Кому они принадлежали? Швейцарам, работающим в ближайших высотках?
Никто не прятался между мусоровозом и кирпичной стеной, где его ждала «тойота».
Заглянув в окна машины, он убедился, что никто не притаился на заднем сиденье.
«Теперь на очереди остановка метро в миле к югу, — подумал он, отпирая машину, — даже если эскалаторы отключены, пустые поезда...»
Щелчок взводимого курка пистолета.
Замер. В правой руке ключи зажигания, левая — в кармане, не самая удобная для отражения нападения поза...
— Я один, — сказал он в ночь.
Мягкий звук подошв на тротуаре. Шаги смолкли.
Тишина.
— Все нормально, Фонг, — сказал он. — Могу я повернуться?
Она стояла между кирпичной стеной и мусоровозом, она была там, скрывалась за мусоровозом. Ледяной ветер пронизывал костюм Джона насквозь, трепал черные волосы Фонг. Черный плащ скрывал ее миниатюрные формы. В полумраке блестели ее глаза.
Она двумя руками сжимала пистолет, направленный прямо Джону в сердце.
— Как ты догадался, что это я?
— Ты взводила курок, профессионал сделал бы это заранее.
— Ты один?
— Разве не видишь?
— Я пряталась на пожарной лестнице, напротив кинотеатра. Когда ты отъехал, хвоста не было. Я примчалась сюда. Подождала. Следом за тобой никто не подъезжал.
— Не надо держать меня на мушке.
— А как насчет багажника?
Черное отверстие пистолета продолжало смотреть Джону в грудь.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Багажника этой машины. И вообще, где ты ее взял?
Джон открыл багажник. Держа пистолет перед собой, как в каком-нибудь криминальном телесериале, она с опаской стала приближаться, пока не убедилась, что в багажнике нет ничего, кроме запасных колес.
— Кто-нибудь может тебя заметить, — сказал Джон.
Она скользнула обратно в тень мусоровоза.
— Отверни от меня «пушку», — приказал он. — Опусти курок, как я тебе показывал, и поставь на предохранитель.
С ее кожей кофейного цвета и широкими глазами она была похожа на молодого олененка.
— Никому не верю, — повторила она. — Даже тебе.
Но она сделала то, что он требовал.
— Залезай в машину, — сказал он ей.
Повернись, покажи ей спину.
Спина Джона изогнулась, напряглась в ожидании...
Она обошла вокруг «тойоты», запахнула плащ, пистолета не видно.
— Мотель в нескольких кварталах отсюда, — сказала она.
— Надеюсь, ты запомнила какие-нибудь окрестности, кроме этих, — заметил он, когда они проезжали мимо закусочной, направляясь к выезду со стоянки.
— Хочешь знать, чего мне хочется? — пробормотала она.
— Только скажи мне сначала, куда ехать.
Рамон и два городских полисмена наблюдали сквозь витрину закусочной за проехавшей «тойотой».
Полицейские заглянули внутрь машины, где двое притворились, что им нет дела до того, что на них смотрят. За рулем нервничающий мужчина, который убивал время за стаканом скверного кофе. Женщина с виноватыми глазами, которую он подобрал на стоянке. Полуночное рандеву, заканчивающееся в постели. Копы не раз уже видели подобное.
Глава 39
Двухэтажный мотель с внутренним двором, защищающим машины постояльцев от аварий и лишнего любопытства.
Джон въехал под арочный свод. Ночной портье кивнул Фонг. Поселилась поздно, ушла, вернулась с мужчиной. Он уже столько раз видел все это раньше.
Темная комната на втором этаже с окнами, выходящими во двор. Выгоревшие занавески, два стула, кровать. Телевизор на комоде. Ослепительно белая ванная.
Джон отодвинул занавеску и окинул быстрым взглядом темноту двора. Над машинами на стоянке висела легкая пелена тумана. Задернул занавески. Щелкнул выключателем торшера.
Радиатор под окном распространял по комнате потоки теплого воздуха. Фонг стояла, прислонившись к спинке кровати. Руки глубоко в карманах расстегнутого плаща.
— Не сказала бы, что это то место, где я бы хотела умереть, — заметила Фонг.
— Сама выбирала.
— Согласно твоим указаниям.
— Слушай, я страшно устал, чувствую себя отвратительно и не желаю...
— О, прошу прощения, совсем забыла про твои желания. Забыла, что ты ведь у нас работаешь соло. Забыла, что я всего лишь так, путаюсь под ногами.
— Что за вожжа попала тебе под хвост? Что тебя так раздражает?
— Твое существование.
— Что же ты не решила свои проблемы, нажав курок...
— Я не хочу, чтобы мой труп нашли подвешенным к потолку вверх ногами в каком-то задрипанном, забытом Богом мотеле!
— Я не тащил тебя сюда силой!
— Ты бросил меня одну! Оставил посреди холодной темной ночи с этим...
Неуловимым движением ее рука нырнула под плащ и почти в то же мгновение появилась, баюкая на ладони «пушку» 45-го калибра.
«Как ей удалось вытащить пистолет так быстро?» — подумал Джон.
— ...с этим и ничем больше...
— Это лучшее, что я мог тебе дать!
— Может, и так, но этого недостаточно!
— Извини, но в этом ты должна упрекать своего отца, а не меня! Эта чертова «пушка» его!
— И у тебя хватает наглости! У тебя хватает наглости валить все на моего отца! Это твоя вина...
— В конце-то концов это была его чертова машина! Его чертов пистолет!
Фонг швырнула пистолет на комод.
— Черт бы все это побрал! — воскликнула она. — Теперь это стало и моим делом.
— Тогда ты...
Зазвонил телефон.
Резкий внезапный звонок, заставивший их подпрыгнуть.
Еще звонок. Фонг бросилась к пистолету на комоде, Джон же схватил трубку.
Она услышала, как Джон сказал:
— Да... Да... Я знаю, что уже поздно... Мне очень жаль, это телевизор, мы... Нет... Ладно, конечно, я понял. Передайте им наши извинения, они могут спокойно засыпать.
Повесил трубку.
Она, с трудом переведя дыхание, привалилась спиной к комоду. Положила пистолет. В зеркале за ее спиной отражалось растерянное лицо Джона.
— Давай успокоимся, — пробормотал он, не глядя на нее. Рассмеялся: — Не будем искать лишних неприятностей.
— Да, — согласилась она. — Нам это ни к чему.
— Я вовсе не хотел кричать на тебя.
— Я знаю. Я тоже сорвалась.
Подошел к ней. Несколько осторожных шагов.
Стараясь выглядеть непринужденным.
Она стояла в ловушке между ним и зеркалом.
— Мы всего лишь... — Улыбнулся, подумав, что это всего лишь улыбка вежливости. — Мы перешли границы, и...
Он как бы впервые увидел ее лицо. Изогнутые брови. Широкие скулы. Черные глаза. Пряди черных волос, спадающие на лоб.
Кожа цвета кофе с молоком, теплый и влажный на ощупь лоб...
Мотнув головой, она отбросила его руку прочь.
— И что теперь? — огрызнулась она. — Мне предназначено стать твоим трофеем? Стать твоей китайской куколкой.
— Ни буши чжунгожэнь, — прошептал Джон. — Во бу яо и гэвава.
Она посмотрела ему в глаза.
— Черт тебя побери, — сказал он.
— Я не поняла, что...
— Ты много чего не понимаешь.
Он попятился...
...Предчувствуя, что последует дальше...
И она ударила его. Кулачок, как маленький молоток, хлопнул его по груди. Он отступил на шаг. Она двинулась на него, молотя обоими кулаками по его груди, полы ее плаща распахнулись.
Отступил еще на шаг. Он отступал под градом ударов, довольно чувствительных.
Тяжело дыша, извергая проклятья сквозь стиснутые зубы, молотя кулаками, она продолжала наступать.
Джону наконец удалось обхватить Фонг за плечи и прижать ее руки к бокам.
Фонг забилась в его мертвой хватке, но при этом не пыталась кричать или звать на помощь.
Наконец ей удалось высвободить руки, и она вскинула их, готовясь нанести новые удары.
Поймал ее тонкие запястья. Оттолкнул их с силой вниз, отведя от себя ее кулаки. От этого толчка она на секунду потеряла равновесие, и Джону удалось опять обхватить ее плечи...
Она перестала вырываться, уткнулась лицом в его плечо. Все ее тело сотрясалось в рыданиях, хотя слез не было. Ее руки легли ему на грудь.
Теплая, нежная, она обнимала его.
Как воробушек.
Не придави ее. Не позволяй ей «улететь».
Не отпускай меня. Не уходи от меня.
Мокрое пятно расползалось на его рубашке.
Не надо плакать.
Поцелуй.
Один нежный поцелуй.
Запах ее волос, черное солнце, щека, прижавшаяся к его ладони. Повернувшись, она поцеловала его руку.
И он наклонился к ее губам.
Фонг нежно провела руками по лицу Джона. Помогла ему освободиться от пиджака.
Прижал ладони к ее лицу, ее волосы щекочут его руки. Поцеловал ее долгим поцелуем. Ее губы разомкнулись.
Она обняла его за плечи. Дрожащими руками он расстегнул ее блузку, обнажив маленькие грудки. Коричневые соски, как два карандашных ластика. Поцеловал их.
Тихий стон.
Уложил ее на кровать. Ее глаза смотрят на него, широко раскрытые испуганные зрачки. Он стянул рубашку. Брюки и ботинки падают на пол, носки, трусы — вслед за ними. Ее глаза не отрываясь следят за ним, пока он расстегивает ее слаксы, стягивает их, ее туфли, носки, трусики.
Крошечная, без одежды она такая крошечная. Она обвила его шею руками, притянула его, чтобы поцеловать. Прикоснулся к ней, к округлостям ее бедер, к животу.
Легким толчком она перевернула его на спину, села на него верхом. Направляла его. С силой прижалась к нему, откинула голову назад, он двигался в ней, она была скованная и сухая, словно говорящая, что соединение их плоти — это не праздник.
Но он хотел ее, нуждался в ней...
Легла на него, ее горячее дыхание на его щеках, ее руки, обхватившие его плечи, и ее бедра сомкнулись, не выпуская его...
И он двигался, выкрикивая ее имя.
Она лежала у него на груди, простыня и покрывало отброшены, комната заполнена тусклыми, неясными тенями.
— Я заказывала комнату с двумя кроватями, — заметила она.
— Я знаю.
— Уже поздно. Ты получил, что хотел.
— Я знаю, — повторил он.
Он хотел смотреть, смотреть и смотреть на нее.
— Я понимаю, это не твоя вина, — сказала она.
Он вздохнул, закрыл глаза.
Думать, не могу думать.
— Тебе нельзя ошибаться, — сказал он. — Иначе все рубежи обороны будут сметены.
— Это, — она провела ладонью по его руке, — это покоренные рубежи.
Он нахмурился:
— Ты раскаиваешься?
Ее ответом было слабое объятие.
— Перед этим... что ты мне сказал? — спросила она.
— Ни буши чжунгожэнь, — повторил Джон. — Ты не китаянка. Во бу яо и гэвава. И мне не нужна кукла.
Он почувствовал, что она улыбнулась.
— Не говори мне, что ты хочешь, — прошептала она. — Не сейчас.
Он повернулся к ней, вдохнул аромат ее волос.
Запомнить это навсегда. Ее спина выглядывала из-под простыни, длинная и гладкая.
— Расскажи мне все, — попросила она.
Все, что он мог рассказать, это Гласс.
— Ты рассказал ему про меня?
— Пришлось. В конце концов. Он наше единственное связующее звено, наша единственная защита. Он должен знать о тебе, чтобы прикрывать нас обоих.
— Правда? Он прикрывает нас обоих?
— До тех пор, пока жив. А его не так-то просто убить.
— И он дал нам завтра, — сказала она.
— На самом деле немного, — сказал Джон. — Ему об этом тоже известно.
— Что?
— Выпутаться из этого дела можно только чудом, — сказал он.
— Что мы можем сделать? — спросила она.
— Остаться в живых. Надеюсь, что нам удастся убедить управление, что мы не лжем и не спятили. Убедить их пойти туда, куда мы не смогли, сделать то...
— А все, что мы сделали, — сказала она. — Ты нашел след, который оставил отец, доказательство. И все это... превратилось в пустое место. Вот что это такое.
— До завтрашнего дня. — Он опустил голову на подушку.
Почувствовал, что она окаменела.
— Если только, — сказал он.
— Что?
Она стала потеплее, мягче.
— Если то, что мы получили, не образует континуум.
— Что?
— Целое — это всегда нечто большее, чем сумма его частей. Мы раздобыли множество частей, но у нас нет никаких идей относительно целого — континуума. Невидимые силы, которые определяют, связывают воедино все эти случайные на первый взгляд осколки. Мозговой центр.
— Временами мне казалось, что у тебя есть что-то.
— Но мы должны это сделать! Что у нас есть: взрыв в Коркоран-центре, сделка бизнесмена Клифа Джонсона с Кувейтом, диверсия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Никто не прятался между мусоровозом и кирпичной стеной, где его ждала «тойота».
Заглянув в окна машины, он убедился, что никто не притаился на заднем сиденье.
«Теперь на очереди остановка метро в миле к югу, — подумал он, отпирая машину, — даже если эскалаторы отключены, пустые поезда...»
Щелчок взводимого курка пистолета.
Замер. В правой руке ключи зажигания, левая — в кармане, не самая удобная для отражения нападения поза...
— Я один, — сказал он в ночь.
Мягкий звук подошв на тротуаре. Шаги смолкли.
Тишина.
— Все нормально, Фонг, — сказал он. — Могу я повернуться?
Она стояла между кирпичной стеной и мусоровозом, она была там, скрывалась за мусоровозом. Ледяной ветер пронизывал костюм Джона насквозь, трепал черные волосы Фонг. Черный плащ скрывал ее миниатюрные формы. В полумраке блестели ее глаза.
Она двумя руками сжимала пистолет, направленный прямо Джону в сердце.
— Как ты догадался, что это я?
— Ты взводила курок, профессионал сделал бы это заранее.
— Ты один?
— Разве не видишь?
— Я пряталась на пожарной лестнице, напротив кинотеатра. Когда ты отъехал, хвоста не было. Я примчалась сюда. Подождала. Следом за тобой никто не подъезжал.
— Не надо держать меня на мушке.
— А как насчет багажника?
Черное отверстие пистолета продолжало смотреть Джону в грудь.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Багажника этой машины. И вообще, где ты ее взял?
Джон открыл багажник. Держа пистолет перед собой, как в каком-нибудь криминальном телесериале, она с опаской стала приближаться, пока не убедилась, что в багажнике нет ничего, кроме запасных колес.
— Кто-нибудь может тебя заметить, — сказал Джон.
Она скользнула обратно в тень мусоровоза.
— Отверни от меня «пушку», — приказал он. — Опусти курок, как я тебе показывал, и поставь на предохранитель.
С ее кожей кофейного цвета и широкими глазами она была похожа на молодого олененка.
— Никому не верю, — повторила она. — Даже тебе.
Но она сделала то, что он требовал.
— Залезай в машину, — сказал он ей.
Повернись, покажи ей спину.
Спина Джона изогнулась, напряглась в ожидании...
Она обошла вокруг «тойоты», запахнула плащ, пистолета не видно.
— Мотель в нескольких кварталах отсюда, — сказала она.
— Надеюсь, ты запомнила какие-нибудь окрестности, кроме этих, — заметил он, когда они проезжали мимо закусочной, направляясь к выезду со стоянки.
— Хочешь знать, чего мне хочется? — пробормотала она.
— Только скажи мне сначала, куда ехать.
Рамон и два городских полисмена наблюдали сквозь витрину закусочной за проехавшей «тойотой».
Полицейские заглянули внутрь машины, где двое притворились, что им нет дела до того, что на них смотрят. За рулем нервничающий мужчина, который убивал время за стаканом скверного кофе. Женщина с виноватыми глазами, которую он подобрал на стоянке. Полуночное рандеву, заканчивающееся в постели. Копы не раз уже видели подобное.
Глава 39
Двухэтажный мотель с внутренним двором, защищающим машины постояльцев от аварий и лишнего любопытства.
Джон въехал под арочный свод. Ночной портье кивнул Фонг. Поселилась поздно, ушла, вернулась с мужчиной. Он уже столько раз видел все это раньше.
Темная комната на втором этаже с окнами, выходящими во двор. Выгоревшие занавески, два стула, кровать. Телевизор на комоде. Ослепительно белая ванная.
Джон отодвинул занавеску и окинул быстрым взглядом темноту двора. Над машинами на стоянке висела легкая пелена тумана. Задернул занавески. Щелкнул выключателем торшера.
Радиатор под окном распространял по комнате потоки теплого воздуха. Фонг стояла, прислонившись к спинке кровати. Руки глубоко в карманах расстегнутого плаща.
— Не сказала бы, что это то место, где я бы хотела умереть, — заметила Фонг.
— Сама выбирала.
— Согласно твоим указаниям.
— Слушай, я страшно устал, чувствую себя отвратительно и не желаю...
— О, прошу прощения, совсем забыла про твои желания. Забыла, что ты ведь у нас работаешь соло. Забыла, что я всего лишь так, путаюсь под ногами.
— Что за вожжа попала тебе под хвост? Что тебя так раздражает?
— Твое существование.
— Что же ты не решила свои проблемы, нажав курок...
— Я не хочу, чтобы мой труп нашли подвешенным к потолку вверх ногами в каком-то задрипанном, забытом Богом мотеле!
— Я не тащил тебя сюда силой!
— Ты бросил меня одну! Оставил посреди холодной темной ночи с этим...
Неуловимым движением ее рука нырнула под плащ и почти в то же мгновение появилась, баюкая на ладони «пушку» 45-го калибра.
«Как ей удалось вытащить пистолет так быстро?» — подумал Джон.
— ...с этим и ничем больше...
— Это лучшее, что я мог тебе дать!
— Может, и так, но этого недостаточно!
— Извини, но в этом ты должна упрекать своего отца, а не меня! Эта чертова «пушка» его!
— И у тебя хватает наглости! У тебя хватает наглости валить все на моего отца! Это твоя вина...
— В конце-то концов это была его чертова машина! Его чертов пистолет!
Фонг швырнула пистолет на комод.
— Черт бы все это побрал! — воскликнула она. — Теперь это стало и моим делом.
— Тогда ты...
Зазвонил телефон.
Резкий внезапный звонок, заставивший их подпрыгнуть.
Еще звонок. Фонг бросилась к пистолету на комоде, Джон же схватил трубку.
Она услышала, как Джон сказал:
— Да... Да... Я знаю, что уже поздно... Мне очень жаль, это телевизор, мы... Нет... Ладно, конечно, я понял. Передайте им наши извинения, они могут спокойно засыпать.
Повесил трубку.
Она, с трудом переведя дыхание, привалилась спиной к комоду. Положила пистолет. В зеркале за ее спиной отражалось растерянное лицо Джона.
— Давай успокоимся, — пробормотал он, не глядя на нее. Рассмеялся: — Не будем искать лишних неприятностей.
— Да, — согласилась она. — Нам это ни к чему.
— Я вовсе не хотел кричать на тебя.
— Я знаю. Я тоже сорвалась.
Подошел к ней. Несколько осторожных шагов.
Стараясь выглядеть непринужденным.
Она стояла в ловушке между ним и зеркалом.
— Мы всего лишь... — Улыбнулся, подумав, что это всего лишь улыбка вежливости. — Мы перешли границы, и...
Он как бы впервые увидел ее лицо. Изогнутые брови. Широкие скулы. Черные глаза. Пряди черных волос, спадающие на лоб.
Кожа цвета кофе с молоком, теплый и влажный на ощупь лоб...
Мотнув головой, она отбросила его руку прочь.
— И что теперь? — огрызнулась она. — Мне предназначено стать твоим трофеем? Стать твоей китайской куколкой.
— Ни буши чжунгожэнь, — прошептал Джон. — Во бу яо и гэвава.
Она посмотрела ему в глаза.
— Черт тебя побери, — сказал он.
— Я не поняла, что...
— Ты много чего не понимаешь.
Он попятился...
...Предчувствуя, что последует дальше...
И она ударила его. Кулачок, как маленький молоток, хлопнул его по груди. Он отступил на шаг. Она двинулась на него, молотя обоими кулаками по его груди, полы ее плаща распахнулись.
Отступил еще на шаг. Он отступал под градом ударов, довольно чувствительных.
Тяжело дыша, извергая проклятья сквозь стиснутые зубы, молотя кулаками, она продолжала наступать.
Джону наконец удалось обхватить Фонг за плечи и прижать ее руки к бокам.
Фонг забилась в его мертвой хватке, но при этом не пыталась кричать или звать на помощь.
Наконец ей удалось высвободить руки, и она вскинула их, готовясь нанести новые удары.
Поймал ее тонкие запястья. Оттолкнул их с силой вниз, отведя от себя ее кулаки. От этого толчка она на секунду потеряла равновесие, и Джону удалось опять обхватить ее плечи...
Она перестала вырываться, уткнулась лицом в его плечо. Все ее тело сотрясалось в рыданиях, хотя слез не было. Ее руки легли ему на грудь.
Теплая, нежная, она обнимала его.
Как воробушек.
Не придави ее. Не позволяй ей «улететь».
Не отпускай меня. Не уходи от меня.
Мокрое пятно расползалось на его рубашке.
Не надо плакать.
Поцелуй.
Один нежный поцелуй.
Запах ее волос, черное солнце, щека, прижавшаяся к его ладони. Повернувшись, она поцеловала его руку.
И он наклонился к ее губам.
Фонг нежно провела руками по лицу Джона. Помогла ему освободиться от пиджака.
Прижал ладони к ее лицу, ее волосы щекочут его руки. Поцеловал ее долгим поцелуем. Ее губы разомкнулись.
Она обняла его за плечи. Дрожащими руками он расстегнул ее блузку, обнажив маленькие грудки. Коричневые соски, как два карандашных ластика. Поцеловал их.
Тихий стон.
Уложил ее на кровать. Ее глаза смотрят на него, широко раскрытые испуганные зрачки. Он стянул рубашку. Брюки и ботинки падают на пол, носки, трусы — вслед за ними. Ее глаза не отрываясь следят за ним, пока он расстегивает ее слаксы, стягивает их, ее туфли, носки, трусики.
Крошечная, без одежды она такая крошечная. Она обвила его шею руками, притянула его, чтобы поцеловать. Прикоснулся к ней, к округлостям ее бедер, к животу.
Легким толчком она перевернула его на спину, села на него верхом. Направляла его. С силой прижалась к нему, откинула голову назад, он двигался в ней, она была скованная и сухая, словно говорящая, что соединение их плоти — это не праздник.
Но он хотел ее, нуждался в ней...
Легла на него, ее горячее дыхание на его щеках, ее руки, обхватившие его плечи, и ее бедра сомкнулись, не выпуская его...
И он двигался, выкрикивая ее имя.
Она лежала у него на груди, простыня и покрывало отброшены, комната заполнена тусклыми, неясными тенями.
— Я заказывала комнату с двумя кроватями, — заметила она.
— Я знаю.
— Уже поздно. Ты получил, что хотел.
— Я знаю, — повторил он.
Он хотел смотреть, смотреть и смотреть на нее.
— Я понимаю, это не твоя вина, — сказала она.
Он вздохнул, закрыл глаза.
Думать, не могу думать.
— Тебе нельзя ошибаться, — сказал он. — Иначе все рубежи обороны будут сметены.
— Это, — она провела ладонью по его руке, — это покоренные рубежи.
Он нахмурился:
— Ты раскаиваешься?
Ее ответом было слабое объятие.
— Перед этим... что ты мне сказал? — спросила она.
— Ни буши чжунгожэнь, — повторил Джон. — Ты не китаянка. Во бу яо и гэвава. И мне не нужна кукла.
Он почувствовал, что она улыбнулась.
— Не говори мне, что ты хочешь, — прошептала она. — Не сейчас.
Он повернулся к ней, вдохнул аромат ее волос.
Запомнить это навсегда. Ее спина выглядывала из-под простыни, длинная и гладкая.
— Расскажи мне все, — попросила она.
Все, что он мог рассказать, это Гласс.
— Ты рассказал ему про меня?
— Пришлось. В конце концов. Он наше единственное связующее звено, наша единственная защита. Он должен знать о тебе, чтобы прикрывать нас обоих.
— Правда? Он прикрывает нас обоих?
— До тех пор, пока жив. А его не так-то просто убить.
— И он дал нам завтра, — сказала она.
— На самом деле немного, — сказал Джон. — Ему об этом тоже известно.
— Что?
— Выпутаться из этого дела можно только чудом, — сказал он.
— Что мы можем сделать? — спросила она.
— Остаться в живых. Надеюсь, что нам удастся убедить управление, что мы не лжем и не спятили. Убедить их пойти туда, куда мы не смогли, сделать то...
— А все, что мы сделали, — сказала она. — Ты нашел след, который оставил отец, доказательство. И все это... превратилось в пустое место. Вот что это такое.
— До завтрашнего дня. — Он опустил голову на подушку.
Почувствовал, что она окаменела.
— Если только, — сказал он.
— Что?
Она стала потеплее, мягче.
— Если то, что мы получили, не образует континуум.
— Что?
— Целое — это всегда нечто большее, чем сумма его частей. Мы раздобыли множество частей, но у нас нет никаких идей относительно целого — континуума. Невидимые силы, которые определяют, связывают воедино все эти случайные на первый взгляд осколки. Мозговой центр.
— Временами мне казалось, что у тебя есть что-то.
— Но мы должны это сделать! Что у нас есть: взрыв в Коркоран-центре, сделка бизнесмена Клифа Джонсона с Кувейтом, диверсия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52