.. Машина Бессонова вообще могла скапотировать, словно самолет, совершивший вынужденную посадку в песок, перевернулась бы через нос и опустилась на крышу, смахнув с тротуара и покалечив при этом двух, а то и трех человек. Бессонов хотел было сказать парню что-то резкое насчет правил уличного движения, но сдержался: не стоило обострять ситуацию.
- Ну и как же будем рассчитываться? - молодой человек сузил глаза. Меня, кстати, зовут Егором.
- Да-да... Это я уже слышал.
- Чем будем покрывать расходы? Валютой? Родными деревянными? - Егор снова ухмыльнулся. Он специально нагнетал обстановку, давил на Бессонова, и будь Бессонов в другом состоянии, менее загнанном, нормальном, он и воспринял бы слова парня по-иному, и игру повел бы иную.
- Десять тысяч долларов! - в отчаянии воскликнул Бессонов.
- Десять тысяч шестьсот, - уточнил Егор жестким тоном. - Но, считайте, шестьсот мы вам скинули...
- У меня их нет!
- Но есть машина, - Егор по-хозяйски похлопал рукой по крыше автомобиля, - есть квартира. Я думаю, мы сговоримся.
- Квартира тут при чем? - Бессонов невольно схватился руками за виски - начало ломить голову. - Квартира ни при чем!
- Если не хватит денег от продажи машины, квартиру тоже придется продать...
- Что-о? - Бессонов болезненно поморщился, почувствовал, как на плечо ему навалилась жена, вцепилась руками в его руку, сдавила.
- Да, да, да, - коротко и жестко, четко отделяя каждое "да" прослоечкой-запятой, произнес Егор.
Антон чуть сдвинул его в сторону, прошипел отдышливо, зло:
- А вы что же думали - напакостить, разбить чужую машину и укатить, не заплатив? Это раньше можно было, в совковом государстве, сейчас, слава Богу, у нас порядок.
- Если не хватит денег, квартиру придется продать, это факт, - сказал Егор, - а на остатки после ремонта мы вам купим какое-нибудь жилье. Поехали!
- Куда? - Бессонов поморщился.
- Неужели ты, дядя, действительно такой недогадливый? - Антон начал терять терпение. - Дунак дунаком, а? Или, может, мне тебя проучить малость, а? - Он сунул руку в карман, вытащил, и Бессонов увидел, что на пальцах у него поблескивает хромированный сталью кастет. Не самодельный, не кусок подковы, а заводской, импортный, с отстегивающимся штычком. - Хочешь?
- Не надо! - взвизгнула жена Бессонова.
- Тогда документы! Гони сюда паспорт! И права!
Бессонов, жалобно поморщившись, прикинул, сумеет он уйти от этих наглецов или нет - уйти не получалось, спереди дорогу перекрывала иномарка - "японец" с примятым задом, справа - высокая, сантиметров под тридцать, бровка тротуара, слева стояли кожаные молодцы.
- Ну! - Антон поиграл кастетом перед лицом Бессонова. - Не то я живо тебе испорчу фотокарточку.
- А документы зачем? - с трудом овладев собою, проговорил Бессонов, и поразился своему голосу, незнакомому, надтреснутому, словно в нем что-то порвалось, хрустнуло, потекло.
- Как зачем? - Антон захохотал. - Да ты же, дядя, шустрый как веник. Чуть зазеваюсь - мигом испаришься. Я таких, как ты, хорошо знаю. Ну! - Он неожиданно стиснул зубы, скрежетнул ими и поддел кастетом Бессонова под подбородок. - Можешь, конечно, сразу баксы отдать, и мы разбежимся в разные стороны...
- Нет у меня баксов!
- Потому - документы сюда! Чтоб не удрал. Будем договариваться по-другому.
- Да не удеру я, - Бессонов пальцами помял грудь - защемило сердце, горько усмехнулся, - куда уж мне!
- Документы мы тебе вернем, не боись! Во... Сукой буду! - Антон провел себя кастетом по шее: старый блатной жест, так на потайных "малинах" урки клялись друг другу в верности. Странно было видеть этот жест у молодого, сытого, обтянутого модной кожей парня в конце двадцатого века. Верну, не бойся, дядя!
- Да я и не боюсь! - Бессонов вздохнул глубоко, полез рукой в карман и достал паспорт.
- Вот мои документы... Самый главный, серпастый, молоткастый...
Антон вырвал у него паспорт из рук.
- Теперь права.
- Права-то зачем? Вдруг меня милиционер остановит? А прав нету...
- С вами Егор поедет. Он права и предъявит милиционеру.
Надо было выйти из машины, глянуть, сильно ли она раскурочена, но Бессонов оцепенел, одеревенел, мышцы не повиновались ему, мозг сковало - он боялся молодцов. "Будто убийцы, честное слово, - стукнула в голове далекая, какая-то задавленная мысль, - у них-то и лица убийц, киллеров, молодчиков, которые с автоматами выходят на большую дорогу".
Бессонов снова поморщился, вытащил из кармана права - плоские, закатанные в прозрачный пластик, так называемые международные, когда-то он за эти права заплатил большие деньги: двести рублей. Тогда на две сотни можно было купить роскошный шерстяной костюм-тройку английского либо немецкого производства.
- Давай, давай, не боись, дядя, - вид Антона сделался довольным, хмельным, словно он побывал на царском пиру. - Открой-ка заднюю дверь, потребовал он и, не дожидаясь, когда Бессонов вытянет из скважинки пластмассовой торчок предохранителя, просунул руку в кабину, нащупал пальцами гладкую головку, резко дернул вверх. Распахнул заднюю дверь. Садись, друг Егор, - пригласил он и засмеялся: - Дядю в пути не обижай. Держи его права, следи, чтобы он не сбежал по дороге, а вообще сиди смирно!
- Как мышь, - Егор так же, как и Антон, довольно засмеялся.
Бессонов почувствовал себя дурно - будто бы шею ему начали сдавливать чьи-то безжалостные пальцы. Повел головой в сторону, пальцы тут же среагировали на это движение, сдавили шею сильнее, он не выдержал, застонал.
- Не боись, дядя, я же тебе сказал - не боись! - Антон хлопнул дверью его машины, поглядел, как Егор расположился на заднем сиденье. - Живым останешься во всех случаях жизни!
Воздух перед Бессоновым заколебался, в нем появились красные, похожие на клубки дыма пятна, словно бы где-то что-то горело. Он застонал снова, потом встрепенулся, потянул носом: а вдруг действительно что-то горит? Он, например, или его машина?
- Поехали! - скомандовал с заднего сиденья Егор, хлопнул Бессонова по плечу.
"Будто я - извозчик, а он - барин", - невольно отметил Бессонов.
- Антон поедет за нами, - добавил Егор, - мы впереди, он сзади. Так не потеряемся.
- Куда поедем? - устало, добитым равнодушным голосом спросил Бессонов.
- Как куда? - Егор восхищенно передернул плечами: - Во дает! - Следом раздался дребезжащий злой смешок. - Ну, дядя! Вот так дядя! Ты давно последний раз в поликлинике был?
- Давно!
- Мда, с тобой не соскучишься... Поехали! - Он снова хлопнул Бессонова по плечу.
- Куда?
- На кудыкину гору. К тебе домой, куда же еще!
Бессонов почувствовал, как у него засосало под ложечкой, вновь сделалось трудно дышать - ему не хотелось не то что везти домой, не хотелось даже пускать их на порог. Егор, поняв что переборщил, проговорил более мягко, стараясь придать своему голосу участливость:
- Да не бойся ты, дядя, не бойся. - Глянул в права Бессонова, прочитал его имя-отчество. - Не бойтесь, Николай Николаевич, ничего худого мы вам не сделаем, разберемся, хлопнем по рукам и разбежимся в разные стороны. Мы же люди. Вы с женой - человеки, и мы - человеки. Не ждать же нам здесь милицию!
В этом он был прав.
- Если приедет милиция, то пользы никому не будет - ни вам, ни нам, добавил Егор заговорщицким шепотом. Почему-то он заговорил шепотом...
- Ладно, - сдался Бессонов, мягко тронул машину с места - он вообще ездил мягко, аккуратно, сегодняшняя авария была первой в его жизни.
- Коля, - неожиданно всхлипнула жена, - Коля...
Чувство жалости, нежности родилось в нем, он повернул к жене голову, увидел её бледный, расплывающийся в сумраке кабины профиль, успокаивающе коснулся рукою плеча.
- Все будет в порядке... Не тревожься!
- Мне страшно!
Бессонов попытался улыбнуться, но улыбки не получилось, во рту возникла боль, словно бы у него была ветрянка и потрескались губы, щеки и подбородок онемели - Бессонову тоже было страшно, не так страшно, может быть, как жене, но все равно страшно.
Он произнес ровно, стараясь, чтобы голос не дрожал, не срывался:
- Успокойся! В конце концов нам надо же разобраться, что произошло. И лучше это сделать дома, а не в околотке.
Ему и без того было тошно, в глазах до сих пор стоял кастет, который выдернул из кармана нервный, с бычьим взглядом Антон, а в ушах ещё не истаял жестяной грохот удара машины о машину, так что дай бог во всем разобраться без мокроты и нервозностей... Про себя Бессонов не мог сказать, что он робкого десятка - он был десятка в общем-то неробкого, но кастета испугался. Наверное, потому, что первый раз увидел его так близко, прямо возле своей физиономии. Еще, может быть, потому, что кастет был страшноватый, сделан не кустарным методом, а выпущен заводским конвейером значит, его какие-то умельцы проектировали, специально налаживали производство. Особо опасным было лезвие, уложенное под боевыми бугорками, острое, хорошо прокаленное, готовое в любую минуту отщелкнуться и вонзиться в плоть.
Антон перестроился, пропустил машину Бессонова вперед, примкнул к ней сзади, держась очень близко, всего метрах в пяти - рискованное расстояние на обледенелой дороге, затормозить на таком коротком отрезке вряд ли удастся.
- Коля, - встрепенулась жена, - Коленька, может, мы напрасно везем... - Она не нашла нужного слова, голос у неё сдал, сделался булькающим, незнакомым. - А, Коленька?
- Поздно уже, тетка! - грубо проговорил Егор, засмеялся хрипло, потом, пошарив в кармане, вытянул большой нож с гнутой пластмассовой ручкой, на которую была нанесена витиеватая арабская насечка - надпись из корана, нажал пальцем на плоскую кнопку, из рукояти стремительно, с винтовочным масляным щелканьем выскочило лезвие.
Егор поддел концом лезвия жену Бессонова под подбородок.
- Что, желаешь, чтобы я тебе шею надсек прямо здесь, в машине?
- Ко... Ко... - Бессонова пыталась призвать мужа на помощь, но не смогла, приподнялась на сиденье, головою уперлась в потолок машины.
- Это что же такое делается? - Бессонов взвился на своем месте, но руля из рук не выпустил.
- Ничего, - спокойно ответил Егор, - не надо мне действовать на нервы. Я хоть человек и добродушный, но тоже могу вылететь из своей тарелки.
- Ко... Ко... - продолжала жена свои попытки уйти от укола ножевого лезвия.
- Да отпустите вы её, наконец! - закричал Бессонов.
Егор убрал нож. Произнес бесцветно и скучно:
- Я думал, вы все понимаете. Не надо дразнить нас. Ни меня, ни Антона.
Жена освобожденно вздохнула, сжалась, став совсем маленькой, похожей на девчонку-школьницу, и заплакала.
- Тихо, тихо, не лей слезы, все будет в порядке, - неуклюже пытался её успокоить муж, - ну что ты, что ты! Мы обо всем договоримся.
- Совершенно верно. Мы обо всем договоримся, - холодно и жестко усмехнулся Егор, - все будет тип-топ.
За окнами машины проплывали предвечерние, с кое-где зажегшимися тусклыми огнями московские дома, в которых шла своя жизнь - в большинстве своем довольно безмятежная, теплая, и Бессонов остро позавидовал этой жизни.
Когда-то, давным-давно, отец учил его одной мудрой истине: если вдруг впереди обозначается опасность и обойти её невозможно, то не надо оттягивать свидание с ней, не надо лавировать и убивать время, надо идти ей навстречу и поскорей её ликвидировать. Так и здесь: Бессонов считал, что он идет навстречу опасности, не уклоняется от нее. В конце концов в какой-то момент он скажет: "Стоп!" - и тогда его уже не будут пугать ни кастеты, ни ножи, ни заточки.
Самое худое из всех бандитских приспособлений, как слышал Бессонов, это заточка. Заточку можно сделать из чего угодно - из гвоздя, из куска толстой стальной проволоки, из напильника, - входит в человеческое тело легко, словно в масло, следов никаких не оставляет, из места укола кровь не вытекает, и даже розовая сукровица не сочится - будто бы человек и не поражен вовсе... Слава богу, заточек у этих парней не было, только кастет да нож... Бессонов неожиданно с облегчением вздохнул, но в следующий миг выругал себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54