– А может быть, вы искали кассеты, на которых была записана ваша беседа с доктором Стайнгардтом?
Глаза Марии от изумления широко раскрылись:
– Я не искала кассеты.
– Может быть, вы нашли одну? И уничтожили?
– Когда? – растерянно выдохнула Мария. – Как?
Спустила в унитаз? Но вы должны знать, что в ванную я не заходила. – Видно было, что гнев уже овладел ею. – Прав был мистер Пэйджит, сказав, что версия обвинения похожа на китайскую грамоту, писанную лунатиком. Но для осуждения невиновного требуется гораздо более развитое воображение. Если, конечно, не фабриковать улики.
Шарп непроизвольно подалась вперед. В зале раздался приглушенный шум: Пэйджиту показалось – как будто многоголовое существо корчится в судорогах. Грохнул судейский молоток.
Обе женщины замерли, смотрели на судью Мастерс. На ее лице были гнев и неприязнь.
– Довольно, – резко заявила она. – Я понимаю, мисс Карелли, обвинение ведет допрос в жесткой манере. Но высказывания, подобные вашему, недопустимы. Я не потерплю их. – Она повысила голос. – Мое терпение иссякло. Следующая ваша вспышка будет расцениваться как неуважение к суду.
Мария повернулась к ней:
– Простите меня, Ваша Честь. Но мне очень трудно принять такие обвинения. Очень трудно смириться с требованием мисс Шарп на одностороннее уважение, в то время как она старается поломать мне жизнь.
Кто-то из публики неожиданно зааплодировал. Но тон Кэролайн Мастерс оставался холодным:
– Я требую уважения к суду от всех участников процесса и взаимоуважения между всеми. Что касается того, добьетесь ли вы здесь справедливости, – это на моей совести, а не на совести мисс Шарп. Уверяю вас: просто обвинения – с ее ли стороны, с вашей ли – на меня никакого впечатления не производят. – Она помолчала. – Единственное, что интересует судью, – достаточно ли улик, чтобы возбудить уголовное дело. И я постараюсь решать этот вопрос с тем беспристрастием и благоразумием, на какие способна.
Лицо Марии прояснилось. Она кивнула, и кивок этот, казалось, меньше говорил о признании власти судьи Мастере, чем о признательности за ее решение быть справедливой.
– Прошу извинить, – тихо произнесла она.
С минуту судья смотрела на нее, потом распорядилась:
– Продолжайте, пожалуйста, мисс Шарп.
Шарп вернулась к допросу:
– Итак, мисс Карелли, о кассетах. Мистер Ренсом говорил, что на них?
– Да. Говорил.
– Говорил он вам, прямо или намеками, что записи на них позволяют судить о вашей честности и правдивости?
Мария посмотрела на Пэйджита, потом снова на Шарп:
– Он не говорил этого. Нет.
Шарп продолжала:
– Записи позволяют судить о вашей честности и правдивости?
– Протестую. – Пэйджит встал. – Ваша Честь, прошу провести совещание сторон. Немедленно.
Судья Мастерс кивнула:
– Я предполагала, что вы попросите об этом.
Шарп и Пэйджит быстро подошли к судейскому столу. Говорили приглушенными голосами.
– Какой у вас следующий вопрос? – обратился Пэйджит к Шарп. – "Это больше, чем корзина для хлеба?" или "Это начинается с гласного или согласного?" – Он повернулся к судье: – Если Мария должна отвечать на подобные вопросы, то к чему все наши разговоры о врачебной тайне? И если мисс Шарп будет и дальше высказывать намеки типа "Кассеты касаются ваших отношений с правительственным юристом?" – она уподобится дотошному репортеру, который вынюхивает все о жизни Марии.
Шарп протестующе замотала головой:
– Я этот вопрос не задавала, Ваша Честь. Я спрашивала, не связаны ли смятение и душевное страдание, о которых уже говорила мисс Карелли, с тем, что она погрешила против правды.
Кэролайн Мастерс подалась вперед:
– Мы все трое знаем, о чем может говориться в той кассете. Но кассета и ее содержание не относятся к материалам, которые позволительно оглашать. И подобные вопросы неправомерны. Я приказываю вам: пока мисс Карелли сама не раскроет содержание кассеты, не спрашивать о ней. И не выпытывайте ничего окольным путем, выясняя, что говорил по этому поводу Ренсом. Понятно?
Шарп кивнула:
– Да, Ваша Честь.
Юристы пошли прочь от судейского стола.
– Что же там было? – пробормотал Пэйджит.
Шарп бросила на него быстрый взгляд, потом пожала плечами.
– Ни сном, ни духом. – И повернулась к Марии Карелли. Ровным голосом она сказала: – Наш следующий предмет обсуждения, мисс Карелли, – момент, когда вы застрелили мистера Ренсома.
– Хорошо, – ответила Мария. – Однако прошу занести в протокол: мне вспоминается это не как "момент, когда я застрелила мистера Ренсома", а как конец борьбы, когда пистолет выстрелил. Как видите, я не вспоминаю момент, когда застрелила его. И я не собиралась стрелять. Я лишь хотела остановить его.
Молодец, подумал Пэйджит, это еще один шаг от убийства, шаг, который они обдумывали вместе.
– Судя по вашим словам, – проговорила Шарп, – он позволил вам без помех сунуть руну в сумочку. Так вы показали?
– Я сказала ему, что достаю кондом, мисс Шарп. Я уверена: он не ожидал, что я достану пистолет.
– Но все же – как вы достали пистолет? Разве он не прижимал вас к полу?
– Это верно, – терпеливо объяснила Мария. – Но, когда я сказала ему о кондоме, он перестал давить на меня.
– Как это было?
– Точно сказать не могу. – В ее голосе чувствовалась усталость. – Но, помню, рука, которой он ударил меня, была свободной. Видимо, он оперся на другую.
Шарп наморщила лоб.
– Но когда вы вытаскивали пистолет, он был сверху.
– Да.
– Слишком близко к вам, чтобы вы могли вытянуть руну.
– Да.
Шарп прошла к столу обвинения. Вернулась, держа в руне пистолет Марии. Положила его перед Марией на перила, ограждающие место свидетеля.
– Не могли бы вы показать мне, как вы держали пистолет и на каком расстоянии от себя?
Минуту Мария безмолвно смотрела на пистолет. Потом расправила плечи, взяла его обеими руками и направила на Шарп, прижимая руки к груди.
– Так примерно, – бесстрастно сказала она. – Насколько я помню.
Шарп внимательно разглядывала ее.
– А он все еще был сверху, так?
– Да.
– Значит, он позволил вам вынуть пистолет из сумочки, взяться за него обеими руками и принять эту, немного неловкую позу, которую вы нам сейчас демонстрируете.
– Ничего он мне не позволял, – ответила Мария, по-прежнему сжимая пистолет в руках. – Как я сказала, он держал меня за запястья.
– И в этот момент все так же был сверху?
– Да.
– Не могли бы вы рассказать, в каком положении относительно друг друга вы находились?
Мария положила пистолет себе на колени.
– Это произошло так быстро, – проговорила она.
– Хотя бы насколько помните. Глаза Марии сузились:
– Он стоял на коленях у меня между ног, наклонившись вперед. Ладони обеих рук у меня на запястьях. – Она безнадежно пожала плечами. – Вот и все, что я помню.
– И когда он схватил вас за запястья, "пистолет выстрелил", как вы говорили.
– Да.
У Шарп был озабоченный вид.
– А мы ничего не упустили?
– Упустили? – настороженно спросила Мария. – Я не понимаю, о чем вы.
– Я имею в виду то, что Марк Ренсом должен был любезно выпустить из своих рук ваши запястья и мгновенно отпрянуть назад, чтобы вы могли стрелять с расстояния хотя бы в три фута.
Вопрос был задан тем убийственным вежливо-простодушным тоном, которым Шарп подчеркнула всю нелепость подобного предположения. Помедлив, зрители ответили взволнованным гулом.
– Господи Боже мой, – прошептала Терри. Не отрывая взгляда от Марии, Пэйджит бросил:
– Нет. Я думаю, все в порядке.
Мария смотрела на Шарп – лицо абсолютно спокойное, и ее спокойствие передалось залу.
– Как я уже говорила вам, – хладнокровно заговорила она, – всего я не помню. Но мистер Ренсом был очень высоким человеком, и я полагаю, руки его были длиной фута три. Они были, как мне кажется, выпрямлены, прижимая запястья к моей груди. – Она снова прицелилась в Шарп. – Вот так. Как видите, пуля могла бы пройти около трех футов, даже если бы он не отклонился назад.
Послышались приглушенные восклицания. У Шарп был ошеломленный вид.
– Сама себя поставила в глупое положение, – шепнул Пэйджит. – Неужели она рассчитывала, что мы с Марией не продумаем все это? – Подняв глаза, он увидел, что судья Мастерс смотрит на Марию с легкой улыбкой. – Единственное, чего она добилась, – удивила Кэролайн. Но Шарп уже оправилась от столбняка.
– Вы же говорили, что он наклонился вперед. А не откинулся назад.
Мария опустила пистолет.
– Я не знаю, мисс Шарп. Пистолет каким-то образом выстрелил, и пуля каким-то образом прошла три фута. Единственное, в чем я уверена, – я не хотела этого. – Она коротко вздохнула. – Я хотела только отпугнуть его. Остановить.
Шарп уперла руки в бока.
– А не было ли так, что вы купили пистолет, собираясь застрелить Марка Ренсома, пришли в отель и убили его с безопасного расстояния, после чего закрыли окно шторами, расцарапали себя, разорвали свои колготки, расцарапали ягодицы Марку Ренсому, чтобы потом заявить об изнасиловании? Не это ли произошло?
– Немного хватила через край, – прошептал Пэйджит Терри.
– Извините, – вежливо сказала Мария. – А вы ничего не упустили? Момент, когда я сама себе влепила затрещину?
И снова приглушенный шум в зале. Терри пробормотала:
– Знаете, никогда не встречала человека, подобного ей. Было ясно, что и Марни Шарп могла бы сказать про себя то же самое.
– Я ничего не упустила, – наконец проговорила Шарп. – Когда вы вынули пистолет, Марк Ренсом инстинктивно отшатнулся от вас. И вы застрелили его, как и собирались. Именно это и произошло, так ведь?
И снова Кэролайн Мастерс повернулась к Марии. Та помолчала, сложила руки на груди.
– Нет, – хладнокровно ответила она. – Произошло не это. Марк Ренсом пытался изнасиловать меня, я защищалась. – Голос ее был спокоен. – Пистолет выстрелил. Это трагедия, но трагедия и в том, что я снова вынуждена защищать себя.
В недоумении Шарп медленно покачала головой:
– Больше вопросов нет, Ваша Честь.
– Она выдержала, – тихо сказала Терри на ухо Пэйджиту.
– Да. Выдержала, – подтвердил он.
Судья Мастерс не сразу оторвала взгляд от Марии.
– Еще вопросы, мистер Пэйджит?
Он встал:
– Вопросов нет. Ни единого.
– Можете сойти с места свидетеля, мисс Карелли.
Мария застыла, кажется, не веря, что все позади. Она постояла еще, приготовляя себя к встрече с репортерами, их камерами, с людьми, которые пришли ободрить ее, обругать или просто взять автограф. И шла потом по залу, такая же спокойная и собранная, как пятнадцать лет назад, когда покидала сенат.
3
На мерцающем экране Мария направляла пистолет на Марни Шарп.
Пэйджит и Карло смотрели телевизор в библиотеке.
– В сложившемся напряженном противоборстве, – комментировал диктор, – у Марии Карелли своя собственная конфронтация с обвинителем Марни Шарп. В конце допроса мисс Карелли, доведенная до отчаяния, дала отпор непрекращающимся нападкам, впечатляюще доказывая свою невиновность.
Карло обернулся к Пэйджиту:
– Она хорошо держалась.
Мальчик как будто искал подтверждения, не совсем доверяя собственным впечатлениям.
– Очень хорошо, – подтвердил Пэйджит. И погрузился в молчание. Он не мог сказать сыну, что Мария должна хорошо держаться ради того, чтобы не погибнуть, что трагедия не только в том, что суд может признать ее виновной и что при беспощадном разборе, которому будут подвергнуты показания экспертизы, улики и свидетельские показания, позиция Шарп, конечно же, сыграет свою роль. Не мог Пэйджит сказать и о том, что секреты, о которых уже знает Кэролайн Мастерс и которые ни в коем случае не должны дойти до Карло, уже нанесли Марии непоправимый моральный урон.
– Как ты думаешь, судья поверила ей? – Карло рассуждал, как завсегдатай судебных баталий, а не как любящий сын. И это было тяжело сознавать.
– Твоя мама дала ей для этого повод, – ответил Пэйджит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96