Трогала мебель, как будто хотела убедиться, что это не сон. И все время посматривала на него. – Она помедлила, глядя на судью. – То, как он умер, было ужасно. Когда жизнь покидала его, он смотрел на меня так, будто я его обидела. Просыпаясь среди ночи, я вспоминаю это. И то, как я отталкиваю его, чувствуя по его весу, что он умирает.
– Но если вы отталкивали его, как получилось, что вы стреляли с трех футов?
Мария сделала жест, выражающий удивление:
– Наверное, из-за того, что он падал вперед. Но я не знаю. Просто не знаю.
– Ваши колготки уже были разорваны?
– Да. – В ее голосе было страдание. – Боже мой, конечно же, да. Может быть, я порвала их, когда сопротивлялась. Потом я уже ни на что не была способна. Я уже ничего не понимала. А когда звонила по 911, перед глазами был какой-то туман, я едва видела.
– Вы царапали ягодицы мистера Ренсома?
– Возможно, ведь мы боролись. – Неожиданно она в раздражении повысила голос. – Но не тогда, когда он был мертвым. Это нелепость. Это болезненное воображение. Вообще все это дело – плод болезненного воображения.
Шарп подняла глаза от своих записей.
– Болезненного, – повторила Мария, адресуясь непосредственно к Шарп. – Подозрительность – это болезнь.
Та пристально смотрела на нее. Среди журналистов поднимался ропот. Пэйджит чувствовал, что резкая перемена в настроении Марии больше всего запомнится им из всех впечатлений этого дня.
– Может быть, подозрительность и болезнь. – Шарп нарочито обращалась только к судье. – Но убийство – это преступление. Я протестую против попыток мисс Карелли отвлечь внимание от сути дела.
Судья Мастерс обернулась к Марии:
– Каковы бы ни были ваши чувства, мисс Карелли, я просила бы вас отвечать только на вопросы.
– Конечно же, у меня сильные переживания, Ваша Честь. Меня обвиняют в убийстве. Трудно сохранять спокойствие. Или не замечать выпадов мисс Шарп. – Она помолчала. – Постараюсь, по крайней мере, быть объективной.
– Вашей объективности достаточно, – сухо заметила Кэролайн Мастерс.
Пэйджит понял, что перемена в настроении судьи означала: она закончила.
– Могу я задать вопросы? – спросил он.
– Конечно, мистер Пэйджит, – слегка улыбнувшись, ответила Мастерс. – Мисс Карелли – ваша свидетельница, и я, по-видимому, своим вмешательством нарушила установленный порядок. Но я хотела удержать мисс Карелли в определенных рамках, а мисс Шарп избавить от необходимости протестовать.
Мария смотрела на них с покорностью смертельно усталого человека. Она совсем не походила на ту уравновешенную женщину, которая лгала сенату: эта женщина выглядела более ранимой и по-человечески понятной. Ему пришло в голову, что ее бессвязные, мучительные ответы судье были безупречны: несообразности объяснялись травмой, несоответствия – шоком и смущением. И неожиданно Пэйджит понял, как вести допрос дальше.
– Когда пришли полицейские, они предложили вам медицинскую помощь?
– Да. – Мария опустила голову. – Но мне не хотелось, чтобы кто-то прикасался ко мне. Это я им и сказала.
– Они предложили вам помощь адвоката по делам об изнасиловании?
– Нет.
Пэйджит сделал паузу.
– Когда вы ели последний раз – перед этим, я имею в виду?
– Накануне вечером. – Она помолчала. – Утром я была слишком расстроена, чтобы есть.
– Полицейские спросили вас об этом?
– Нет.
– То есть к тому моменту, когда они допрашивали вас, вы не ели почти двадцать четыре часа.
– Да.
– Как повлияло на вас то, что вы долго не ели?
– Я чувствовала слабость. И раздражение. – Мария взглянула на Шарп. – И по магнитофонной записи можно определить, какой я была – голодной, измученной. Неполноценным человеком.
– Голод, изнеможение – это единственные ваши ощущения?
– Нет. Я была полностью дезориентирована. – Ее голос упал. – Я отвечала на вопросы, чтобы только ответить. Даже тогда, когда не знала ответа. Потом в какой-то момент попросила встречи с адвокатом, это единственное, что я смогла сделать.
Пэйджит оглядел зал – камеры, репортеры в глубине, помощники шерифа, охраняющие вход. Потом он увидел Карло, сидящего в первом ряду, и понял, что тот хотя бы взглядом старался помочь Марии.
Пэйджит снова посмотрел на нее. Спокойно спросил:
– Вы убили Марка Ренсома?
Мария выпрямилась, подняла подбородок.
– Нет, – произнесла она. – Я этого не делала.
– А что вы делали?
– Защищалась. Потому что он хотел надругаться надо мной. Потому что я была смертельно напугана. Все, что произошло, все, чем оказался Марк Ренсом, все, чего он хотел от меня, – напугало меня до глубины души. – Голос Марии стал спокойнее. – Я не хотела превратиться в ничто. Поэтому он и погиб.
– Благодарю вас, – проговорил Пэйджит. – Это все, что я хотел узнать.
Шарп шла к Марии, сжимая в правой руке ствол пистолета.
– Что она делает? – прошептала Терри Пэйджиту.
– Думаю, психологический прием. Хочет дать Марии пистолет.
Шарп действительно протянула пистолет Марии.
– Это ваш, не так ли?
Мария смотрела на нее, но пистолет не брала.
– Он похож на мой.
– Установлено, что он ваш. – Шарп снова протянула ей пистолет. – Посмотрите повнимательней.
Мария разглядывала пистолет, как чужой, незнакомый предмет.
– Бесполезно, – тихо сказала она. – Я не разбираюсь в оружии. И больше никогда не прикоснусь к пистолету, к этому или любому другому.
Марни Шарп помолчала. Неожиданно спросила:
– Раньше у вас никогда не было пистолета?
– Нет.
– А этот вы купили после того, как позвонил Марк Ренсом?
– Кажется, да.
– Я знаю, что да. – Шарп прошла к столу обвинения, положила пистолет, вернулась к Марии. – Как вы объясняли инспектору Монку, вы купили этот пистолет из-за того, что вам угрожали по телефону, верно?
Пэйджит насторожился. Шарп сразу начала с того, что было ложью в рассказе Марии. Он учил Марию: в этом и подобных случаях давать лаконичный ответ, чтобы не усугублять ложь.
– Верно.
– Сколько было звонков?
Мария задумалась:
– Два, я думаю.
– Вы думаете? Звонки так напугали вас, что вы купили пистолет, и вы не помните, сколько их было?
Мария скрестила руки на груди.
– Если это вопрос, ответ будет тот же самый: я думаю, было два звонка.
– Полагаю, вы помните, кто звонил – мужчина или женщина.
Мария кивнула:
– Мужчина.
Шарп уперла руки в бока.
– Тогда расскажите нам как можно подробнее, что говорил этот мужчина во время угрожающего звонка или угрожающих звонков.
Это было как раз то, чего боялся Пэйджит: Шарп задавала вопрос, требующий развернутого ответа. Теперь Мария должна была расцвечивать мнимый факт подробностями. Она выпрямилась на своем месте свидетеля.
– Подробностей я не помню. Он говорил что-то о наблюдении за моим домом. Поэтому я и купила пистолет.
Шарп посмотрела на нее со скептической улыбкой:
– Лауру Чейз он не упоминал?
Пэйджит привстал, собираясь протестовать против явной насмешки. Но Мария уже холодно ответила:
– Нет, не упоминал. И я почти уверена, что это был не Марк Ренсом.
И снова послышался шепот в зале, раздался кашель, похожий на замаскированный смех. Шарп остановилась, пристально глядя на Марию.
– А как вы думаете, это не был кто-нибудь из ваших знакомых?
– Нет.
– Но, если бы вы знали, что это был кто-то из ваших знакомых, вы, наверное, заявили бы об этом?
Мария задумалась.
– Полагаю, что да.
– Но о звонке вы не заявляли, так ведь?
– Нет.
– Но это должен был быть кто-то, кого вы знаете?
По взгляду Марии Пэйджит увидел, что она уже все поняла.
– Вы имеете в виду, – спокойно поинтересовалась Мария, – что моего номера нет в телефонном справочнике?
Шарп была удивлена. Мария предугадала ее вопрос и скрытую за ним ловушку.
– Да. И это в том числе.
Сочувственным тоном Мария ответила:
– Этого я тоже не могу объяснить.
Пэйджит готов был улыбнуться. Но сдержался, взглянув на судью Мастерс – ее глаза сузились, она, видимо, отметила про себя, что Мария умна.
Заметившая то же самое Терри шепнула:
– Лучше бы уж суд присяжных – там она бы проскочила.
Пэйджит отметил, что у Терри усталый вид.
– Вы правы, – прошептал он в ответ.
– Вы на самом деле, – спрашивала Шарп Марию, – никому не говорили о звонках?
– Нет.
– Ни полиции, ни друзьям, ни кому-либо на Эй-би-си?
– Нет. Никому. Даже тому, кто продавал мне пистолет. Не хотела выглядеть шизофреничкой.
– Именно по этой причине? А может быть, просто было трудно рассказывать о звонках, которых не было?
Для Марии это не трудность, подумал про себя Пэйджит.
– Проблема не в том, чтобы рассказать, – ответила Мария. – Нет, это не причина.
Шарп бросила на нее циничный взгляд:
– Пистолет специально был куплен для встречи с Марком Ренсомом?
Пэйджит знал, что ответом было: да.
– Нет, – твердо заявила Мария. – Причина очень простая: звонки напомнили мне, что я женщина и живу одна. Как я и сказала инспектору Монку. – Выждав немного, Мария наклонила голову набок и невинно спросила: – Вы, кажется, занимаетесь делами об изнасиловании? Вам никогда не попадались дела об изнасиловании женщин, которые живут одни? – Финальная пауза. – Или, – тон Марии был беспредельно кроток, – об изнасиловании женщин, которых поодиночке заманивают в ловушку?
Шарп повернулась к Кэролайн Мастерс с утомленным выражением лица:
– Ваша Честь, не могли бы вы еще раз объяснить мисс Карелли, что ее задача – отвечать на мои вопросы, а не произносить речи или самой задавать вопросы – риторические и любые другие.
Судья обратилась к Марии:
– Здесь свои правила, мисс Карелли. Вы можете ограничиться тем, что будете давать мисс Шарп ответы, которые ей не нравятся. И она тогда будет больше задавать вопросов, которые вам не нравятся.
Мария слегка улыбнулась:
– Хорошо.
– Хорошо? – с сарказмом повторила Шарп. – Ну, если у вас все хорошо, мисс Карелли, давайте обсудим еще один факт, о котором вы не сообщили полиции. У Марка Ренсома была кассета или кассеты, которые могли дискредитировать вас. Вы забыли упомянуть об этом, верно?
– Протестую, – вмешался Пэйджит. – Я уже задавал этот вопрос, и мисс Карелли на него отвечала.
Шарп перевела взгляд с Пэйджита на судью Мастерс:
– Я хорошо понимаю, почему мистер Пэйджит хочет спрятать концы в воду. Целый час своего допроса он посвятил сокрытию улик и преуспел в этом. Но прививку против перекрестного допроса не сделаешь – и мистер Пэйджит не смог решить главную проблему: заготовить ответы на те вопросы, о которых сам не знал.
– Вы только что очень хорошо сказали, – заметила Кэролайн Мастерс, – о том, что недопустимо произносить речи. Мисс Карелли может отвечать на вопрос.
Шарп повернулась к Марии.
– Да, – не задержалась с ответом Мария. – Я не сказала об этом полиции.
– И вы убеждали их, что единственная цель вашего свидания с Марком Ренсомом связана с вашей работой.
Мария ответила не сразу:
– Мне не следовало так говорить. Это было сказано по оплошности.
– По оплошности? А вы не рассказывали инспектору Монку довольно складную историю о сенсационности кассеты Лауры Чейз, о вашем интересе к этической проблеме купли и продажи чужих секретов?
Мария выпрямилась в своем кресле.
– Я говорила правду, – спокойно произнесла она. – Только не сказала инспектору Монку, что среди секретов, которые Марк Ренсом сделал предметом купли-продажи, был и мой. Поскольку, как я уже говорила, мне было очень стыдно.
И снова Шарп несколько замешкалась, но тут же нашла новое направление атаки.
– Диалог с мистером Ренсомом – вашего сочинения? Якобы он говорил вам, что правда важнее врачебной тайны и всяких нежностей и для живых, и для мертвых?
Мария холодно взглянула на нее.
– Он на самом деле говорил это. Лаура Чейз была мертва. Я – жива. – Она помолчала. – Марк Ренсом собирался использовать секрет Лауры Чейз, чтобы заработать деньги, а мой менял на половой акт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Но если вы отталкивали его, как получилось, что вы стреляли с трех футов?
Мария сделала жест, выражающий удивление:
– Наверное, из-за того, что он падал вперед. Но я не знаю. Просто не знаю.
– Ваши колготки уже были разорваны?
– Да. – В ее голосе было страдание. – Боже мой, конечно же, да. Может быть, я порвала их, когда сопротивлялась. Потом я уже ни на что не была способна. Я уже ничего не понимала. А когда звонила по 911, перед глазами был какой-то туман, я едва видела.
– Вы царапали ягодицы мистера Ренсома?
– Возможно, ведь мы боролись. – Неожиданно она в раздражении повысила голос. – Но не тогда, когда он был мертвым. Это нелепость. Это болезненное воображение. Вообще все это дело – плод болезненного воображения.
Шарп подняла глаза от своих записей.
– Болезненного, – повторила Мария, адресуясь непосредственно к Шарп. – Подозрительность – это болезнь.
Та пристально смотрела на нее. Среди журналистов поднимался ропот. Пэйджит чувствовал, что резкая перемена в настроении Марии больше всего запомнится им из всех впечатлений этого дня.
– Может быть, подозрительность и болезнь. – Шарп нарочито обращалась только к судье. – Но убийство – это преступление. Я протестую против попыток мисс Карелли отвлечь внимание от сути дела.
Судья Мастерс обернулась к Марии:
– Каковы бы ни были ваши чувства, мисс Карелли, я просила бы вас отвечать только на вопросы.
– Конечно же, у меня сильные переживания, Ваша Честь. Меня обвиняют в убийстве. Трудно сохранять спокойствие. Или не замечать выпадов мисс Шарп. – Она помолчала. – Постараюсь, по крайней мере, быть объективной.
– Вашей объективности достаточно, – сухо заметила Кэролайн Мастерс.
Пэйджит понял, что перемена в настроении судьи означала: она закончила.
– Могу я задать вопросы? – спросил он.
– Конечно, мистер Пэйджит, – слегка улыбнувшись, ответила Мастерс. – Мисс Карелли – ваша свидетельница, и я, по-видимому, своим вмешательством нарушила установленный порядок. Но я хотела удержать мисс Карелли в определенных рамках, а мисс Шарп избавить от необходимости протестовать.
Мария смотрела на них с покорностью смертельно усталого человека. Она совсем не походила на ту уравновешенную женщину, которая лгала сенату: эта женщина выглядела более ранимой и по-человечески понятной. Ему пришло в голову, что ее бессвязные, мучительные ответы судье были безупречны: несообразности объяснялись травмой, несоответствия – шоком и смущением. И неожиданно Пэйджит понял, как вести допрос дальше.
– Когда пришли полицейские, они предложили вам медицинскую помощь?
– Да. – Мария опустила голову. – Но мне не хотелось, чтобы кто-то прикасался ко мне. Это я им и сказала.
– Они предложили вам помощь адвоката по делам об изнасиловании?
– Нет.
Пэйджит сделал паузу.
– Когда вы ели последний раз – перед этим, я имею в виду?
– Накануне вечером. – Она помолчала. – Утром я была слишком расстроена, чтобы есть.
– Полицейские спросили вас об этом?
– Нет.
– То есть к тому моменту, когда они допрашивали вас, вы не ели почти двадцать четыре часа.
– Да.
– Как повлияло на вас то, что вы долго не ели?
– Я чувствовала слабость. И раздражение. – Мария взглянула на Шарп. – И по магнитофонной записи можно определить, какой я была – голодной, измученной. Неполноценным человеком.
– Голод, изнеможение – это единственные ваши ощущения?
– Нет. Я была полностью дезориентирована. – Ее голос упал. – Я отвечала на вопросы, чтобы только ответить. Даже тогда, когда не знала ответа. Потом в какой-то момент попросила встречи с адвокатом, это единственное, что я смогла сделать.
Пэйджит оглядел зал – камеры, репортеры в глубине, помощники шерифа, охраняющие вход. Потом он увидел Карло, сидящего в первом ряду, и понял, что тот хотя бы взглядом старался помочь Марии.
Пэйджит снова посмотрел на нее. Спокойно спросил:
– Вы убили Марка Ренсома?
Мария выпрямилась, подняла подбородок.
– Нет, – произнесла она. – Я этого не делала.
– А что вы делали?
– Защищалась. Потому что он хотел надругаться надо мной. Потому что я была смертельно напугана. Все, что произошло, все, чем оказался Марк Ренсом, все, чего он хотел от меня, – напугало меня до глубины души. – Голос Марии стал спокойнее. – Я не хотела превратиться в ничто. Поэтому он и погиб.
– Благодарю вас, – проговорил Пэйджит. – Это все, что я хотел узнать.
Шарп шла к Марии, сжимая в правой руке ствол пистолета.
– Что она делает? – прошептала Терри Пэйджиту.
– Думаю, психологический прием. Хочет дать Марии пистолет.
Шарп действительно протянула пистолет Марии.
– Это ваш, не так ли?
Мария смотрела на нее, но пистолет не брала.
– Он похож на мой.
– Установлено, что он ваш. – Шарп снова протянула ей пистолет. – Посмотрите повнимательней.
Мария разглядывала пистолет, как чужой, незнакомый предмет.
– Бесполезно, – тихо сказала она. – Я не разбираюсь в оружии. И больше никогда не прикоснусь к пистолету, к этому или любому другому.
Марни Шарп помолчала. Неожиданно спросила:
– Раньше у вас никогда не было пистолета?
– Нет.
– А этот вы купили после того, как позвонил Марк Ренсом?
– Кажется, да.
– Я знаю, что да. – Шарп прошла к столу обвинения, положила пистолет, вернулась к Марии. – Как вы объясняли инспектору Монку, вы купили этот пистолет из-за того, что вам угрожали по телефону, верно?
Пэйджит насторожился. Шарп сразу начала с того, что было ложью в рассказе Марии. Он учил Марию: в этом и подобных случаях давать лаконичный ответ, чтобы не усугублять ложь.
– Верно.
– Сколько было звонков?
Мария задумалась:
– Два, я думаю.
– Вы думаете? Звонки так напугали вас, что вы купили пистолет, и вы не помните, сколько их было?
Мария скрестила руки на груди.
– Если это вопрос, ответ будет тот же самый: я думаю, было два звонка.
– Полагаю, вы помните, кто звонил – мужчина или женщина.
Мария кивнула:
– Мужчина.
Шарп уперла руки в бока.
– Тогда расскажите нам как можно подробнее, что говорил этот мужчина во время угрожающего звонка или угрожающих звонков.
Это было как раз то, чего боялся Пэйджит: Шарп задавала вопрос, требующий развернутого ответа. Теперь Мария должна была расцвечивать мнимый факт подробностями. Она выпрямилась на своем месте свидетеля.
– Подробностей я не помню. Он говорил что-то о наблюдении за моим домом. Поэтому я и купила пистолет.
Шарп посмотрела на нее со скептической улыбкой:
– Лауру Чейз он не упоминал?
Пэйджит привстал, собираясь протестовать против явной насмешки. Но Мария уже холодно ответила:
– Нет, не упоминал. И я почти уверена, что это был не Марк Ренсом.
И снова послышался шепот в зале, раздался кашель, похожий на замаскированный смех. Шарп остановилась, пристально глядя на Марию.
– А как вы думаете, это не был кто-нибудь из ваших знакомых?
– Нет.
– Но, если бы вы знали, что это был кто-то из ваших знакомых, вы, наверное, заявили бы об этом?
Мария задумалась.
– Полагаю, что да.
– Но о звонке вы не заявляли, так ведь?
– Нет.
– Но это должен был быть кто-то, кого вы знаете?
По взгляду Марии Пэйджит увидел, что она уже все поняла.
– Вы имеете в виду, – спокойно поинтересовалась Мария, – что моего номера нет в телефонном справочнике?
Шарп была удивлена. Мария предугадала ее вопрос и скрытую за ним ловушку.
– Да. И это в том числе.
Сочувственным тоном Мария ответила:
– Этого я тоже не могу объяснить.
Пэйджит готов был улыбнуться. Но сдержался, взглянув на судью Мастерс – ее глаза сузились, она, видимо, отметила про себя, что Мария умна.
Заметившая то же самое Терри шепнула:
– Лучше бы уж суд присяжных – там она бы проскочила.
Пэйджит отметил, что у Терри усталый вид.
– Вы правы, – прошептал он в ответ.
– Вы на самом деле, – спрашивала Шарп Марию, – никому не говорили о звонках?
– Нет.
– Ни полиции, ни друзьям, ни кому-либо на Эй-би-си?
– Нет. Никому. Даже тому, кто продавал мне пистолет. Не хотела выглядеть шизофреничкой.
– Именно по этой причине? А может быть, просто было трудно рассказывать о звонках, которых не было?
Для Марии это не трудность, подумал про себя Пэйджит.
– Проблема не в том, чтобы рассказать, – ответила Мария. – Нет, это не причина.
Шарп бросила на нее циничный взгляд:
– Пистолет специально был куплен для встречи с Марком Ренсомом?
Пэйджит знал, что ответом было: да.
– Нет, – твердо заявила Мария. – Причина очень простая: звонки напомнили мне, что я женщина и живу одна. Как я и сказала инспектору Монку. – Выждав немного, Мария наклонила голову набок и невинно спросила: – Вы, кажется, занимаетесь делами об изнасиловании? Вам никогда не попадались дела об изнасиловании женщин, которые живут одни? – Финальная пауза. – Или, – тон Марии был беспредельно кроток, – об изнасиловании женщин, которых поодиночке заманивают в ловушку?
Шарп повернулась к Кэролайн Мастерс с утомленным выражением лица:
– Ваша Честь, не могли бы вы еще раз объяснить мисс Карелли, что ее задача – отвечать на мои вопросы, а не произносить речи или самой задавать вопросы – риторические и любые другие.
Судья обратилась к Марии:
– Здесь свои правила, мисс Карелли. Вы можете ограничиться тем, что будете давать мисс Шарп ответы, которые ей не нравятся. И она тогда будет больше задавать вопросов, которые вам не нравятся.
Мария слегка улыбнулась:
– Хорошо.
– Хорошо? – с сарказмом повторила Шарп. – Ну, если у вас все хорошо, мисс Карелли, давайте обсудим еще один факт, о котором вы не сообщили полиции. У Марка Ренсома была кассета или кассеты, которые могли дискредитировать вас. Вы забыли упомянуть об этом, верно?
– Протестую, – вмешался Пэйджит. – Я уже задавал этот вопрос, и мисс Карелли на него отвечала.
Шарп перевела взгляд с Пэйджита на судью Мастерс:
– Я хорошо понимаю, почему мистер Пэйджит хочет спрятать концы в воду. Целый час своего допроса он посвятил сокрытию улик и преуспел в этом. Но прививку против перекрестного допроса не сделаешь – и мистер Пэйджит не смог решить главную проблему: заготовить ответы на те вопросы, о которых сам не знал.
– Вы только что очень хорошо сказали, – заметила Кэролайн Мастерс, – о том, что недопустимо произносить речи. Мисс Карелли может отвечать на вопрос.
Шарп повернулась к Марии.
– Да, – не задержалась с ответом Мария. – Я не сказала об этом полиции.
– И вы убеждали их, что единственная цель вашего свидания с Марком Ренсомом связана с вашей работой.
Мария ответила не сразу:
– Мне не следовало так говорить. Это было сказано по оплошности.
– По оплошности? А вы не рассказывали инспектору Монку довольно складную историю о сенсационности кассеты Лауры Чейз, о вашем интересе к этической проблеме купли и продажи чужих секретов?
Мария выпрямилась в своем кресле.
– Я говорила правду, – спокойно произнесла она. – Только не сказала инспектору Монку, что среди секретов, которые Марк Ренсом сделал предметом купли-продажи, был и мой. Поскольку, как я уже говорила, мне было очень стыдно.
И снова Шарп несколько замешкалась, но тут же нашла новое направление атаки.
– Диалог с мистером Ренсомом – вашего сочинения? Якобы он говорил вам, что правда важнее врачебной тайны и всяких нежностей и для живых, и для мертвых?
Мария холодно взглянула на нее.
– Он на самом деле говорил это. Лаура Чейз была мертва. Я – жива. – Она помолчала. – Марк Ренсом собирался использовать секрет Лауры Чейз, чтобы заработать деньги, а мой менял на половой акт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96