– И я уже сказал об этом в самом начале нашей беседы… Надо воздействовать на людей иными, более честными методами. Кстати, судя по вековой практике, они же и наиболее эффективны… А в условиях Интервиля необходимо во что бы то ни стало открыть людям всю правду. Разумеется, без упоминания конкретных имен… Статья моя должна стать предостережением, своего рода колоколом, который разбудит людей и заставит их возмутиться чинящимся над ними произволом со стороны государства и авантюристов. Для начала и это было бы неплохо, а уж как сделать людей людьми – этим мы займемся потом, и не в одиночку, а всем обществом!.. Вам все равно не хватит всей жизни, чтобы переделать общество хотя бы в масштабах Интервиля!
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Рик отвел взгляд и проворчал:
– Ладно, господин журналист, приятно было побеседовать с вами о чисто теоретических проблемах.
– Так вы поможете мне? – с надеждой спросил Баглай.
Рик пожал плечами.
– Мне надо подумать, – сказал он. – Всегда следует хорошенько подумать, прежде чем связываться с безумцами.
– Как мне найти вас? – спросил Гор.
– Я сам вас найду, – усмехнулся Рик. – Мне это гораздо проще…
Когда журналист ушел, Рик еще некоторое время сидел, чертя в задумчивости вилкой на скатерти замысловатые узоры.
Если так пойдет и дальше, думал он, скоро меня весь город будет знать как Корректора. Хоть опровержение в газете давай: я, мол, вовсе не Корректор… Или внешность надо изменить. Иначе в один прекрасный день стукнет кто-нибудь в полицию, и заломят тебе антигеймеры локти средь бела дня…
Потом мысли его перескочили на предложение Баглая. Если бы этот разговор состоялся три года назад, Рик с радостью бы согласился участвовать в публичном разоблачении геймеров и Контроля. Но сейчас эта идея почему-то уже не вызывала у него прежнего энтузиазма. И дело было отнюдь не в том, что он сам занимался Воздействием, хотя, возможно, и в этом тоже… Просто за три года Рик немало повидал и научился трезво взвешивать последствия своих поступков. В его деле ошибаться было никак нельзя, хотя, если вспомнить, ошибки бывали и у него, и потом оставалось лишь кусать себе локти, не в силах что-то изменить даже с помощью Шлема…
Он вспомнил, как однажды в скверике на Седьмой улице добропорядочные граждане заподозрили молодого парня в геймерстве. На самом-то деле он просто играл в какую-то компьютерную игру, расположившись на скамейке в вирт-шлеме. Единственной его ошибкой было то, что он не учел отрицательной реакции на шлем со стороны прохожих, уже тогда взбудораженных слухами о геймерах. Вначале люди только бросали косые взгляды на любителя виртуальных игр, но потом они стали кучковаться, чтобы поделиться друг с другом праведным возмущением по поводу «вконец обнаглевших геймеров». Когда эмоции толпы достигли критического уровня, с парнишки мгновенно содрали и растоптали шлем, а его самого швырнули на землю и принялись избивать с жестокостью, характерной для сборища озверевших обывателей. Когда Рик, шаривший по улицам гипнолучом, натолкнулся на это страшное зрелище, парень был уже не в состоянии что-либо сказать, он только хрипел отбитыми легкими и плевался кровавой пеной, свернувшись калачиком, чтобы закрыть голову и живот от безжалостных ударов. Причем били его не какие-нибудь изверги или садисты, а вполне приличные с виду люди. Наверное, их тоже можно было понять: в лице несчастного парня они мстили геймерам за то, что накануне их дочь вернулась изнасилованной «игрушками»; за то, что муж в который раз вернулся домой без денег, потому что его заставили их отдать кому-то другому; за то, что сын, использованный таким же вот шлемистом ради развлечения, оказался замешанным в уличной драке и попал в полицию… Пожалуй, если бы не вмешательство Рика, парня забили бы до смерти еще до прибытия полиции. Рик и заставил патрульного полицейского, до сих пор откровенно скучавшего на другой стороне площади, разогнать толпу и вызвать «Скорую помощь»…
И теперь, вспоминая этот эпизод, он с ужасом представил себе, какая «охота за ведьмами» может развернуться, если Баглай все-таки опубликует свою разоблачительную статью. Геймеры, разумеется, пострадают первыми, ведь Контроль далеко, и до него не дотянуться никому из простых смертных, а игроки-любители рядом, бери их голыми руками, и даже если ты ошибешься и вместо геймера случайно убьешь невиновного, то – что поделаешь, борьба за свободу требует жертв, лес рубят – щепки летят, и так далее, и тому подобное… Была бы дичь, а охотники всегда найдутся, и будут создаваться неофициальные, а точнее – подпольные, «отряды самообороны», и загорятся поджигаемые дома, и закричат избиваемые люди, но их крики будет перекрывать жадный рев толпы: «Поддайте ему еще, чтобы неповадно было покушаться на нашу свободу!.. Под дых, под ребра да побольнее!»… Одна мысль о том, что преследование геймеров неизбежно повлечет за собой гибель десятков, сотен людей – пусть менее честных и благородных, чем «корректоры» – вызывает невольное отвращение и страх. Да, может быть, Баглай и прав. С геймерством надо кончать, но что будет потом? Не наступит ли кровавый хаос, когда город будет лежать в развалинах, а отряды вооруженных наспех горожан будут уничтожать любого, кто пользуется компьютером? И не окажется ли Интервиль отброшенным в средневековье из-за полного краха бесчеловечного социального эксперимента, затеянного Контролем?..
Рик оторвался от своих невеселых размышлений, встал и подошел к стойке, чтобы расплатиться, а заодно и переброситься парой слов с Авером. Однако Авер, против своего обыкновения, не только не попросил поведать ему какой-нибудь «непротухший» анекдот, но и вовсе смотрел исподлобья.
– Сдачи нет, – сказал он коротко, приняв у Рика деньги.
– И не надо, – сказал Рик. – Слушай, я хотел у тебя спросить… Что-нибудь случилось?
– В жизни всегда что-нибудь случается, – философски заметил Авер. – Ничего не случается только у тех, кто лежит в могиле.
– Смешно, – сказал Рик с той же интонацией, с какой сам хозяин бара раньше изрекал это словечко. – Только с каких это пор, Авер, ты заделался пессимистом?
– А я им не заделывался, – мрачно сказал Авер. – Как и всякий нормальный человек, я им был всегда… Девяносто процентов моих клиентов, если я им наливаю виски из початой бутылки, не преминут заметить, что бутылка наполовину пуста. Не наполовину полная, а наполовину пустая, разве это, по-твоему, не говорит о том, что они пессимисты?
Чтобы не остаться в долгу, Рик хотел было, в свою очередь, поведать анекдот о двух оптимистах, которых приговорили к смертной казни через повешение, но тут Авер повел себя более чем странно.
Уставившись на кого-то поверх плеча Рика, он весь хищно подобрался и рявкнул на весь зал:
– Опять?!.. Вон отсюда, вымогательницы!
Рик оглянулся и увидел старых дев-подружек Соделль Гладышевскую и Цату Меняйло, которые только что вошли в бар. Возглас Авера Гунибского буквально пригвоздил их к полу, и они, вытаращив глаза, недоуменно переглянулись.
Но Авер не унимался. Обежав стойку, он встал перед старушками, уперев руки в бока.
– Я сказал – вон отсюда! – страшным голосом вновь проревел он. – И чтоб ноги вашей больше здесь не было, сволочи!.. И откуда в вас столько наглости, старые кочерыжки?.. Да я вообще скоро вас в полицию сдам!
Цата, будучи женщиной грубой и решительной, опомнилась первой. Она отворила свои уста, и на Авера полился поток самых отборных и смачных ругательств, какие Рику только приходилось слышать в своей жизни. Потом в диспут вступила побледневшая Соделль и с типично французским прононсом заклеймила «выжившего из ума содержателя злачного места». Похоже было, что она вот-вот использует зонтик от солнца в качестве ударного инструмента.
Авер не остался в долгу, и скандал стремительно стал набирать обороты. До ошеломленного Рика доносились гневные голоса сторон, но понять, из-за чего заварился весь сыр-бор было решительно невозможно, и тогда он поспешил к спорящим, примеривая на себя роль третейского судьи и одновременно оценивая обстановку в баре. Посетители с любопытством прислушивались к словесной дуэли, но оставались на своих местах. Только Марьян Геталов с места громко сказал: «Девяносто процентов старых дев – психопатки», чем заслужил восхищенные взгляды своих юных поклонниц.
Рик не успел еще приблизиться к эпицентру словесной перепалки, как проблема решилась сама собой.
Обозвав Авера маньяком, распущенным негодяем и психом, подруги развернулись на сто восемьдесят градусов и гордо покинули бар, пообещав пожаловаться «самому мэру». В свою очередь, Гунибский в последний раз прошипел им вслед: «Гнусные вымогательницы», но уже как-то по инерции.
Таким Рик хозяина бара «Ходячий анекдот» еще ни разу не видел.
Они вернулись к стойке, и тут Гунибский раскололся.
Несколько дней назад, по словам Авера, к нему заявилась эта неразлучная парочка и нагло потребовала от него сумму дневной выручки якобы в качестве некоего «налога». Пораженный таким деловым напором двух «божих одуванчиков», Авер поначалу не уразумел, в чем дело, и принялся объяснять подругам, что налоги он исправно платит в городскую казну и что, насколько он знает, его собеседницы явно не состоят на службе в налоговой инспекции. Тогда Соделль и Цата напрямую заявили, что деньги им нужны сейчас и причем наличными, а иначе… тут последовали туманные угрозы насчет того, что Авер еще пожалеет о своем отказе. Тут Авер понял, что имеет дело с элементарным рэкетом и бесцеремонно выпроводил необычных посетительниц из заведения. Однако, история на этом не закончилась.
Через день после вышеописанного инцидента Авер в разгар рабочего времени почувствовал, что у него вдруг закружилась голова и вынужден был досрочно закрыть бар. После этого он в полном сознании поднялся к себе наверх, где проживал вместе с женой, достал из потайного сейфа, в котором хранил сбережения, ровно четыреста тысяч юмов и… что было дальше, он помнит лишь какими-то отрывками. Кажется, он был в каком-то банке (но в каком, не помнит), и кажется, заполнял там бланк перевода денег на счет (на чей именно, он тоже не помнил), но окончательно он пришел в себя только тогда, когда вновь очутился на своем привычном месте за стойкой, и денег у него уже не было и в помине. Разумеется, чтобы окончательно прийти в себя, он хлебнул неразбавленного прямо из бутылки, а потом вызвал полицию. Полицейские исправно явились, но увидев хозяина бара явно в нетрезвом состоянии, да еще плетущего какие-то россказни насчет того, что он собственноручно внес деньги на неизвестно чей счет, дело заводить отказались, да еще и пригрозили привлечь Авера по всей строгости закона за ложный вызов.
Тяжесть утраты усугублялась, однако, еще и тем, что упомянутые четыреста тысяч Гунибский копил долго и старательно. Его жена страдала какой-то сложной болезнью кровеносной системы, вот уже несколько лет она была прикована к постели, и требовалась дорогостоящая операция, чтобы поставить ее на ноги. Именно для этого Авер и откладывал от каждой выручки по несколько сотен юмов.
– Конечно, Кароле я ничего не сказал, – возбужденно говорил он Рику, тряся бородой и сверкая глазами, – что толку расстраивать ее? Но если бы я мог отыскать того мерзавца, который подослал ко мне этих паскудных старушонок, я бы посчитался с ним сполна!..
Судя по всему, слухи о геймерах еще не дошли до него, и он на полном серьезе полагал, что стал жертвой обычного рэкета.
– Наркотики! – говорил он Рику, – вот что я думаю. Наверняка мне тогда подсыпали какую-нибудь дрянь, лишающую человека воли!.. Вот почему с тех пор я, Рик, совсем не пью на рабочем месте… Один раз обжегся – с меня хватит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Рик отвел взгляд и проворчал:
– Ладно, господин журналист, приятно было побеседовать с вами о чисто теоретических проблемах.
– Так вы поможете мне? – с надеждой спросил Баглай.
Рик пожал плечами.
– Мне надо подумать, – сказал он. – Всегда следует хорошенько подумать, прежде чем связываться с безумцами.
– Как мне найти вас? – спросил Гор.
– Я сам вас найду, – усмехнулся Рик. – Мне это гораздо проще…
Когда журналист ушел, Рик еще некоторое время сидел, чертя в задумчивости вилкой на скатерти замысловатые узоры.
Если так пойдет и дальше, думал он, скоро меня весь город будет знать как Корректора. Хоть опровержение в газете давай: я, мол, вовсе не Корректор… Или внешность надо изменить. Иначе в один прекрасный день стукнет кто-нибудь в полицию, и заломят тебе антигеймеры локти средь бела дня…
Потом мысли его перескочили на предложение Баглая. Если бы этот разговор состоялся три года назад, Рик с радостью бы согласился участвовать в публичном разоблачении геймеров и Контроля. Но сейчас эта идея почему-то уже не вызывала у него прежнего энтузиазма. И дело было отнюдь не в том, что он сам занимался Воздействием, хотя, возможно, и в этом тоже… Просто за три года Рик немало повидал и научился трезво взвешивать последствия своих поступков. В его деле ошибаться было никак нельзя, хотя, если вспомнить, ошибки бывали и у него, и потом оставалось лишь кусать себе локти, не в силах что-то изменить даже с помощью Шлема…
Он вспомнил, как однажды в скверике на Седьмой улице добропорядочные граждане заподозрили молодого парня в геймерстве. На самом-то деле он просто играл в какую-то компьютерную игру, расположившись на скамейке в вирт-шлеме. Единственной его ошибкой было то, что он не учел отрицательной реакции на шлем со стороны прохожих, уже тогда взбудораженных слухами о геймерах. Вначале люди только бросали косые взгляды на любителя виртуальных игр, но потом они стали кучковаться, чтобы поделиться друг с другом праведным возмущением по поводу «вконец обнаглевших геймеров». Когда эмоции толпы достигли критического уровня, с парнишки мгновенно содрали и растоптали шлем, а его самого швырнули на землю и принялись избивать с жестокостью, характерной для сборища озверевших обывателей. Когда Рик, шаривший по улицам гипнолучом, натолкнулся на это страшное зрелище, парень был уже не в состоянии что-либо сказать, он только хрипел отбитыми легкими и плевался кровавой пеной, свернувшись калачиком, чтобы закрыть голову и живот от безжалостных ударов. Причем били его не какие-нибудь изверги или садисты, а вполне приличные с виду люди. Наверное, их тоже можно было понять: в лице несчастного парня они мстили геймерам за то, что накануне их дочь вернулась изнасилованной «игрушками»; за то, что муж в который раз вернулся домой без денег, потому что его заставили их отдать кому-то другому; за то, что сын, использованный таким же вот шлемистом ради развлечения, оказался замешанным в уличной драке и попал в полицию… Пожалуй, если бы не вмешательство Рика, парня забили бы до смерти еще до прибытия полиции. Рик и заставил патрульного полицейского, до сих пор откровенно скучавшего на другой стороне площади, разогнать толпу и вызвать «Скорую помощь»…
И теперь, вспоминая этот эпизод, он с ужасом представил себе, какая «охота за ведьмами» может развернуться, если Баглай все-таки опубликует свою разоблачительную статью. Геймеры, разумеется, пострадают первыми, ведь Контроль далеко, и до него не дотянуться никому из простых смертных, а игроки-любители рядом, бери их голыми руками, и даже если ты ошибешься и вместо геймера случайно убьешь невиновного, то – что поделаешь, борьба за свободу требует жертв, лес рубят – щепки летят, и так далее, и тому подобное… Была бы дичь, а охотники всегда найдутся, и будут создаваться неофициальные, а точнее – подпольные, «отряды самообороны», и загорятся поджигаемые дома, и закричат избиваемые люди, но их крики будет перекрывать жадный рев толпы: «Поддайте ему еще, чтобы неповадно было покушаться на нашу свободу!.. Под дых, под ребра да побольнее!»… Одна мысль о том, что преследование геймеров неизбежно повлечет за собой гибель десятков, сотен людей – пусть менее честных и благородных, чем «корректоры» – вызывает невольное отвращение и страх. Да, может быть, Баглай и прав. С геймерством надо кончать, но что будет потом? Не наступит ли кровавый хаос, когда город будет лежать в развалинах, а отряды вооруженных наспех горожан будут уничтожать любого, кто пользуется компьютером? И не окажется ли Интервиль отброшенным в средневековье из-за полного краха бесчеловечного социального эксперимента, затеянного Контролем?..
Рик оторвался от своих невеселых размышлений, встал и подошел к стойке, чтобы расплатиться, а заодно и переброситься парой слов с Авером. Однако Авер, против своего обыкновения, не только не попросил поведать ему какой-нибудь «непротухший» анекдот, но и вовсе смотрел исподлобья.
– Сдачи нет, – сказал он коротко, приняв у Рика деньги.
– И не надо, – сказал Рик. – Слушай, я хотел у тебя спросить… Что-нибудь случилось?
– В жизни всегда что-нибудь случается, – философски заметил Авер. – Ничего не случается только у тех, кто лежит в могиле.
– Смешно, – сказал Рик с той же интонацией, с какой сам хозяин бара раньше изрекал это словечко. – Только с каких это пор, Авер, ты заделался пессимистом?
– А я им не заделывался, – мрачно сказал Авер. – Как и всякий нормальный человек, я им был всегда… Девяносто процентов моих клиентов, если я им наливаю виски из початой бутылки, не преминут заметить, что бутылка наполовину пуста. Не наполовину полная, а наполовину пустая, разве это, по-твоему, не говорит о том, что они пессимисты?
Чтобы не остаться в долгу, Рик хотел было, в свою очередь, поведать анекдот о двух оптимистах, которых приговорили к смертной казни через повешение, но тут Авер повел себя более чем странно.
Уставившись на кого-то поверх плеча Рика, он весь хищно подобрался и рявкнул на весь зал:
– Опять?!.. Вон отсюда, вымогательницы!
Рик оглянулся и увидел старых дев-подружек Соделль Гладышевскую и Цату Меняйло, которые только что вошли в бар. Возглас Авера Гунибского буквально пригвоздил их к полу, и они, вытаращив глаза, недоуменно переглянулись.
Но Авер не унимался. Обежав стойку, он встал перед старушками, уперев руки в бока.
– Я сказал – вон отсюда! – страшным голосом вновь проревел он. – И чтоб ноги вашей больше здесь не было, сволочи!.. И откуда в вас столько наглости, старые кочерыжки?.. Да я вообще скоро вас в полицию сдам!
Цата, будучи женщиной грубой и решительной, опомнилась первой. Она отворила свои уста, и на Авера полился поток самых отборных и смачных ругательств, какие Рику только приходилось слышать в своей жизни. Потом в диспут вступила побледневшая Соделль и с типично французским прононсом заклеймила «выжившего из ума содержателя злачного места». Похоже было, что она вот-вот использует зонтик от солнца в качестве ударного инструмента.
Авер не остался в долгу, и скандал стремительно стал набирать обороты. До ошеломленного Рика доносились гневные голоса сторон, но понять, из-за чего заварился весь сыр-бор было решительно невозможно, и тогда он поспешил к спорящим, примеривая на себя роль третейского судьи и одновременно оценивая обстановку в баре. Посетители с любопытством прислушивались к словесной дуэли, но оставались на своих местах. Только Марьян Геталов с места громко сказал: «Девяносто процентов старых дев – психопатки», чем заслужил восхищенные взгляды своих юных поклонниц.
Рик не успел еще приблизиться к эпицентру словесной перепалки, как проблема решилась сама собой.
Обозвав Авера маньяком, распущенным негодяем и психом, подруги развернулись на сто восемьдесят градусов и гордо покинули бар, пообещав пожаловаться «самому мэру». В свою очередь, Гунибский в последний раз прошипел им вслед: «Гнусные вымогательницы», но уже как-то по инерции.
Таким Рик хозяина бара «Ходячий анекдот» еще ни разу не видел.
Они вернулись к стойке, и тут Гунибский раскололся.
Несколько дней назад, по словам Авера, к нему заявилась эта неразлучная парочка и нагло потребовала от него сумму дневной выручки якобы в качестве некоего «налога». Пораженный таким деловым напором двух «божих одуванчиков», Авер поначалу не уразумел, в чем дело, и принялся объяснять подругам, что налоги он исправно платит в городскую казну и что, насколько он знает, его собеседницы явно не состоят на службе в налоговой инспекции. Тогда Соделль и Цата напрямую заявили, что деньги им нужны сейчас и причем наличными, а иначе… тут последовали туманные угрозы насчет того, что Авер еще пожалеет о своем отказе. Тут Авер понял, что имеет дело с элементарным рэкетом и бесцеремонно выпроводил необычных посетительниц из заведения. Однако, история на этом не закончилась.
Через день после вышеописанного инцидента Авер в разгар рабочего времени почувствовал, что у него вдруг закружилась голова и вынужден был досрочно закрыть бар. После этого он в полном сознании поднялся к себе наверх, где проживал вместе с женой, достал из потайного сейфа, в котором хранил сбережения, ровно четыреста тысяч юмов и… что было дальше, он помнит лишь какими-то отрывками. Кажется, он был в каком-то банке (но в каком, не помнит), и кажется, заполнял там бланк перевода денег на счет (на чей именно, он тоже не помнил), но окончательно он пришел в себя только тогда, когда вновь очутился на своем привычном месте за стойкой, и денег у него уже не было и в помине. Разумеется, чтобы окончательно прийти в себя, он хлебнул неразбавленного прямо из бутылки, а потом вызвал полицию. Полицейские исправно явились, но увидев хозяина бара явно в нетрезвом состоянии, да еще плетущего какие-то россказни насчет того, что он собственноручно внес деньги на неизвестно чей счет, дело заводить отказались, да еще и пригрозили привлечь Авера по всей строгости закона за ложный вызов.
Тяжесть утраты усугублялась, однако, еще и тем, что упомянутые четыреста тысяч Гунибский копил долго и старательно. Его жена страдала какой-то сложной болезнью кровеносной системы, вот уже несколько лет она была прикована к постели, и требовалась дорогостоящая операция, чтобы поставить ее на ноги. Именно для этого Авер и откладывал от каждой выручки по несколько сотен юмов.
– Конечно, Кароле я ничего не сказал, – возбужденно говорил он Рику, тряся бородой и сверкая глазами, – что толку расстраивать ее? Но если бы я мог отыскать того мерзавца, который подослал ко мне этих паскудных старушонок, я бы посчитался с ним сполна!..
Судя по всему, слухи о геймерах еще не дошли до него, и он на полном серьезе полагал, что стал жертвой обычного рэкета.
– Наркотики! – говорил он Рику, – вот что я думаю. Наверняка мне тогда подсыпали какую-нибудь дрянь, лишающую человека воли!.. Вот почему с тех пор я, Рик, совсем не пью на рабочем месте… Один раз обжегся – с меня хватит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78