Всей тяжестью своего упитанного тела придавил его к полу. Вес Васечки раз в десять превышал вес кастрата.
Другой бы на месте Бакса взвыл бы, укусил пса за толстый, покрытый нежной холеной шерстью живот, причинил бы ему боль, но Бакс избрал другой путь - он терпел... Вообще-то, Васечка часто позволял себе подобные выходки по отношению к Баксу, он по-своему воспитывал кастрата.
В доме у всех этих зверюг существовали свои собственные территории они поделили квартиру на три части, и если вальяжный хамоватый Васечка не допускал никаких поползновений на площадь, скажем, Френки - он вообще, если честно, побаивался голубого кота, - то по отношению к Баксу исходил от обратного: нарушение "государственной границы" происходило постоянно. Васечка, переваливаясь с ноги на ногу, с хамским видом подгулявшего купчика мог подойти к Баксу, спихнуть его с какого-нибудь нагретого местечка и преспокойно улечься на нем.
Если с Френки такие штучки не проходили, то с Баксом - сплошь да рядом. Урчанье, фырканье, шипение, оскаленные зубы и выпущенные из лап кривые когти впечатления на Васечку не производили - он на них не реагировал, - и Бакс некоторое время пребывал в растерянности, не зная, что делать. Но потом и он научился отстаивать свою территорию. Он распластывался на полу, выбрасывал во все стороны лапы и по-гадючьи шипел. Сдвинуть его с места хотя бы на сантиметр было невозможно.
И тогда Васечка стал на него ложиться. Как на подстилку. "Ах, ты не хочешь мне уступить? Ну, ладно!" - и плюх всей тяжестью на Бакса. Кот после таких экспериментов напоминал вяленое мясо под названием бастурма: был плоский, мятый, со слипшейся нечесаной шерстью и безумным взглядом, как у индюка, налетевшего на грузовой автомобиль. Но собой был доволен - не уступил подлому кабысдоху и сантиметра своей площади.
Васечка несолоно хлебавши удалялся на свою территорию, а если дома находились хозяева, то получал ещё и гонорар - пару оплеух от Инны Михайловны или Петра Петровича. Но тут Васечка не стерпел: он решил, что пусть будет гонорар, но кастрата он накажет. При хозяине.
А приезжая кошечка все-таки достала Френки, он занялся ею.
Через сутки в квартире вновь появилась дама с властным баритоном и забрала изможденную от любовных утех аристократку. На столе оставила деньги - пять вкусно похрустывающих новеньких бумажек щавелевого цвета. Пятьсот долларов.
Инна Михайловна и Петр Петрович довольно переглянулись и произнесли в один голос:
- А!
И дружно потерли руки.
Следующая случка также принесла пятьсот долларов.
Еще одна, состоявшаяся через пару дней, - также пятьсот. И пошло, и поехало. Петр Петрович не замедлил на кошачьи деньги приобрести себе новый пиджак и две рубашки "Поло", Инна Михайловна - кожаный плащ.
Но кожаные плащи да рубашки популярной фирмы - это мелочи, мыслить надо глобально, по-крупному, - так считала Инна Михайловна. Для того же, чтобы мыслить "глобально, по-крупному", следовало накопить денег побольше.
Инна Михайловна в приливе нежности даже забралась под кровать, где в мрачном одиночестве пребывал пыльный Френки, и погладила его по голове:
- Ты давай, котик, ты старайся!
В ответ Френки противно зашипел. Инна Михайловна в приливе ещё большей нежности попробовала вытянуть Френки из облюбованного им укрытия, поселить на бархатной подстилке, которую она специально приобрела для любовных утех кота, но не тут-то было: Френки дугой выгнул спину и так полыхнул глазищами, что Инна Михайловна, икнув от невольного страха, задом вылезла из-под кровати.
Тем не менее, выбравшись из пыльного укрытия голубого кота, она ещё раз заискивающе заглянула туда, похлопала рукой по подстилке:
- Это для тебя, родной наш котик, исключительно для тебя.
В ответ Френки прошипел что-то невнятное, хамское и отвернулся от докучливой хозяйки.
Петр Петрович вступил в элитный кошачий клуб. Клубов таких в Москве оказалось превеликое множество, что было в общем-то странно при всеобщем, за исключением нескольких тысяч избранных, обнищании. Клубы районные и клубы микрорайонные - скажем, Хамовнические или Чистопрудненские, клубы отдельных улиц - Волхонки, Кутузовского проспекта и Стромынки, клубы городские, клубы, объединяющие любителей кошек по почтовым отделениям и даже домам, - самые разные, различного калибра, богатства и веса, - но Петр Петрович решил учитывать прежде всего интересы Френки и избрал клуб под названием "Элитный голубой", куда входили владельцы английских голубых и русских голубых кошек. Только голубые, только они, словом... И скоро Френки вновь пришлось работать.
Впрочем, Френки и не возражал, это дело ему нравилось. Заказов на него стало больше. Это означало, что и денег в доме появилось больше. Не каких-нибудь "деревянных", на которые только дырку от бублика и можно купить, а настоящих, тех самых, чье гордое имя носил сиамец.
Иногда Петр Петрович ловил себя на мысли, что ему не хочется выходить на работу, охота остаться дома, понежиться некоторое время в сладком ничегонеделанье и лени, почитывая какую-нибудь газетенку, напичканную разными политическими и светскими скандалами. Он пропустил вначале одну летучку - мероприятие, на котором должны бывать все сотрудники, - сослался на сильную головную боль, потом другую - уже без всяких объяснений, - и получил первое серьезное предупреждение, а когда лень взяла его за горло в третий раз, он не стал ждать расправы над самим собой и подал заявление об уходе. "По семейным обстоятельствам".
"В конце концов Френки меня прокормит, - решил он, - и Инку тоже".
А Френки старался, он был неутомим, с разными нежными кошечками разделывался, будто повар с лапшой, от кошечек только пух летел, но они были довольны - из кабинета Петра Петровича лишь доносились истошные крики. Казалось, что криками этими насквозь пропитались стены кабинета, письменный стол, книги, копии Жоржа Брака, висевшие в двух простенках. Инна Михайловна постелили посреди кабинета молельный мусульманский коврик, купленный на рынке у какого-то турка, - бархатную подстилку Френки не принял, а вот коврик полюбил, - и Френки проворно, безо всяких мерехлюндий и нежного мурлыканья раскладывал там очередную кошечку...
В результате - очередные пятьсот баксов на столе.
Жизнь у Петра Петровича и Инны Михайловны порозовела, посытнела, воздух в квартире сделался иным, и Инна Михайловна пришла к выводу, что пора воплощать в жизнь намеченные планы.
Во-первых, неплохо бы купить квартиру за городом. Не дачу, а квартиру. С дачей запаришься, там каждый день надо что-нибудь делать: приколачивать, замазывать, закрывать, конопатить, красить, белить, мыть, откапывать либо закапывать, откручивать, затягивать - и это только в доме! Что же говорить об участке земли? За ним надо ухаживать больше, чем за домом, поэтому мысль о даче всегда вызывала у Инны Михайловны зубную боль. Другое дело - квартира. Ступил в нее, с порога щелкнул выключателем ("Почему выключателем? - Инна Михайловна всегда задавала себе невольный вопрос. - Не выключателем, а включателем!"), и все - ты дома. Не надо давиться дымом, растапливая камин, разогревать замерзшую в ведре воду... Загородная квартира - это мечта. Если они с Петром Петровичем её купят, то будут жить не хуже, чем те, что вывели у себя на родине породу благородных голубых котов.
Во-вторых, неплохо бы купить ещё одну квартиру в городе, обставить её мебелью и сдать внаем какому-нибудь богатенькому американскому Буратине. За баксы, естественно. Это будет совсем неплохое подспорье к тому, что зарабатывает Френки.
С этим запросто можно думать об отдыхе в Патайе и покупке двух новых машин - джипа, чтобы ездить всей компанией за город, с Васечкой и котами, и машины, что называется, представительской - для визитов к "новым русским", которых у Петра Петровича и Инны Михайловны появилось немало. И раньше было немало, а сейчас стало ещё больше. Кот помог.
Так мрачный кот Френки, не вылезающий из-под кровати, стал фактически содержать семью Травянских. И надо заметить, он не подводил, он старался... Слава о неутомимом коте, сексуальном гиганте, распространилась едва ли не по всей Москве, доллары прибавлялись и прибавлялись. Инна Михайловна хоть и не ушла из своей русско-американской фирмы, но установила себе щадящий режим: "день работы - неделя отдыха". Она купила себе бриллиантовый гарнитур: кольцо, брошь и серьги. А Петр Петрович начал собирать деньги на джип "мерседес" серебристого цвета с золочеными колпаками на колесах.
Как-то он обнаружил такой в автомобильном каталоге: величественный, сработанный под старые машины тридцатых годов, с прямым ветровым стеклом и знаменитой "мерседесовской" звездочкой, украшающей радиатор... Джип "мерседес" стал мечтой его жизни. Петр Петрович спал и видел себя за рулем такого джипа.
А Френки продолжал трудиться. Петр Петрович в кабинет к себе уже не заходил вообще - ни Френки, ни Инна Михайловна этого ему не позволяли.
Если мечтою Петра Петровича был джип "мерседес" и мечта эта ещё находилась в неком розовом тумане, то Инна Михайловна старалась своей цели достичь незамедлительно: она моталась по Подмосковью и искала подходящую квартиру. Наконец нашла - по Калужскому шоссе, в поселке творческой интеллигенции. Там, в хорошем сосновом бору, на берегу тихой русалочьей речки стояли несколько двухэтажных коттеджей. В каждом было по шесть квартир. Цена за квартиры хоть и была высокая, но не такая оглушающая, чтобы её - с их-то доходами, с производителем Френки, - нельзя было осилить, - и вскоре Инна Михайловна оформила сделку, приобрела новенькую трехкомнатную квартиру с двумя лоджиями и видом из окон таким дивным, что, наверное, только во сне и может присниться.
- Следующая покупка - мой джип! - Петр Петрович обрадованно потер руки.
- Подождешь! - обрезала его Инна Михайловна. - Вначале наберем денег на новую мебель, заменим её на старой московской квартире, освободившуюся отвезем в загородную квартиру, разместим её там, затем на очереди приобретение ещё одной квартиры в Москве и только потом - твой джип. Понял, Пафнутий?
В минуты, когда Инна Михайловна была недовольна своим мужем, она называла его Пафнутием. Перечить ей в этот момент было нельзя, и Петр Петрович в такие минуты опасливо втягивал голову в плечи.
А кот продолжал нести свою трудовую вахту. Надо заметить, что по части "невест" супругам Травянским везло - они легко находили дам для Френки, в то время как другие, занявшиеся таким же бизнесом, но малость припозднившиеся, доход имели в несколько раз меньше, чем супруги Травянские. Тут, как говорится, кто первым сделает ход, тот первым и вырвется в дамки.
Инна Михайловна купила новую мебель - штучный спальный гарнитур, изготовленный в Финляндии. Петр Петрович, правда, пробовал заикнуться насчет гарнитура итальянского - Италия, мол, по всем статьям лучше Финляндии, но Инна Михайловна цыкнула на него:
- На итальянских гарнитурах, Пафнутий, ныне глаз останавливают лишь дворники, в Москве эти гарнитуры стоят уже в каждой второй квартире. Нужен финский гарнитур, и только финский. Сейчас это самая дорогая мебель. Для белых людей. Для бе-лых, - отчеканила она металлическим голосом.
Петр Петрович и сам умел чеканить слова металлическим голосом, будто отливая их из свинца, - научился этому на телевидении, - но перечить супруге не смел.
Следом Инна Михайловна купила столовую мебель - также финскую, дорогую, а вот что касается разных столиков да стульев для прихожей, то тут Инна Михайловна решила сделать Петру Петровичу приятное - купила итальянские.
- Только ради тебя, Пафнутий, - сказала она, - а так на табуретки, пахнущие макаронами, глаза бы мои не глядели. Всякий раз, когда я вижу итальянскую мебель, у меня пропадает аппетит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Другой бы на месте Бакса взвыл бы, укусил пса за толстый, покрытый нежной холеной шерстью живот, причинил бы ему боль, но Бакс избрал другой путь - он терпел... Вообще-то, Васечка часто позволял себе подобные выходки по отношению к Баксу, он по-своему воспитывал кастрата.
В доме у всех этих зверюг существовали свои собственные территории они поделили квартиру на три части, и если вальяжный хамоватый Васечка не допускал никаких поползновений на площадь, скажем, Френки - он вообще, если честно, побаивался голубого кота, - то по отношению к Баксу исходил от обратного: нарушение "государственной границы" происходило постоянно. Васечка, переваливаясь с ноги на ногу, с хамским видом подгулявшего купчика мог подойти к Баксу, спихнуть его с какого-нибудь нагретого местечка и преспокойно улечься на нем.
Если с Френки такие штучки не проходили, то с Баксом - сплошь да рядом. Урчанье, фырканье, шипение, оскаленные зубы и выпущенные из лап кривые когти впечатления на Васечку не производили - он на них не реагировал, - и Бакс некоторое время пребывал в растерянности, не зная, что делать. Но потом и он научился отстаивать свою территорию. Он распластывался на полу, выбрасывал во все стороны лапы и по-гадючьи шипел. Сдвинуть его с места хотя бы на сантиметр было невозможно.
И тогда Васечка стал на него ложиться. Как на подстилку. "Ах, ты не хочешь мне уступить? Ну, ладно!" - и плюх всей тяжестью на Бакса. Кот после таких экспериментов напоминал вяленое мясо под названием бастурма: был плоский, мятый, со слипшейся нечесаной шерстью и безумным взглядом, как у индюка, налетевшего на грузовой автомобиль. Но собой был доволен - не уступил подлому кабысдоху и сантиметра своей площади.
Васечка несолоно хлебавши удалялся на свою территорию, а если дома находились хозяева, то получал ещё и гонорар - пару оплеух от Инны Михайловны или Петра Петровича. Но тут Васечка не стерпел: он решил, что пусть будет гонорар, но кастрата он накажет. При хозяине.
А приезжая кошечка все-таки достала Френки, он занялся ею.
Через сутки в квартире вновь появилась дама с властным баритоном и забрала изможденную от любовных утех аристократку. На столе оставила деньги - пять вкусно похрустывающих новеньких бумажек щавелевого цвета. Пятьсот долларов.
Инна Михайловна и Петр Петрович довольно переглянулись и произнесли в один голос:
- А!
И дружно потерли руки.
Следующая случка также принесла пятьсот долларов.
Еще одна, состоявшаяся через пару дней, - также пятьсот. И пошло, и поехало. Петр Петрович не замедлил на кошачьи деньги приобрести себе новый пиджак и две рубашки "Поло", Инна Михайловна - кожаный плащ.
Но кожаные плащи да рубашки популярной фирмы - это мелочи, мыслить надо глобально, по-крупному, - так считала Инна Михайловна. Для того же, чтобы мыслить "глобально, по-крупному", следовало накопить денег побольше.
Инна Михайловна в приливе нежности даже забралась под кровать, где в мрачном одиночестве пребывал пыльный Френки, и погладила его по голове:
- Ты давай, котик, ты старайся!
В ответ Френки противно зашипел. Инна Михайловна в приливе ещё большей нежности попробовала вытянуть Френки из облюбованного им укрытия, поселить на бархатной подстилке, которую она специально приобрела для любовных утех кота, но не тут-то было: Френки дугой выгнул спину и так полыхнул глазищами, что Инна Михайловна, икнув от невольного страха, задом вылезла из-под кровати.
Тем не менее, выбравшись из пыльного укрытия голубого кота, она ещё раз заискивающе заглянула туда, похлопала рукой по подстилке:
- Это для тебя, родной наш котик, исключительно для тебя.
В ответ Френки прошипел что-то невнятное, хамское и отвернулся от докучливой хозяйки.
Петр Петрович вступил в элитный кошачий клуб. Клубов таких в Москве оказалось превеликое множество, что было в общем-то странно при всеобщем, за исключением нескольких тысяч избранных, обнищании. Клубы районные и клубы микрорайонные - скажем, Хамовнические или Чистопрудненские, клубы отдельных улиц - Волхонки, Кутузовского проспекта и Стромынки, клубы городские, клубы, объединяющие любителей кошек по почтовым отделениям и даже домам, - самые разные, различного калибра, богатства и веса, - но Петр Петрович решил учитывать прежде всего интересы Френки и избрал клуб под названием "Элитный голубой", куда входили владельцы английских голубых и русских голубых кошек. Только голубые, только они, словом... И скоро Френки вновь пришлось работать.
Впрочем, Френки и не возражал, это дело ему нравилось. Заказов на него стало больше. Это означало, что и денег в доме появилось больше. Не каких-нибудь "деревянных", на которые только дырку от бублика и можно купить, а настоящих, тех самых, чье гордое имя носил сиамец.
Иногда Петр Петрович ловил себя на мысли, что ему не хочется выходить на работу, охота остаться дома, понежиться некоторое время в сладком ничегонеделанье и лени, почитывая какую-нибудь газетенку, напичканную разными политическими и светскими скандалами. Он пропустил вначале одну летучку - мероприятие, на котором должны бывать все сотрудники, - сослался на сильную головную боль, потом другую - уже без всяких объяснений, - и получил первое серьезное предупреждение, а когда лень взяла его за горло в третий раз, он не стал ждать расправы над самим собой и подал заявление об уходе. "По семейным обстоятельствам".
"В конце концов Френки меня прокормит, - решил он, - и Инку тоже".
А Френки старался, он был неутомим, с разными нежными кошечками разделывался, будто повар с лапшой, от кошечек только пух летел, но они были довольны - из кабинета Петра Петровича лишь доносились истошные крики. Казалось, что криками этими насквозь пропитались стены кабинета, письменный стол, книги, копии Жоржа Брака, висевшие в двух простенках. Инна Михайловна постелили посреди кабинета молельный мусульманский коврик, купленный на рынке у какого-то турка, - бархатную подстилку Френки не принял, а вот коврик полюбил, - и Френки проворно, безо всяких мерехлюндий и нежного мурлыканья раскладывал там очередную кошечку...
В результате - очередные пятьсот баксов на столе.
Жизнь у Петра Петровича и Инны Михайловны порозовела, посытнела, воздух в квартире сделался иным, и Инна Михайловна пришла к выводу, что пора воплощать в жизнь намеченные планы.
Во-первых, неплохо бы купить квартиру за городом. Не дачу, а квартиру. С дачей запаришься, там каждый день надо что-нибудь делать: приколачивать, замазывать, закрывать, конопатить, красить, белить, мыть, откапывать либо закапывать, откручивать, затягивать - и это только в доме! Что же говорить об участке земли? За ним надо ухаживать больше, чем за домом, поэтому мысль о даче всегда вызывала у Инны Михайловны зубную боль. Другое дело - квартира. Ступил в нее, с порога щелкнул выключателем ("Почему выключателем? - Инна Михайловна всегда задавала себе невольный вопрос. - Не выключателем, а включателем!"), и все - ты дома. Не надо давиться дымом, растапливая камин, разогревать замерзшую в ведре воду... Загородная квартира - это мечта. Если они с Петром Петровичем её купят, то будут жить не хуже, чем те, что вывели у себя на родине породу благородных голубых котов.
Во-вторых, неплохо бы купить ещё одну квартиру в городе, обставить её мебелью и сдать внаем какому-нибудь богатенькому американскому Буратине. За баксы, естественно. Это будет совсем неплохое подспорье к тому, что зарабатывает Френки.
С этим запросто можно думать об отдыхе в Патайе и покупке двух новых машин - джипа, чтобы ездить всей компанией за город, с Васечкой и котами, и машины, что называется, представительской - для визитов к "новым русским", которых у Петра Петровича и Инны Михайловны появилось немало. И раньше было немало, а сейчас стало ещё больше. Кот помог.
Так мрачный кот Френки, не вылезающий из-под кровати, стал фактически содержать семью Травянских. И надо заметить, он не подводил, он старался... Слава о неутомимом коте, сексуальном гиганте, распространилась едва ли не по всей Москве, доллары прибавлялись и прибавлялись. Инна Михайловна хоть и не ушла из своей русско-американской фирмы, но установила себе щадящий режим: "день работы - неделя отдыха". Она купила себе бриллиантовый гарнитур: кольцо, брошь и серьги. А Петр Петрович начал собирать деньги на джип "мерседес" серебристого цвета с золочеными колпаками на колесах.
Как-то он обнаружил такой в автомобильном каталоге: величественный, сработанный под старые машины тридцатых годов, с прямым ветровым стеклом и знаменитой "мерседесовской" звездочкой, украшающей радиатор... Джип "мерседес" стал мечтой его жизни. Петр Петрович спал и видел себя за рулем такого джипа.
А Френки продолжал трудиться. Петр Петрович в кабинет к себе уже не заходил вообще - ни Френки, ни Инна Михайловна этого ему не позволяли.
Если мечтою Петра Петровича был джип "мерседес" и мечта эта ещё находилась в неком розовом тумане, то Инна Михайловна старалась своей цели достичь незамедлительно: она моталась по Подмосковью и искала подходящую квартиру. Наконец нашла - по Калужскому шоссе, в поселке творческой интеллигенции. Там, в хорошем сосновом бору, на берегу тихой русалочьей речки стояли несколько двухэтажных коттеджей. В каждом было по шесть квартир. Цена за квартиры хоть и была высокая, но не такая оглушающая, чтобы её - с их-то доходами, с производителем Френки, - нельзя было осилить, - и вскоре Инна Михайловна оформила сделку, приобрела новенькую трехкомнатную квартиру с двумя лоджиями и видом из окон таким дивным, что, наверное, только во сне и может присниться.
- Следующая покупка - мой джип! - Петр Петрович обрадованно потер руки.
- Подождешь! - обрезала его Инна Михайловна. - Вначале наберем денег на новую мебель, заменим её на старой московской квартире, освободившуюся отвезем в загородную квартиру, разместим её там, затем на очереди приобретение ещё одной квартиры в Москве и только потом - твой джип. Понял, Пафнутий?
В минуты, когда Инна Михайловна была недовольна своим мужем, она называла его Пафнутием. Перечить ей в этот момент было нельзя, и Петр Петрович в такие минуты опасливо втягивал голову в плечи.
А кот продолжал нести свою трудовую вахту. Надо заметить, что по части "невест" супругам Травянским везло - они легко находили дам для Френки, в то время как другие, занявшиеся таким же бизнесом, но малость припозднившиеся, доход имели в несколько раз меньше, чем супруги Травянские. Тут, как говорится, кто первым сделает ход, тот первым и вырвется в дамки.
Инна Михайловна купила новую мебель - штучный спальный гарнитур, изготовленный в Финляндии. Петр Петрович, правда, пробовал заикнуться насчет гарнитура итальянского - Италия, мол, по всем статьям лучше Финляндии, но Инна Михайловна цыкнула на него:
- На итальянских гарнитурах, Пафнутий, ныне глаз останавливают лишь дворники, в Москве эти гарнитуры стоят уже в каждой второй квартире. Нужен финский гарнитур, и только финский. Сейчас это самая дорогая мебель. Для белых людей. Для бе-лых, - отчеканила она металлическим голосом.
Петр Петрович и сам умел чеканить слова металлическим голосом, будто отливая их из свинца, - научился этому на телевидении, - но перечить супруге не смел.
Следом Инна Михайловна купила столовую мебель - также финскую, дорогую, а вот что касается разных столиков да стульев для прихожей, то тут Инна Михайловна решила сделать Петру Петровичу приятное - купила итальянские.
- Только ради тебя, Пафнутий, - сказала она, - а так на табуретки, пахнущие макаронами, глаза бы мои не глядели. Всякий раз, когда я вижу итальянскую мебель, у меня пропадает аппетит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54