– А вы тоже прибыли к нам отдыхать и развлекаться ? – спрашивает он.
– Очень надеюсь, что это мне удастся, – искренне признаюсь я.
– Как долго вы у нас пробудете?
– Недельку, другую… смотря, каким будет отдых. Иногда люди отдыхают с таким энтузиазмом, что вскоре лишаются и сил, и здоровья. Знаете, чем отличается санаторий от дома отдыха? В санаторий люди приезжают больными, а уезжают здоровыми, а что касается дома отдыха – там все наоборот!..
Водитель некоторое время сосредоточенно смотрит прямо перед собой, беззвучно жуя губами, словно пробуя на вкус мою шутку.
– Должен вас предупредить, – произносит вдруг он, выключая приемник, – что никакого отдыха для вас здесь не будет.
– А что будет ?
– Борьба за выживание, – мрачно говорит шофер.
– Серьезный термин, – говорю я. – Кажется, я его где-то уже слышал… Уж не запугиваете ли вы меня, дружище?
Таксист с подозрением осматривает меня с головы до ног, уделяя особое внимание моим экстравагантным шортам.
– Вы кто по профессии ?
– В данный момент – турист, – ухмыляюсь я. – А на досуге балуюсь наукой. Про криминологию слышали когда-нибудь?
– Так вы – легавый, что ли ? – предполагает мой собеседник. Судя по его тону, к полиции он относится крайне отрицательно.
– Причем здесь собаки? – притворно удивляюсь я, чтобы лишний раз проверить собеседника. – По-моему, вы меня не так поняли, дружище…
Такси вдруг сворачивает к тротуару и резко тормозит. Мой лоб чудом избегает столкновения с тем стеклом машины, которое, видимо, не случайно назвали лобовым.
– Что случилось? – осведомляюсь я у шофера.
Он молча, перегнувшись через меня, открывает дверцу с моей стороны и только потом произносит:
– Приехали, господин хороший. Дальше транспорт не следует. Я и забыл, что мне давно обедать пора.
– Подождите, дружище, – миролюбиво говорю я. – Это какое-то недоразумение…
– Давайте, давайте, – говорит он, не слушая меня. – Обслуживать вас я больше не буду. Здесь недалеко, своими ножками дотопаете.
Некоторое время мы молча смотрим друг на друга, потом я беру с заднего сиденья «дипломат», вылезаю из «эруэйта» и, не оглядываясь, иду по тротуару прочь. С одной стороны, таксист поступил со мной паршиво, но с другой – очевидно, что он не имеет никакого отношения к обеспечению безопасности моей скромной персоны, и это не может не радовать…
Действительно, до «Уютного уголка» – рукой подать.
Однако преодолеть это расстояние спокойно мне не дают.
Некоторое время я двигаюсь вдоль бетонной стены, ограждающей не иначе как какой-нибудь сверхсекретный объект. Вроде атомной электростанции или института, ведущего разработки новейших систем вооружения. Стена представляет собой немалый соблазн для уличных графоманов и субъектов, внезапно обнаруживших в себе талант художника. С верху до низу она исписана и изрисована самыми различными текстами и рисунками, среди которых иногда встречаются и весьма пристойные образцы.
И в тот момент, когда я поглощен изучением на ходу очередного опуса на стене, сзади слышится стремительно приближающийся свист турбин. Судя по нарастанию звука, водитель чихать хотел на ограничение скорости в городе. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить, что из кабины «уэбли» белого цвета, с затемненными стеклами и нарочито грязными номерными знаками, в мою сторону торчит какой-то черный продолговатый предмет.
Я еще не успеваю опознать его и осмыслить, что сейчас произойдет, как тело мое само собой складывается в несколько раз, чтобы упасть на тротуар и перекатиться перед самой машиной на проезжую часть, в недоступную для ствола автомата зону. Черный продолговатый предмет – это действительно компакт-автомат, потому что спустя мгновение после моего полуакробатического прыжка звучит серия отрывистых хлопков, которых почти не слышно за ревом турбодвигателя, и стена покрывается свежими выбоинами размером с кулак. Со смачным звоном разлетается фонарь освещения, торчавший над стеной, и на этом данный эпизод заканчивается.
Я вскакиваю с горячего асфальта, лихорадочно прикидывая, куда бы мне скрыться в случае, если «уэбли» развернется и вновь ринется на меня. Похоже, что таких мест нет. По одну сторону улицы тянется ряд плотно стоящих друг к другу зданий, в которых не видно ни арок, ни подъездов, а по другую – стена. Я представляю, как я буду карабкаться по ней, срывая ногти и обдирая кожу, и как любители стрельбы из машины будут дырявить мою спину почти в упор. Стрелять из машины по прохожим очень легко – тем более, из автомата, мне самому не раз приходилось упражняться в этом виде спорта. Пули при этом обычно разлетаются веером и сметают на своем пути все, что попадется, подобно струе поливальной машины.
Однако, люди в белой машине отказываются от повторной попытки прикончить меня, они сворачивают в узкий переулок, и спустя несколько секунд натужный вой двигателя смолкает где-то в недрах этого весьма гостеприимного города.
Насколько это возможно, я привожу себя в порядок, поднимаю с асфальта свой верный «дипломат» и пытаюсь уяснить реакцию окружающих на неудачное покушение, совершенное в полном соответствии с фильмами про мафию.
Однако окружающих в радиусе ста метров не наблюдается, никто не пялится на меня в окно из домов на противоположной стороне улицы, а реакцию водителей машин, проезжающих мимо, установить не получается ввиду того, что никто не останавливается.
Продолжаю свой путь в гостиницу, размышляя на ходу, считается ли в Интервиле стрельба средь бела дня по прохожим естественым явлением, как дождь или град (в этом случае, мне просто не повезло, и я случайно оказался в роли мишени для стрелков-любителей), или же кому-то очень не понравился мой приезд в этот город (что, конечно же, несравненно хуже).
Как ни странно, но «Уютный уголок» оказывается на самом деле уютным. На пятом этаже гостиницы отыскивается свободный одноместный номер, который, несмотря на довольно высокую цену, оправдывает мои надежды на почти домашний уют.
Для начала я иду в ванную и смываю с себя дорожную пыль – в прямом смысле этого выражения, потому что контакт моего полуодетого тела с не очень стерильным асфальтом несколько снижает то впечатление, которое должен производить почтенный криминолог, даже находясь на отдыхе.
Потом я проверяю тот пейзаж, который открывается из окна моего номера. Похоже, что любимый цвет жителей Интервиля – зеленый, потому что зелень присутствует везде, куда ни бросишь взгляд. Не город, а заповедник, сплошной парк. Из зелени торчат разноцветные черепичные крыши, возносятся к небу параллепипеды небоскребов и полосатые, как роба каторжника, трубы систем очистки воздуха.
Действительно – мирный и прелестный городок, но в душе моей еще слишком свежо воспоминание об инциденте у подножия стены, и поэтому я с невольным подозрением оглядываю окрестности. В сотне метров от меня, слева, вдруг сверкает солнечный блик, который вполне может исходить от мощного оптического прицела, и спина моя мгновенно покрывается противной холодной испариной. Хотя солнечный луч может отражаться от зеркальных стекол соседнего небоскреба, я предпочитаю тщательно закрыть окно номера жалюзями, после чего занимаю наиболее удобное положение для работы в мягком раскидистом кресле. Пора хорошенько обдумать свои дальнейшие действия.
Но скоро я ловлю себя на том, что меня продолжает мучить один и тот же вопрос, вытекающий из попытки людей в белой машине отправить меня на тот свет. Было ли это случайностью вроде пресловутого кирпича, который время от времени имеет обыкновение падать с крыши на головы не верящих в судьбу граждан, или Шлемист уже засек и решил убрать меня с дороги, пока я не натворил каких-нибудь пакостей для него? Если речь идет о втором варианте, то каким образом он мог обнаружить меня так быстро? В «игрушку» меня он превратить никак не мог, а что касается таксиста… Таксист? Но что особенного я сказал этому типу с волосатой грудью? Что я – криминолог?.. А, может быть, Шлемисту все-таки удалось захватить Сигнальщика, пока я тащился в Интервиль на поезде, выжать его досуха и как следует приготовиться к встрече гостя в моем лице? Да, но Сигнальщик не мог знать, что на встречу с ним прибуду именно я, и вообще ни одна живая душа в Интервиле не должна ничего ведать обо мне. Я действительно первый раз в этом городе – меня поэтому и выбрали для данной командировки…
Отчаявшись найти удовлетворительные ответы на все эти вопросы, я бросаю взгляд на часы и вижу, что уже начало четвертого.
Не заняться ли мне чем-нибудь конкретным? Например, позвонить Сигнальщику домой, хотя это довольно рискованно, потому что телефон его может прослушиваться, и если уж звонить, так из какого-нибудь уличного автомата. Хотя – что я этим добьюсь? Едва ли человек, пропавший без вести неделю назад, причем, надо полагать, сознательно пропавший, вдруг объявится дома. Скорее всего, мне ответит его жена, которая популярно объяснит мне, что знать не знает, где ошивается последнее время ее муженек, а если бы и знала, то и не стала бы говорить, потому что такие вот приятели дурно влияют на ее ненаглядного, отвлекая его от семьи…
Нет, не буду я, пожалуй, звонить ни Сигнальщику, ни даже его знакомым, дурно влияющим на него. Пора мне сейчас подумать о своем бренном теле, потому что последний раз я принимал пищу в поезде.
Я встаю, чтобы двинуться в ресторан при отеле, но тут в дверь номера раздается осторожный стук. Я не люблю работать с оружием, но сейчас какая-нибудь завалящая «тойота» восьмимиллиметрового калибра мне пришлась бы кстати. После эпизода у кладбище мне начинает казаться, что стоит сейчас открыть дверь, и человек, так робко постучавшийся в дверь, неэкономно выпустит в мою грудь целую обойму, не утруждая себя какими-либо объяснениями. После чего он наверняка отправится дальше по своим делам, не сказав даже на прощание: «Спи спокойно, дорогой Адриан, вечным сном»…
Спина моя опять покрывается холодным потом, но я все же иду открывать. Как ни странно, за дверью обнаруживается не громила, ритмично жующий жвачку, с портативным «клиффордом» под оттопыренной полой пиджака, а человечек небольшого роста с огромным портфелем под мышкой. Он почтительно-приветлив и оптимистически-улыбчив. У него гладкое круглое лицо, выражающее самые добрые намерения, и осторожные манеры человека, привыкшего к тому, что его часто посылают по известному адресу. Он представляется как рекламный агент одной из торговых компаний, название которой тут же улетучивается из моей головы. Он предлагает мне купить массу всевозможных вещей оптом и в розницу, со скидками и «почти даром». В ассортимент коммивояжера входит немало полезных товаров типа специальных устройств против храпа и чудо-щетки для вычесывания собак.
Не скажи он последней фразы, и я не стал бы его слушать дальше. Но теперь я осведомляюсь, знает ли он, как будет «собака» по-японски.
Он, не задумываясь, без запинки отвечает на этот каверзный вопрос, и я перевожу дух, приглашаю его пройти в номер, расположиться в кресле и тщательно запираю дверь.
Дальнейший наш разговор весьма далек от коммерческих операций.
– Что-нибудь случилось? – спрашиваю я плюгавого замухрышку с осторожными повадками.
– Найден Сигнальщик, – говорит коммивояжер, не глядя на меня. Мое сердце замирает от скверного предчувствия.
– Сигнальщик или его труп? – уточняю я.
– Вчера ночью он был убит на квартире, где последнее время скрывался от Шлемиста. Полиция ведет расследование.
– Кто обнаружил труп?
– Рано утром в полицию позвонил неизвестный и, не представившись, сообщил, что по адресу: Сорок Третий проспект, восемь, квартира четырнадцать – совершено убийство. Полицейские отправились проверять это сообщение, на звонок им никто не открывал, и им пришлось взламывать дверь в присутствии понятых из числа соседей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78