Они были той парчой, которая украшала стены несчастливого детства.
Когда-то давным-давно...
Эта фраза, обещавшая нечто чудесное, никогда не теряла своего очарования. Когда-то давным-давно в старом городе, полном романтики и музыки, жила семья. Она жила в сказочном доме среди деревьев, туда на балы съезжались принцы и леди, и все было великолепным.
— Город назывался Веной. Он находится в Австрии, и его можно назвать самым романтическим городом в мире. Твоя бабушка жила в том сказочном доме. Она была горничной мисс Нины. Это была очень важная должность. И твоя бабушка видела всех великих людей, которые приезжали в тот чудесный дом на обеды, балы и концерты.
— Эта семья была очень богатой?
— Да. Ты ведь любишь дорогие вещи, правда?
— Да, так же, как и ты.
— О да. Раньше я думала, что стану богатой. Возможно, я еще когда-нибудь стану. И тогда ты тоже будешь богат.
— Это будет так здорово. Ну, расскажи, что случилось с этой семьей в Вене.
— Что ж, когда твоей бабушке было семнадцать лет, в доме появился красивый молодой человек. Он увидел ее и влюбился. Но ему не позволили на ней жениться. Твоя бабушка ведь была прислугой, а он — важной персоной, возможно лордом или герцогом... Должно быть, он был членом королевской семьи.
— Они должны были расстаться? Это было так грустно и так романтично.
— Да! Ты всегда задаешь этот вопрос, когда мы доходим до этой части рассказа.
— Ты должна всегда рассказывать все точно так же, как в прошлый раз. Это можно сравнить с... резьбой по дереву или с рисованием. Если ты изменишь хоть что-нибудь, то в следующий раз, когда будешь рассказывать, где-нибудь допустишь ошибку.
— Ты сейчас похож на взволнованного эльфа. На эльфа-оборванца. Ты расчесывал сегодня волосы?
— Сейчас причешусь. Почему мы не ездим к бабушке? Ребята в школе часто говорят о том, что собираются навестить бабушку. Это всегда так замечательно звучит.
— Ну, знаешь, семья — странная штука. Если ты женишься на ком-то, кто не нравится твоей семье, то...
— О-о, да, я понял.
— Интересно, что если ты поступишь подобным образом? — тихо произнесла мама, обращаясь скорее к самой себе. — Но он мог быть таким обаятельным, когда был моложе. Он мог быть таким обаятельным... Только это было много лет назад, а теперь ты боишься его, — но этого, разумеется, не стоило говорить. И стало намного легче, когда мама своим обычным голосом, который всегда разгонял страх, сказала:
— Когда-нибудь мы поедем к бабушке, только ты и я. — При этих словах она с опаской посмотрела на дверь. — Однажды мы сделаем это. Когда я буду больше не в силах выносить это зверство, мы убежим, ты и я...
— А где живет бабушка? Ты знаешь ее точный адрес? Она очень-очень далеко живет от нас?
Мама замолчала, как будто решала, стоит ли отвечать на этот вопрос. Затем она улыбнулась и сказала:
— Да, я знаю. Это место называется Момбрей-Фэн. Это в графстве Линкольншир. Нужно пройти через лес Рокингем, вдоль Торни и Витчфорд, до тех пор, пока не дойдешь до указателя на Викен-Фэн.
Названия деревень и леса были едва слышно повторены. Это было похоже на заклинание, которое могло унести тебя на золотую дорогу, как Дороти в страну Оз, или как детей, которые прошли через платяной шкаф в волшебную страну.
— Там повсюду болота со странными огоньками, которые время от времени движутся. Местные жители называют их блуждающими огоньками. Они говорят, что если сможешь поймать один из них, то он исполнит твое заветное желание.
— Что за заветное желание?
— У каждого оно свое. Но однажды ты пройдешь по всем этим местам, — очень тихо сказала мама. — Ты приедешь в крошечную деревню под названием Момбрей-Фэн. Там будет стоять дом, который называют «дом священника». Он был построен во времена, когда человека могли убить, если он придерживался неправильной религии. Существует легенда, что в этом доме прятались священники, прежде чем сбежать из Англии в Голландию. Утром мы найдем это место в твоем школьном атласе.
Названия деревень звучали словно молитва. Торни и Витчфорд, лес Рокингем. В округе Рутланд-Уотер было местечко Эдит-Вестон, похожее на имя старой леди, которая вязала носки и свитера и пахла лавандой. Еще там были Виссендайн и Тистлетон.
— Эти места похожи на названия из той книги, что нам читали в школе, — про хоббитов.
Книги можно было читать лишь в школе, так как в Педлар-ярде не было книг. Но в школе была небольшая библиотека. В ней можно было сидеть в обеденное время или с половины четвертого до четырех часов, когда учителя уходили домой и школа закрывалась. В библиотеке было тихо и приятно пахло книгами, а по понедельникам царил запах средства для полировки.
— Это ты — хоббит, — улыбнулась мама.
Однажды мы действительно убежали бы. Скорее всего, в полночь. Ведь именно в полночь люди обычно сбегают. Мы отправились бы в дом, где танцуют блуждающие огоньки и живет леди из маминых историй...
Это были прекрасные мечты; мечты, которые придавали силы, когда он прокрадывался в спальню и напоминал снова и снова, что если я проболтаюсь кому-нибудь — он сломает мне пальцы один за другим или будет держать мою руку над раскаленной плитой. Так что я никогда не рассказывал о том, что происходило у меня дома. Даже когда я болел и меня тошнило, я делал это в кровать, потому что боялся привлечь его внимание, идя в ванную.
Когда он совершал эти вещи, единственное, что я мог делать, — это лежать с плотно закрытыми глазами и притворяться, будто я не знаю, что происходит в другой спальне. Утешала мысль о том, что есть дом, вокруг которого танцуют блуждающие огоньки, и что однажды я найду этот дом.
Глава 3
То, что на похоронах светило солнце, казалось Люси нелепым. По ее мнению, должен был идти проливной дождь, чтобы создалось впечатление, будто природа сопереживает людям. Но, разумеется, не было никакого смысла объяснять эти ощущения Эдмунду.
По крайней мере на поминках он принимал гостей, можно сказать, радушно, хотя, будь его воля, вероятно, мерил бы херес наперстком. Он сказал Люси по телефону, что все еще ищет документ, подтверждающий право собственности на дом, и завещание.
— А есть завещание? — спросила Люси траурным голосом, которым всегда говорили сестры ее бабушки. Они, как все истинные представители викторианской эпохи, обожали все, что связано с похоронами и с деньгами, и задавали этот вопрос всенепременно, когда кто-либо умирал. Но Эдмунд не видел в этой ситуации ничего абсурдного. Он просто сказал, что завещание, безусловно, существует и что в конце концов оно будет найдено. Он сказал также, что им стоит встретиться в двенадцать часов и поехать в церковь вместе. Люси пришло в голову, что к тому времени, когда она приедет к Эдмунду, он уже обязательно отыщет завещание и купчие, а все остальное аккуратно подошьет в папку, составит каталог и прикрепит цветные закладки.
Она взяла стихотворение Дженни Джозеф «Предостережение» в надежде, что прочитает отрывок из него на поминках. «Когда я буду старухой, я буду носить фиолетовое и красную шляпу, которая мне не идет...» Казалось, будто это сказали о тетушке Деборе, и Люси подумала, что ей понравились бы эти слова. Люси собиралась посоветоваться с Эдмундом, когда приедет в церковь. Она думала, что, скорее всего, именно она и прочтет отрывок из поэмы. Ведь если не она — то кто? И даже если бы она залилась слезами в середине чтения, Деб не заметила бы этого.
Эдмунд, разумеется, и не думал позволять Люси или кому бы то ни было читать подобную современную чушь в такой день. Под музыку Баха будут произнесены соответствующие псалмы и отрывки из Нового Завета. Всю церемонию проведет приходский священник. И именно так — скромно и со вкусом — похороны должны были быть организованы.
— О, разумеется, — откликнулась Люси. Эдмунд резко взглянул на нее, так как в ее словах прозвучал сарказм. По крайней мере оделась она более-менее прилично. Прошлой ночью Эдмунду несколько раз становилось плохо при мысли о том, как Люси могла бы одеться сегодня. Но все было хорошо — она надела шелковый костюм-двойку, который был отлично скроен и выглядел дорогим. Он был не черного, а насыщенного темно-коричневого цвета — цвета старого красного дерева. На фоне костюма волосы Люси выглядели рыжеватыми. И с полным основанием можно было утверждать, что костюм подчеркивал ее привлекательную фигуру. Не то чтобы Эдмунд обращал внимание на такие вещи в день похорон Деборы, но, вновь посмотрев на Люси, он подумал, что она зря добавила к своему костюму шарф черепахового цвета.
Многие считали Люси привлекательной. Говорили, что Люси Трент — потрясающая красавица. Эти волосы, эти глаза — очень сексуальны. Хотелось бы надеяться, что никто сегодня такого не подумал, поскольку вряд ли позволительно выглядеть сексуально на похоронах. С другой стороны, нужно признать, что Люси заколола свои роскошные волосы в скромную прическу.
После церемонии похорон все были приглашены в дом. Поэтому Эдмунд нанял людей, чтобы дом подмели, вычистили и отполировали мебель. Все должно было быть безупречно. Местный поставщик продуктов доставил бутерброды, булочки, телятину и пирог с ветчиной.
Перед уходом Эдмунд в последний раз проверил дом, чтобы убедиться, все ли в порядке. Да, комнаты были чисты и светлы, и приятно пахло средством для полировки мебели. Свежие полотенца и мыло были и в ванной на втором этаже, и в маленькой туалетной комнате на первом. Еда была аккуратно разложена на блюдах, стол был застелен скатертью, и на его краю стопкой стояли приготовленные тарелки. Поставщик также доставил два больших термоса — один с чаем, другой с кофе. Для тех, кто предпочитает алкоголь, были херес и мадера. Все было цивилизованно и правильно. Люди будут говорить друг другу, что Эдмунд Фэйн всегда все делает подобающим образом. Пожилые тетушки будут его целовать — бедный, милый Эдмунд, он был так предан Деборе! — а мужчины — небрежно пожимать руку.
На отдельном столике Эдмунд выложил драгоценности тети Деб. Он собирался предложить родственницам выбрать себе подарок на память («Как это чутко», — с благодарностью скажут тетушки). Там были одни прелестные янтарные бусы, которые понравились бы Люси, — янтарь сейчас дорог и из моды не выходит. Эдмунд вдруг представил эти бусы на Люси, с ее волосами, спадающими на обнаженные плечи... и свет камина, освещающий ее тело... Он отогнал эти мысли и аккуратно поправил украшения.
Криспин, разумеется, тоже придет сегодня в дом Деборы. И, безусловно, он будет обаятелен, ведь он всегда знает, как вести себя в разных ситуациях. Он будет почтителен с пожилыми леди: с тетушками и друзьями тети Деборы, все они его так любят. И будет свободен в общении с молодыми людьми и особенно вежлив с молоденькими девушками. Все будет достойно. Большая часть собравшихся были членами семьи или близкими друзьями. И не должно было быть никаких сюрпризов.
Но сюрприз был, и он появился сразу после похорон. Люди расходились с кладбища. Царила слегка суетливая, доброжелательная атмосфера. Тетушки рассказывали друг другу, какие хорошие были похороны, но в то же время охали: «О, милая, бедная Дебора. Кто бы мог подумать — в ее годы. Ведь она была не так уж стара...» Было несколько мужчин, которые надеялись, что их угостят приличной выпивкой. Эдмунд Фэйн был скуповат... Честно говоря, он был ужасно скуп. Вряд ли людям понравится, если кто-нибудь рванет в кабак «Белый олень», не так ли? Ну и ладно...
Начался дождь, и все направились к припаркованным машинам, ища в суматохе зонты и шарфы. Пожилым дамам помогли пройти по сырой тропинке и рассесться по различным транспортным средствам. Было много разговоров о том, как будет здорово оказаться в теплом доме.
Люси, которая кинулась назад за чьими-то забытыми перчатками, видела, как Эдмунд помогал людям рассаживаться по машинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69