Обратись к центру.
Тыльная сторона ладони нанесла удар, завершив круговое движение руки. Глаза сфокусированы на кончике указательного пальца. Другая рука согнута, ладонь повернута к земле, пальцы защищают ребра. Он опустил свое дыхание до пупка, выполняя тьян-тьен. Пока он шел, он дал разуму и духу возможность побыть открытыми и расслабленными.
Будь свободным от предчувствий. От беспокойства.
Свободным от предостережений интуиции. Забудь о том, кто ты есть. Забудь о насущных делах. О том, что предстоит сделать. О Глассе.
Воздух холодный, а Фрэнк горячий и влажный...
Пройди круг.
По щекам Джона стекал пот. Ноги болели. Мускулы рук горели от напряжения, вызванного сменой динамических поз.
Когда он начал обходить круг, он ощущал холод и окостенелость. Результат пережитого вчера. На нем было теплое лыжное белье. Черные китайские ботинки с плоской подошвой. Серые тренировочные штаны. Белый спортивный свитер. Первые полчаса на нем еще были красная нейлоновая штормовка, черные перчатки и темно-синяя шапка. Сейчас он взмок, на лице поблескивали капельки пота, волосы спутались и прилипли ко лбу. Штормовка, перчатки и шапка валялись, отброшенные в сторону.
Разогрев мышцы, Джон встал в ву-чи, позу бесконечности, руки по бокам, пятки вместе, носки врозь. Глубокое дыхание, и никаких мыслей в голове. Он погрузился в состояние полной внутренней концентрации, после чего перешел в сан-тьи — позицию стражника — и поспешил пройти через стаккато атаки Пяти Кулаков. Поработал над Синг-и — двенадцатью боевыми позами, носившими имена двенадцати животных. Следующими на очереди были шестьдесят четыре атакующих движения Па-ква: захват, подсечка, бросок, удар рукой, удар ногой. Закончив с Па-ква, он возобновил свое движение по кругу, чередуя восемь обманных движений, целью которых было ввести врага в заблуждение.
Кем бы этот враг ни был.
Джон совершал очередной круг, его глаза скользили по верхушкам голых деревьев, окружающих его дом. Изо рта при дыхании вырывались густые клубы пара. Коттедж попал в поле его зрения над кончиком указательного пальца.
Серость ночи постепенно таяла. Взлетела птица. Джон продолжил движение. Перешел к пустой руке солнечного Лу-тянга. Правая нога Джона с размахом вылетела перед левой, кончик пальца устремился к центру воображаемой окружности. Джон перенес свой вес на другую ногу, развернулся назад — левая ладонь нанесла удар на уровне подбородка, этот удар привез в 1930-м из Шанхая колониальный полицейский, капитан Фаербэйрн — Макиавелли британских коммандос.
Левая рука Джона ударила, сметая блок, поставленный воображаемым противником, он сделал шаг вперед, перенеся свой вес на другую ногу, и нанес ребром правой ладони удар в направлении незащищенного солнечного сплетения или сердца. Он отступил влево, его руки сместились, приготовившись поставить блок. Посмотрел вправо, и руки качнулись в этом направлении. Он обошел круг, его руки расслабились перед позицией готовности, когда его взгляд сконцентрировался на...
Силуэте человека среди деревьев.
Он стоял неподалеку от дороги, ведущей от улицы к дому Джона.
Пройди круг.
Силуэт оставался в поле зрения Джона. Джон кружился в Поворотах Желтого Дракона, что позволяло ему, не возбуждая подозрений, поглядывать на ряд деревьев. Силуэт в просвете между деревьями переминался с ноги на ногу, чтобы согреться, спокойно наблюдая, как отступает ночь.
Коттедж был в сорока футах от Джона. Дверь была закрыта.
Ничего не стоит получить пулю.
Некуда бежать.
Негде спрятаться.
Пройди круг. Жди. И двигайся.
Терпения Джона хватило только на один круг. Он остановился, встал в позу ву-чи, его глаза остановились на фигуре, скрывавшейся среди деревьев.
Силуэт принял узнаваемые очертания. Внимательный взгляд Джона различил его среди деревьев, он направлялся вниз по дорожке, ведущей к коттеджу. Когда между ними остался десяток шагов, человек спросил:
— А где твои кимоно и черный пояс?
— Па-ква и Синг-и — искусства, воспитывающие дух, — отвечал Джон. — Внешние атрибуты — форма, пояса, ранги — в этом случае не существенны.
— Ба-гва и Шинг-Ии? — спародировал занимающийся расследованием убийств детектив федерального округа Колумбия Тэйлор Гринэ. Щетина на его щеках казалась более серой, чем густые усы. Его карие глаза были налиты кровью, галстук расслаблен. — Они научили тебя этому дерьму в ЦРУ?
— Я научился этому сам, — ответил Джон.
— А где ты научился врать полиции?
— Я никогда не врал вам.
— Ха! Может, еще скажешь, что рассказал всю правду?
— Уместную правду.
— О! — Гринэ передразнил движение подсмотренного боевого танца. — Подобно твоему дерьмовому бою с тенью, «уместному» в городе, где любой размахивающий руками парень может получить в ответ сталь или свинец?
Детектив окинул взглядом небоскребы, видневшиеся над макушками деревьев, поляну, коттедж Джона.
— Отличное местечко, — сказал он. — Тихое, уютное. И довольно близко.
— У самой границы штата Мэриленд.
— Мы говорим о юрисдикции?
— Вы пришли сюда. И говорите пока в основном тоже вы.
— Так, значит, тебя зовут мистер «уместная правда».
Облачка пара вылетали у говорящих изо рта.
— Я всю ночь на ногах, — сказал Гринэ. — Через час после того как я послал тебя в госпиталь, в Джорджтауне адвокатша неожиданно вернулась домой и застукала своего мужа в спальне для гостей в объятиях другой. Она пришла в дикую ярость, а в руке у нее был сверхпрочный дипломат. Эта сука забрызгала кровью и мозгами все новые обои, большей частью они принадлежали ее муженьку, который скончался на месте, но досталось и той, другой женщине, которая получила не меньше полдюжины сокрушающих ударов. Устав — даже ее восьмидесятидолларовая прическа была забрызгана кровью, — миссис член коллегии адвокатов позвонила в свой офис узнать, нет ли для нее сообщений. Затем она попросила к телефону их главного специалиста по уголовным делам, который сказал ей, чтобы она сидела и ждала в своей гостиной, а сам немедленно позвонил нам.
Поскольку я только что закончил оформление бумаг, связанных с шальной пулей, я включил мигалку и отправился в эти трущобы элиты возбуждать дело против этого образчика правды, правосудия и американского образа жизни.
Что касается другой дамы, — сказал Гринэ, — той, которая допустила ошибку, влюбившись в женатого подонка, — я провел шесть часов у ее кровати в госпитале, надеясь, что она не умрет. Но лишь впустую потерял время.
— Очень сожалею.
— Можешь оставить свои сожаления при себе, — сказал Гринэ. — Лучше дай мне кофе.
— Смог заснуть этой ночью? — спросил он Джона, идя к коттеджу.
Джон подобрал свою штормовку, перчатки и шапку.
— Вроде бы да.
— У тебя будет много ночей, подобных этой.
Гринэ посмотрел на черный пластиковый мешок для мусора, валявшийся на веранде.
Запах горячего кофе встретил их в доме. Гринэ положил пальто на кушетку, снял пиджак и аккуратно положил его поверх пальто. Блеснул серебряный значок на поясе. На правом бедре висела кобура девятимиллиметрового «глока».
— У тебя есть сахар? — спросил Гринэ, когда Джон протянул ему дымящуюся кружку и пакет молока.
— Для вас — все, что угодно.
— Надеюсь, — пробурчал Гринэ. Он уселся за круглый стол, стоявший в углу кухни, насыпал себе сахара из картонки, служившей сахарницей.
— Завтрак чемпионов, — сказал Гринэ.
Джон уселся напротив него. Коп с наслаждением отпил кофе. Золотой браслет блеснул на его левой руке, когда он поднял чашку, чтобы отпить.
— Это даст мне сил добраться домой.
— Ваше дежурство закончилось?
— Да, я уже сменился.
— Мы соседи?
— Я уже говорил тебе, ты живешь слишком близко, мне такое не по карману.
Джон пил кофе маленькими глотками с бесстрастным выражением лица.
— Итак, я прокатился из госпиталя в морг, — сказал Гринэ. — Медэксперт угостил меня тунцом и выдал предварительные данные о нежных голубках. Более подходящее место для такого преступления — какая-нибудь ферма, а не квартира адвоката. Настоящее двойное убийство, и убийца не какой-то там психически неуравновешенный парень, ухлопавший соперника. Господа адвокаты мерзли в морге и ждали, чтобы оформить залог. Кругом такая спешка. За один день отчеты о двух убийствах выползли из моей печатной машинки, как в фильме про плохого копа, — вы там в ЦРУ пользуетесь понятиями «хороший коп», «плохой коп»?
— Это не мой отдел.
— А как называется твой отдел? Офис «Уместной правды»?
— Наш представитель в вашем департаменте сможет ответить на все вопросы.
— Эти представители просто попугаи. Из них не вытянешь ни одного лишнего слова.
«Итак, коп, — подумал Джон, — ты знаешь, что „представитель“ — это моя работа?»
— Но забудем про это, — сказал Гринэ, махнув рукой.
— Что же тогда я должен помнить?
— Только то, что мы вдвоем сидим здесь в твоем доме, — сказал Гринэ. — И что у меня есть проблемы.
Гринэ отодвинул свою чашку в сторону, положил обе руки на стол и наклонился к Джону.
— У меня было порядком времени, прежде чем я закончил это горячее дельце, достаточно, чтобы начать заворачивать в бумагу твое дерьмо.
— Это не мое дерьмо, — сказал Джон.
— Брось свои штучки, — перебил его Гринэ.
Джон поднял свою чашку кофе, отпил. Не почувствовав вкуса.
— Когда я вернулся в участок, — продолжал Гринэ, — то обнаружил на своем столе пакет документов, имеющих отношение к смерти Мэтьюса Фрэнка Дж., помощника при сенате. Кроме того, там было письмо шефа полиции с указаниями, с печатью, но неподписанное. В нем меня уведомляли, что все необходимые формальности, связанные с этим делом, уже выполнены и в случае необходимости предпринять какие-либо дополнительные действия они должны быть согласованы с офисом начальника полиции и «представителями соответствующих ведомств». Твое имя не упоминается, просто безымянный свидетель. Причиной смерти является, как сказано, непредумышленное убийство, убийца неизвестен. Дело заведено, зарегистрировано.
— Ну и какая у вас проблема?
— Проблемы. — Гринэ подчеркнул множественное число. — Все отчеты подписаны моим именем. На некоторых подпись моего капитана, сделанная карандашом. Когда я позвонил ему, мне в ответ были сказаны магические буквы Ц-Р-У.
— Что еще он сказал вам?
— Отличная работа, детектив Гринэ.
— И что вы ответили?
— Благодарю вас, сэр. Спокойной ночи. — Гринэ вздохнул. — Послушай, кому все это нужно?
— Только не вам.
— Это точно. Но мое имя на всех рапортах. Случись какая неприятность, именно меня в управлении сделают козлом отпущения.
— Пока вроде никто не делает из вас козла отпущения.
— Хорошо бы! — сказал Гринэ. — Я не собираюсь умирать, пока в моем пистолете есть хоть одна пуля.
— Почему вы, будучи не на дежурстве, пришли сюда?
— Как мужчина мужчине, как работяга работяге, не для протокола — там было что-нибудь такое, во что мне не следовало вмешиваться?
Открой ему часть правды, но будь осторожен:
— Нет, по-моему.
— Ты в этом уверен?
— Настолько, насколько вообще могу быть в чем-либо уверен.
— Это моя вторая проблема, — вздохнул полицейский. — Я не знаю, что хуже: если ты лжешь или если ты говоришь правду.
Гринэ вытащил из кармана рубашки пластиковый пакетик для вещественных доказательств.
В пакете находился латунный стаканчик стреляной гильзы.
Не проявляй заинтересованности. Полная бесстрастность.
— Ты знаешь, что это такое? — спросил Гринэ. Он положил пакет на стол. — Уверен, что да. Это стреляная гильза. Недостающее звено кдолго летевшей пуле. Девятимиллиметровая.
— Почему это должно заботить меня?
— Я нашел это за бетонным разделителем в двадцати трех футах от того места, где Мэтьюс Фрэнк Дж. получил дырку в голове, по официальной версии, в результате попадания шальной девятимиллиметровой пули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52