— Послушайте! — обратился капитан полиции с всклокоченными волосами и аккуратно подстриженными усами к представителям прессы неподалеку от нас. — Вы видели, как в здание заходят представители Национальной гвардии, и должны сделать правильные выводы. Сейчас я быстро введу вас в курс дела. Договорились? — Камеры и микрофоны сгрудились над ним, как игроки на футбольном поле, освещая все горячим белым светом. Мы больше не видели лицо капитана, но слышали его голос достаточно хорошо. — В лаборатории биологического факультета убит человек.
— Как? — выкрикнул один из репортеров.
— Дайте мне закончить. Человек убит в лаборатории биологического факультета, пострадало кое-какое оборудование.
— Это газ? Он ядовитый? Как произошло убийство, Карл?
— Это определит следствие. Могу лишь сказать, что ему перерезали горло.
— Множественные рваные раны?
— Нет, только горло.
— Скажите, Карл, зачем же тогда Национальная гвардия?
— Мы должны убедиться, что в лаборатории нет опасных веществ. Это обычная процедура в подобных случаях.
«Карл, — подумал я, — ты еще никогда не имел дело с подобными случаями».
Двери здания открылись, и появилась каталка с телом, завернутым в полиэтиленовый пакет. Толпа развернулась и устремилась к трупу и машине «скорой помощи», столпившись вокруг другого ограждения. Несколько репортеров без камер остались в стороне и опрашивали офицера по связям с общественностью. Когда двери «скорой помощи» закрылись, камеры развернулись и корреспонденты стали вести репортаж с места событий. Я старался держаться к ним как можно ближе, чтобы услышать, о чем они говорят, избегая при этом объективов камер.
— Да, Джонатан, — сказала репортер, хорошенькая женщина восточной внешности, закрепляя что-то на ухе. — Мы находимся около колледжа Льюиса, где сегодня утром в научной лаборатории было обнаружено мертвое тело. Согласно полицейским отчетам, это убийство, возможно, ограбление. — Она прислушалась к голосу, звучавшему у нее в наушниках. — Да, верно, прибыла группа солдат из Национальной гвардии, они вошли в здание в противогазах, но, согласно отчетам полиции, это всего лишь мера предосторожности. Возможно, в лаборатории содержится небольшое количество — они подчеркивают слово «небольшое» — опасных веществ. — Она снова прислушалась и посмотрела в свой блокнот. — Нет, мы не обладаем подобной информацией. Но жертва опознана. Это Хелми Азиз, двадцати девяти лет, аспирант колледжа Льюиса. — Она снова прислушалась. — Спасибо, Джонатан, — сказала она.
Возможно, вирус уже на свободе. Или какой-нибудь ничего не подозревающий человек его случайно выпустил. А может, вирус забрал убийца Азиза? Здание оцеплено. У меня не было никакой возможности проверить мои предположения. Я не знал, с чего начать. Азиз, мой единственный связной, теперь мертв. Только Рашид знал обо всем, но я не имел представления, где он сейчас находится. Вернулся в Боснию? Или он в Афганистане? Или в Ираке? Черт с ним, подумал я. Черт с ним, раз он посвятил в свой секрет стольких людей и так многое скрыл от меня.
Улица полнилась огнями, вспышками фотокамер; толпа из полицейских, репортеров и зевак не собиралась расходиться, и я ничего не мог сделать. Оставалось только вернуться в квартиру.
Я бежал по лестнице, стремясь поскорее добраться до телевизора. Постучал в дверь. Никто не ответил. Я открыл ее. Шанталь не было дома.
Слава Богу, она оставила записку: «Не могу спать, поехала в офис работать над новыми проектами. ХХХОООО. Ш».
Новости о происшествии давались во всех утренних программах, но я не услышал почти ничего нового. Репортеры, полиция, Национальная гвардия — никто из них не понимал, что искать. Заметят ли они колбу с надписью «Не трогать»? Что они сделают с огнетушителем в сумке для книг?
Пару раз я брал трубку, собираясь позвонить в полицию и рассказать в общих чертах о том, что происходит. Но каждый раз, услышав голос дежурного офицера, вешал трубку.
Я собирался вернуться на то место, но решил не спешить. Принял душ. Побрился. Надел белую рубашку, костюм и черные кроссовки, которые использовал как выходную обувь. Если я буду выглядеть как федеральный агент, мне это только пойдет на пользу. К тому же в этой обуви я смогу бежать.
Я начал спокойно спускаться по лестнице. Затем что-то тяжелое ударило меня сзади по голове. Колени подогнулись, и я полетел вниз. Все закружилось перед глазами, но на мгновение мне показалось, что я заметил фигуру в черном. Потом потерял сознание.
Затем я услышал голос управляющего Кантровича, воскликнувшего:
— Боже всемогущий! Что же это такое! В следующий раз пользуйтесь лифтом!
— Что случилось?
— Думаю, вы упали.
— Вы видели, кто это?
— На лестнице никого, кроме вас, не было, — возразил он.
— Мне нужно идти. — Я поднялся на ноги, но почувствовал головокружение.
— Смотрите, что вы натворили! — воскликнул он.
Кровь испачкала пол и мою рубашку. Я потрогал затылок. Он болел не очень сильно, но ладонь стала красной от крови.
Управляющий хотел вызвать «скорую», но я отказался и вернулся в квартиру. На меня началась охота. И охотник выдал себя. Он притаился где-то поблизости и ждал меня. Кажется, я знал, кто это. Бегун в черном лайкровом костюме. Но это лишь предположение. Однако кем бы он ни был, где бы ни находился, я должен найти его первым.
Я опустил голову под струю воды, чтобы смыть кровь. Пришлось израсходовать полролика бумажных полотенец, прежде чем кровь остановилась. Рубашка испачкана. Маленькая кухня и ванная стали похожи на приемную в отделении «Скорой помощи». Шанталь это не понравится. Я уже собирался переодеться, когда зазвонил телефон. Я подумал, что это Шанталь.
Но звонила Селма, которая, судя по голосу, пребывала в отчаянии. Сказала, что Дэйв ввязался во что-то ужасное, но она не знает, во что именно. Он улетел в Атланту с Дюком Болайдом, чтобы посмотреть решающий матч между «Ястребами» и «Чикагскими быками». Я с трудом представлял себе, как все это связано. Она говорила невнятно и призналась, что звонит из больницы. Дэйв сильно избил ее на этот раз.
— Что может быть опасного в поездке на баскетбольный матч? — удивился я.
Селма сказала, что это лишь отговорки, она в этом уверена. Дэйв лгал ей по поводу поездки на игру. Здесь крылось что-то еще. Постоянные намеки, улыбки. И эти телефонные звонки Дэйва в Нью-Джерси. Ему тоже кто-то звонил. Мужчина с иностранным акцентом. Возможно, мексиканец.
— Прости, Селма, но у меня нет на это времени.
— Курт, ты должен мне помочь.
— Не знаю, что я могу с этим поделать, Селма. Мне нужно...
— Только ты способен помочь. Ты — единственный, кто у меня остался. Не оставляй меня. Я не хочу умереть в одиночестве.
— Успокойся, Селма. С тобой ничего не случится. Может, мне стоит поговорить с парнем, который названивал Дэйву. Что скажешь? Ты сможешь найти его номер?
— Курт, я не знаю! Я...
— Давай поговорим об этом вечером. Хорошо?
— Нет. Подожди. — И она повесила трубку.
Я пытался перезвонить, но мне понадобилось время, чтобы найти телефон больницы в Уэстфилде, а потом линия была занята. Несколько минут спустя Селма перезвонила мне. Она записала номер телефона в Нью-Джерси несколько месяцев назад: 329-3868. Я позвонил по нему. Меня не соединили. Я ничего не мог поделать. Снова позвонил Селме.
— Курт, мне так страшно, — пожаловалась она.
— Не бойся. Все хорошо. Я позвоню тебе вечером. Обещаю, — сказал я и снова вышел на улицу.
Толпа пешеходов заполнила парк и Лексингтон-авеню. Люди шли, размышляя о годовом балансе, который им предстояло сдать, о повышении по службе или о том, какой их босс сукин сын. Они направлялись на работу. А я — на войну. Все эти люди напоминали лес, сквозь который я ничего не видел, в котором прятался мой враг.
Стараясь не привлекать к себе внимания, я шел к колледжу Льюиса. Если он не нападет на меня по дороге, то это может случиться там, где я приготовлюсь к встрече с ним. Я старался ни о чем не думать и настроился реагировать на любую неожиданность. Но из головы не выходил телефонный номер, и я стал повторять его про себя. Три два девять, тридцать восемь, шестьдесят восемь. Цифры показались мне знакомыми, но я не мог понять откуда.
«Три два девять, тридцать восемь, шестьдесят восемь, — повторил я вслух. — Боже всемогущий!» Я вытащил из кармана бумажник и достал оттуда маленький листок бумаги с арабскими буквами: «Алиф Лам Мим. Сад. Нун».
Я повернул в сторону Мэдисон-гарден и зашел в книжный магазин. «У вас есть Коран?» — спросил я у продавца, указывая на стенд позади него. Этого не может быть. Такого просто не могло случиться. Память сыграла со мной дурную шутку, и я должен убедиться, что не прав. Я быстро пролистывал суры, проверяя начало каждой из них. Буквы «Алиф Лам Мим» начинали третью и двадцать девятую суры. Проклятие. Это был маленький код, который я придумал, прежде чем узнал, что задолго до меня Коран использовали как шифровальную книгу. Я изобрел код, чтобы запомнить номер, по которому редко звонил и не хотел, чтобы кто-нибудь знал о нем. Я нашел суру 38. Она начиналась с таинственной буквы «Сад». Затем суру 68. «Нун». Дэйв звонил Рашиду.
Этого не могло быть! И тем не менее это так. Отрывочные воспоминания, похожие на ночной кошмар, помогли мне сделать такой вывод. То, как Рашид расспрашивал меня о моей семье, и все, что я рассказывал ему, когда мы находились в Боснии. Он знал об убеждениях Дэйва. Расовая чистота. Христианское самосознание. Правительство, оккупированное сионистами. Помню, Рашид обратил на это особое внимание. «ПОС». Он повторял это снова и снова и даже засмеялся. «В этом есть доля правды», — сказал он. «Нет, раз в это верит Дэйв», — ответил я.
Рашид знал о письмах Селмы, о вырезках про взрывы, которые она мне присылала. «По-твоему, Селма думает, что он к этому причастен?» — поинтересовался Рашид. «Дэйв не сможет зажечь и бикфордов шнур», — возразил я. Рашид мог узнать о Дэйве все, что ему нужно, включая адрес. Возможно, он знал о нем больше, намного больше, чем я.
«Как дела в еврейском городе Нью-Йорке?» Во время нашей последней беседы Дэйв говорил странным тоном, как будто мы обменивались шутками. Черт! Меня передернуло от этой мысли, как от зловония в воздухе. Он думал, что мы занимаемся одним делом, участвуем в едином заговоре. Но не был уверен. Да, он не был уверен во мне. И теперь меня потребовалось устранить со сцены.
Но Дэйв, этот расистский сукин сын, как он мог сотрудничать с Рашидом, похожим на одного из тех смуглых «песчаных ниггеров», которых он ненавидел? «Еврейский город Нью-Йорк». О Боже. Теперь я услышал голос Рашида, как он рассказывает Дэйву о евреях, о несправедливости, о зловещих заговорах в правительстве и о тайных союзах! Он играл с Дэйвом, как играл и со мной. Только в случае со мной Рашид применял другую тактику. Ну конечно! Дэйв такой глупый и простодушный. Рашид с самого начала задел его за живое. Правительство, оккупированное сионистами. «Великий сатана». И все в том же духе. «Какая чертовски удачная партия, — произнес я. — И я помог вам ее организовать». Этот великолепный план, который придумали мы с Рашидом, теперь, когда к нему прикоснулся Дэйв, показался мне полной дешевкой.
— Вы будете платить за книгу? — спросил продавец, когда я машинально направился к выходу из магазина, сжимая в руке Коран.
— Извините. — Я положил книгу на место.
Я по-прежнему не знал, кто следит за мной и где сейчас находится. По Мэдисон-гарден проезжало пустое такси. Я сел в него. Водитель в тюрбане повернулся ко мне.
— Салам алейкум, — поздоровался он.
— В аэропорт Ла-Гуардиа, — распорядился я.
Глава 27
Центр «Омни» в Атланте — огромное здание, оба корпуса которого располагаются друг против друга. В одном — отель «Омни» причудливого розово-фиолетового цвета с улыбчивым персоналом у входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46