информация – «липа», предназначенная ввести противника в заблуждение. Настоящая информация должна быть скрыта надежно, но так, чтобы ее могли быстро обнаружить свои…
Напряги-ка свои извилины, Адриан. Подумай, где в этой проклятой клетушке Сигнальщик мог спрятать информацию о Шлемисте так, чтобы противнику она не бросалась в глаза, а ты нашел бы ее без особых временных затрат. Ведь Этенко должен был предугадать, какому обыску подвергнется его убежище в случае, если его все-таки убьют геймеры. Обычная логика побудила бы его оборудовать уютненький, не бросающийся в глаза тайничок, но ведь именно тайники в первую очередь будет искать противник, и где гарантия, что в условиях цейтнота мне шире улыбнется удача, чем геймерам?.. Значит, этот вариант отпадает.
Информация должна храниться на поверхности, но так, чтобы она была не видна. В виде пометки в какой-нибудь из книг? В виде коротенькой, внешне безобидной, на на самом деле зашифрованной условным кодом записки на каком-нибудь клочке бумаги? Вряд ли. Во-первых, книги я уже проверил, листки и обрывки бумаги – тоже. Во-вторых, это не решает проблему поиска в условиях ограниченного времени: чтобы досконально перерыть весь этот бумажный мусор, уйдет полдня, не меньше…
Тогда что это может быть? Или – где?..
Так, давай мыслить дальше, Адриан, ведь, хотя нигде в твоих функциональных обязанностях необходимость думать не значится, но именно она в данный момент является твоим долгом… Вряд ли информация, которую ты ищешь, будет представлять собой пространное сочинение. Скорее всего, это то, ради чего погиб Сигнальщик, – указание на Шлемиста. Его настоящие имя и фамилия… возможно, координаты… Или что-нибудь в этом роде. Коротенькая фраза… или даже не фраза, а два-три слова. Наверняка зашифрованных простеньким шифром, разгадать который не сможет противник, но который будет вполне доступен твоим умственным потугам…
А что, если эта информация – вообще одно слово?.. Может такое быть? А почему бы и нет, отвечаю самому себе я. Если допустить, что этим словом является, скажем, фамилия Шлемиста – широко, публично известная в Интервиле фамилия. Например, мэра города.. Или цифры, набор цифр, составляющих, к примеру, номер визора интересующего меня лица. Впрочем, набор цифр в данном случае эквивалентен слову, то есть определенной последовательности графических знаков, обладающих значением не только для отправителя, но и для адресата…
Хорошо. Допустим… Но где искать это одно-единственное, поистине заветное слово на площади почти в полторы сотни квадратных метров, если считать не только пол, но и стены и потолок?.. Каким образом Сигнальщик мог бы спрятать его так, чтобы оно бросилось мне в глаза?
Малозаметная надпись на стене карандашом? Не годится: неужели он предполагал, что я буду, подобно мухе, ползать с лупой по стенам и потолку!.. Но на всякий случай проверим… Нет, не видно.
Подпись к картине, являющаяся зашифрованным намеком на личность Шлемиста? Сомнительно, но не мешает убедиться в справедливости своих сомнений… Так, что мы здесь имеем? А имеем мы всего-навсего три картины: две из них – репродукции классики. Сальватор Дали: «Время» и Альберт Дюбуа: «Развалины строящегося дома». Хм… Не вижу возможной связи со Шлемистом, если только его не зовут Альберт Дали или Сальватор Дюбуа… Нет, это все – не то…
Третья картина, похоже, принадлежит кисти художника-любителя. Она висит над письменным столом и изображает кровоточащий дуб над обрывом реки, опутанный колючей проволокой и смертельно раненный огромным топором, каким в средние века пользовались в качестве рабочего инструмента палачи. От ран дуб засох и почернел, и только робкая веточка с проклевывающимися из набухших почек зелеными листочками на самой верхушке гибнущего дерева свидетельствует о том, что еще не все потеряно… В общем, махровый символизм, насколько я разбираюсь в течениях и стилях современного искусства. Подписи нет. Автограф художника тоже отсутствует…
Да что же это я? Совсем забыл, что я не один в квартире!
– Эй, Рик!
Молчание.
– Приятель, ты там не заснул?
Проходит несколько секунд, за которые я мог бы поседеть, будь у меня пышнее шевелюра и послабже нервы, потому что мне чудится, что либо Любарский валяется на полу кухни с простреленной снайпером башкой, либо он, не вняв моим наставлениям, все-таки снял с себя «заглушку» и сейчас крадется в комнату с кухонным ножом наготове… Наконец, Рик изволит появиться собственной персоной и невинно спрашивает:
– Вы что-то сказали, Клур?
– Адриан! – взрываюсь я. – Запомни, теперь мы с тобой работаем вместе, и ты обращаешься ко мне на «ты», а зовут меня – Адриан, понятно?.. Ты почему не откликался?
«Медальон» при нем, судя по виднеющейся из выреза рубашки цепочке, и я вздыхаю с облегчением.
– У меня там вода течет из крана, и из-за этого ничего не слышно, – смущенно оправдывается он. – Я чай сбацал, за неимением лучшего… Слан был прожорливым малым и уничтожил все мои съестные запасы, пока отсиживался здесь… Прополощем кишки, а?
– Что-нибудь нашел? – спрашиваю я, хотя вопрос явно излишен.
До конца отпущенного мною самому себе времени на обыск квартиры остается тридцать семь минут.
– Нет.
– Ладно… Скажи-ка, вот эти картинки на стенах вешал ты или Слан?
Он обводит комнату таким взглядом, будто видит ее впервые.
– Я, – говорит он. – Я же говорил, Слан стихами увлекался, а не живописью. А что – вам нравится… то есть, тебе?
– Очень, – говорю сердито я. – Особенно вот этот дуб. Как называется картина?
– «Надежда на возрождение», – почему-то смущенно говорит он. – Действительно, нравится? Могу подарить на память, это я ее нарисовал…
Я мысленно чертыхаюсь и объявляю:
– Ладно, раз уж чай готов, то не пропадать же добру… Идем, Ван-Гог!
После нескольких глотков ароматной жидкости в голове моей немного проясняется, и, слушая рассказ Рика о том, как полиция допрашивала его здесь позавчера и что спрашивал следователь, и что он, Рик, отвечал ему, и каковы были обстоятельства, предшествовавшие убийству Этенко, я одновременно продолжаю размышлять о своем.
…Что у нас остается? Где можно спрятать одно слово так, чтобы оно не бросалось в глаза? Какая-то смутная аналогия сверлит мой мозг, и мне приходится напрячь свой мыслительный аппарат на полную катушку, прежде чем я осознаю, какая именно… Кажется, в одном из рассказов Честертона было: «Где человек прячет лист? В лесу» – и еще что-то насчет того, что вещи прячут среди вещей, трупы – в морге или на поле брани, и так далее… Кажется, я поторопился объявить классиков устаревшими… Где человек может спрятать слово? Среди других слов!.. Но не в книге – там оно потеряется. И потом, книги все больше заменяются…
Я вскакиваю, едва не опрокинув стол вместе с чашками.
– Ты что, Адриан? – удивленно осведомляется Рик. – Переполнился мочевой пузырь от одной-единственной чашки? – Вот стервец, он уже начинает издеваться надо мной. Значит, мы с ним сработаемся.
Я молча тащу его за собой в комнату и приказываю:
– Включай свою машину!
– Какую еще машину?
– Не стиральную же!.. Компьютер – если только так можно назвать эту развалюху!.. И где ты только откопал такую рухлядь?
Рик ухмыляется:
– Бабушкино наследство. – Потом добавляет: – Только что толку его включать, если…
Я и сам вижу: экран монитора вдребезги разнесен неизвестными погромщиками, опередившими нас. Остается надеяться, что содержимое системного блока не пострадало, хотя, судя по вмятинам на боках процессора, пнули его несколько раз очень больно.
– Включай, включай, – нетерпеливо повторяю я, доставая из кармана комп-нот. – Я подключусь к нему напрямую…
К счастью, процессор функционирует без сбоев. Используя экранчик комп-нота, я просматриваю файлы, хранящиеся в памяти «пентиума».
– Я уже проверял, – говорит Рик. – Вместе со следователем. Здесь все мое.
Меня охватывает отчаяние. Неужели я заблуждаюсь? Впрочем, даже если искать одно-единственное слово среди всех этих мегабайтов информации, мне потребуется работать, по меньшей мере, неделю, и при этом не есть и не пить…
Я уже готовлюсь выключить комп-нот, как вдруг Любарский восклицает:
– О, идиот! – Судя по тому, как он бьет кулаком по своему лбу, восклицание не относится ко мне. – Какой я болван!.. У меня же здесь есть спрятанный виртуальный диск!..
Он пробегает пальцами по клавиатуре, заглядывая через мое плечо в комп-нот, где высвечивается перечень скрытых файлов.
– Так, посмотрим, – приговаривает Рик, «листая» каталоги. – Это мое… Это – тоже мое… И вот это… Так-так-так… Вот!.. – внезапно вскрикивает он так, что я тревожусь за спокойный сон его соседей. – Мы нашли то, что искали, Адриан! Этот файл я не записывал!
Файл называется очень странно: «UTYREHJD». Время его создания совпадает с тем периодом, когда в квартире Рика проживал Сигнальщик. Разочаровывает, правда, то, что файл в данный момент … пуст. Может быть, хранящийся в нем текст и был кем-то стерт, в чем я сильно сомневаюсь, потому что проще было бы стереть весь файл вместе с названием, но сейчас он содержит ноль байтов.
Примерно с четверть часа я прогоняю подозрительный файл всеми возможными способами проверки, пока не убеждаюсь, что выжать из него ничего нельзя. Но мне больше ничего и не требуется: искомая информация наверняка содержится в наименовании файла.
– Утирехйд… Или утирехжд, – пытаюсь озвучить я нелепое словечко, пока «скидываю» файл в комп-нот. – Что это может означать, Рик?
Он пожимает плечами, открывает рот, чтобы что-то сказать и застывает в этом положении, словно у него свело судорогой челюсть.
Входная дверь квартиры бьется в стену прихожей с таким грохотом, будто ее выбили выстрелом из реактивного гранатомета, и в комнату врываются трое. Мы не успели вовремя покинуть квартиру, и теперь за это придется расплачиваться. Причем, скорее всего, кровью, а своей или чужой – это уже детали…
Глава 9
Двое из ночных «гостей» были мне незнакомы,
Вообще, троица была разнокалиберной. Один был молодым парнем в надвинутой на глаза каскетке. Другой, плотный и приземистый, осклабивший пасть в нехорошей ухмылке, выглядел ровесником Клура. Его лицо я смутно припоминал: кажется, он живет этажом ниже. Третий находился в том возрасте, когда нянчат внуков и днями напролет дышат свежим воздухом в сквере, заодно одаривая случайных собеседников устными мемуарами.
Впрочем, движения у всех троих были одинаковыми – одновременно разболтанными и по-кошачьи мягкими. Чувствовалось, что в жизни им довелось драться не раз. И выражения лиц у них были одинаковыми – как бы замороженными.
Оружия как такового у «незваных гостей» не было. Были подручные средства: у молодого – увесистая стальная цепочка, у ровесника Клура – нож, которым мясники разделывают туши, а седой поигрывал тростью с большим и, наверное, тяжелым набалдашником. Поэтому держались они весьма уверенно.
Я взглянул на Клура и подумал, что сейчас нам придется несладко. Оружия у моего нового знакомого из Интерпола не было и в помине. Он стоял посреди комнаты, свесив руки вдоль бедер и тяжело дышал. Лицо его и лысина покрылись мелкими бисеринками пота. Теперь понятно, почему борьба с мафиозными структурами в мире обречена на вечный провал, если Интерпол использует для выполнения заданий таких вот мешков с дерьмом!..
Надо что-то предпринимать, иначе пришельцы сейчас кинутся на нас, и хорошо, если они только попытаются скрутить нас, чтобы доставить в полицию.
Я шагнул вперед и громко сказал:
– В чем дело, господа? Вы, случайно, не перепутали квартиры?
Никто из них не удосужился ответить, зато каждый приготовил свое нехитрое вооружение к бою.
Вместо них мне ответил знакомый голос из прихожей:
– Нет, не перепутали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Напряги-ка свои извилины, Адриан. Подумай, где в этой проклятой клетушке Сигнальщик мог спрятать информацию о Шлемисте так, чтобы противнику она не бросалась в глаза, а ты нашел бы ее без особых временных затрат. Ведь Этенко должен был предугадать, какому обыску подвергнется его убежище в случае, если его все-таки убьют геймеры. Обычная логика побудила бы его оборудовать уютненький, не бросающийся в глаза тайничок, но ведь именно тайники в первую очередь будет искать противник, и где гарантия, что в условиях цейтнота мне шире улыбнется удача, чем геймерам?.. Значит, этот вариант отпадает.
Информация должна храниться на поверхности, но так, чтобы она была не видна. В виде пометки в какой-нибудь из книг? В виде коротенькой, внешне безобидной, на на самом деле зашифрованной условным кодом записки на каком-нибудь клочке бумаги? Вряд ли. Во-первых, книги я уже проверил, листки и обрывки бумаги – тоже. Во-вторых, это не решает проблему поиска в условиях ограниченного времени: чтобы досконально перерыть весь этот бумажный мусор, уйдет полдня, не меньше…
Тогда что это может быть? Или – где?..
Так, давай мыслить дальше, Адриан, ведь, хотя нигде в твоих функциональных обязанностях необходимость думать не значится, но именно она в данный момент является твоим долгом… Вряд ли информация, которую ты ищешь, будет представлять собой пространное сочинение. Скорее всего, это то, ради чего погиб Сигнальщик, – указание на Шлемиста. Его настоящие имя и фамилия… возможно, координаты… Или что-нибудь в этом роде. Коротенькая фраза… или даже не фраза, а два-три слова. Наверняка зашифрованных простеньким шифром, разгадать который не сможет противник, но который будет вполне доступен твоим умственным потугам…
А что, если эта информация – вообще одно слово?.. Может такое быть? А почему бы и нет, отвечаю самому себе я. Если допустить, что этим словом является, скажем, фамилия Шлемиста – широко, публично известная в Интервиле фамилия. Например, мэра города.. Или цифры, набор цифр, составляющих, к примеру, номер визора интересующего меня лица. Впрочем, набор цифр в данном случае эквивалентен слову, то есть определенной последовательности графических знаков, обладающих значением не только для отправителя, но и для адресата…
Хорошо. Допустим… Но где искать это одно-единственное, поистине заветное слово на площади почти в полторы сотни квадратных метров, если считать не только пол, но и стены и потолок?.. Каким образом Сигнальщик мог бы спрятать его так, чтобы оно бросилось мне в глаза?
Малозаметная надпись на стене карандашом? Не годится: неужели он предполагал, что я буду, подобно мухе, ползать с лупой по стенам и потолку!.. Но на всякий случай проверим… Нет, не видно.
Подпись к картине, являющаяся зашифрованным намеком на личность Шлемиста? Сомнительно, но не мешает убедиться в справедливости своих сомнений… Так, что мы здесь имеем? А имеем мы всего-навсего три картины: две из них – репродукции классики. Сальватор Дали: «Время» и Альберт Дюбуа: «Развалины строящегося дома». Хм… Не вижу возможной связи со Шлемистом, если только его не зовут Альберт Дали или Сальватор Дюбуа… Нет, это все – не то…
Третья картина, похоже, принадлежит кисти художника-любителя. Она висит над письменным столом и изображает кровоточащий дуб над обрывом реки, опутанный колючей проволокой и смертельно раненный огромным топором, каким в средние века пользовались в качестве рабочего инструмента палачи. От ран дуб засох и почернел, и только робкая веточка с проклевывающимися из набухших почек зелеными листочками на самой верхушке гибнущего дерева свидетельствует о том, что еще не все потеряно… В общем, махровый символизм, насколько я разбираюсь в течениях и стилях современного искусства. Подписи нет. Автограф художника тоже отсутствует…
Да что же это я? Совсем забыл, что я не один в квартире!
– Эй, Рик!
Молчание.
– Приятель, ты там не заснул?
Проходит несколько секунд, за которые я мог бы поседеть, будь у меня пышнее шевелюра и послабже нервы, потому что мне чудится, что либо Любарский валяется на полу кухни с простреленной снайпером башкой, либо он, не вняв моим наставлениям, все-таки снял с себя «заглушку» и сейчас крадется в комнату с кухонным ножом наготове… Наконец, Рик изволит появиться собственной персоной и невинно спрашивает:
– Вы что-то сказали, Клур?
– Адриан! – взрываюсь я. – Запомни, теперь мы с тобой работаем вместе, и ты обращаешься ко мне на «ты», а зовут меня – Адриан, понятно?.. Ты почему не откликался?
«Медальон» при нем, судя по виднеющейся из выреза рубашки цепочке, и я вздыхаю с облегчением.
– У меня там вода течет из крана, и из-за этого ничего не слышно, – смущенно оправдывается он. – Я чай сбацал, за неимением лучшего… Слан был прожорливым малым и уничтожил все мои съестные запасы, пока отсиживался здесь… Прополощем кишки, а?
– Что-нибудь нашел? – спрашиваю я, хотя вопрос явно излишен.
До конца отпущенного мною самому себе времени на обыск квартиры остается тридцать семь минут.
– Нет.
– Ладно… Скажи-ка, вот эти картинки на стенах вешал ты или Слан?
Он обводит комнату таким взглядом, будто видит ее впервые.
– Я, – говорит он. – Я же говорил, Слан стихами увлекался, а не живописью. А что – вам нравится… то есть, тебе?
– Очень, – говорю сердито я. – Особенно вот этот дуб. Как называется картина?
– «Надежда на возрождение», – почему-то смущенно говорит он. – Действительно, нравится? Могу подарить на память, это я ее нарисовал…
Я мысленно чертыхаюсь и объявляю:
– Ладно, раз уж чай готов, то не пропадать же добру… Идем, Ван-Гог!
После нескольких глотков ароматной жидкости в голове моей немного проясняется, и, слушая рассказ Рика о том, как полиция допрашивала его здесь позавчера и что спрашивал следователь, и что он, Рик, отвечал ему, и каковы были обстоятельства, предшествовавшие убийству Этенко, я одновременно продолжаю размышлять о своем.
…Что у нас остается? Где можно спрятать одно слово так, чтобы оно не бросалось в глаза? Какая-то смутная аналогия сверлит мой мозг, и мне приходится напрячь свой мыслительный аппарат на полную катушку, прежде чем я осознаю, какая именно… Кажется, в одном из рассказов Честертона было: «Где человек прячет лист? В лесу» – и еще что-то насчет того, что вещи прячут среди вещей, трупы – в морге или на поле брани, и так далее… Кажется, я поторопился объявить классиков устаревшими… Где человек может спрятать слово? Среди других слов!.. Но не в книге – там оно потеряется. И потом, книги все больше заменяются…
Я вскакиваю, едва не опрокинув стол вместе с чашками.
– Ты что, Адриан? – удивленно осведомляется Рик. – Переполнился мочевой пузырь от одной-единственной чашки? – Вот стервец, он уже начинает издеваться надо мной. Значит, мы с ним сработаемся.
Я молча тащу его за собой в комнату и приказываю:
– Включай свою машину!
– Какую еще машину?
– Не стиральную же!.. Компьютер – если только так можно назвать эту развалюху!.. И где ты только откопал такую рухлядь?
Рик ухмыляется:
– Бабушкино наследство. – Потом добавляет: – Только что толку его включать, если…
Я и сам вижу: экран монитора вдребезги разнесен неизвестными погромщиками, опередившими нас. Остается надеяться, что содержимое системного блока не пострадало, хотя, судя по вмятинам на боках процессора, пнули его несколько раз очень больно.
– Включай, включай, – нетерпеливо повторяю я, доставая из кармана комп-нот. – Я подключусь к нему напрямую…
К счастью, процессор функционирует без сбоев. Используя экранчик комп-нота, я просматриваю файлы, хранящиеся в памяти «пентиума».
– Я уже проверял, – говорит Рик. – Вместе со следователем. Здесь все мое.
Меня охватывает отчаяние. Неужели я заблуждаюсь? Впрочем, даже если искать одно-единственное слово среди всех этих мегабайтов информации, мне потребуется работать, по меньшей мере, неделю, и при этом не есть и не пить…
Я уже готовлюсь выключить комп-нот, как вдруг Любарский восклицает:
– О, идиот! – Судя по тому, как он бьет кулаком по своему лбу, восклицание не относится ко мне. – Какой я болван!.. У меня же здесь есть спрятанный виртуальный диск!..
Он пробегает пальцами по клавиатуре, заглядывая через мое плечо в комп-нот, где высвечивается перечень скрытых файлов.
– Так, посмотрим, – приговаривает Рик, «листая» каталоги. – Это мое… Это – тоже мое… И вот это… Так-так-так… Вот!.. – внезапно вскрикивает он так, что я тревожусь за спокойный сон его соседей. – Мы нашли то, что искали, Адриан! Этот файл я не записывал!
Файл называется очень странно: «UTYREHJD». Время его создания совпадает с тем периодом, когда в квартире Рика проживал Сигнальщик. Разочаровывает, правда, то, что файл в данный момент … пуст. Может быть, хранящийся в нем текст и был кем-то стерт, в чем я сильно сомневаюсь, потому что проще было бы стереть весь файл вместе с названием, но сейчас он содержит ноль байтов.
Примерно с четверть часа я прогоняю подозрительный файл всеми возможными способами проверки, пока не убеждаюсь, что выжать из него ничего нельзя. Но мне больше ничего и не требуется: искомая информация наверняка содержится в наименовании файла.
– Утирехйд… Или утирехжд, – пытаюсь озвучить я нелепое словечко, пока «скидываю» файл в комп-нот. – Что это может означать, Рик?
Он пожимает плечами, открывает рот, чтобы что-то сказать и застывает в этом положении, словно у него свело судорогой челюсть.
Входная дверь квартиры бьется в стену прихожей с таким грохотом, будто ее выбили выстрелом из реактивного гранатомета, и в комнату врываются трое. Мы не успели вовремя покинуть квартиру, и теперь за это придется расплачиваться. Причем, скорее всего, кровью, а своей или чужой – это уже детали…
Глава 9
Двое из ночных «гостей» были мне незнакомы,
Вообще, троица была разнокалиберной. Один был молодым парнем в надвинутой на глаза каскетке. Другой, плотный и приземистый, осклабивший пасть в нехорошей ухмылке, выглядел ровесником Клура. Его лицо я смутно припоминал: кажется, он живет этажом ниже. Третий находился в том возрасте, когда нянчат внуков и днями напролет дышат свежим воздухом в сквере, заодно одаривая случайных собеседников устными мемуарами.
Впрочем, движения у всех троих были одинаковыми – одновременно разболтанными и по-кошачьи мягкими. Чувствовалось, что в жизни им довелось драться не раз. И выражения лиц у них были одинаковыми – как бы замороженными.
Оружия как такового у «незваных гостей» не было. Были подручные средства: у молодого – увесистая стальная цепочка, у ровесника Клура – нож, которым мясники разделывают туши, а седой поигрывал тростью с большим и, наверное, тяжелым набалдашником. Поэтому держались они весьма уверенно.
Я взглянул на Клура и подумал, что сейчас нам придется несладко. Оружия у моего нового знакомого из Интерпола не было и в помине. Он стоял посреди комнаты, свесив руки вдоль бедер и тяжело дышал. Лицо его и лысина покрылись мелкими бисеринками пота. Теперь понятно, почему борьба с мафиозными структурами в мире обречена на вечный провал, если Интерпол использует для выполнения заданий таких вот мешков с дерьмом!..
Надо что-то предпринимать, иначе пришельцы сейчас кинутся на нас, и хорошо, если они только попытаются скрутить нас, чтобы доставить в полицию.
Я шагнул вперед и громко сказал:
– В чем дело, господа? Вы, случайно, не перепутали квартиры?
Никто из них не удосужился ответить, зато каждый приготовил свое нехитрое вооружение к бою.
Вместо них мне ответил знакомый голос из прихожей:
– Нет, не перепутали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78