Потом он сказал;
– Сеньор. Один хороший выпивка остался. Жалко его пропадать. – Он показал на бутылку.
– Вот ты и выпей.
– Gracias, Senor, no me gusta. Un vaso Cerveza, no mas. Стакан пива ? мой предел.
– Молодец.
– Хватит и одного алкаша в доме, – заметил он, не сводя с меня глаз. – Я говорю хорошо по-английски, нет?
– Конечно, замечательно.
– Но думаю по-испански. Иногда думаю про нож. Босс – парень что надо.
Ему помощь не требуется, hombre. Я за ним присматриваю, понял?
– Хоршо же ты присматриваешь, фраер.
– Hijo de la flauta, – процедил он сквозь зубы. Подхватил поднос со стаканами и вскинул его на плечо, поддерживая ладонью как заправский официант.
Я подошел к двери и вышел на улицу, размышляя о том, почему выражение «сын флейты» превратилось в испанском языке в ругательство. Долго размышлять не стал. Слишком много других тем для размышлений. Беда семейства Уэйдов была не в пьянстве. За пьянством скрывалось что-то другое.
Попозже вечером, между половиной десятого и десятью, я набрал номер Уэйдов. После восьми гудков повесил трубку, но телефон тут же зазвонил. Это была Эйлин Уэйд.
– Только что кто-то звонил, – сказала она. – Почему-то решила, что это вы. Как раз собиралась в душ.
– Да, это я, но звонил просто так, м-с Уэйд. Когда я уходил, Роджер был какой-то странный. Наверно, я теперь за него как бы отвечаю.
– С ним все в порядке, – сказала она. – Крепко спит. По-моему, он все-таки разволновался из-за доктора Лоринга. Наверно, наболтал вам всяких глупостей.
– Сказал, что устал и хочет спать. На мой взгляд, это разумно.
– Если он больше ничего не сказал – тогда конечно. Что же, спокойной ночи, м-р Марлоу, и спасибо за звонок.
– Я не говорю, что он больше ничего не сказал. Наступила пауза, затем:
– Нам всем иногда приходят в голову бредовые мысли. Не относитесь к Роджеру слишком всерьез, м-р Марлоу. В конце концов, у него богатое воображение. Это естественно. Не надо было ему начинать пить так скоро.
Пожалуйста, постарайтесь обо всем забыть. Наверное, он вам к тому же и нагрубил.
– Нет, не нагрубил. Разговаривал вполне разумно. Ваш муж хорошо в себе разбирается. Это редкий дар. Некоторые люди всю жизнь изо всех сил утверждают собственное достоинство, которого у них и в помине нет. Спокойной ночи, м-с Уэйд.
Она повесила трубку, а я достал шахматную доску. Набил трубку, расставил фигуры, как на параде, проверил, чисто ли все выбриты, все ли пуговицы на месте и разыграл партию Горчакова-Менинкина. Семьдесят два хода, неудержимая сила атакует неподвижный объект, битва без оружия, война без крови, а все вместе – такая усердная и бесполезная трата умственных способностей, какую встретишь разве что в рекламных агентствах.
Глава 25
Неделя прошла спокойно, я занимался бизнесом, хотя заниматься было особенно нечем. Однажды утром позвонил Джордж Питерс из агентства Карне и рассказал, что он случайно проезжал по Ущелью Сепульведа и из чистого любопытства заглянул к д-ру Верингеру. Однако доктора там уже не было. Там трудилось полдюжины землемеров, наносили участок на карту. Никто из них слыхом не слыхивал про доктора Верингера.
– У бедняги все оттяпали, – сообщил Питерс. – Я проверил. Ему дали тысчонку отступного, чтобы не возиться, а землю поделили на жилые участки, и кто-то заработает на этом миллиончик. Вот в чем разница между уголовщиной и бизнесом. Для бизнеса надо иметь капитал. Иногда мне кажется, что другой разницы нет.
– Замечание циничное и верное, – сказал я, – но на крупную уголовщину тоже требуются капиталы.
– А кто их предоставляет, дружище? Уж наверно, не те ребята, что грабят винные лавки. Пока. До встречи.
Уэйд позвонил мне в четверг, без десяти одиннадцать вечера. Язык у него еле ворочался, но я все-таки его узнал. В трубке слышалось тяжелое, отрывистое дыхание.
– Мне плохо, Марлоу. Совсем паршиво. Якоря не держат. Можете приехать побыстрей?
– Конечно, только дайте мне на минутку м-с Уэйд.
Он не отвечал. Раздался громкий треск, потом мертвое молчание, а немного спустя какое-то постукивание. Я что-то крикнул, ответа не было. Шло время. Наконец, щелчок – трубку положили – и длинный гудок.
Через пять минут я был уже в пути. Я домчался туда за полчаса, сам не знаю как. Через холмы я перелетал на крыльях, приземлился на бульваре Вентура при красном свете, ухитрился сделать левый поворот, проскочил между грузовиками и вообще вел себя как последний дурак. Через Энсино я пронесся со скоростью почти сто километров, освещая фарами припаркованные машины, чтобы никто не вздумал вылезти с моей стороны. Везло мне так, как бывает, когда на все наплевать. Ни полиции, ни сирен, ни красных мигалок. Перед глазами стояло то, что, возможно, происходило сейчас в доме Уэйдов – не самые приятные видения. Она была наедине с пьяным маньяком; она валялась у лестницы со сломанной шеей; она скорчилась за запертой дверью, а кто-то, завывая, пытался эту дверь взломать; она бежала босиком по залитой лунным светом дороге, а за ней гнался здоровенный негр с топором.
Все оказалось не так. Когда машина подлетела к дому, во всех окнах горел свет, а она стояла на пороге с сигаретой в зубах. Я вышел и пошел к ней по мощеной дорожке. На ней были брюки и рубашка с отложным воротничком.
Она поглядела на меня. Все было спокойно, волновался один я.
Мои первые слова были такими же идиотскими, как и все мое поведение.
– Я думал, вы не курите.
– Что? Нет, вообще не курю. – Она вынула сигарету изо рта, оглядела, бросила и наступила на нее. – Только изредка. Он звонил д-ру Верингеру.
Голос ее звучал отчужденно и безмятежно, как звучат по ночам голоса над водой. Она была совершенно спокойна.
– Не может быть, – сказал я. – Д-р Верингер там больше не живет. Это он мне звонил.
– Правда? Я слышала, как он просил кого-то приехать побыстрее. Решила, что это д-р Верингер.
– Где он сейчас?
– Он упал, – сказала она. – Должно быть, качался на стуле и поскользнулся. Это и раньше бывало. Разбил обо что-то голову. До крови, но не сильно.
– Что же, прекрасно, – сказал я. – Зачем нам много крови? Я спрашиваю, где он сейчас?
Она серьезно поглядела на меня. Потом указала пальцем.
– Где-то там. На обочине или в кустах у забора. Я наклонился и всмотрелся в нее.
– Черт побери, неужели вы не поискали? – Тут я решил, что она в шоке.
Потом бросил взгляд на лужайку. Ничего не увидел, но у забора была густая тень.
– Нет, не поискала, – невозмутимо отвечала она. – Идите сами ищите. С меня хватит. Не могу больше. Сами ищите.
Она повернулась и вошла в дом, оставив дверь открытой. Далеко она не ушла. Через три шага просто свалилась на пол, как подкошенная. Я подхватил ее на руки и уложил на один из двух больших диванов, стоявших друг против друга возле длинного светлого столика. Я пощупал у нее пульс. Не могу сказать, чтобы он был очень слабый или неровный. Глаза у нее были закрыты, веки по краям голубые. Я оставил ее лежать и вышел на улицу.
Он оказался именно там, куда она показывала. Лежал на боку в тени шиповника. Пульс бился быстро, толчками, дыхание неровное. Затылок был в чем-то липком. Я позвал его, потряс. Похлопал по щекам. Он замычал, но в себя не пришел. С трудом посадив его, я закинул его руку себе на плечо, повернулся спиной, взвалил его на себя и попытался ухватить его за ногу. Не вышло. Тяжелый был, как цементная плита. Мы оба шлепнулись на траву, я передохнул и сделал новую попытку. Наконец, кое-как взвалив его на закорки, я поплелся по лужайке к распахнутой двери. Расстояние до дома было, как до Китая и обратно. Каждая из обеих ступенек крыльца оказалась в три метра высотой. Шатаясь, я добрался до дивана, стал на колени и скатил тело на подушки. Когда я выпрямился, мне показалось, что позвоночник треснул по крайней мере в трех местах.
Эйлин Уэйд исчезла. Вся комната была в моем распоряжении. Но мне было уже не до того, кто куда делся. Я сел, поглядев на Уэйда, ожидая, чтобы он вздохнул. Потом осмотрел его голову. Волосы слиплись от крови. На вид не так уж страшно, но повреждение головы – дело серьезное.
Потом рядом возникла Эйлин Уэйд. Она разглядывала его так же отчужденно и спокойно, как прежде.
– Извините за обморок, – произнесла она. – Не знаю, с чего бы это.
– Наверное, надо вызвать врача.
– Я позвонила д-ру Лорингу. Он мой домашний врач. Он отказался приехать.
– Тогда позвоните кому-нибудь еще.
– Нет, он приедет, – сказала она. – Не хотел, но приедет, как только сможет.
– Где Кэнди?
– У него сегодня выходной. Четверг. У кухарки и у Кэнди выходные по четвергам. Здесь так принято. Можете уложить его в постель?
– Один не смогу. Принесите плед или одеяло. Вечер теплый, но ему ничего не стоит подцепить воспаление легких.
Она сказала, что принесет плед. Я подумал, что это чертовски любезно с ее стороны. Но мысли путались. Я надорвался, втаскивая Уэйда в дом.
Мы накрыли его пледом, и через пятнадцать минут явился д-р Лоринг при полном параде – крахмальный воротничок, очки без оправы и выражение лица, будто его попросили вытереть собачью блевотину.
Он осмотрел окровавленную голову.
– Неглубокий порез и синяк. Сотрясение исключено. По дыханию можно будет судить о состоянии. Он потянулся за шляпой. Взял свой саквояж.
– Укройте его потеплее, – велел он. – Голову можно осторожно обмыть.
Проспится, и все пройдет.
– Я один не донесу его наверх, доктор, – сказал я.
– Значит, оставьте здесь. – Он равнодушно скользнул по мне взглядом.?
Спокойной ночи, м-с Уэйд. Как вам известно, алкоголика я не лечу. Даже если бы лечил, ваш муж моим пациентом не будет. Вы, конечно, это понимаете.
– Никто вас не просит его лечить, – сказал я. – Я прошу помочь перенести его в спальню, чтобы я мог его раздеть.
– А вы кто такой? – осведомился д-р Лоринг ледяным голосом.
– Меня зовут Марлоу. Я здесь был недавно в гостях. Ваша жена нас познакомила.
– Интересно, – заметил он. – А откуда вы знаете мою жену?
– Какая разница, черт побери? Я хочу только...
– Меня не интересует, что вы хотите, – оборвал он. Повернулся к Эйлин, отрывисто кивнул и направился к выходу. Я стал у него на пути, загородив дверь.
– Минутку, док. Должно быть, давненько вы не перечитывали интересное произведение под названием «Клятва Гиппократа». М-р Уэйд мне позвонил, а я живу довольно далеко. Но ему явно было плохо, и я примчался сюда, невзирая на правила уличного движения. Я нашел его без сознания, притащил сюда. Не стану врать, что он легкий, как перышко. Но у слуги сегодня выходной, а больного надо перенести наверх. Картина вам ясна?
– Уйдите с дороги, – процедил он сквозь зубы. – Иначе я позвоню шерифу и вызову полицию. Как врач...
– Как врач вы куча блошиного дерьма, – сказал я и отступил в сторону.
Он залился краской – не сразу, зато до ушей. Желчь явно подступила ему к горлу. Но он открыл дверь и вышел, аккуратно прикрыв ее за собой.
На прощанье взглянул на меня. Такого мерзкого взгляда и такого мерзкого лица я в жизни не видел.
Когда я обернулся к Эйлин, она улыбалась.
– Над чем смеетесь? – рявкнул я.
– Над вами. Вы всем говорите, что думаете? Разве вы не знаете, кто такой д-р Лоринг?
– Знаю, И кто он такой, и что он такое. Она взглянула на часики.
– Наверное, Кэнди уже вернулся, – сказала она. – Пойду посмотрю. Он живет в комнате за гаражом.
Она ушла, а я сел и стал смотреть на Уэйда. Знаменитый писатель похрапывал. Лицо у него вспотело, но плед я снимать не стал. Через минуту-другую вернулась Эйлин с Кэнди.
Глава 26
На мексиканском красавце была спортивная рубашка в черно-белую клетку, черные брюки без пояса, с безупречной складкой, черные с белым замшевые туфли без единого пятнышка. Густые черные волосы, зачесанные назад, блестели от лосьона или крема.
– Сеньор, – произнес он, отвесив мне легкий иронический поклон.
– Помогите м-ру Марлоу отнести моего мужа наверх, Кэнди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Сеньор. Один хороший выпивка остался. Жалко его пропадать. – Он показал на бутылку.
– Вот ты и выпей.
– Gracias, Senor, no me gusta. Un vaso Cerveza, no mas. Стакан пива ? мой предел.
– Молодец.
– Хватит и одного алкаша в доме, – заметил он, не сводя с меня глаз. – Я говорю хорошо по-английски, нет?
– Конечно, замечательно.
– Но думаю по-испански. Иногда думаю про нож. Босс – парень что надо.
Ему помощь не требуется, hombre. Я за ним присматриваю, понял?
– Хоршо же ты присматриваешь, фраер.
– Hijo de la flauta, – процедил он сквозь зубы. Подхватил поднос со стаканами и вскинул его на плечо, поддерживая ладонью как заправский официант.
Я подошел к двери и вышел на улицу, размышляя о том, почему выражение «сын флейты» превратилось в испанском языке в ругательство. Долго размышлять не стал. Слишком много других тем для размышлений. Беда семейства Уэйдов была не в пьянстве. За пьянством скрывалось что-то другое.
Попозже вечером, между половиной десятого и десятью, я набрал номер Уэйдов. После восьми гудков повесил трубку, но телефон тут же зазвонил. Это была Эйлин Уэйд.
– Только что кто-то звонил, – сказала она. – Почему-то решила, что это вы. Как раз собиралась в душ.
– Да, это я, но звонил просто так, м-с Уэйд. Когда я уходил, Роджер был какой-то странный. Наверно, я теперь за него как бы отвечаю.
– С ним все в порядке, – сказала она. – Крепко спит. По-моему, он все-таки разволновался из-за доктора Лоринга. Наверно, наболтал вам всяких глупостей.
– Сказал, что устал и хочет спать. На мой взгляд, это разумно.
– Если он больше ничего не сказал – тогда конечно. Что же, спокойной ночи, м-р Марлоу, и спасибо за звонок.
– Я не говорю, что он больше ничего не сказал. Наступила пауза, затем:
– Нам всем иногда приходят в голову бредовые мысли. Не относитесь к Роджеру слишком всерьез, м-р Марлоу. В конце концов, у него богатое воображение. Это естественно. Не надо было ему начинать пить так скоро.
Пожалуйста, постарайтесь обо всем забыть. Наверное, он вам к тому же и нагрубил.
– Нет, не нагрубил. Разговаривал вполне разумно. Ваш муж хорошо в себе разбирается. Это редкий дар. Некоторые люди всю жизнь изо всех сил утверждают собственное достоинство, которого у них и в помине нет. Спокойной ночи, м-с Уэйд.
Она повесила трубку, а я достал шахматную доску. Набил трубку, расставил фигуры, как на параде, проверил, чисто ли все выбриты, все ли пуговицы на месте и разыграл партию Горчакова-Менинкина. Семьдесят два хода, неудержимая сила атакует неподвижный объект, битва без оружия, война без крови, а все вместе – такая усердная и бесполезная трата умственных способностей, какую встретишь разве что в рекламных агентствах.
Глава 25
Неделя прошла спокойно, я занимался бизнесом, хотя заниматься было особенно нечем. Однажды утром позвонил Джордж Питерс из агентства Карне и рассказал, что он случайно проезжал по Ущелью Сепульведа и из чистого любопытства заглянул к д-ру Верингеру. Однако доктора там уже не было. Там трудилось полдюжины землемеров, наносили участок на карту. Никто из них слыхом не слыхивал про доктора Верингера.
– У бедняги все оттяпали, – сообщил Питерс. – Я проверил. Ему дали тысчонку отступного, чтобы не возиться, а землю поделили на жилые участки, и кто-то заработает на этом миллиончик. Вот в чем разница между уголовщиной и бизнесом. Для бизнеса надо иметь капитал. Иногда мне кажется, что другой разницы нет.
– Замечание циничное и верное, – сказал я, – но на крупную уголовщину тоже требуются капиталы.
– А кто их предоставляет, дружище? Уж наверно, не те ребята, что грабят винные лавки. Пока. До встречи.
Уэйд позвонил мне в четверг, без десяти одиннадцать вечера. Язык у него еле ворочался, но я все-таки его узнал. В трубке слышалось тяжелое, отрывистое дыхание.
– Мне плохо, Марлоу. Совсем паршиво. Якоря не держат. Можете приехать побыстрей?
– Конечно, только дайте мне на минутку м-с Уэйд.
Он не отвечал. Раздался громкий треск, потом мертвое молчание, а немного спустя какое-то постукивание. Я что-то крикнул, ответа не было. Шло время. Наконец, щелчок – трубку положили – и длинный гудок.
Через пять минут я был уже в пути. Я домчался туда за полчаса, сам не знаю как. Через холмы я перелетал на крыльях, приземлился на бульваре Вентура при красном свете, ухитрился сделать левый поворот, проскочил между грузовиками и вообще вел себя как последний дурак. Через Энсино я пронесся со скоростью почти сто километров, освещая фарами припаркованные машины, чтобы никто не вздумал вылезти с моей стороны. Везло мне так, как бывает, когда на все наплевать. Ни полиции, ни сирен, ни красных мигалок. Перед глазами стояло то, что, возможно, происходило сейчас в доме Уэйдов – не самые приятные видения. Она была наедине с пьяным маньяком; она валялась у лестницы со сломанной шеей; она скорчилась за запертой дверью, а кто-то, завывая, пытался эту дверь взломать; она бежала босиком по залитой лунным светом дороге, а за ней гнался здоровенный негр с топором.
Все оказалось не так. Когда машина подлетела к дому, во всех окнах горел свет, а она стояла на пороге с сигаретой в зубах. Я вышел и пошел к ней по мощеной дорожке. На ней были брюки и рубашка с отложным воротничком.
Она поглядела на меня. Все было спокойно, волновался один я.
Мои первые слова были такими же идиотскими, как и все мое поведение.
– Я думал, вы не курите.
– Что? Нет, вообще не курю. – Она вынула сигарету изо рта, оглядела, бросила и наступила на нее. – Только изредка. Он звонил д-ру Верингеру.
Голос ее звучал отчужденно и безмятежно, как звучат по ночам голоса над водой. Она была совершенно спокойна.
– Не может быть, – сказал я. – Д-р Верингер там больше не живет. Это он мне звонил.
– Правда? Я слышала, как он просил кого-то приехать побыстрее. Решила, что это д-р Верингер.
– Где он сейчас?
– Он упал, – сказала она. – Должно быть, качался на стуле и поскользнулся. Это и раньше бывало. Разбил обо что-то голову. До крови, но не сильно.
– Что же, прекрасно, – сказал я. – Зачем нам много крови? Я спрашиваю, где он сейчас?
Она серьезно поглядела на меня. Потом указала пальцем.
– Где-то там. На обочине или в кустах у забора. Я наклонился и всмотрелся в нее.
– Черт побери, неужели вы не поискали? – Тут я решил, что она в шоке.
Потом бросил взгляд на лужайку. Ничего не увидел, но у забора была густая тень.
– Нет, не поискала, – невозмутимо отвечала она. – Идите сами ищите. С меня хватит. Не могу больше. Сами ищите.
Она повернулась и вошла в дом, оставив дверь открытой. Далеко она не ушла. Через три шага просто свалилась на пол, как подкошенная. Я подхватил ее на руки и уложил на один из двух больших диванов, стоявших друг против друга возле длинного светлого столика. Я пощупал у нее пульс. Не могу сказать, чтобы он был очень слабый или неровный. Глаза у нее были закрыты, веки по краям голубые. Я оставил ее лежать и вышел на улицу.
Он оказался именно там, куда она показывала. Лежал на боку в тени шиповника. Пульс бился быстро, толчками, дыхание неровное. Затылок был в чем-то липком. Я позвал его, потряс. Похлопал по щекам. Он замычал, но в себя не пришел. С трудом посадив его, я закинул его руку себе на плечо, повернулся спиной, взвалил его на себя и попытался ухватить его за ногу. Не вышло. Тяжелый был, как цементная плита. Мы оба шлепнулись на траву, я передохнул и сделал новую попытку. Наконец, кое-как взвалив его на закорки, я поплелся по лужайке к распахнутой двери. Расстояние до дома было, как до Китая и обратно. Каждая из обеих ступенек крыльца оказалась в три метра высотой. Шатаясь, я добрался до дивана, стал на колени и скатил тело на подушки. Когда я выпрямился, мне показалось, что позвоночник треснул по крайней мере в трех местах.
Эйлин Уэйд исчезла. Вся комната была в моем распоряжении. Но мне было уже не до того, кто куда делся. Я сел, поглядев на Уэйда, ожидая, чтобы он вздохнул. Потом осмотрел его голову. Волосы слиплись от крови. На вид не так уж страшно, но повреждение головы – дело серьезное.
Потом рядом возникла Эйлин Уэйд. Она разглядывала его так же отчужденно и спокойно, как прежде.
– Извините за обморок, – произнесла она. – Не знаю, с чего бы это.
– Наверное, надо вызвать врача.
– Я позвонила д-ру Лорингу. Он мой домашний врач. Он отказался приехать.
– Тогда позвоните кому-нибудь еще.
– Нет, он приедет, – сказала она. – Не хотел, но приедет, как только сможет.
– Где Кэнди?
– У него сегодня выходной. Четверг. У кухарки и у Кэнди выходные по четвергам. Здесь так принято. Можете уложить его в постель?
– Один не смогу. Принесите плед или одеяло. Вечер теплый, но ему ничего не стоит подцепить воспаление легких.
Она сказала, что принесет плед. Я подумал, что это чертовски любезно с ее стороны. Но мысли путались. Я надорвался, втаскивая Уэйда в дом.
Мы накрыли его пледом, и через пятнадцать минут явился д-р Лоринг при полном параде – крахмальный воротничок, очки без оправы и выражение лица, будто его попросили вытереть собачью блевотину.
Он осмотрел окровавленную голову.
– Неглубокий порез и синяк. Сотрясение исключено. По дыханию можно будет судить о состоянии. Он потянулся за шляпой. Взял свой саквояж.
– Укройте его потеплее, – велел он. – Голову можно осторожно обмыть.
Проспится, и все пройдет.
– Я один не донесу его наверх, доктор, – сказал я.
– Значит, оставьте здесь. – Он равнодушно скользнул по мне взглядом.?
Спокойной ночи, м-с Уэйд. Как вам известно, алкоголика я не лечу. Даже если бы лечил, ваш муж моим пациентом не будет. Вы, конечно, это понимаете.
– Никто вас не просит его лечить, – сказал я. – Я прошу помочь перенести его в спальню, чтобы я мог его раздеть.
– А вы кто такой? – осведомился д-р Лоринг ледяным голосом.
– Меня зовут Марлоу. Я здесь был недавно в гостях. Ваша жена нас познакомила.
– Интересно, – заметил он. – А откуда вы знаете мою жену?
– Какая разница, черт побери? Я хочу только...
– Меня не интересует, что вы хотите, – оборвал он. Повернулся к Эйлин, отрывисто кивнул и направился к выходу. Я стал у него на пути, загородив дверь.
– Минутку, док. Должно быть, давненько вы не перечитывали интересное произведение под названием «Клятва Гиппократа». М-р Уэйд мне позвонил, а я живу довольно далеко. Но ему явно было плохо, и я примчался сюда, невзирая на правила уличного движения. Я нашел его без сознания, притащил сюда. Не стану врать, что он легкий, как перышко. Но у слуги сегодня выходной, а больного надо перенести наверх. Картина вам ясна?
– Уйдите с дороги, – процедил он сквозь зубы. – Иначе я позвоню шерифу и вызову полицию. Как врач...
– Как врач вы куча блошиного дерьма, – сказал я и отступил в сторону.
Он залился краской – не сразу, зато до ушей. Желчь явно подступила ему к горлу. Но он открыл дверь и вышел, аккуратно прикрыв ее за собой.
На прощанье взглянул на меня. Такого мерзкого взгляда и такого мерзкого лица я в жизни не видел.
Когда я обернулся к Эйлин, она улыбалась.
– Над чем смеетесь? – рявкнул я.
– Над вами. Вы всем говорите, что думаете? Разве вы не знаете, кто такой д-р Лоринг?
– Знаю, И кто он такой, и что он такое. Она взглянула на часики.
– Наверное, Кэнди уже вернулся, – сказала она. – Пойду посмотрю. Он живет в комнате за гаражом.
Она ушла, а я сел и стал смотреть на Уэйда. Знаменитый писатель похрапывал. Лицо у него вспотело, но плед я снимать не стал. Через минуту-другую вернулась Эйлин с Кэнди.
Глава 26
На мексиканском красавце была спортивная рубашка в черно-белую клетку, черные брюки без пояса, с безупречной складкой, черные с белым замшевые туфли без единого пятнышка. Густые черные волосы, зачесанные назад, блестели от лосьона или крема.
– Сеньор, – произнес он, отвесив мне легкий иронический поклон.
– Помогите м-ру Марлоу отнести моего мужа наверх, Кэнди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52