– Я Реб, черт возьми! Меня зовут Реб, и если бы ты не был таким дураком, ты бы знал это! Ты не знаешь нас! Ты не отец, а просто пустое место!
– Адам... Реб, сейчас я не могу приехать. Но скоро...
– Тогда не приезжай совсем! Если меня убьют, я буду преследовать тебя по ночам, и ты никогда больше не уснешь! – Мальчик перевел дыхание и, казалось, немного успокоился. – Приезжай сейчас же или вообще никогда. Нас хотят убить, мы даже не знаем кто. Что ты ему сделал?
Пол собрался, чтобы ответить спокойно. Он чувствовал себя так, словно кто-то выкручивал его внутренности.
– Реб... Все не так просто... Выслушай меня...
– Нет, это ты меня выслушай! Я тебя ненавижу! Я больше про тебя не хочу слышать! Ты всегда делал нам плохо, хотя мы ничего плохого тебе не сделали.
Душевная боль и растерянность уступили место гневу, и Пол взорвался:
– Какого дьявола ты в этом понимаешь, Адам Мастер-сон! Делай что тебе велят и не приставай к взрослым со своими дурацкими вопросами!
Пол ощутил знакомое покалывание в макушке, и комната вдруг исчезла, словно кто-то щелкнул выключателем.
* * *
Шерри услышала гневный голос Мастерсона, сорвавшийся на крик. Она не могла разобрать слов, но скоро Пол притих. Шерри начала просматривать записи, которые он просил перепечатать и отправить по факсу Тоду Пиплзу. За дверью раздался глухой удар. Шерри постучала в конференц-зал. Ответа не последовало. Индикатор на телефонном аппарате показывал, что линия все еще занята. Шерри стало не по себе. Она открыла дверь.
Пол бился в судорогах на полу возле стола, глаза его закатились, изо рта текла белая пена.
– Эй, кто-нибудь, врача! – крикнула Шерри в коридор и бросилась к Полу. Через несколько секунд в дверях столпились агенты и секретари из других кабинетов. Расталкивая их, в комнату вбежал Рейни Ли и опустился возле Пола на колени.
– Эпилептический припадок, – объявил он. – Пол принимает от них лекарство.
– Что мы должны делать? – жалобно спросила Шерри.
– Ничего особенного. Просто следить, чтобы он не ударился головой, и по возможности удерживать его на боку.
Рейни сходил в ванную и принес Шерри мокрое полотенце, попутно захлопнув дверь перед носом праздных зевак.
– А язык не нужно держать, чтобы Пол не задохнулся? – спросила мисс Ландер.
Рейни покачал головой:
– Нет. Все будет в порядке. – Он снял пиджак, свернул его и сунул между коленями Шерри и головой Пола. – Это следствие мозговой травмы. Он предупреждал, что припадок может случиться, и просил только беречь его голову от ударов. Он сам придет в сознание. Я отменю вызов «скорой». Это только смутит его.
Рейни ушел. Шерри осталась с Полом одна. Судороги постепенно ослабевали, и Шерри воспользовалась возможностью получше разглядеть человека, с которым работала. Она коснулась его виска и медленно обвела пальцем шрам. Вмятина в черепе оказалась не такой глубокой, как она думала. Девушка подобрала слетевшую повязку и закрыла красную, словно сырое мясо, глазницу.
Шерри повернула голову Пола в профиль, левой стороной к себе. На фоне черной юбки его лицо, казалось, светилось изнутри. Глядя на неповрежденную сторону его лица, Шерри решила, что Пол Мастерсон очень красив. К правой стороне надо было привыкнуть, но Мастерсон почему-то понравился Шерри с первой минуты, как она его увидела и услышала его твердый голос. Она чувствовала, что в глубине его души живет неизбывная тоска. Временами сквозь суровую маску начальника проступало совсем другое лицо. Лицо сердечного, заботливого человека с добрым чувством юмора. Шерри каким-то образом поняла, что Пол сомневается в себе. Это ощущение появилось у нее, когда она как-то застигла его у окна. Пол стоял, устремив вдаль невидящий взгляд, и на лице его читалась невыразимая мука. В смертельной игре, которую он вел, ставкой были дети – плоть от плоти его. Мог ли он не терзаться сомнениями?
Мисс Ландер осторожно вытерла лицо шефа полотенцем. Здоровый глаз Мастерсона дернулся, и зрачок вернулся на место. Напряжение отпустило, на душе девушки потеплело. К Полу возвращалось сознание. Шерри попыталась представить себе, каково ему живется после такого ранения. Частичная потеря памяти, физической силы, которую он принимал как нечто само собой разумеющееся, непрестанная боль. Рейни упоминал о приступах ярости, которые накатывали на Пола во время выздоровления. Потому-то, наверное, он и бежал в горы и долгие годы прятался от людей. Шерри от всей души жалела его, и вовсе не из-за увечий. Просто она понимала, что ему предстоит долгий и трудный путь, прежде чем он вернется к полноценной жизни. Шерри попыталась представить его спокойным и умиротворенным, но никак не могла вызвать в сознании правдоподобный образ. Тогда она попробовала вообразить Пола в расцвете сил и способностей – человека с самоуверенностью дикого кота. На этот раз получилось. Она представила себя в его объятиях.
* * *
Едва действительность начала вновь проникать в сознание, Мастерсон попытался выдавить из себя улыбку. Шерри видела, что он смущен. Пол сел, потирая затылок, потом поднялся на ноги и неуверенно шагнул к ближайшему креслу. Рука его рефлекторно потянулась к лицу – проверить, на месте ли повязка.
– Спасибо, – поблагодарил Мастерсон. – Кажется, я упал.
– И часто это случается?
– Нет. Правда, нечасто. Гнев, огорчение... я не знаю точно, что служит толчком. На этот раз, наверное, гнев и огорчение.
– Может быть, вы забывали принимать таблетки? – спросила Шерри.
– Да, должно быть. Так оно и есть. – Он встал, пересел за стол и положил телефонную трубку на место.
Шерри встала с ковра и одернула юбку.
– Знаете, я видела по телевизору, что некоторые собаки чувствуют приближение припадка у хозяина и усаживают его, чтобы он не упал.
– Я не люблю собак, – сказал Пол без улыбки.
– Простите, я не хотела быть навязчивой.
– На самом деле «не люблю» – неверное определение. Просто у меня на них аллергия.
– Пудели, по-моему, не вызывают аллергии. Или как раз наоборот, вызывают? А еще чихуахуа и эти японские собачонки...
– Ненавижу пуделей, – буркнул Пол. – Чихуахуа? – Он скривился. – Да лучше я тысячу раз упаду, чем соглашусь выносить их общество.
Шерри нахмурилась.
– Пудели ничем не хуже других собак. У моей мамы есть пудель. А у тетушки Грэйс пара чихуахуа, Инь и Янь. Интересно, как ее угораздило дать китайские имена мексиканским собакам?
Пол рассмеялся, присел на корточки и начал собирать рассыпанные по ковру папки. Шерри бросилась помогать. Когда она передавала ему одну из папок, их руки соприкоснулись, и Шерри задержала свою на несколько лишних секунд. Их глаза встретились, и она улыбнулась. Пол отвернулся.
– Все в порядке? – спросила Шерри самым что ни на есть формальным тоном.
– Да. Спасибо вам за все. Извините за переполох, который я устроил. Можно я задам вам личный вопрос?
– Можно, но ответить не обещаю.
– У вас есть парень?
– Нет. А теперь можно, я спрошу?
– Наверное, да. – Пол откинулся на спинку стула и сцепил пальцы на затылке, предвкушая первый приятный разговор за неделю.
– Почему вы так и не привели в порядок лицо?
Пол отрывисто засмеялся и резким движением положил руки на стол. В его смешке прозвучало удивление и замешательство. Он недоуменно воззрился на Шерри, пытаясь решить, разозлил его вопрос или обидел.
– Почему вы об этом спрашиваете?
– Ну, вы же разрешили. Я считаю вас необыкновенно привлекательным человеком. Я имею в виду, что на левую сторону вашего лица очень приятно смотреть. Мне просто подумалось: может, вы не сделали пластическую операцию потому, что хотели наказать себя за что-то?
Пол отвернулся и открыл первую попавшуюся папку. Он попытался читать, но буквы прыгали, а руки дрожали.
– Если это все...
– Я не хотела расстроить вас, мистер Мастерсон. Правда, не хотела.
– Мне нужно работать. Вам, полагаю, тоже.
Шерри двинулась к выходу, но на полпути остановилась и оглянулась.
– Мне уйти? Я уволена?
– Нет, вы не уволены. Только займитесь чем-нибудь полезным. Не стоит тратить время впустую, размышляя... обо мне. – Последние слова Пол произнес едва слышно.
– Простите, если я вас чем-нибудь обидела. Иногда я слишком даю волю любопытству, и оно меня далеко заводит.
– Ничего. Я сам напросился. Но лучше давайте все-таки закроем эту тему, чтобы к ней не возвращаться. – Он поднял голову и захлопнул папку. – У меня к вам две просьбы. Во-первых, не пытайтесь меня анализировать, потому что вы не имеете представления ни о том, что произошло в моей жизни, ни о том, что я чувствую, о чем думаю. И, во-вторых, продолжайте так же хорошо работать.
Шерри улыбнулась.
– Спасибо, – сказала она. И добавила: – Простите.
Мастерсон хотел сказать совсем другое. «Мне очень одиноко сейчас. Мне нужно общество. Ненадолго. Я хотел бы...»
После ухода Шерри он полчаса простоял у окна, глядя на раскинувшийся внизу город. «Сколько дней я уже не пью таблетки?» Пол знал причину своей забывчивости. Он снова оказался в седле и подсознательно решил, что лекарства ему не нужны.
Пол подумал о причинах припадка. Он пришел в ярость и сейчас жалел о том, что наговорил сыну, а главное, о тоне, который себе позволил. Но это и к лучшему, решил он. Пусть ребенок забудет его. Он не мог бы сейчас отправиться в Новый Орлеан, даже если бы захотел. Время еще не пришло. «Скоро, уже очень скоро мы встретимся с тобой, Мартин Флетчер».
Глава 26
– Так что он сделал? – вскричала Лаура, воззрившись на сына. Реб сидел угрюмый, с упрямо поджатыми губами, и всем своим видом демонстрировал, что не намерен принимать чьи бы то ни было упреки. Лицо его горело, в глазах стояли злые слезы.
– Я ничего не мог поделать, – оправдывался Торн. – Он настаивал на разговоре. Угрожал, что сорвет нам наблюдение.
Реб обиженно выпятил нижнюю губу.
– Если он не сидит больше взаперти в своих горах, как ты говорила, почему мне нельзя с ним поговорить? Он ведь мой отец, разве нет? У него есть телефон. Что я такого сделал?
– Иди наверх, – приказала Лаура. Она не двинулась с места и не произнесла ни слова, пока за Ребом не захлопнулась дверь его комнаты. Эрин стояла в дверях и наблюдала за матерью, склонив голову набок.
– Что, ради всего святого, он наговорил Полу? – спросила наконец Лаура.
– Требовал, чтобы Пол приехал сюда, – ответила за агента дочь. – Назвал папеньку эгоистом. Жаловался, как тяжело расти без отца. По сути, обозвал самовлюбленным засранцем и велел приезжать сейчас или никогда.
– Он так и сказал?
– О, он еще и не такое сказал. Я передала суть. Он говорил с папой, как с провинившимся ребенком.
Лаура улыбнулась.
– Неплохо. А что сказал Пол?
– Понятия не имею. Наверное, бросил трубку.
Когда Лаура поднялась к сыну, тот лежал на кровати лицом к стене, а Волк стоял рядом, уткнувшись мордой в ногу мальчика. Лаура села на край кровати.
– Давай поговорим, сынок, хочешь?
– Нет.
– Ты понимаешь, что поступил неправильно?
Реб повернул голову. Нижняя губа у него дрожала, и он никак не мог с ней справиться.
– Он не любит нас, мама. Почему? – Он сел и разрыдался, уткнувшись ей в плечо. Лаура обняла сына. – Что мы ему сделали? Мы плохо себя вели? Но мы же были маленькими... мы не хотели его злить.
– Реб, вы не сделали ничего плохого, и это неправда, что отец вас не любит. Поверь мне.
– Но он кричал на меня. Кричал так, будто ненавидит всех нас. Он сказал, что мне следовало бы как следует всыпать, что мои выходки могут стоить всем нам жизни, что это не игрушки. Он еще что-то кричал, но я не стал слушать, Он злой, злой. Лучше бы я не звонил. Лучше бы он умер. Жаль, что те бандиты не застрелили его насмерть.
Лаура, как могла, пыталась успокоить сына, но Реб был безутешен. Она никогда еще не видела его в таком состоянии. Лаура решила дать ему выплакаться и вышла из комнаты. В коридоре она столкнулась с Эрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65