Общество потенциальных преступников – вот в кого мы превратились под влиянием Воздействия, а убеждаем себя в том, что это не так, что мы хорошие и добрые, что лишь иногда позволяем себе лишнего, а так – ни-ни!.. Преступники и игрушки, а точнее – игрушки-преступники, вот кто мы есть на самом деле…
Я очнулся только тогда, когда в разделе «Криминальные вести» одной из газетенок мой взгляд натолкнулся на знакомое лицо. Это был тот самый мясник, один из трех потенциальных жертв Демиурга, кого я расспрашивал на рассвете… Его физиономия была заключена в яркую рамку, под которой крупными буквами было написано: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». В коротенькой заметке излагалось, что сегодня утром владелец мясной лавки бесследно исчез из собственного дома, причем ни жена, ни дети ничего не слышали. Ни записки, ни признаков похищения обнаружено не было. Родные мясника обращались к согражданам с просьбой сообщить о местопребывании данного человека за солидное вознаграждение.
Я отложил газету в сторону и уставился на дощатую стену сарая.
Значит, Демиург не запугивал тех, кого он избрал в качестве своей следующей жертвы. Он действовал надежно и бесперебойно, как машина, которую забыли выключить. Но почему тогда он оставил в покое меня? Неужели, встретив отпор с моей стороны, он решил, что я ему не по зубам? Хм, это не похоже на него. Тем более, что угрозы исправно продолжались вплоть до той ночи, когда ко мне заявился этот идиот Штальберг. В чем же дело?
А почему ты, собственно, решил, что он оставил тебя в покое, шепнул внутри меня чей-то голос. Может, он просто отложил исполнение приговора до более удобного случая? И, кстати говоря, такой случай ему подвернулся. Если все это время он следил за тобой, держась на дистанции, то теперь ничто и никто не помешает ему заявиться в эту развалюху, чтобы взять реванш за неудачно проведенный первый тайм.
Я невольно поежился и на всякий случай достал пистолет из-за пояса. Сняв его с предохранителя, дослал патрон в патронник. Тяжесть оружия в руке несколько успокоила мои нервы, и я вернулся к газетам.
Вскоре я обнаружил еще одну любопытную вещь. Это произошло совершенно случайно. На последней странице каждой газеты имелась программа передач стереовидения, и мое внимание вдруг привлек тот факт, что интерактивный сериал под названием «Мертвые не плачут», транслировавшийся изо дня в день по сто первому каналу, отсутствовал в программе. Вместо него по этому же каналу и в те же часы анонсировалось начало нового «интерактива» «Лучше убей его!». Разумеется, несведущему человеку это абсолютно ни о чем не говорило. Но я-то знал, что именно в розыгрыше «Мертвых» ежедневно участвовал исчезнувший мясник. Совпадение было слишком очевидным, чтобы его не заметить: пропадает человек – и с экранов исчезает тот фильм, в котором он добился впечатляющих успехов на ниве угадывания дальнейших поворотов сюжета.
Какая здесь могла быть связь? Что являлось причиной, а что – следствием? Человек или сериал? Сериал или человек?
Я ломал голову над этой загадкой до тех пор, пока снаружи не сгустились сумерки. Мне не терпелось проверить одну догадку, всплывшую из глубин моего мозга. Поэтому, не дожидаясь, когда окончательно стемнеет, я покинул свое убежище и двинулся, оступаясь в ямы и пробиваясь сквозь кусты, в город.
На Тридцать Первой улице я забрался в ярко освещенный стеклянный кокон общественного комп-терминала и подключился к информ-сети Публичной библиотеки. Мне потребовался почти час, чтобы пролистать программы стереовидения за последние полгода.
Вскоре я убедился, что корреляция между исчезновениями людей и окончанием тех интер-сериалов, которые им нравились, была достаточно устойчивой. Проявлялась явная закономерность: как только пропадал бесследно человек, так по стереовидению его сериал тут же сменялся другим. В связи с этим у меня начинала постепенно выкристаллизовываться абсолютно невероятная на первый взгляд, но зато способная объяснить все парадоксы в этом деле версия. Я надеялся, что все точки над "и" поможет расставить Вел Панин.
Не знаю, почему – видно, сработало подсознание, – но, прежде чем возвратиться в свою загородную резиденцию, я сделал небольшой крюк, чтобы пройти мимо дома, где проживал учитель геометрии.
Было уже около часа ночи, и окна в доме не светились. Однако напротив парадного, на другой стороне улице, стоял широкий, как галоша, «льюис» с зажженными фарами. Турбина его чуть слышно журчала на холостом ходу. Через тонированные стекла совершенно не было видно, кто находится в машине. Номера на машине не было – не то ее только что купили и не успели зарегистрировать, не то хозяин испытывал стойкое отвращение ко всякого рода номерам.
Я уже прошел мимо парадного, как вдруг дверь за моей спиной хлопнула, и, обернувшись, я увидел моего недавнего знакомого, направлявшегося странной походкой к «льюису». Он был одет кое-как – длинный серый плащ был накинут прямо поверх пижамы, волосы были взъерошены, а на ногах его были домашние шлепанцы. Создавалось такое впечатление, будто его поднять подняли, а разбудить забыли, потому что двигался он неестественно прямо, словно следовал по невидимой линии, отклониться от которой он не имел права.
В ходе утреннего разговора мне удалось выяснить, что у учителя нет ни богатых родственников, ни знакомых, которые могли бы заехать за ним ночью на роскошной машине.
На всякий случай я окликнул его по фамилии, но учитель мне не ответил. Он не слышал меня, и сомневаюсь, что в тот момент он мог слышать вообще кого бы то ни было.
Я настиг его, когда он уже подходил к машине. Из машины так никто и не вышел, но я кожей чувствовал, что там кто-то есть. Я дернул учителя за руку, развернув его к себе лицом, и невольно потерял дар речи. Из-под очков на меня смотрели пустые, ничего не выражающие глаза.
Бесполезно было что-то спрашивать. Рука моя сама скользнула за пазуху, нащупывая рукоятку пистолета. Одновременно я контролировал взглядом все конечности учителя, чтобы не прозевать того момента, когда он попытается отключить меня. В том, что он, а точнее – тот, кто им сейчас управлял, – обязательно попытается ударить меня, я уже не сомневался. Я наверняка представлял собой досадную помеху для людей, сидевших в «льюисе». Вопрос заключался лишь в том, что именно со мной попытаются сделать: убить или только отключить на время.
Судя по тому, что на несколько секунд в моей голове наступил необъяснимый провал, они избрали второе. Обморок был кратковременным, и очнулся я от того, что где-то рядом взревел мотор. Оказалось, что учителя рядом со мной уже нет, я сижу на асфальте, покрытый горячим потом, и тупо смотрю, как «льюис» выруливает на проезжую часть.
Меня все-таки ударили, но не кулаком и не дубинкой – уж такой-то удар я бы никак не прозевал. Нет, это был удар по моему сознанию. Гипном шокового типа, причем довольно легкий – второй категории, не больше.
В голове еще звенело, перед глазами все плыло, но я вскинул руку с пистолетом, целясь в удалявшийся «льюис» так, чтобы пуля пробила бак с горючим.
И тут меня вдарили второй раз, уже более сердито. В глазах моих почернело, асфальт косо ушел вниз, и когда я снова пришел в себя, то оказалось, что стою я на набережной Озера, возле светящегося огнями экспресс-бара «Нобель», и запоздалые парочки с осуждением оглядываются на меня и ускоряют на всякий случай шаги, потому что в руке моей до сих пор зажат пистолет.
Голова моя кружилась, меня подташнивало, а пересохшее горло горело огнем. Я с трудом подтащил руку к лицу, чтобы взглянуть на часы. Было уже два часа тринадцать минут. Оставалось только догадываться, где меня носило в течение часа с лишним.
Видимо, кто-то из прохожих вызвал полицию, потому что не успел я окончательно прийти в себя, как вдали показалась мигающая огнями патрульная машина. На полной скорости она неслась ко мне, но у меня не было никакого желания объясняться с полицейскими.
Спрятав пистолет за пазуху, я на подгибающихся, ватных ногах бросился в кусты. За спиной послышались скрип тормозов, топот ног и грозные окрики: «Стой! Стой, кому говорят!.. Стрелять буду!». Я ломился через заросли кустарника, не обращая внимания на ветки, хлеставшие меня по лицу. В одном месте я споткнулся и, не удержавшись, упал, но тут же вновь поднялся и устремился дальше. Легкие хрипло хватали воздух, но его было слишком мало, чтобы восстановить силы.
Потом кустарник закончился, и я выскочил на тротуар. По другую сторону улицы, за высокими решетчатыми заборами, тянулись двухэтажные коттеджи. На улице не было никаких подходящих укрытий. Но и людей тоже не было видно, и это было мне на руку – чем меньше свидетелей, тем лучше, потому что меня уже догоняли двое вооруженных полицейских, и у меня был только один способ отвязаться от них.
Главное – не дать им продраться сквозь кусты на тротуар, потому что тогда они увидят мое лицо. Будет еще одно очко не в мою пользу, если когда-нибудь меня поймают.
Я присел на корточки в том месте, где, по моим расчетам, должен был появиться первый полицейский, и, когда он проломился, наконец, через кусты, поймал его за руку и крутнул вокруг оси, придавая его телу дополнительное ускорение. Патрульный полетел кубарем на мостовую. Пистолет выпал из его руки и откатился на мостовую, но поднимать его я не собирался. В два прыжка я оказался возле упавшего и нанес ему два удара, когда он еще только собирался подняться. Один – обеими кулаками по вискам, второй – коленом в подбородок. Лица его я так и не успел разглядеть, слишком быстро все произошло. Полицейский отлетел мешком и остался лежать, неловко подвернув под себя руку.
– Ни с места! Ты у на меня на мушке! – раздался сзади голос. – Не оборачиваться! Руки за голову!
Расстояние между мной и тем, кто стоял позади меня, было метров пять. Не допрыгнуть. Оставалось подчиниться – по крайней мере, в данный момент, а там видно будет.
Что он собирается предпринять, напарник того, кого я послал в нокдаун? На его месте я бы постарался положить задерживаемого мордой вниз, с широко расставленными ногами и руками за спиной, надеть наручники и вызвать подмогу.
Но этот, видимо, был новичком и просто-напросто обошел меня по широкой дуге, пока не оказался прямо передо мной.
И тут я узнал его.
Это был тот самый тип, которого я однажды застукал во время дежурства за просмотром «интерактива» про яйца Дракона. Впрочем, несмотря на скудное освещение и многодневную щетину на моем лице, он меня тоже опознал и даже рот открыл от удивления.
– Э-это вы? – запинаясь, спросил он.
– Привет, – как можно радушнее сказал я. – Как тебе служится?
Однако, на мой вопрос он не обратил никакого внимания.
– Но зачем, Маврикий Павлович?.. – начал он, переводя недоуменный взгляд с меня на все еще лежащего без сознания своего напарника.
Грех было бы не воспользоваться его замешательством.
– Осторожно! – крикнул я, сделав страшное лицо.
Полицейский, не поворачивая головы, бросил быстрый взгляд по сторонам, но и этого мне хватило, чтобы после длинного шага совершить прыжок и ударить ногой по руке с пистолетом. Он успел нажать курок, но пуля ушла в небо, а в следующую секунду он уже свалился, как подкошенный, от моего второго удара, составив компанию своему напарнику.
Когда я уже собирался юркнуть обратно в спасительные кусты, возле тротуара остановилась машина, дверной люк со стороны пассажира приглашающе открылся, и с места водителя мне крикнули:
– Залезай быстрее!
Хотя это был не «льюис», а «зауэр», по моей спине пробежал невольный холодок, но рискнуть стоило, потому что нетрудно было прикинуть, что шансы на спасение бегством равны сотым долям процента. Полиции достаточно окружить квартал, и ни одна собака не проскользнет сквозь оцепление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78