– Привет, – бодро поздоровалась Лорен, хотя бодростью сегодня ее настроение не отличалось.
Перевернув страницу, он нахмурился и спросил:
– Что желаете?
– Комнату, – неуверенно сказала она.
– Заполните.
Он протянул ей желтый бланк и карандаш, который вполне можно было назвать огрызком. Очень мило.
– Вы берете собак?
– Вы берете собак? – театрально передразнил он. – Мы похожи на подобное заведение? В чем, собственно говоря, дело? – он впервые поднял на нее свои слезящиеся глаза. – Для меня вы похожи на пекинеса.
– Что-то в этом роде.
– Я так и подумал. Наличными или по карточке?
– По карточке.
Она протянула ему карточку «Американ экспресс».
– Такое не берем. Когда вы останавливаетесь в «Зеленом сиянии» в Моаб, штат Юта, – спародировал он старое коммерческое объявление, – вам лучше иметь карточку «Visa», в противном случае вам не повезло.
– У меня есть «Visa».
– Тогда у меня есть комната для вас и вашего суслика. Надо отдать ему должное, когда он увидел Лорен с Лероем, то просто сказал:
– Хороший пес... И вы мне тоже понравились. Как его зовут?
– Лерой.
– Он и похож на Лероя. Кстати говоря, меня зовут Ол. Ол Дженкинс.
Лорен уже поднималась по лестнице. Она лишь махнула ему в ответ.
Комната показалась ей довольно чистой и достаточно большой, хоть и не похожей на апартаменты. Двуспальная кровать и ванная, где, к великой ее радости, имелся дополнительный длинный шланг. Последний раз она останавливалась в подобном отеле в Флагстаффе, в Аризоне. Такое же старинное здание, где, как говорят, Зейн Грей останавливался на три недели, чтобы написать один из своих вестернов. Тогда они с Чэдом по полчаса испытывали пружины на старой кровати, прежде чем выйти в вечернюю прохладу. Когда она с Лероем спустилась в холл, то увидела трех типов, сидяших на старом диване, которые понимающе улыбались.
– Отлично, – пробормотала Лорен, хлопнув в ладоши. – Как ты посмотришь на то, если мы пойдем прогуляться, а потом встретимся с Раем.
Здоровенный пес завилял хвостом-обрубком.
Нора Рая оказалась заселена намного плотнее, чем мотель «Зеленое сияние». Он остановился в одном из недавно возведенных отелей, где имелся бассейн с подогревом, а в каждом номере ванна джакузи. В таких отелях всегда полно туристов.
Она позвонила ему по телефону из конторы портье. Мгновением позже он появился с улыбкой во весь рот, распростертыми объятиями и поцелуем, явно не предназначенным для публики.
Вечер для них закончился в тайском ресторане со столиками под открытым небом. Лорен отдала должное Лерою, вынужденному провести весь день скрючившись в клетке для перевозки животных или на заднем сиденье автомобиля.
– Полнейшее ничтожество, – ответил Рай, когда Лорен спросила его о Штасслере.
– Ну, это меня не удивляет.
– Мне не надо было беспокоиться о том, что он отменит интервью. Он хочет, чтобы о нем говорили не меньше, чем любой политик, с которым мне приходилось сталкиваться. С самого начала он заговорил о собственной программе, стараясь при этом выяснить, будет ли моя книга посвящена только ему или же там будут упоминаться и более мелкие «светила». Это его слова.
– Ты прав, он и впрямь ничтожество.
– Затем он захотел узнать, кто именно из «мелких светил» упоминается у меня, а когда я ему ответил на этот вопрос, то он начал разбирать каждого в отдельности, – Рай весело улыбнулся. – И тут, ты только представь себе, он начал указывать мне, кто заслуживает «моего внимания или трудов», а кто – нет.
– Ну ладно, не будем об этом. А что он сказал про меня? Рай отмахнулся, словно мнение великого скульптора не имело никакого значения.
– Мне хочется узнать. Скажи мне, – потребовала Лорен.
– Не стоит повторять, но если ты настаиваешь. Он сказал, что «тебе уделяется слишком много внимания, потому что ты женщина, которая занимается мужским делом», а еще, потому что ты «бросила вызов вековому величию бронзы».
– Что в его понимании является святотатством?
– Да, полагаю, можно с уверенностью сказать, что это его оскорбило до глубины души.
Рай склонился над столом и положил свою руку на ее.
– Лорен, – продолжал он, – Штасслер настолько предосудителен, что мне даже не хочется говорить об этом. Но не упомянуть о нем в моей книге, это то же самое, что писать об американской литературе, не упоминая Нормана Мейлера, только из-за того, что он тебе не нравится.
– При этом учти, что Мейлер сам по себе хорош. Возьми, к примеру, его «Нагие и мертвые»...
– А Штасслер сделал серию «Семейное планирование». Он тоже хорош в своем роде.
Замечание спорное, но Лорен не хотела заострять на этом внимание. Вместо этого она спросила, что еще Штасслер сказал о ее работах.
– О тебе?
– И обо мне, и о других тоже.
– Ну, про тебя он сказал, что ты «продукт нынешней политики». Сказал, что «как только все это выйдет из моды, то тебя позабудут».
– Никогда не знала, что я, оказывается, нынче в моде.
Рай рассмеялся.
– Рассматривай это как комплимент. Тебе он уделил намного больше внимания, чем другим трем соперникам.
– Но те все, как я понимаю, мужчины.
– Ты права.
– Может, дело не во мне? Может, он просто ненавидит женщин?
– Ну, кроме тебя, он женщин не упоминал. Однако это совсем другое дело. Он живет, черт знает где. У него огромный дом, большая прекрасная конюшня, да еще и литейка, и все это для него одного. Ни собаки, ни кошки. По крайней мере, я не видел ни того, ни другого. И если уж это показалось мне странным, то Керри, должно быть, была удивлена не меньше.
– А что он сказал, когда ты спросил о ней?
– А мне этого и не надо было делать. Он сам заговорил о ней. Похоже, его действительно беспокоит то, куда она исчезла. Он заверил меня, что позвонил шерифу, как только понял, что она пропала.
– Ты не заметил ничего странного?
– Всяких странностей я заметил много, но только не в отношении Керри. Штасслер сказал, что люди шерифа прибыли к нему сразу же после его звонка, и он позволил им осмотреть все его владения.
– Как мило с его стороны. Рай пожал плечами.
– Ему нравится шумиха, поднявшаяся вокруг его имени. Звонки репортеров, которые продолжаются днем и ночью, постоянные полеты над его литейкой. Думаю, что и интервью он согласился дать частично по этой причине. Эта книга должна будет привлечь к нему внимание, а ему только этого и надо. Он сказал, что Керри ему очень понравилась. Сказал, что нашел ее работы многообещающими.
Лорен кивнула. Все ее внимание было приковано к рассказу об Эшли Штасслере. Только сейчас она заметила, что рука Рая лежит на ее руке. Его рука оказалась очень мягкой, совсем не похожей на руку скульптора. Лорен вспомнила про свои мозоли, и эта мысль доставила ей еще большее беспокойство, когда он раскрыл ее пальцы и поцеловал ладонь.
– Я скучал без тебя.
Его карие глаза смотрели на нее, пока она не сжала пальцы и не отвела взгляд, испытывая странную неловкость.
– Ты завтра опять пойдешь к нему?
– Нет, не завтра. Он просил прийти в четверг. Думаю, он хочет подкинуть мне работенку.
– Он сказал, в каком смысле?
– Нет, а я и не стал спрашивать.
– Будь осторожней, – посмотрела на него Лорен. – А то заработаешь мозоли.
– Мозоли! – он с деланным ужасом посмотрел на свои руки. – Ни за что на свете! Это руки репортера. Мягкие, как попка младенца, – закончил он со смешным русским акцентом.
– Я это заметила.
Однако, ей пришлось выдавить из себя улыбку, которая лишь на мгновение скользнула по ее лицу; Лорен неожиданно поняла, что совершенно не хочет флиртовать с человеком, о встрече с которым мечтала неделями. За это, да и за многое другое она про себя проклинала Эшли Штасслера.
Они поехали на окраину Моаба, оставили на краю тротуара машину. Им пришлось пройти мимо нескольких фонарных столбов с наклеенными фотографиями Керри и других велосипедистов, прежде чем они нашли мороженицу. Это оказалось не таким уж сложным делом: в штате Юта мороженицы встречаются так же часто, как кофейни в Портленде.
Лорен взяла себе мороженое с фисташками, Рай заказал замороженный йогурт с манго, а Лерой в это время попытался отведать обычного пуделя с большим красным бантом на мохнатой голове. Лорен была шокирована тем, что с трудом сумела удержать рвущегося с привязи пса.
Она оттащила Лероя, но хозяйку пуделя не удовлетворили ее поспешные извинения. Женщина вела себя так, словно на ее собаку напали где-нибудь в парке.
– Он под действием снотворного, – попыталась объяснить Лорен, словно собака действительно сделала что-то непоправимое.
Но хозяйка уже поспешно волокла Фифи прочь, хотя та, со сбившимся от игривой шалости Лероя бантом, возможно, видела все в другом свете. А может, она была даже довольна таким грубым заигрыванием? Она постоянно останавливалась и пыталась оглянуться на своего шаловливого поклонника.
– Если его кастрировать, то такие выходки прекратятся, – высказала Лорен свое мнение.
Рай с сомнением посмотрел на пса.
– Думаю, мы здесь имеем дело с привычкой, закрепленной положительной обратной связью в течение нескольких лет. Могу поспорить, что он останется таким же до конца своих дней.
Будто в подтверждение слов своего собрата Лерой бросил в его сторону взгляд, который Лорен назвала бы хитрым.
Возвращаясь обратно к «Ленд-роуверу» Рая, они прошли мимо ряда витрин. У Лорен сложилось впечатление, что им обоим неудобно поднимать вопрос, как провести им эту ночь, и после недолгих раздумий пришла к выводу, что сегодняшний вечер для начала любовной жизни не подходит. Что-то было не так. Возможно, фаза луны. А может быть, виной тому разговоры о Штасслере. Скорее всего, это был просто ее каприз, но ей хотелось, чтобы все началось как-нибудь иначе.
– Ты знаешь, что у Керри был приятель? – спросил Рай, запуская двигатель машины.
– Нет, не знала. Здесь или в Портленде?
– Здесь. Она встретилась с ним в первый день своего приезда. Его зовут Джаред.
– Это Штасслер рассказал тебе о нем? Он кивнул и отъехал от тротуара.
– И где он сейчас?
– Не знаю, но Штасслер сказал, что рассказал о нем шерифу. Он полагает, что они уже с ним беседовали.
– Возможно, нам тоже придется с ним поговорить.
– Неплохая идея.
Всю дорогу до его мотеля они молчали. К этому моменту неловкость, которую испытывала Лорен в городе, стала еще острей, наполнилась всевозможными домыслами о том, что все может получиться не так, как хочется. Ей вспомнились неудачи с Чэдом и другими мужчинами. Она быстро пожелала Раю спокойной ночи, как только он припарковался, втиснувшись между стоящими у тротуара машинами.
– Ну хорошо. Спокойной ночи, – него был недоуменный вид. Я заслужил поцелуй?
– Да, – улыбнулась она.
Но улыбка у нее получилась вымученной. Рай, должно быть, это заметил.
– Лорен, что произошло? Ты расстроилась из-за того, что наговорил это ничтожество Штасслер, да? Ты великий художник.
– Нет, думаю, дело вовсе не в этом. И я никакой не «великий» художник. Я просто скульптор с ограниченными возможностями, но я чертовски хороший преподаватель, который приехал в Моаб, чтобы выяснить, что же, черт подери, случилось с моей лучшей ученицей. У меня просто плохое настроение, и я действительно, честное слово, очень сожалею об этом.
Рай открыл дверцу машины.
– Полагаю, увидимся утром, не так ли?
– Было бы очень хорошо.
– Как тебе удобней, встретиться здесь или в твоем мотеле?
– Почему бы тебе не заехать за мной в мотель, а потом мы поищем местечко, где можно было бы позавтракать?
Рай склонился и поцеловал ее, и Лорен тут же вспомнила мягкую притягательность его губ. Даже в такой неудавшийся вечер, они были столь желанными, как и его нежные руки, своим теплом согревали ее щеки.
Когда она с Лероем вернулась в «Зеленое сияние», Ол Дженкинс по-прежнему сидел на своем насесте. Она уже поднялась по лестнице, когда он оторвался от своей книги, посмотрел на нее и спросил, где она ужинала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53