— Я могу позаботиться о себе сам.
— Не ребячься.
— Эй, братишка, он сказал мне то же самое относительно тебя. Спокойной ночи.
— Когда ты собираешься вернуться в школу?
— Я бросаю работу завтра.
— Что? Я думал, у тебя впереди два месяца.
— Без тебя здесь был конгрессмен Костанцо.
— Да? Это очень любезно с его стороны.
— Он сказал, что ему жаль, что не сможет присутствовать на погребении, поинтересовался тобой и нашими делами. Я спросил его, не может ли он устроить меня на работу.
— Что ты наделал?! Послушай, ты нужен мне, по крайней мере, на это лето.
— Он мне поможет со студенческой стажировкой в министерстве юстиции. Завтра я уже еду на собеседование.
— Завтра суббота.
— Они не прерываются на выходные. Мне жаль, что придется тебя так быстро покинуть, Крис. Но это для меня большая удача. Если я туда попаду, у меня будут хорошие связи.
— Но ты собираешься стать адвокатом отца! А не федеральных служб.
— Это была идея отца, а не моя. Спокойной ночи.
— Иисус! Тони, мы всегда думали...
— Ты всегда думал, и он всегда думал. Никто не спрашивал меня.
— Это наша общая компания! Отец превратил ее в большое предприятие...
— Я не думаю о зарабатывании денег. Я хочу поступить на государственную службу.
— Службу? Черт побери, служить — кому? Служи нам!
— Я буду служить закону. Я хочу добиваться его соблюдения. А не искать, как его обойти.
— Я не верю своим ушам! Ты говоришь, как этот чертов священник.
— Крис, мне очень жаль. Этот разговор я хотел затеять с отцом еще два года назад. Доброй ночи.
Ошеломленный, Крис достал виски и сделал глоток. Виски обожгло горло. Он сделал еще глоток, хотя знал, что виски на сегодняшний вечер уже ничего не изменит. Только завтра будет головная боль. Крис погасил лампы и поднялся наверх. Дверь Тони была уже закрыта. Крис обнаружил, что его кровать была заботливо убрана кем-то из тетушек. Он упал на кровать и уставился в потолок. Затем встал и отправился в комнату отца. Кровать здесь была также аккуратно прибрана. Он принял душ и забрался в эту кровать.
Крис не мог заснуть и лежал с открытыми глазами. Вспоминалась улица Гринпойнт, где они провели несколько месяцев после смерти мамы, — шлялись с группой, у которой была «аварийная площадка». Американские хиппи так называли наркопритон, где собирались итальянцы и ирландцы со всего района Квинз. «Травку», ЛСД, «коку», а также героин — все это они могли получить здесь, а потом начиналось что-то вроде роения стрекоз: парочки находили друг друга, расставались и сходились вновь.
Но отец довольно быстро обнаружил что-то неладное, и реакция была в его духе. Рано утром он приехал на Гринпойнт и схватил за шеи обоих сыновей, которые лежали на одном матрасе с девицей из Бронкса. Так за шеи он и стащил их вниз по лестнице, впихнул в «линкольн» и привез на Уолл-стрит, к одному из своих друзей, заведующему складом. Тот занимался в это время размещением инструментов и двигателей, которые рабочие выгружали из машины.
— Вы хотите многого добиться в жизни? Я сделаю так, чтобы это у вас получилось. Вот вам каски, разводные ключи, ящики для инструментов, перчатки и ботинки. Надевайте их.
И он вручил своему другу бумаги из профсоюза металлистов.
— Здесь их профсоюзные билеты. Парни, это — ваш босс. Я заберу вас, когда настанет время.
— Послушай, отец... — запротестовал Тони.
— Вы ведь хотите окончить колледж — вам и платить за него. Своих дружков вы сможете видеть по выходным. Между прочим, множество людей поблагодарило бы за эту работу. Не делайте из меня дерьмо.
Крис тоже пытался протестовать, но внезапно заметил страх в глазах отца — именно страх заставлял его говорить все это. Крис понял, что крутой Майкл Таглион был всего лишь одиноким и беспомощным человеком и спасал своих детей как мог. И Крис велел Тони заткнуться.
Заведующий показал на здание высотой в пять сотен футов.
— Ваш начальник — Доггерти. Он руководит бригадой на подъемнике. Берите ящик с болтами и отправляйтесь к нему.
Ящик весил две сотни фунтов. Они доволокли его до Доггерти, седовласого человека лет тридцати пяти. Он направил их на работу по переноске стальных прутьев. С этого дня стала создаваться новая семья, уже без «ирландки» Катлин Таггарт-Таглион. К концу лета на их руках вздулись мускулы, чему немало способствовала переноска болтов. А в следующем году они вернулись к отцу, но уже для того, чтобы участвовать в бетонных работах на здании, которое строил сам отец.
Что касается Гринпойнта, большинство из тех, кто слонялся там без дела, так и продолжали слоняться. Некоторые из них умерли, а один был убит, продавая наркотики в Гарлеме.
Крис уже спал, когда внезапно зазвонил телефон. Он попытался нащупать его в темноте и нашел под одной из подушек. На люминесцентных часах было три часа.
— Крис?
— Да?
— Это дядя Имон. Ты не спал?
— В чем дело?
— Я должен тебе сказать раньше, чем ты прочтешь об этом в газетах.
— Что случилось? — Крис сел на кровати.
— Мы нашли водителя в ящике для мусора.
— Мертвого?
— Что ты думаешь делать?
— А как же Рендиди? Это он дал указания водителю!
— Он ничего не говорил при свидетелях. Поскольку водитель мертв, это дело закрыто.
* * *
Имон Таггарт и Майкл Таглион встретились в Корее. После войны Имон познакомил Майкла со своей сестрой. Он не мог и предположить, что его темноволосый, с похожей на бочку грудной клеткой боевой товарищ-итальянец привлечет высокую белокурую Катлин. Он был ошеломлен, даже обескуражен, когда Майкл и «ирландка» поженились. Но они остались друзьями, и когда Катлин умерла, именно Имон принес бутылку и просидел с Майклом всю ночь напролет.
Теперь он сидел на краешке отцовского кресла, с его шляпой на коленях, и пытался объяснить, почему полиция не может арестовать убийцу Майкла Таглиона. Тони слушал, не произнося ни звука.
— Вы действительно верите, что водитель забыл поставить машину на тормоз?
— Водитель говорил, что это так и было.
— Пятьдесят человек слонялись вокруг машины! Люди Рендиди могли сделать что угодно.
— Я знаю это. Ты знаешь это. Но мы не можем это доказать.
— Но водитель был одним из людей Рендиди. Ты же говорил, что у него уже была судимость! — настаивал Тони.
— Он мертв. Мы не можем предложить умершему человеку судебную неприкосновенность в обмен на показания. Как бы мы этого ни хотели. Но у тебя они начнут вымогать деньги не скоро, я гарантирую это.
— Но у Рендиди была причина убить отца. Дядя Имон вздохнул:
— Крис, строго между мной, тобой и Тони. Рендиди вряд ли делал это от своего имени. Один из главарей семейства Цирилло мог ожидать его в машине. Скорее всего, именно он одобрил убийство твоего отца. Но я даю голову на отсечение, у него была связь по радиотелефону с боссом.
— Цирилло дал приказ убить моего отца по радио?
— Они не выходили из машины и не приказывали это вслух.
— Я не могу в это поверить, — запротестовал Крис. — Сколько же людей должны были ненавидеть отца?
— Крис, это только предположение, — вздохнул Имон, глядя на хмурого племянника. — Вспомни, когда твой отец и дядя Винни собирались для покупки цемента, они не говорили друг другу: «Мои цены такие-то и такие-то». Нет. Они обсуждали реальные возможности.
Крис что-то невнятно пробурчал. Имон проигнорировал это и терпеливо продолжил:
— Я знаю, что говорю. Рендиди — это только одно звено в длинной-длинной цепочке. Ты не поверил бы, если бы я нарисовал, насколько длинна эта цепь. Эта схема напоминала бы смеху корпорации.
— Нарисуй, — попросил Тони.
— Не понял.
— Я хочу увидеть эту цепь.
Имон отвез их в свой полицейский департамент. Молодой детектив встретил их в дверях.
— Эти парни должны знать больше, чем другие. Идет, Джек? Это мои племянники, Тони и Крис Таглионы, а это — Джек Варнер. Покажи им, что ты делаешь здесь.
— Да, капитан.
Варнер не произнес имени их отца, но по диаграмме, к которой он подошел, было ясно, что он знал, что у них произошло.
— Здесь — семейство Цирилло, крупнейшее в Нью-Йорке семейство мафии. Семейство Джо Рендиди входит сюда. Рендиди стоит довольно высоко в иерархии, поскольку его профсоюз дает «чистые» деньги. Но можно уверенно сказать, что его на эту ступень «поставили», на самом деле он только исполнитель. Таких, как он, называют «капо» — руководитель группы. Над капо стоят подпольные боссы. Вот здесь — Сал Понте, которого называют «Хитрый». Он — консиглиер, советник самого главного босса, старика Цирилло. Себя Цирилло зовет «дон Ричард», но обычно его зовут «маленький Ричард», из-за его роста.
— Кто эти двое? — показал Тони на квадратики рядом с доном Цирилло.
— Микаэль, «сумасшедший Мики», сын дона Ричарда и его главная опора. Он выполняет личные поручения отца и делает это с большой охотой. У него на шее висит миниатюрный пистолет — знак принадлежности к семье. Есть еще один сын, старший, его зовут Николас. Он довольно умен. Они — наследники дона Ричарда. Когда он уйдет, они возьмутся за дело, если сумеют с ним справиться. Но мы можем нарисовать только половину схемы.
— Почему?
Дядя Имон вздохнул:
— Ты — наполовину итальянец. Ты знаешь, как тесны в итальянской семье родственные отношения и как трудно туда внедриться посторонним. Как нам туда проникнуть? Даже используя итальянских полицейских, мы редко достигаем успеха. В итальянских семьях все знают, кто есть кто. Это идет еще с незапамятных времен.
— Получается, мы преступники только потому, что мы итальянцы, Имон? — прервал его Крис.
— Ваш народ связан очень крепкими узами, — продолжал Имон. — Все знают, кто в тюрьме, кто служит, кто поступил в колледж или остался дома, кто поступил в полицию. Разве это не так, Джек?
Крис отметил, что Джек Варнер тактично не ответил на вопрос Имона.
— Кроме того, иерархия постоянно меняется. Как только нам удается внедриться и начать получать информацию, мы частенько обнаруживаем, что связаны с людьми, которые уже лишились власти. Цирилло делают новые альянсы и отбрасывают старые связи.
Зазвонил телефон. Варнер поднял трубку, затем извинился и быстро покинул комнату.
Дядя Имон сказал:
— Как видите, это длинная цепь. И закон разбить ее почти не в силах.
— Тогда это не закон.
— Иногда — да, — заметил дядя Имон.
— Я бы убил их своими собственными руками.
— Это нормальная реакция, но я не могу говорить об этом.
Крис сейчас припомнил, как он однажды купил старое, малопригодное ружье на загородной распродаже. На верстаке в Катскилле он сам набивал патроны — зажимал в тисках гильзы, засыпал порох... Он посмотрел в глаза дяде и сказал:
— Простите, дядя Имон, во мне говорит гнев.
Тони провел пальцем по схеме:
— Это — такая же глупость, как то, что сделал Рендиди. Он отомстил отцу за удар в нос.
— Что? — Крис почувствовал, что гнев закипает в нем снова. Тони начинал раздражать его.
— Месть — это безумная идея, — спокойно повторил Тони. — Существует суд, и именно для этого. Исполнение закона — это цивилизованный путь наказания преступника.
— Ты что, не слышал, что сказал дядя Имон? Закон не может его тронуть!
— Это тоже имеет смысл. Если ты убьешь убийцу, его друзья расправятся с тобой. Но когда ловит убийцу закон, кровавая цепь разрывается.
— Звучит как в книжке для чтения. Боже мой, я же говорю тебе об отце, Тони!
— И я тоже.
— Тони прав, — сказал дядя Имон. — А ты должен идти дальше. Ты будешь жить и все забудешь.
— Я не забуду никогда.
Их глаза встретились — светло-голубые глаза Криса и черные Тони. Крис понял, что сказал это за двоих.
* * *
Крис смог нанять машины на два месяца. Даже когда он подписывал документы в кабинете Питера Стока, он думал о том, что и построив дом отца, он не будет считать, что отомстил за него.
Банк дал заем в два миллиона долларов, чтобы вернуть рабочих и возобновить поставки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53