.. Мне кажется, — задумчиво заключил он, — что это все, что я могу вам сказать.
— Отлично, доктор Кнейзел, — улыбнулся Эллери. — Поскольку вы точно знаете, о чем я буду вас спрашивать, ответьте на мой следующий вопрос, не дожидаясь его.
Кнейзел погладил свою взъерошенную бороду.
— Не такая уж это сложная проблема, мистер Квин. Я полагаю, вы хотели бы знать, в чем суть исследований, которые доктор Жаннз и я проводим. Я прав?
— Вы правы.
— Так вот, доктор Жаннз и я в течение двух с половиной лет, а точнее, два года и семь месяцев будет в следующую пятницу, работаем над усовершенствованием одного металлического сплава.
Эллери вмешался:
— Если вы позволите, доктор, я дополню... Я хотел бы иметь представление о точном составе вашего сплава. И сколько денег было истрачено на эксперименты. Я хотел бы услышать кое-что из вашей биографии об обстоятельствах, которые свели вас с доктором Жаннз в этой научной коалиции. Я хочу знать, почему миссис Дурн решила прекратить субсидирование вашей работы. Еще я хочу знать, кто убил миссис Дурн?
— О, это не праздные вопросы, сэр, совсем не праздные, — ответил Кнейзел со слабой улыбкой. — Так вы интересуетесь точным составом нашего сплава? Боюсь, я должен отказаться раскрыть это. Ознакомление с этим феноменом не поможет вам раскрыть преступление. К тому же наши изыскания являются секретом, известным лишь доктору Жаннэ и мне. Я могу, однако, вот что сообщить. Когда мы доведем работу до конца, то будет получек сплав, который полностью затмит сталь на земле!
Окружной прокурор и его помощник молча переглянулись и снова уставились на маленького бородатого ученого.
— Я не настаиваю, — сказал Эллери. —Если вам удастся заменить сталь более дешевым и более высококачественным сплавом, вы и доктор Жаннэ станете миллионерами за одну ночь.
— Вот именно. Этим объясняется секретность наших изысканий, прочность стен лаборатории, наличие в дверях сейфовских замков и все остальные чрезвычайные меры предосторожности от любо-
пытных и воров. Я могу добавить, — продолжал Кнейзел с оттенком гордости, — что наш законченный продукт будет значительно легче стали, более ковким, более долговечным. Он будет таким же крепким, как сталь, но значительно более дешевым в производстве.
— В какую сумму это обошлось, доктор Кнейзел?
—Я точно не знаю. Мне кажется более 80 тысяч долларов. Финансами занимается доктор Жаннэ.
— Ничего себе эксперимент! — пробормотал Эллери. — А теперь прошу рассказать вашу биографию, доктор!
— Мюнхен в Германии. Сорбонна во Франции, Мичиганский технологический институт в Соединенных Штатах. После того как получил американское гражданство, работал в течение трех лет в бюро стандартов металлургии Соединенных Штатов. Затем пять лет на самом крупном на Американском континенте предприятии стальных конструкций. Одновременно вел самостоятельные изыскания, во время которых и созрела идея, над которой я сейчас работаю.
— Каким образом вы встретились с Жаннэ?
— Нас познакомил коллега, которого я немного посвятил в свои планы. Я был беден. Мне нужна была помощь человека, который мог бы заполучить средства для моих экспериментов, а также мог содействовать в приобретении оборудования. Мне нужен был человек, которому я мог бы доверять... Доктор Жаннэ отвечал всем этим требованиям. Он был энтузиастом. Все остальное вы можете представить...
— А почему миссис Дурн решила прекратить финансирование вашего проекта?
На лбу Кнейзела появилась тонкая вертикальная линия.
— Она устала. Две недели назад она вызвала меня и доктора Жаннэ к себе домой. Она упрекнула нас в том, что шестимесячный срок, предоставленный для экспериментов, затянулся на два с половиной года и конца еще не видно. «Я потеряла интерес к этому», — заявила она. Все это было сказано очень любезно, но твердо, ничто не могло ее разубедить. Мы ушли в прескверном настроении. Некоторая сумма у нас еще оставалась, и мы решили продолжить работу до тех пор, пока не кончатся деньги. А до того времени вести опыты, как будто ничего не случилось. Вместе с тем доктор Жаннэ намеревался получить субсидию где-нибудь в другом месте.
Окружной прокурор Самсон громко кашлянул.
— Когда она вам это сообщила, уточнила ли она, что ее юрист уже составляет новое завещание?
— Да.
Инспектор Квин коснулся плеча ученого:
— А было ли новое завещание полностью составлено и подписано?
Кнейзел пожал плечами:
— Я не знаю. Но не стану отрицать, что хотел бы, чтобы не было подписано. Тогда все станет проще, если первое завещание останется в силе.
Эллери спросил тихо:
— А вам не интересно знать, было ли второе завещание подписано?
- — Я никогда не позволяю светским соображениям мешать моей работе.
Эллери устало поднялся со стула:
— Вы чрезвычайно откровенны, доктор. Но все-таки я уверен, что вы не настолько лишены эмоций, как хотите это показать. Например, кардиограф сейчас зарегистрировал бы учащенное биение вашего пульса при следующем заявлении: Абби Дурн была убита, когда второе завещание готовили ей на подпись.
— Наоборот, мистер Квин, —белые зубы Кнейзера блеснули на его смуглом лице. — Я нисколько не удивлен.
Эллери недовольно выпрямился:
— Вам известно, что доктор Жаннэ должен получить часть состояния миссис Дурн?
— Безусловно.
— Тогда можете идти.
Кнейзел с изяществом поклонился Эллери. Затем так же раскланялся с инспектором, окружным прокурором, Крониным и Вели, после чего невозмутимо покинул предоперационную.
— Уходят мои последние надежды, — застонал Эллери. —Я должен признать, что встретил достойного противника.
Во время допроса Кнейзела журналист Харпер сидел в дальнем углу комнаты, согнувшись на стуле. Его шляпа была низко надвинута на глаза. Он не произнес ни единого слова, но все время не спускал глаз с лица ученого. Теперь он поднялся и прошелся по комнате.
Эллери посмотрел на него. Их взгляды встретились.
— Ну что ж, старина, — сказал Харпер, — мне кажется, ты напоролся на твердый орешек. Какой-то айсберг в образе человека!
— Я склонен согласиться с тобой, Пит. — Эллери слегка улыбнулся. — Но ты, очевидно, знаешь, что восемь десятых айсберга находятся под водой.
Массивная рука сержанта Вели упиралась в косяк двери, пока он оживленно беседовал с полицейским, стоящим в коридоре. Эллери Квин сидел в оцепенении. Инспектор Квин, окружной прокурор и Тимоти Кронин оживленно спорили о сложных аспектах дела. Лишь Питер Харпер казался довольным собой и всем миром.
Такова была картина в предоперационной, которую нарушил отряд полицейских фотографов и экспертов. Они хлынули в операционную, предоперационную и наркозную и беспорядочно столпились вокруг операционного стола. Бело-голубые вспышки и щелканье фотоаппаратов... Неразбериха и суета...
Эллери, углубившись в свои мысли, сидел и, казалось, ничего не замечал.Инспектор что-то сказал одному из полицейских, и тот исчез. Через минуту он вернулся с моложавым мужчиной серьезного вида.
— Вот он, шеф.
— Вы Джеймс Парадайз, комендант больницы? — спросил инспектор.
Человек кивнул, сделав глотательное движение.
— Ваш кабинет расположен прямо против Восточного коридора?
— Да, сэр.
— Вы все утро находились там?
— Да, сэр. Я не покидал своего места до того времени, когда прибежал доктор Минчен.
— Как я представляю, ваше кресло и стол стояли наискось от дверей кабинета. Была ли на какое-то время открыта ваша дверь сегодня утром?
— Нет, сэр.
— Жаль, жаль, — пробормотал инспектор. — Тогда вот что. Не попадался ли вам на глаза какой-нибудь врач между 10.30 и 10.45?
Парадайз задумчиво почесал нос.
— Врачи весь день бродят по коридору мимо моих дверей.
— Томас! — инспектор Квин указал великану пальцем на коменданта. — Познакомьте с ним наших людей. Больница будет под охраной, пока мы не найдем убийцу миссис Дурн. Ваши труды будут вознаграждены, Парадайз. Понятно?
Уши Парадайза зарделись.
— У нас в больнице никогда не было убийства, инспектор. Я надеюсь, что ваши люди не нарушат внутренний распорядок.
— А теперь ступайте, — инспектор дружелюбно подтолкнул его к двери.
Комендант исчез.
- Томас, — продолжал старик, обращаясь к сержанту Вели, — вы должны за всем следить внимательно. Я прошу выставить охрану в операционную, в эту комнату и в наркозную рядом. Никого туда не пускать. Никого! И вот что еще. Пройдите вероятным путем убийцы из наркозной по коридору и постарайтесь найти кого-нибудь, кто его видел. Ведь он шел, делая вид, что хромает... Кроме того, составьте список с именами и адресами всех сестер, врачей,
посетителей этого дня и всех остальных, кто был здесь.
— Да, вот еще что, — дополнил Самсон. —- Надо собрать по возможности анкетные данные сотрудников.
— Правильно! Томас, поручите специальной группе просмотреть личные дела сотрудников, всех без исключения, которых мы уже опросили. Не надо составлять длинных донесений, если только вы не натолкнетесь на что-то необычное. Меня интересуют факты, которые расходятся с уже полученными показаниями или которые отсутствуют в них.
— Я понял, — доложил Вели. — Между прочим, инспектор, Большой Майк все еще находится под воздействием наркоза. Он не сможет говорить еще в течение нескольких часов.
Наши ребята наверху за ним следят.
— Прекрасно. За работу, Томас!
Инспектор вошел в операционную, дал указания сыщикам и полицейским и тут же вернулся.
— Вы нас отпускаете? — спросил окружной прокурор, нахлобучив до ушей шляпу.
Харпер и Пронин направились к двери. — А почему б и нет? Пока мы сделали все, что могли. Пошли, Эллери, поднимайся! У нас слишком много дел.
— Где мое пальто? Э, оно там, в кабинете доктора Минчена... Полицейский услужливо побежал и принес пальто.
— Фил...
— Прошу извинить меня, Гульда. Когда я пришел из больницы, ты отдыхала. Мне сказал об этом Бристол. Я знал, что тебя проводили мисс Даннинг и Гендрик. Я не хотел тебя беспокоить. К тому же мне надо было отлучиться. Очень срочное дело в конторе. Но теперь я здесь, Гульда.
— Я так устала.
— Знаю, дорогая... Гульда, как мне это высказать? Гульда... я...
— Фил. Пожалуйста...
— Я не знаю, как это высказать. Ты для меня самый дорогой человек. Ты знаешь, как я к тебе отношусь! Но мир... газеты... Они скажут, если ты... если мы...
— Фил, неужели ты думаешь, что это будет иметь для меня какое-нибудь значение?
— Они скажут, что я женюсь на миллионах Абби Дурн.
— Я не хочу сейчас говорить о свадьбе. Как ты можешь думать!
— Но Гульда, Гульда! О любимая, какой я зверь, что заставляю тебя плакать...
Полицейская машина подъехала к тротуару и остановилась у железных массивных ворот поместья Дурн. Высокая каменная стена, потрескавшаяся от времени и поросшая мхом, окружала дом и сад. Она скрывала нижние этажи дома, возвышавшегося в глубине газонных лужаек.
Инспектор Квин, окружной прокурор Самсон и Эллери Квин, оставив в машине трех полицейских, не спеша зашагали к воротам. Высокий старик в ливрее открыл входную дверь. Инспектор Квин отстранил его и вошел в огромный, со вкусом обставленный холл.
— Позовите мистера Дурна, — сказал он сердито. — И не тратьте время на расспросы.
Дворецкий открыл было рот, чтобы запротестовать, но не решился.
— Как мне доложить?
— Инспектор Квин, мистер Квин, окружной прокурор Самсон.
— Хорошо, сэр. Проходите.
Они двинулись следом за дворецким через богато обставленные комнаты и устланные коврами холлы.Наконец дворецкий остановился перед огромной двухстворчатой дверью.
— Если не возражаете, подождите здесь в компании этого джентльмена.
Он поклонился и вышел медленными размеренными шагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29