Стена против центра Си-эн-эн освещалась. Но другая сторона, рядом с парковкой, почти вся оставалась в тени. Из-за дождя рядом со стадионом люди разошлись. Пару минут я изучал стену, пытаясь успокоиться и мысленно прокладывая себе путь. Когда я полезу наверх, то уже не смогу остановиться, не смогу смотреть по сторонам или даже думать о том, что происходит вокруг. Я должен взобраться быстро и ловко. От одной железной решетки к другой. Потом к следующей. Мне нужно подняться на высоту около ста футов. Я проделывал нечто подобное во время тренировок в горах, когда каменистая стена начинала крошиться у меня под руками и ступнями. Здесь этого не произойдет. Восхождение должно занять пару минут.
Позади раздались крики. Опоздавшие. Они только припарковали машину и теперь бежали на стадион, чтобы успеть до начала игры. Они кричали друг на друга, но не на меня. Я пошел к парковке, как будто собирался взять что-то из машины. Все четверо исчезли за углом.
Я повернулся и побежал к арене. Чувствовал тяжесть в ногах, но постарался подпрыгнуть как можно выше, пытаясь зацепиться за железный выступ. Руки заскользили по мокрой, скользкой поверхности. Держась кончиками пальцев, я висел в воздухе, а ногти скрежетали по поверхности металла. Я удержался. Ноги опустились на металлический выступ. Я прижался к стене, стараясь сохранить равновесие. Затем двинулся вперед. Параллельно земле. Вверх. Параллельно земле. Сухожилия на руках дрожали от напряжения. В глубине души хотелось остановиться. Спуститься вниз. Уйти. Но я продолжал подниматься. Вверх. Мысленно я представлял себе стену и полз по ней, превозмогая боль, ни о чем не думая, мое лицо почти уткнулось в металл, я вдыхал воду и ржавчину, впивался в стену пальцами, которые начало сводить судорогой, пока наконец мои руки не ухватились за выступ крыши. Затем оперся о крышу локтями и лег на нее животом. Напрягшись, как слабый ребенок, выбирающийся из бассейна, я перекатился на плоскую облицовку, тяжело и глубоко дыша. Все-таки я добрался до цели!
О Господи, как я ослаб! Что я натворил со своей жизнью, раз оказался таким бессильным? Зачем тренировался все эти годы? Наступил решающий момент, а я ничего не могу предпринять. Я должен действовать. Немедленно! Я перевернулся на живот и увидел вокруг себя пирамиды. Много пирамид. Слишком много. Внизу началась игра. Под крышей собралась огромная толпа. Стал бы Рашид ждать так долго? Вряд ли. Уже слишком поздно. Дело сделано. К тому же я так устал. Страшно устал. Я ничего не смогу сделать. Я должен выжить. Обо всем забыть. «Рейнджер не сдается, — подумал я. — Даже если я буду последним из уцелевших». Но мне это не помогло. Я пытался вспомнить лица детей, которых видел внизу, но теперь они для меня ничего не значили. Я подумал о Джози... Джози. Я даже не мог представить ее лицо. О Боже. Отец наш на небесах, Царь в День Суда. Двигайся. Давай, Курт. Это скоро кончится.
Некая внутренняя сила, которая еще оставалась во мне, заставила меня встать на колени, затем — на ноги.
На вершине каждой из пирамид я заметил тяжелые двери. Возможно, в одной из них спрятан огнетушитель. Скользя, я взобрался на вершину ближайшей пирамиды и навалился на дверь всем телом. Она была тяжелой, как шпангоут на корабле. Наклонная грань пирамиды усложняла задачу, я боролся за каждый дюйм. Наконец люк медленно, очень медленно поддался. На меня обрушились потоки света, жар и шум толпы внизу. Я успел взглянуть на платформу — ничего. Ноги заскользили, и, сопротивляясь, я скатился вниз.
Думай. У тебя нет времени открывать каждую дверцу. Думай. Ты не стал бы устанавливать огнетушитель с краю арены. Ты разместил бы его в центре. Да.
Но какая из пирамид находилась посередине? Глядя в темноту сквозь моросящий дождь на их силуэты, окружавшие меня со всех сторон, я понял, что заблудился в этой геометрической горной цепи. Насчитал пять пирамид по диагонали. А может, семь? Узор изменялся у меня на глазах, как оптическая головоломка из детского журнала. Я затряс головой так сильно, что капли воды полетели с лица в разные стороны, и поплелся к предполагаемому центру крыши, с трудом переставляя ноги. Там я обнаружил лестницу, прислоненную к одной из граней пирамиды.
— Слава Богу! — произнес я вслух, обращаясь ко всем слышавшим меня богам.
Вопреки всему в мое сердце закралась надежда, что лестницу оставил Рашид, или Дэйв, или кто-нибудь еще, кто устанавливал здесь огнетушитель. Боже, это будет благословением. Это все изменит.
Я проверил устойчивость лестницы. Она была прислонена к наклонной грани пирамиды и ничем не закреплена, к тому же не доставала до вершины пирамиды. Ее резиновые ступени прилипли к пирамиде, и я рискнул поставить на них ноги. Лестница задрожала. Через мгновение я забрался наверх, открыл дверь и просунул в люк голову и плечи, поддерживая себя обеими руками. Подо мной была платформа. Я увидел провода, кабели и веревки, на которых держались висящие внизу табло и баннеры. Горячий свет, лившийся из пирамиды, едва не ослепил меня. В углу платформы я заметил, что под табличкой с эмблемой службы пожарной безопасности как ни в чем не бывало лежал огнетушитель.
Я поднялся на последнюю ступеньку, и тут лестница неожиданно выскользнула из-под моих ног. Я потерял опору и стал съезжать вниз. Я повис. Дверь захлопнулась, ударив прямо по рукам. Боль, сильная и острая, пробежала по всему телу, и на мгновение перехватило дыхание. Мышцы, кости и вены в пальцах охватил жар, как будто они прикоснулись к горящему фосфору.
Я опять начал подниматься вверх, упирался ногами в скользкую поверхность, цеплялся локтями за мокрый металл, боролся с неистребимым желанием вернуться, полз дальше, затем головой, подбородком, лицом и затылком с трудом открыл дверь и протиснул в отверстие руки. Когда мои локти, голова и плечи оказались внутри, я остановился, стараясь удержаться в проеме.
Внизу ревела толпа, гремели громкоговорители. Я не мог разобрать ни слова. Ничего, кроме оглушающего шума. Внизу подо мной шумели тысячи людей, а прямо напротив меня, на расстоянии меньше пятнадцати футов лежало нечто, способное убить их всех. Но я видел только свои руки. Они побелели, скрючились и начали распухать. Освобожденные от тисков двери, они теперь дрожали, и эта дрожь неумолимо передавалась моим предплечьям, плечам и спине. Я замер, пытаясь успокоиться. Жди. Дыши. Жди. Дыши. Жди.
Три пальца левой руки и два пальца правой были сломаны. Я в этом почти не сомневался. В остальных я не был уверен. Я мог пошевелить большими пальцами, но они приводили в движение сухожилия и мышцы рук, которые горели от невыносимой, возрастающей с каждой минутой боли. Жди. Дыши.
Лестница внизу вела к платформе, которая находилась как раз перед моим лицом, и через ее ступени я видел толпу внизу. Прямо подо мной виднелась баскетбольная площадка. Очень далеко. Я пытался сосредоточиться на том, что находилось передо мной. Все, что мне было нужно, это спуститься и забрать огнетушитель. Я боролся за каждый дюйм. Малейшее движение требовало невероятного напряжения воли, в то время как внутренний голос с небывалой настойчивостью убеждал меня в том, что все бесполезно. Нужно сдаться. Упасть вниз. Броситься с крыши. И умереть. Это было просто. Пора остановиться.
С чем-то похожим борешься всю жизнь. Бывают моменты, когда тебе становится слишком трудно работать, тяжело жить и любить. Как во время бега. Пробежав первые сто ярдов дистанции в пять милей, тело говорит тебе, что больше не может. Что ты должен остановиться. Но ты бежишь дальше.
Я согнулся пополам, держась локтями и упираясь в дверь спиной. Ногой нащупал верхнюю ступеньку лестницы. Шея напряглась, я с трудом удерживал тяжелую дверь головой, металл давил на череп. Я поставил сначала одну ногу на ступень, затем — вторую. Большие пальцы коснулись перил лестницы, и я стал спускаться вниз. Надо мной захлопнулась дверь. Сломанные пальцы скрючились, как искореженные ветви, от них не было толка. Я спускался. Ступенька за ступенькой.
Нога коснулась плоской поверхности платформы. Двигаясь почти автоматически, я пошел сквозь паутину проводов и веревок прямо к огнетушителю.
Слова вырывались из громкоговорителей, как раскаты грома. Свистки и гудки звучали пронзительно, как сирены. В глазах рябило от боли. Если бы огнетушитель шипел, я бы этого не услышал. И не увидел бы выползающего из него облака. Маленький цифровой таймер и главный провод, ведущий к пусковому механизму, покрывала черная изоляционная лента, так что издали они казались частью насадки. Я соскоблил кончик ленты ногтем большого пальца и попытался схватить его большим пальцем и мизинцем правой руки, но боль оказалась слишком острой. Сжал кусок ленты большими пальцами обеих рук. Мне пришлось согнуть руки в локтях, чтобы отодрать первую полоску изоленты. На таймере высветился номер «20». Устройство запрограммировали на двадцать часов с минутами. Мои часы показывал и двадцать четырнадцать. Я схватил другую полоску большими пальцами и отодрал ее. Двадцать тридцать. Несмотря на то что я двигался теперь очень медленно, у меня еще оставалось время, чтобы нейтрализовать устройство. Если только мои часы не отставали.
Третья полоска ленты покрывала красные и зеленые проводки. Я старался сделать устройство как можно проще, чтобы Азиз не сломал его, заправляя вирус. Простота заключалась прежде всего в том, что оно было безопасным в использовании и не содержало никаких ловушек. Вирус находился в термосе под давлением, создаваемым картриджем с двуокисью углерода. Таймер подавал сигнал на маленький предохранитель, находившийся под рычагом насадки. Взрыв произвел бы не больше шума, чем выскочившая из бутылки пробка. При этом пружина открыла бы клапан, и облако, более легкое, чем пестициды, которыми Шанталь опыляла свои цветы, расползлось бы над сидящими внизу людьми. Устройство должно было сработать, если ничего не случится. Чтобы отключить его, нужно только выдернуть проводки из таймера. Красный я прикрепил слева от него, зеленый — справа. Не важно, какой из них разомкнет цепь. Я снова наклеил на них ленту и сжал красный провод большими пальцами. Красный провод находился справа. Я резко отдернул руки, словно меня ударило током.
Черт! Я снова внимательно посмотрел на провода. Рашид, какой же ты подонок! Это не мои провода. Он заменил их. И возможно, использовал двухконтурную схему запуска. Если выдернуть не тот провод, устройство сработает немедленно, независимо от установленного на нем времени. «Я начинаю, ты заканчиваешь, — сказал он. — Мы с тобой Ангелы».
Проклятие! Я освободил от изоленты еще несколько проводов, которые исчезали под твердым пластиковым покрытием у основания насадки огнетушителя. Обхватил ее большими пальцами, но не смог сдвинуть с места — она была закреплена тяжелым болтом. Сжал ее с обеих сторон пальцами и потянул. Никакого результата. Сжал сильнее. Шероховатый металл царапал кожу пальцев, но насадка поддалась и слегка повернулась. Я стал крутить ее обеими руками, и она сдвинулась, хотя по-прежнему сидела очень туго. Наконец я ослабил болт и открыл огнетушитель. Толпа внизу разразилась приветственными криками.
Скрученные в пучки красные и зеленые провода вели к огнетушителю, а четыре черных провода выходили на поверхность, а затем исчезали между стенкой огнетушителя и колбой внутри его. Хирургическая трубка по-прежнему соединяла огнетушитель с насадкой. Я сгибал проводки мизинцами и по очереди тянул их к себе, чтобы нейтрализовать батарейку, находившуюся рядом с выпускным отверстием на колбе. Мои часы показывали двадцать часов двадцать две минуты. Отсчет времени продолжался. Сжав насадку огнетушителя зубами, я медленно потянул провода. Батарейка появилась из недр огнетушителя, как сокровище со дна колодца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46