Злость Мартина вызывало их высокомерное хамство. Эти люди считали деньги щитом, способным заслонить от любых неприятностей, бумажниками отгораживались от окружающих. Они развлекались набегами на дешевые кабаки и считали, что могут вести себя, как заблагорассудится. Мартин чувствовал, что эта троица свысока смотрит и на девицу, и на вышибалу, на посетителей, на него. Один из них скользнул по Мартину пьяным взглядом поросячьих глазок и выбросил из своего сознания. Перед ним одиноко сидел у стены человек в домашнем костюме и поношенных ковбойских сапогах, с волосами, как у Элвиса Пресли. Маска туриста, которую Мартин носил целый день, шатаясь по Французскому кварталу.
– Отче, прости их, ибо не ведают, что творят, – пробормотал он, вставая. Проходя мимо столика, где сидела шумная компания, он споткнулся, потерял равновесие и врезался в стол. Стаканы опрокинулись, поехали по столу, струи каскадом полились на колени одного из весельчаков. Вся троица разом вскочила на ноги, сильно перепугавшись, но испуг тут же уступил место гневу. Мартин снова пошатнулся и навалился на самого крупного из троих, потом выпрямился, извинился и под громкие проклятия неуверенно заковылял к выходу.
– Эй ты, хмырь болотный! – вопил облитый. – Где ты раздобыл костюм сутенера?
Дружки радостно загоготали.
У двери Мартин обернулся и увидел, что компания пересаживается за новый столик и призывно машет официанту. Мартин улыбнулся: на лице человека, в которого он врезался, отразилась тревога. Потом парень встал, но сразу же рухнул на пол и забился в конвульсиях. Наблюдая эту сцену, Мартин осторожно вынул ножичек из рукава куртки и спрятал в висящий под правой рукой чехол. Его порадовало, что расчет оказался верен: благодаря возбуждению и холодной водно-алкогольной процедуре жертва даже не почувствовала укола ножом. Мартин Флетчер был не из тех, на кого легко произвести впечатление, но быстрое действие яда, покрывавшего кончик лезвия, впечатляло его неизменно.
Турист-провинциал вышел из полутемного зала на яркий солнечный свет, нацепил на нос большие солнцезащитные очки и, весело насвистывая, зашагал по улице.
Глава 15
Лауре Мастерсон нравилась эта молодая немецкая овчарка по кличке Волк, которую она разрешила Рейду подарить Ребу на день рождения. Хотя Волк только-только вышел из щенячьего возраста, ей было как-то спокойнее, когда он лежал на полу студии, положив морду между непомерно большими лапами, и наблюдал за ее работой, будто оценивал, что получается. Он глядел большими карими глазами, а когда прислушивался, уши его торчали, как поднятые крылья.
День Лауры начался со сборов Реба в школу. Легче проконвоировать стаю хорьков через загон с цыплятами, чем добиться от Реба целенаправленных действий. Такое отсутствие сосредоточенности кого угодно доведет до белого каления. Можно было уйти из комнаты, когда он начинал натягивать брюки, вернуться через полчаса и застать его на прежнем месте, в той же позе и без штанов. И выглядел Реб в последнее время неважно. Он совершенно отощали почти ничего не ел. Лаура надеялась, что эта стадия роста скоро останется позади, как когда-то мокрые пеленки и режущиеся зубы. Врач сказал, что мальчик ест столько, сколько требуется его организму, поэтому Лаура пока не собиралась бить тревогу. «Нет, это не нарушение обмена, – уверял доктор, – это подготовка к новому рывку в росте».
Лаура рисовала и думала о муже. Она вспоминала, каким красивым был он в молодости. Она влюбилась в Пола и решила за него выйти, еще не обменявшись с ним хотя бы словом. Они вместе посещали лекции по психологии. Пол сидел сзади, в двух рядах от нее. Первые две недели они играли глазами в кошки-мышки. Лаура поворачивалась, чтобы украдкой бросить на него взгляд, и он тут же отводил глаза в сторону. Ей было до боли ясно, что он так же робок и застенчив, как и она. В конце концов они столкнулись в коридоре, и он поднял учебники, которые она уронила ему под ноги.
– Вот, вы уронили, – сказал он, передавая ей книги.
Лаура со словами: «По-моему, это ваше», – вручила ему листок бумаги, повернулась и пошла прочь, зная, что он смотрит ей вслед. Она молилась, чтобы он не заметил, какое красное у нее лицо.
Над этой запиской Лаура промучилась несколько дней. В итоге получилось следующее послание: «Так что же, вы пригласите меня куда-нибудь, или я должна проглотить свою гордость и пригласить вас сама? Лаура Хиллари,382 – 6677».
Он позвонил в тот же вечер и спросил взявшего трубку отца, нельзя ли поговорить с Лаурой.
– С Лаурой? – переспросил отец, словно никогда не слышал о девушке, которую вырастил. – А кто ее спрашивает – Пол Мастерсон? Вы звоните с Олимпа? И как поживают остальные боги?
– Папа! – завопила Лаура и смущенно засмеялась. Отец передал ей трубку. – Пол? Простите папу. Он у нас сумасшедший, но совершенно безвредный, во всяком случае, пока.
– Понятно. Я звоню, чтобы узнать, не согласитесь ли вы сходить со мной в кино в субботу вечером?
– В кино?
– Да. Или в ресторан, если хотите.
– Кино – это хорошо. А на какой фильм?
– Выбирайте, – предложил он. – Мне все нравится.
– В «Притании» идет какой-то немецкий фильм.
– Немецкий? Я не говорю по-немецки.
– Там будут английские титры.
– Я пошутил, – сказал он.
Она засмеялась.
– Понятно. Но можно посмотреть и что-нибудь на английском.
– Нет-нет, немецкий фильм – это замечательно. Мы будем смотреть то, что вам хочется. А я выберу ресторан.
– Ну, на самом деле я не очень люблю иностранные фильмы, – призналась она. – Просто я пытаюсь произвести на вас впечатление.
– Вот как?
– Ага. Если мы хотим завязать отношения, по-моему, нам нужно быть честными друг с другом с самого начала.
– Отношения. Это было бы замечательно.
– Поэтому я хочу договориться с вами: мы будем всегда откровенны друг с другом. Не лгите мне из боязни обидеть, потому что я это ненавижу. Если вы встречаетесь с кем-то еще, так и скажите. Если у нас ничего не получится – я имею в виду психологическую несовместимость, – скажите мне сразу, чтобы потом никому из нас не было больно.
– Хорошо. Договорились, – согласился он. – Никаких игр.
И так оно и было. Они поженились, когда закончился семестр. После первого свидания они стали неразлучны. На втором свидании Пол поцеловал ее, а на четвертом они любили друг друга у нее дома – родители были в отъезде. И у нее, и у него это был первый опыт, и никому из них и в голову не приходило желать кого-то еще. Медовый месяц они провели в его хижине в Кларкс-Риволд. Они собирались завести детей, как только смогут это себе позволить, но потом пришли к выводу, что слишком долго ждать, и родили Эрин. Несколько лет спустя появился Реб, и они хотели завести по меньшей мере еще одного ребенка. Но...
Пуля, вошедшая Полу в глаз, убила их обоих. Врачи уверяли Лауру, что время залечит раны, душевные и телесные. Но муж изменился. После тех выстрелов он стал совсем другим человеком. С карьерой было покончено, потому что так захотел он сам. Еще бы одна успешная оперативная разработка, и он стал бы заместителем директора УБН. Но пуля выбила из него честолюбие.
Ранение наградило Пола эпилепсией, ослепило на правый глаз и повредило череп. Операции были болезненными, и страдал Пол немыслимо. Ему оставалось сделать последнюю, и изуродованное лицо стало бы выглядеть почти как прежде. Но он отказался, хотя Лаура не видела для этого причин – худшее он уже прошел.
Пол не стал обращаться к психиатру. Он неделями сидел в одиночестве в своей комнате, мылся нерегулярно, молчал и избегал детей. Эрин тоже стала избегать отца, очень его боялась – не столько из-за увечий, сколько из-за его внезапных приступов ярости. Пол взрывался по малейшему поводу, швырял вещи в стены, колотил костылем по телевизору. Он держал в страхе всю семью. Потом наступил кризис. Той ночью произошла безобразная ссора в спальне. Лаура наговорила много такого, чего не следовало, бы говорить.
На следующий день она вернулась домой и обнаружила, что Пол исчез, прихватив с собой немногие личные вещи. Он даже не оставил записки. Лаура поехала за ним в Монтану – Пол не впустил жену в дом. Она просидела на крыльце хижины несколько часов – просила, умоляла, ругалась. Он даже не выглянул в окно.
– Ну и черт с тобой!
Лаура вернулась в Арлингтон, собрала вещи и переехала в Новый Орлеан. Но несмотря на все дела и заботы, сердце все ныло и ныло.
Лаура посмотрела на Волка. Пес спал на боку и во сне сучил лапами – видно, гонялся за кем-нибудь. Она перевела взгляд на часы. Половина третьего. Семь с половиной часов за мольбертом. Лаура выключила радио, которое тихонько мурлыкало что-то из классики, пес перекатился на брюхо и зевнул.
– Тебя разбудила тишина, да, Волк?
Он подошел и ткнулся носом ей в ногу, выпрашивая ласку. Лаура почесала у него за ушами, и Волк несколько раз махнул задней лапой, как будто хотел почесать бок. Когти царапнули пол.
– Эй, так ты мне весь паркет испортишь.
Лаура направилась к парадной двери и вышла на крыльцо проверить, нет ли почты, но ящик был пуст. Она оглядела улицу, но подозрительных машин не заметила.
Рейд уехал в Нью-Йорк на деловую встречу. Волк решил, что теперь он главный защитник в доме, и все утро не спускал с Лауры глаз. Когда она пошла проверить почту, пес выбежал следом и, пока хозяйка изучала окрестности, обновил свои метки на кустах и клумбах.
* * *
За тридцать минут до конца уроков Лаура погрузила Волка в машину и отправилась к школе, где учился Реб. Она остановилась в двух кварталах от школы и принялась наблюдать за вереницей автобусов. Красная «вольво» появилась незадолго до звонка. Машина повернула с улицы во двор с автобусами и остановилась.
Лаура чертыхнулась – не сообразила захватить бинокль. Минут десять спустя раздался звонок, и вскоре дети высыпали на улицу и вытянулись в цепочку в ожидании автобусов. Когда автобус Реба проехал мимо «вольво», машина пристроилась сзади. Лаура пропустила ее, дождалась, пока между ними вклинилось несколько других, и поехала следом. Одной рукой управляясь с рулем, другой она набрала номер Аллена Уайта, полицейского, с которым разговаривала накануне вечером.
– Аллен, это Лаура. Машина, красный седан «вольво», следует за автобусом.
– Держитесь сзади. Постарайтесь, чтобы вас не заметили, – проинструктировал Уайт. – Я буду ждать у дома.
* * *
Когда автобус остановился и выпустил Реба, красный автомобиль притормозил у обочины почти напротив дома Алисы Уолтерс. Он остановился под шатром виргинского дуба, раскинувшимся над тротуаром. Лаура пристроила машину за фургоном в сотне метров от дома, вышла и выпустила Волка на газон. Собака держалась рядом, так что поводок провис и едва не волочился по земле. Лаура подождала, пока Реб скроется в воротах, и направилась к «вольво». На перекрестке показался одинокий бегун трусцой.
Детектив Аллен Уайт, одетый в серый тренировочный костюм, поравнялся с красным седаном, замедлил ход и нагнулся, делая вид, что собирается завязать шнурок. Присев на корточки, Уайт выхватил пистолет из кобуры на лодыжке и направил оружие в голову водителя. Лаура прибавила шагу, Волк навострил уши. До них донесся голос Аллена:
– Ну-ка, приятель, положи руки на руль, чтобы я их видел.
Волк повернулся и гавкнул, Лаура проследила за его взглядом и увидела вооруженных людей, бегущих по дорожке Алисиного дома к машине. Их пистолеты были направлены на детектива. Аллен Уайт на долю секунды отвлекся и в то же мгновение был обезоружен. Водитель «вольво», оказалось, тоже был не лыком шит. Тихая улочка огласилась криками:
– Ни с места – УБН!
– Брось пушку!
– Оружие на землю! Быстро!
Когда первое потрясение прошло, Лаура поняла, что человек, идущий по подъездной дорожке от черного хода соседского дома, ей знаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65