кричали, спрашивали, предлагали помощь.
Жаткин, пригибаясь, с трудом двинулся к ним, рукой зажимая раненое плечо и, волоча за собой чемодан. Ему помогли выбраться на платформу.
Все произошло в считанные минуты. Задержанный парень и оба сотрудника, окруженные толпой людей, продолжали вглядываться в черный провал за платформой. С лица парня еще не стерлись испуг и растерянность. В стороне стоял оцепеневший Семенов, судорожно засунув руки в карманы пальто.
Появление Жаткина усилило всеобщее возбуждение.
– Вот он, вот он!.. – закричал кто-то.
– Это из милиции, вы что?..
– Он ранен! Посмотрите!..
К Володе подскочил один из сотрудников, взял у него чемодан и торопливо спросил:
– Идти можешь?
– Могу… Плечо только…
Сотрудник кивнул Семенову, приглашая того следовать за ним, и все двинулись по перрону к выходу в город.
Где-то далеко в стороне, за бесчисленными путями и вагонами, из темноты доносились тревожные свистки. Там продолжалась погоня.
На вокзальной площади ждали машины. Вместе с Семеновым в больницу отвезли Жаткина. Володя отбивался изо всех сил, уверяя что плечо уже не болит, а перевязку можно сделать и в санчасти. Но появившийся Храмов был сух и непреклонен.
Задержанный парень вместе с чемоданом был доставлен в управление. Ждали Лобанова. Первый допрос должен был провести он.
Сотрудники собрались в его кабинете, обсуждая происшествие.
– Неаккуратно получилось, – сдержанно сказал Храмов,
И все согласились: да, получилось неаккуратно, плохо получилось. Конечно, можно было бы привести всякие оправдания. Ведь преступников никто не знал в лицо, они могли обнаружить себя, только подойдя к Семенову, а подошел лишь один, его и задержали. Кто мог предположить, что второй не подойдет? Прошлый раз к Тамаре подошли оба. А то, что они снова приехали поездом, причем тем же самым, наталкивало на мысль, что они действуют по прежней схеме. Наконец, все произошло вечером, на перроне было много народу, теснота, суета… Словом, оправдания и объяснения были. Но каждый понимал, что такова уж их работа, она не принимает ни одно из них. Долг и совесть не позволяли оправдываться. Ранен товарищ, и, возможно, ушел второй преступник, к тому же опасный, очень опасный. Наконец, шум, переполох на вокзале и в результате – разговоры, слухи в городе об этом происшествии. Да, всему этому оправданий не было и не могло быть. Если бы еще удалось задержать того, второго…
Лишь в первом часу ночи возвратились в управление Лобанов и остальные сотрудники, измотанные, раздраженные.
– Ушел, – коротко бросил Лобанов и, не снимая пальто, повалился в кресло, швырнул на стол кепку, крепко вытер ладонью лицо, словно смывая усталость, потом вяло, почти нехотя вытянул сигарету из мятой пачки. Кто-то из сотрудников чиркнул спичкой.
Лобанов глубоко затянулся и, помолчав, сказал:
– Выходы из города закрыли.
– И приметы кое-какие есть, – добавил один из вернувшихся.
– Авось задержим.
– Должны задержать, – жестко поправил Лобанов и посмотрел на Храмова. – Где этот-то?
– Здесь.
– Семенов?
– В больнице,
– Володя?
– Тоже.
– Звонили?
– Да. Повязку ему накладывали. Врач говорит, рана неопасная. Ничего такого не задела.
– Ясно.
Лобанов продолжал хмуриться. На утомленном его лице явственно проступили веснушки под запавшими глазами. Рыжеватая щетина появилась на щеках и подбородке. Лобанов потер подбородок и сказал, разминая в пепельнице окурок:
– Сейчас все по домам. Допрос проведем утром.
Такой ночи он давно не помнил. Заснуть не удавалось. Голова гудела, больно ломило в висках, жгли ссадины на пальцах, торопливо смазанные йодом. Лобанов вставал, шел на кухню, пил воду, осторожно возвращался к себе в комнату, чтобы не разбудить соседей, валился на кровать, тушил свет и с головой закутывался в одеяло. Но заснуть так и не удавалось. Лишь под утро он забылся в короткой, беспокойной дремоте.
Когда Лобанов открыл глаза, робкий серый рассвет заползал в окно. Будильник показывал половину седьмого.
Лобанов торопливо откинул одеяло. По привычке сделал зарядку, принял душ. Заставил себя выпить стакан чаю. И пешком отправился на работу.
Эти полчаса утренней ходьбы всегда прибавляли бодрости. Лобанов неторопливо обдумывал дела, которые его ждали, и одновременно все замечал вокруг. Долговязый парень в потертом темном пальто с поднятым воротником и серой кепке. «Долговязый» – так. Лобанов уже мысленно окрестил того. Если бы его сейчас встретить!.. Кстати, не заметил ли его Семенов там, на вокзале! Он может его знать, возможно, это один из тех двоих, которые приезжали в первый раз. Иван, например. Или Иван тот, кого задержали? Да, с Семеновым надо будет потолковать… Кто-то идет по той стороне улицы… поравнялся с парикмахерской… Нет, не то…
Ровно в восемь Лобанов был в управлении, поднялся к себе на второй этаж. Он нетерпеливо и придирчиво просмотрел утреннюю сводку происшествий по городу затем подписал груду бумаг, скопившихся за вчерашний день.
Один за другим появлялись сотрудники. Пришел Храмов. Появился Жаткин. Он был чуть бледнее обычного, с синими теням и под глазами. На плече под пиджаком угадывалась повязка-. Лобанов приказал ему отправляться домой. Володя клялся, что он уже здоров, преувеличенно бодро двигал раненой рукой, правда только в одном направлении, и сгибал ее в локте… Но Лобанов был непреклонен, и Жаткин обиженно удалился.
Потом привели задержанного.
Это был невысокий, широкоплечий парень с упрямым скуластым лицом и выпуклым лбом, на который падала косая, темная челка, в угрюмом взгляде его угадывался страх. Он был в мятом коричневом костюме и клетчатой рубашке с расстегнутым воротом.
Сопровождавший его сотрудник положил на стол перед Лобановым обнаруженные в карманах задержанного вещи: потертый кожаный кошелек, расческу, паспорт, грязный носовой платок, записную книжку с загнутыми углами, старый перочинный нож с одним целым лезвием, две скомканные бумажки. Возле стола он поставил отобранный у парня чемодан.
– Садитесь, – сказал парню Лобанов, беря в руки паспорт. – Итак, фамилия ваша… Трофимов. Зовут… Борис Алексеевич. М-да… Год рождения – тысяча девятьсот сорок седьмой. Учащийся. – Он перевернул страничку паспорта. – В техникуме учитесь. А проживаете, значит, в Ташкенте… Ага, временно проживаете. Снимаете комнату на время учебы, так, что ли?
Это был, по существу, первый вопрос, на который требовалось ответить. Лобанов задал его все тем же добродушным, почти дружеским тоном, словно ему доставляли несказанное удовольствие эта встреча и знакомство с Трофимовым.
– Так… – хмуро ответил парень, глядя в сторону.
– А родители где живут?
– В Самарканде…
– Ага. Ну, ладно. О них потом. – Лобанов сделал паузу и внимательно посмотрел на парня. – Сначала о вас. Будете рассказывать… Борис Алексеевич?
– Что рассказывать-то? – грубовато спросил парень, по-прежнему глядя в сторону.
– Зачем, например, пожаловали к нам?
– Вот. – Он кивнул на чемодан. – Его привез.
– Кому?
– А этому… Петру Даниловичу.
– От кого?
– Не знаю… – И вдруг, всем телом повернувшись к Лобанову, он с неожиданной горячностью повторил: – Убейте, не знаю!
Это прозвучало так искренне, что Лобанов удивленно спросил:
– То есть как не знаете? С неба он на вас упал, чемодан этот?
– Не. Он под кроватью у меня лежал. И еще билет, деньги. И записка. Хозяйка говорит, человек какой-то принес. Ну я и поехал.
– Так не бывает, Боря, – покачал головой Лобанов. – Ни с того ни с сего, выходит, принес?
– Зачем? Я знал, что принесут. Как было-то…
Парень уже не казался угрюмым и неразговорчивым. Он все больше волновался, нервно теребил край пиджака и с испугом :смотрел на Лобанова.
– Мы же вчетвером живем. А месяц назад Валька на три дня уехал, мать у него заболела. Ну, койка вроде свободная. Вот один и попросился переночевать. Хозяйка пустила. Юсуф его звали. Угощал нас, чай пили. Потом ребята в кино пошли. А я остался. Хвост у меня по технологии. Он вдруг и говорит: «Хочешь заработать?» «А кто, – говорю, – не хочет?» У меня положение хреновое. Ребятам хоть по десятке, а то и по две из дому пришлют. А мне… – Он запнулся. – Пьет отец-то. А у матери еще двое. Хозяйка и так уж, когда берет с меня, когда нет. Вот я где могу и подрабатываю. А тут Юсуф подвернулся. Принесут, говорит, тебе чемодан. Ну и объясняет все.
– Так он, наверное, и принес?
– Не. Я тоже так думал. А хозяйка говорит – другой.
– Это который с тобой потом в поезде ехал, чемодан из руки выбил?
– Наверное, он. Я его не спрашивал. Он ко мне только на вокзале подошел, перед самой посадкой. Сказал: «Приедем, смотри за мной. Я тебе этого Петра Даниловича незаметно укажу. Ему чемодан и отдашь».
– Кто же он такой, этот парень? – как можно спокойнее, почти безразлично спросил Лобанов.
– Да говорю ж, не знаю. Ну, убейте, не знаю. Мы даже в разных вагонах ехали, как чужие.
– Допустим. Но в какое дело ты влезаешь, это ты понимал? – спросил Лобанов. – Знал, что в чемодане везешь?
– Не, – с заметным облегчением ответил парень. – А зачем? Лучше не знать. Мне-то какое дело?
Он косил глаза на стоявший возле стола чемодан.
– Незнание от ответственности не освобождает, – строго произнес Лобанов. – Имей в виду.
Парень недоверчиво взглянул на него, в глазах мелькнул испуг.
– Нуда?
– То-то и оно. А что в нем, сейчас узнаешь.
Лобанов поднял чемодан, положил на стол и проверил замки. Чемодан был заперт.
Пока ходили за инструментом и понятыми – надо было пригласить двух посторонних граждан присутствовать при вскрытии чемодана, – парень сидел молча, уставившись в пол, на скулах и шее у нега проступили красные пятна. Вид у него был подавленный и растерянный.
Лобанов откинулся на спинку кресла и тоже молчал, нетерпеливо поглядывая на дверь. Ему уже было ясно, что парень не врет, он, конечно, случайно попал в эту историю и ничего не знает. Его использовали «втемную». И: все дело, вместо того, чтобы хоть немного проясниться, еще, больше усложнялось. Что и говорить, хитро обвел его этот Юсуф. Впрочем, имя скорее всего вымышленное. Это мог быть тот же Борисов, вернее, тот, кто выдавал себя за Борисова.
Беспокоило и молчание телефона. Вернее, телефон время от времени звонил: Но это были совсем не те звонки, которых ждал Лобанов. Значит, преступник пока не пойман. А ведь он скрывается где-то в городе и не появился ни на вокзале, ни в аэропорту, ни на одном из шоссе – там просматривают все машины. И он не шатается по улицам, не сидит в подъездах, и в ресторан он тоже не заходил, и в, кафе, ив кинотеатр. Ведь о нем уже знают каждый работник милиции, многие дружинники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Хулиган!
– Он же украл что-то, украл!
– Не что-то, а чемодан! Вот у этого молодого человека!
– Не он украл, а другой!..
– Где милиция? Милиция!..
– Спокойней, граждане! Его сейчас задержат! Это вы видели чемодан?..
А вслед за Жаткиным уже соскочил с платформы Лобанов. Больно ударившись ногой о рельсы, он упал и в этот момент увидел в темноте, под платформой, две сцепившиеся человеческие фигуры, услышал тяжелое, прерывистое дыхание, потом короткий вскрик, один из мужчин метнулся и тут же растворился в темноте, прежде чем Лобанов, пригибаясь, добежал до места схватки. Второй человек приподнялся ему навстречу, зажимая рукой плечо. Это был Жаткин. Возле него лежал чемодан.
. – Александр Матвеевич… – задыхаясь, произнес он. – Ушел, сволочь… Но чемодан… я не отдал… И он ножом… в плечо…
Володя чуть не плакал от досады и боли. Из темноты вынырнули еще двое сотрудников, соскочивших c соседней платформы.
– Быстро! – крикнул им Лобанов. – Он туда побежал! Андрей, предупреди ребят на площади!..
С платформы соскакивали люди, они что-то кричали, спрашивали, предлагали помощь.
Жаткин, пригибаясь, с трудом двинулся к ним, рукой зажимая раненое плечо и, волоча за собой чемодан. Ему помогли выбраться на платформу.
Все произошло в считанные минуты. Задержанный парень и оба сотрудника, окруженные толпой людей, продолжали вглядываться в черный провал за платформой. С лица парня еще не стерлись испуг и растерянность. В стороне стоял оцепеневший Семенов, судорожно засунув руки в карманы пальто.
Появление Жаткина усилило всеобщее возбуждение.
– Вот он, вот он!.. – закричал кто-то.
– Это из милиции, вы что?..
– Он ранен! Посмотрите!..
К Володе подскочил один из сотрудников, взял у него чемодан и торопливо спросил:
– Идти можешь?
– Могу… Плечо только…
Сотрудник кивнул Семенову, приглашая того следовать за ним, и все двинулись по перрону к выходу в город.
Где-то далеко в стороне, за бесчисленными путями и вагонами, из темноты доносились тревожные свистки. Там продолжалась погоня.
На вокзальной площади ждали машины. Вместе с Семеновым в больницу отвезли Жаткина. Володя отбивался изо всех сил, уверяя что плечо уже не болит, а перевязку можно сделать и в санчасти. Но появившийся Храмов был сух и непреклонен.
Задержанный парень вместе с чемоданом был доставлен в управление. Ждали Лобанова. Первый допрос должен был провести он.
Сотрудники собрались в его кабинете, обсуждая происшествие.
– Неаккуратно получилось, – сдержанно сказал Храмов,
И все согласились: да, получилось неаккуратно, плохо получилось. Конечно, можно было бы привести всякие оправдания. Ведь преступников никто не знал в лицо, они могли обнаружить себя, только подойдя к Семенову, а подошел лишь один, его и задержали. Кто мог предположить, что второй не подойдет? Прошлый раз к Тамаре подошли оба. А то, что они снова приехали поездом, причем тем же самым, наталкивало на мысль, что они действуют по прежней схеме. Наконец, все произошло вечером, на перроне было много народу, теснота, суета… Словом, оправдания и объяснения были. Но каждый понимал, что такова уж их работа, она не принимает ни одно из них. Долг и совесть не позволяли оправдываться. Ранен товарищ, и, возможно, ушел второй преступник, к тому же опасный, очень опасный. Наконец, шум, переполох на вокзале и в результате – разговоры, слухи в городе об этом происшествии. Да, всему этому оправданий не было и не могло быть. Если бы еще удалось задержать того, второго…
Лишь в первом часу ночи возвратились в управление Лобанов и остальные сотрудники, измотанные, раздраженные.
– Ушел, – коротко бросил Лобанов и, не снимая пальто, повалился в кресло, швырнул на стол кепку, крепко вытер ладонью лицо, словно смывая усталость, потом вяло, почти нехотя вытянул сигарету из мятой пачки. Кто-то из сотрудников чиркнул спичкой.
Лобанов глубоко затянулся и, помолчав, сказал:
– Выходы из города закрыли.
– И приметы кое-какие есть, – добавил один из вернувшихся.
– Авось задержим.
– Должны задержать, – жестко поправил Лобанов и посмотрел на Храмова. – Где этот-то?
– Здесь.
– Семенов?
– В больнице,
– Володя?
– Тоже.
– Звонили?
– Да. Повязку ему накладывали. Врач говорит, рана неопасная. Ничего такого не задела.
– Ясно.
Лобанов продолжал хмуриться. На утомленном его лице явственно проступили веснушки под запавшими глазами. Рыжеватая щетина появилась на щеках и подбородке. Лобанов потер подбородок и сказал, разминая в пепельнице окурок:
– Сейчас все по домам. Допрос проведем утром.
Такой ночи он давно не помнил. Заснуть не удавалось. Голова гудела, больно ломило в висках, жгли ссадины на пальцах, торопливо смазанные йодом. Лобанов вставал, шел на кухню, пил воду, осторожно возвращался к себе в комнату, чтобы не разбудить соседей, валился на кровать, тушил свет и с головой закутывался в одеяло. Но заснуть так и не удавалось. Лишь под утро он забылся в короткой, беспокойной дремоте.
Когда Лобанов открыл глаза, робкий серый рассвет заползал в окно. Будильник показывал половину седьмого.
Лобанов торопливо откинул одеяло. По привычке сделал зарядку, принял душ. Заставил себя выпить стакан чаю. И пешком отправился на работу.
Эти полчаса утренней ходьбы всегда прибавляли бодрости. Лобанов неторопливо обдумывал дела, которые его ждали, и одновременно все замечал вокруг. Долговязый парень в потертом темном пальто с поднятым воротником и серой кепке. «Долговязый» – так. Лобанов уже мысленно окрестил того. Если бы его сейчас встретить!.. Кстати, не заметил ли его Семенов там, на вокзале! Он может его знать, возможно, это один из тех двоих, которые приезжали в первый раз. Иван, например. Или Иван тот, кого задержали? Да, с Семеновым надо будет потолковать… Кто-то идет по той стороне улицы… поравнялся с парикмахерской… Нет, не то…
Ровно в восемь Лобанов был в управлении, поднялся к себе на второй этаж. Он нетерпеливо и придирчиво просмотрел утреннюю сводку происшествий по городу затем подписал груду бумаг, скопившихся за вчерашний день.
Один за другим появлялись сотрудники. Пришел Храмов. Появился Жаткин. Он был чуть бледнее обычного, с синими теням и под глазами. На плече под пиджаком угадывалась повязка-. Лобанов приказал ему отправляться домой. Володя клялся, что он уже здоров, преувеличенно бодро двигал раненой рукой, правда только в одном направлении, и сгибал ее в локте… Но Лобанов был непреклонен, и Жаткин обиженно удалился.
Потом привели задержанного.
Это был невысокий, широкоплечий парень с упрямым скуластым лицом и выпуклым лбом, на который падала косая, темная челка, в угрюмом взгляде его угадывался страх. Он был в мятом коричневом костюме и клетчатой рубашке с расстегнутым воротом.
Сопровождавший его сотрудник положил на стол перед Лобановым обнаруженные в карманах задержанного вещи: потертый кожаный кошелек, расческу, паспорт, грязный носовой платок, записную книжку с загнутыми углами, старый перочинный нож с одним целым лезвием, две скомканные бумажки. Возле стола он поставил отобранный у парня чемодан.
– Садитесь, – сказал парню Лобанов, беря в руки паспорт. – Итак, фамилия ваша… Трофимов. Зовут… Борис Алексеевич. М-да… Год рождения – тысяча девятьсот сорок седьмой. Учащийся. – Он перевернул страничку паспорта. – В техникуме учитесь. А проживаете, значит, в Ташкенте… Ага, временно проживаете. Снимаете комнату на время учебы, так, что ли?
Это был, по существу, первый вопрос, на который требовалось ответить. Лобанов задал его все тем же добродушным, почти дружеским тоном, словно ему доставляли несказанное удовольствие эта встреча и знакомство с Трофимовым.
– Так… – хмуро ответил парень, глядя в сторону.
– А родители где живут?
– В Самарканде…
– Ага. Ну, ладно. О них потом. – Лобанов сделал паузу и внимательно посмотрел на парня. – Сначала о вас. Будете рассказывать… Борис Алексеевич?
– Что рассказывать-то? – грубовато спросил парень, по-прежнему глядя в сторону.
– Зачем, например, пожаловали к нам?
– Вот. – Он кивнул на чемодан. – Его привез.
– Кому?
– А этому… Петру Даниловичу.
– От кого?
– Не знаю… – И вдруг, всем телом повернувшись к Лобанову, он с неожиданной горячностью повторил: – Убейте, не знаю!
Это прозвучало так искренне, что Лобанов удивленно спросил:
– То есть как не знаете? С неба он на вас упал, чемодан этот?
– Не. Он под кроватью у меня лежал. И еще билет, деньги. И записка. Хозяйка говорит, человек какой-то принес. Ну я и поехал.
– Так не бывает, Боря, – покачал головой Лобанов. – Ни с того ни с сего, выходит, принес?
– Зачем? Я знал, что принесут. Как было-то…
Парень уже не казался угрюмым и неразговорчивым. Он все больше волновался, нервно теребил край пиджака и с испугом :смотрел на Лобанова.
– Мы же вчетвером живем. А месяц назад Валька на три дня уехал, мать у него заболела. Ну, койка вроде свободная. Вот один и попросился переночевать. Хозяйка пустила. Юсуф его звали. Угощал нас, чай пили. Потом ребята в кино пошли. А я остался. Хвост у меня по технологии. Он вдруг и говорит: «Хочешь заработать?» «А кто, – говорю, – не хочет?» У меня положение хреновое. Ребятам хоть по десятке, а то и по две из дому пришлют. А мне… – Он запнулся. – Пьет отец-то. А у матери еще двое. Хозяйка и так уж, когда берет с меня, когда нет. Вот я где могу и подрабатываю. А тут Юсуф подвернулся. Принесут, говорит, тебе чемодан. Ну и объясняет все.
– Так он, наверное, и принес?
– Не. Я тоже так думал. А хозяйка говорит – другой.
– Это который с тобой потом в поезде ехал, чемодан из руки выбил?
– Наверное, он. Я его не спрашивал. Он ко мне только на вокзале подошел, перед самой посадкой. Сказал: «Приедем, смотри за мной. Я тебе этого Петра Даниловича незаметно укажу. Ему чемодан и отдашь».
– Кто же он такой, этот парень? – как можно спокойнее, почти безразлично спросил Лобанов.
– Да говорю ж, не знаю. Ну, убейте, не знаю. Мы даже в разных вагонах ехали, как чужие.
– Допустим. Но в какое дело ты влезаешь, это ты понимал? – спросил Лобанов. – Знал, что в чемодане везешь?
– Не, – с заметным облегчением ответил парень. – А зачем? Лучше не знать. Мне-то какое дело?
Он косил глаза на стоявший возле стола чемодан.
– Незнание от ответственности не освобождает, – строго произнес Лобанов. – Имей в виду.
Парень недоверчиво взглянул на него, в глазах мелькнул испуг.
– Нуда?
– То-то и оно. А что в нем, сейчас узнаешь.
Лобанов поднял чемодан, положил на стол и проверил замки. Чемодан был заперт.
Пока ходили за инструментом и понятыми – надо было пригласить двух посторонних граждан присутствовать при вскрытии чемодана, – парень сидел молча, уставившись в пол, на скулах и шее у нега проступили красные пятна. Вид у него был подавленный и растерянный.
Лобанов откинулся на спинку кресла и тоже молчал, нетерпеливо поглядывая на дверь. Ему уже было ясно, что парень не врет, он, конечно, случайно попал в эту историю и ничего не знает. Его использовали «втемную». И: все дело, вместо того, чтобы хоть немного проясниться, еще, больше усложнялось. Что и говорить, хитро обвел его этот Юсуф. Впрочем, имя скорее всего вымышленное. Это мог быть тот же Борисов, вернее, тот, кто выдавал себя за Борисова.
Беспокоило и молчание телефона. Вернее, телефон время от времени звонил: Но это были совсем не те звонки, которых ждал Лобанов. Значит, преступник пока не пойман. А ведь он скрывается где-то в городе и не появился ни на вокзале, ни в аэропорту, ни на одном из шоссе – там просматривают все машины. И он не шатается по улицам, не сидит в подъездах, и в ресторан он тоже не заходил, и в, кафе, ив кинотеатр. Ведь о нем уже знают каждый работник милиции, многие дружинники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48