Мария едва не расплакалась от этого рукопожатия.
– Поскольку Крис защищает меня, – овладев собой, вновь заговорила она ровным голосом, – есть некоторые обстоятельства, о которых он не спрашивает, и обстоятельства, которые он не должен знать. Я хочу, чтобы ты знал: его задача, как адвоката, гораздо трудней, чем тебе могло представляться. Труднее даже, чем он сам думает. – Она понизила голос: – За это можно винить меня.
Мария увидела, что его настроение снова изменилось, похоже, он испытал облегчение. С горечью и радостью она поняла, как много в самоощущении этого мальчика от Кристофера Пэйджита.
– Он хороший отец, – сказала она. – Не так ли?
– Да. Хороший.
Марии показалось – он рад тому, что они сменили тему разговора и что можно с похвалой отзываться о Пэйджите, не боясь задеть ее. И она тоже была рада уйти от опасной темы – все, что угодно, только не то, о чем она не могла рассказать никому, и прежде всего Карло.
– Какая-то личная жизнь у Криса есть? У меня об этом ни малейшего представления.
Взгляд Карло выразил веселое недоумение:
– Ты имеешь в виду женщину? Или просто вечеринки с коктейлем или что-то вроде этого?
– Я имею в виду именно женщин. Просто мне хочется знать, как он прожил эти годы.
– Многого он мне не рассказывал. Всегда были одна-две женщины, обычно красивые, нарядные, с хорошей работой. Но, кажется, он никогда не привязывался к ним. – Карло пожал плечами. – Может быть, из-за того, что у него есть сын, а большинство тех, с кем он общался, были бездетными. Я думаю, они просто не понимали, какое это имеет для него значение.
– Как и я; по крайней мере, так мне было сказано, – Мария улыбнулась. – Люди, нам подобные, об эмоциях просто забыли.
Карло бросил на нее лукавый взгляд:
– А все, кто вас знает, считают, что вы все еще любите друг друга.
Она рассмеялась.
– Крис не из тех, кто забыл об эмоциях, – весело воскликнула она. – И какой-то частью своей души я его терпеть не могу. – Помолчав, Мария продолжала: – Странно все это. Когда я только что познакомилась с Крисом, подумала: вот самый высокомерный человек из всех, когда-либо встречавшихся мне, такой же волевой, как и я, уверенный в своей правоте. Теперь он стал гораздо мягче, осознает свои недостатки – даже готов признать свою полную порочность. – Она слегка покачала головой. – Но почему-то вместо радости это вызывает во мне уныние. Как будто мы оба уже стали старыми.
Мгновение Карло размышлял:
– Трудно думать о нем как о старом человеке. Мне кажется, он всегда выглядел одинаково. С той поры, как я впервые приехал сюда.
Последней, на первый взгляд беззаботной фразой он, казалось, спрашивал Марию, почему она позволила ему уехать. Сделав вид, что не заметила этого, она искала – о чем еще спросить его.
– А какой была Андреа – его жена?
– Я ее плохо помню. Помню только, подумал тогда, что она похожа на тебя. – Он махнул рукой, это был жест юношеского безразличия к вещам, которые не имели к нему никакого отношения. – Я думаю, им суждено было разойтись.
Мария кивнула. Карло был слишком мал, а Пэйджит – слишком деликатен, поэтому мальчик и не догадывался, что это он был тому виной.
– Наверное, он найдет себе кого-нибудь еще.
– Не знаю. – Карло задумался. – Кто действительно нравится ему, так это Терри, но она только работает у него. Кроме того, – добавил он таким тоном, как будто это и было самым главным, – у нее муж и пятилетний ребенок.
Мария усмехнулась. Наверное, не место здесь говорить то, что инстинкт подсказывает ей: Тереза Перальта влюблена в Кристофера Пэйджита, и уже не имеет значения, есть ли у нее муж или нет его, и даже, позволяет ли она себе догадаться об этом.
– Видишь ли, Крис и Терри могут быть просто друзьями. Не обязательно быть любовниками.
Он бросил на нее ироничный взгляд:
– Сейчас ты говоришь совсем как отец. Послушать его – о сексе и говорить нечего. Тем более со мной.
Мария рассмеялась:
– Я его помню совсем другим.
Сказав эту фразу, она задумалась. Другие мысли и воспоминания овладели ее сознанием – ночь в Вашингтоне, полдень в Париже. Последнее воспоминание было горше и памятней всего. Она отогнала видения, снова улыбнулась.
– Друг для друга мы были несчастьем, – заметила она, – но, когда пришло время выбирать для тебя папочку, я поступила очень правильно.
Карло поднял стакан с водой.
– За всех нас. – И добавил: – Я знаю, что ты выиграешь, мама.
Мария подумала о том, что выиграет или проиграет не только она одна. Что в кошмаре, от которого она проснулась прошлой ночью в холодном поту, ей снились не тюрьма, не бесчестье, а Карло Карелли Пэйджит, слушающий кассету, которую никогда не должны отыскать.
Мария коснулась своим бокалом стакана Карло.
– За всех нас, – повторила она. – И прежде всего за тебя.
4
Посыльный официант Пол Агилар был энергичным мужчиной испанского происхождения, тридцати с небольшим лет, с черными усами, зализанными волосами и самоуверенной улыбкой. Публичная дача показаний была ему отнюдь не в тягость.
– Вы сможете опознать женщину, – спросила Шарп, – которую видели с мистером Ренсомом?
По ее уверенному поведению Пэйджит понял, что она основательно поработала с Агиларом – он будет хорошим свидетелем.
– Это было ответчица, мисс Карелли. – Агилар, выпрямившись в кресле, указал на Марию. – Даже если бы не доводилось видеть ее по телевидению, мисс Карелли трудно забыть.
– Какая галантность, – прошептала Мария Пэйджиту.
Сидевшая по другую сторону от него Терри внимательно разглядывала Агилара. Пэйджит чувствовал, что этот свидетель заботит ее.
– После того как мистер Ренсом позволил вам войти, что было дальше?
– Обычное дело. Я спросил его, куда поставить ведерко с шампанским, он ответил, что на кофейный столик. Я и поставил его туда, напротив мисс Карелли.
– В тот момент Мария Карелли сказала вам что-нибудь?
– Ничего, только поблагодарила. – Он улыбался – видимо, ему было приятно вспоминать о своем общении со знаменитостями. – Она было очень милая.
– Вы заметили что-нибудь необычное в ее поведении?
– Нет. Мне она даже показалась очень довольной.
– Почему вы так подумали?
– Она была такая шикарная, – Агилар даже нос наморщил при этих словах. – То есть я хотел сказать, такая уверенная, спокойная, как человек, который всегда знает, что ему делать.
Пэйджит понял, что это Шарп просила Агилара описать женщину непринужденную, ничем не обеспокоенную, в безоблачном настроении. Признать, что он имел возможность бросить на нее лишь беглый взгляд, официанту не хотелось.
– Было впечатление, что ее что-то беспокоит?
Легкое движение плечами означало, что эта мысль даже не приходила ему в голову.
– Не замечал.
– Или что она враждебно относится к мистеру Ренсому?
– Нет. – Он ухмыльнулся с таким видом, будто тайна смерти Ренсома раскрыта и сделал это не кто иной, как он. – Неприязни в ней совершенно не было заметно. Я решил, что они друзья, проводят время вместе. В нашей работе такое часто наблюдаешь.
Кэролайн Мастерс нахмурилась за судейским столом.
– Ему хочется представить это как свидание, – прошептала Мария Пэйджиту.
Не отрывая взгляда от судьи, он слегка обернулся к ней.
– На это я укажу в своем протесте, – выдохнул он в ответ. – Этот парень сам себя прижмет к стене.
– Мистер Ренсом говорил что-нибудь? – спросила мисс Шарп.
Агилар энергично закивал:
– Я сказал ему, что очень люблю его книги. А он ответил мне, что ради такой вот похвалы он и продолжает писать. Мне было очень приятно, что я смог сказать ему это. – И застенчиво добавил: – Вы ведь знаете, я всего лишь посыльный официант. Я человек скромный.
Пэйджиту было ясно, что за этими невинными фразами – желание обвинения сделать человечески понятными Ренсома и Агилара. Он почувствовал, как напряглась сидевшая рядом Мария.
Марни Шарп помедлила, как бы готовясь к последнему удару:
– А вы не заметили, шторы были подняты или опущены?
– Подняты. Определенно открыты.
– А почему вы так уверены в этом?
Агилар опять заулыбался:
– Потому что я прекрасно помню, что из номера мистера Ренсома прекрасный вид на Беркли: я еще посмотрел в окно, поискал глазами дом моего двоюродного брата. – Обернувшись, он объяснил судье: – Мы с ним часто встречаемся. Я имею в виду моего двоюродного брата.
Кэролайн Мастерс кивнула. По выражению ее лица Пэйджит понял, что мужской шарм Агилара на нее не действует, и тут же прикинул, что может позволить себе в этом перекрестном допросе.
– До вашего ухода, – продолжала Шарп, – делал мистер Ренсом что-нибудь еще?
– Он подписал счет, конечно. – Агилар все еще улыбался. – Дал мне хорошие чаевые, похлопал по спине и подмигнул.
– Он подмигнул?
– Да. Как будто подтвердил мне, что счастлив. – Официант раскинул руки, как бы утверждая этим театральным жестом, что жизнь хороша, и так приятно, когда один человек понимает другого. – Ну, вы представляете – он наедине с красивой женщиной, и ему хорошо!
Стало заметней, как еще больше нахмурилась судья Мастерс. Она обратилась к Агилару:
– Может быть, он просто моргнул – что-то в глаз попало?
У Агилара был недоуменный вид, он не понимал: почему судья не оценила его похвальную способность радоваться за других.
– Нет, он подмигнул.
– Понимаю, – без всякого выражения произнесла Кэролайн Мастерс. – Продолжайте, мисс Шарп.
Шарп подошла к свидетелю с видом человека, которому предстоит нечто приятное, что Пэйджиту совсем не понравилось.
– Прежде чем вы ушли, – спокойно спросила она, – говорили ли мистер Ренсом или мисс Карелли что-нибудь еще?
Агилар кивнул:
– Да. Мисс Карелли говорила.
– Что же она сказала?
Агилар обернулся к Марии – было впечатление, что Шарп научила его этому, – и мягко проговорил:
– Она попросила повесить табличку "Просьба не беспокоить!".
Марни сделала паузу, чтобы до всех дошел смысл сказанного. И лишь когда первый слабый ропот прошел по залу, заговорила:
– Мисс Карелли сказала почему?
– Нет. – Он многозначительно покачал головой. – Если женщина хочет остаться наедине с мужчиной, я не спрашиваю почему.
Шарп кивнула, как будто он сказал нечто глубокомысленное. Обернулась к судье:
– Вопросов больше нет.
Та смотрела на Марию – глаза в глаза. Когда она отвела взгляд, Пэйджит прошептал:
– Это правда?
Мария, как загипнотизированная, продолжала смотреть на Кэролайн Мастерс.
– Да, – пробормотала она. – Это правда.
Пэйджит выслушал Джонни Мура, который, сидя в первом ряду и наклонившись вперед, шептал ему что-то, относящееся к Агилару. Пэйджит встал и направился к свидетелю.
– Доброе утро, – весело произнес он.
Агилар кивнул с выражением лица, какое бывает у доброжелательного и уверенного в себе работника сферы обслуживания, когда он общается с клиентом.
– Доброе утро, сэр.
– Было утро, – неожиданно спросил Пэйджит, – или день, когда вы пришли в номер Ренсома?
Агилар прищурился:
– Утро, мне кажется. Позднее утро.
– И в тот день вы работали с семи до пяти, верно?
– Я всегда в эту смену работаю.
– На нее приходятся завтрак, ленч и ранний обед, правильно?
– Да.
Пэйджит пытливо посмотрел на него:
– А у вас есть представление о том, сколько комнат вы в тот день посетили?
– Нет.
– Много?
Агилар наморщил лоб:
– Порядочно.
– Если я скажу, что мы просмотрели все счета с вашим именем и насчитали их сорок три, покажется вам это невероятным?
– Нет. Я был все время занят – такое количество вполне могло быть.
– Вы можете описать постояльцев других номеров, кроме номера мистера Ренсома, которых вы обслуживали в тот день?
– Нет. – Агилар помедлил. – Потом было много других. Я, знаете ли, об этом сразу сказал полиции.
– Но вы разговаривали и с моим помощником, Джонни Муром, два дня спустя. Так ведь?
– Я помню мистера Мура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96