Даю вам шанс оправдаться. Не хотите – плакать не буду. Завтра в десять утра могу вызвать вас в суд для предварительного слушания. Может, вас выпустят на поруки, хотя я буду против, но если выпустят, то не даром.
Дороговато обойдется. Вот так можем устроить.
Он посмотрел на какую-то бумагу, прочел ее и перевернул лицом вниз.
– По какому обвинению? – осведомился я.
– Статья тридцать вторая. Сообщничество. Уголовное преступление. Можно заработать до пяти лет в Квентине.
– Вы сначала Леннокса поймайте, – осторожно заметил я. У Гренца что-то было в заначке, я это чувствовал. Что именно – неизвестно, но было точно.
Он откинулся, взял ручку и медленно покатал ее между ладонями. Потом улыбнулся с явным наслаждением.
– Леннокса трудно спрятать, Марлоу. Обычно для розыска нужна фотография, да еще четкая. Но когда у парня располосовано шрамами пол-лица... Не говоря уже о том, что ему всего тридцать пять, а он весь седой. У нас есть четыре свидетеля, а может, еще найдутся.
– Свидетели чего? – Во рту у меня стало горько, словно меня опять ударил капитан Грегориус. Это напомнило про шею, которая распухла и все еще болела. Я осторожно потер больное место.
– Не прикидывайтесь, Марлоу. Судья из верхнего суда Сан-Диего и его жена как раз провожали сына с невесткой на этот самолет. Все четверо видели Леннокса, а жена судьи заметила машину, в которой он приехал, и кто с ним был. Вам остается только молиться.
– Мило, – отозвался я. – Где вы их раскопали?
– Специально объявили по радио и телевидению. Дали полное описание Леннокса, только и всего. Судья позвонил сам.
– Неплохо сработано, – рассудительно заметил я. – Только этого маловато, Гренц. Вам нужно еще поймать его и доказать, что он совершил убийство. А потом доказать, что я про это знал.
Он щелкнул пальцем по телеграфному бланку.
– Выпью все-таки, – решил он. – Слишком много работы по ночам. – Он открыл ящик, поставил на стол бутылку и стаканчик. Налил до краев и лихо опрокинул. – Хорошо, – сказал он. – Сразу легче. Вам, извините, предложить не могу, пока вы под стражей. – Заткнув бутылку, он оставил ее, но недалеко.?
Так говорите, придется что-то доказывать? Ну, а если у нас есть признание, приятель? Тогда как?
Чей-то очень холодный палец легонько прополз у меня по позвоночнику, словно ледяное насекомое.
– А тогда – на что вам мои показания? Он усмехнулся.
– Любим аккуратность в делах. Леннокса привезут сюда и будут судить.
Нам все пригодится. Да дело не в том даже, что нам от вас нужно. А в том, на каких условиях мы, может быть, согласимся вас выпустить – если окажите содействие.
Я не сводил с него глаз. Он немножко повозился в бумагах, покрутился на стуле, взглянул на бутылку. Проявив большую силу воли, оставил ее в покое.
– Может, вас интересует весь сценарий? – внезапно осведомился он, бросив на меня искоса хитрый взгляд. – Что ж, умник, вот как было дело – чтоб не думали, что вас здесь разыгрывают.
Я потянулся к столу, и он решил, что это за бутылкой. Схватил ее и убрал в ящик. Я-то просто хотел положить окурок в пепельницу. Откинувшись, я запалил новую сигарету. Он быстро заговорил.
– Леннокс сошел с самолета в Масатлане – это пересадочный пункт, городок с населением тысяч в тридцать пять. Часа на два-три он исчез. Потом высокий человек – смуглый, черноволосый, весь в ножевых шрамах, взял билет до Торреона на имя Сильвано Родригеса. По-испански он говорил хорошо, но недостаточно хорошо для человека с такой фамилией. А для такого темнокожего мексиканца он был слишком высокого роста. Пилот о нем сообщил. В Торреоне полиция его проворонила. Мексиканские фараоны не слишком шустрые. Только и умеют стрелять по людям. Пока они раскачивались, этот человек нанял самолет чартерным рейсом и улетел в горный городок Отатоклан – летний курорт на озере. Пилот чартерного рейса проходил военную подготовку в Техасе. Хорошо говорил по-английски. Леннокс притворился, что его не понимает.
– Если это был Леннокс, – вставил я.
– Не торопись, приятель. Да он это был. В общем, сходит он в Отатоклане, и регистрируется в гостинице, на этот раз как Марио де Серва.
При нем был револьвер, маузер ?7,65, на что в Мексике, конечно, внимания обращают мало. Но пилоту он чем-то не показался, и он стукнул местным властям. Они поместили Леннокса под наблюдением. Созвонились с Мехико-сити, да и приступили к делу.
Гренц взял со стола линейку и посмотрел вдоль нее – бессмысленное действие, которое позволило ему не глядеть на меня.
Я сказал:
– Так-так. Умница какой, этот чартерный пилот, внимательный к клиентам.
Мерзкая история. Он резко перевел взгляд на меня.
– Нам нужны, – заявил он сухо, – быстрый суд и признание в непредумышленном убийстве, которое мы примем. В некоторые стороны дела мы не станем вникать. В конце концов, такая влиятельная семья.
– То есть Харлан Поттер. Он коротко кивнул.
– По мне, бред это все. Уж Спрингер бы тут разгулялся. Здесь все есть.
Секс, скандал, деньги, неверная жена-красотка, муж – раненый герой войны ? он ведь на войне эти шрамы заполучил? – черт, это месяц не сходило бы с первых страниц. Все газеты в стране слюной бы изошли. А мы поскорей запихиваем это с глаз долой. – Он пожал плечами. – Ладно, раз шеф так хочет, его дело. Так будут показания? – Он обернулся к диктофону, который все это время тихо гудел и мерцал огоньком.
– Выключите, – сказал я.
Он развернулся и одарил меня злобным взглядом.
– Так понравилось в тюрьме?
– Не так уж там паршиво. Приличных знакомств не заведешь, но можно и без них прожить. Образумьтесь, Гренц. Вы пытаетесь сделать из меня стукача.
Может, я упрям или даже сентиментален, но я еще и практичен. Допустим, вы обратились бы к частному сыщику – да, да, понимаю, что вас от этого воротит – но, допустим, у вас не было бы другого выхода. Пошли бы вы к такому, который стучит на своих друзей?
Он смотрел на меня с ненавистью.
– И вот еще что. Не смущает вас, что Леннокс как-то слишком явно маневрировал? Если он хотел, чтобы его поймали, зачем было так хлопотать?
Если же не хотел, у него хватило бы мозгов не выдавать себя в Мексике за мексиканца.
– То есть как? – теперь Гренц уже рычал.
– А так, что, может, вы пичкаете меня белибердой собственного сочинения. Что не было никакого Родригеса с крашеными волосами и никакого Марио де Серва в Отатоклане, и вы так же знаете, где искать Леннокса, как то, где зарыт клад пирата Черной Бороды.
Он снова извлек из ящика бутылку. Налил себе глоток и опять быстро выпил. Медленно расслабился. Повернулся и выключил диктофон.
– Хотел бы я встретиться с тобой на суде, – проскрежетал он. – Люблю обрабатывать таких умников. Ты от этого дельца не скоро отмоешься, дорогуша.
Есть, спать и гулять с ним будешь. А сделаешь шаг в сторону, мы тебя и прихлопнем. Теперь займемся делом, от которого у меня с души воротит.
Он пошарил по столу, подвинул к себе бумагу, лежавшую лицом вниз, перевернул ее и подписал. Когда человек пишет собственную фамилию, это всегда видно. Какой-то особенный жест. Затем он встал, обошел вокруг стола, распахнул дверь своей папиросной коробки и заорал, призывая Спрэнклина.
Толстяк явился. Гренц отдал ему бумагу.
– Это я подписал приказ о вашем освобождении, – сообщил он. – Как слуге общества мне иногда приходится выполнять неприятные обязанности. А интересно вам, почему я его подписал?
Я поднялся.
– Если хотите, скажите.
– Дело Леннокса закрыто, мистер. Нет больше такого дела. Сегодня днем у себя в гостинице он написал полное признание и застрелился. В Отатоклане, как вы уже слышали.
Я стоял, глядя в пустоту. Краешком глаза я увидел, как медленно пятится Гренц, словно боится, что я его стукну. Наверно, жуткий у меня был вид.
Затем он снова очутился у себя за столом, а Спрэнклин вцепился мне в плечо.
– Давай шевелись, – жалобно проныл он. – Хоть раз в жизни можно человеку дома заночевать?
Я вышел вместе с ним и закрыл дверь. Закрывал я ее осторожно, словно там, в кабинете, лежал мертвец.
Глава 10
Я нашел копию квитанции на свои личные вещи, отдал ее и расписался на первом экземпляре. Пожитки я рассовал по карманам. Через регистрационную стойку перевесился какой-то человек. Когда я отходил, он распрямился и заговорил со мной. Роста он был под два метра и худой, как проволока.
– Подвезти вас домой.
В тусклом свете он казался старо-молодым, усталым и циничным, но на жулика не смахивал.
– Сколько возьмете?
– Даром. Я Лонни Морган из ?Еженедельника?. Кончил работу.
– А, полицейский репортер, – отозвался я.
– Всего на неделю. Обычно околачиваюсь в мэрии.
Мы вышли из здания и нашли на стоянке его машину. Я взглянул на небо.
Можно было разглядеть звезды, хоть и мешало городское зарево. Вечер был прохладный и приятный. Я вдохнул его в себя. Потом влез в машину, и мы отъехали.
– Я живу в Лавровом Ущелье, – сказал я. – Подбросьте меня, куда вам удобно.
– Сюда-то привозят, – заметил он, – а как вы домой доберетесь, их не волнует. Меня интересует это дело, какое-то оно противное.
– Дела вроде бы больше нет, – сообщил я. – Сегодня днем Терри Леннокс застрелился. По их словам. По их словам.
– Как это кстати, – произнес он, глядя вперед через ветровое стекло.
Машина тихо катилась по тихим улицам. – Это поможет им строить стену.
– Какую стену?
– Кто-то строит стену вокруг дела Леннокса, Марлоу. Вы ведь не дурак, сами видите. Не дают они обыграть это дело. Прокурор сегодня вечером отбыл в Вашингтон. На какое-то совещание. Уехал, выпустив их рук самую аппетитную рекламу за последние годы. Почему?
– Меня спрашивать без толку. Я был сдан на хранение.
– Потому что кто-то ему это компенсирует, вот почему. Не грубыми средствами, конечно, не наличными. Кто-то пообещал ему что-то для него выгодное. Только одному человеку, связанному с этим делом, такое под силу.
Отцу этой женщины.
Я откинул голову на спинку.
– Непохоже, – ответил я. – А как же пресса? Харлану Поттеру принадлежат несколько газет, но ведь есть и конкуренты?
Он бросил на меня быстрый насмешливый взгляд и снова перевел его на дорогу.
– Работали когда-нибудь в газете?
– Нет.
– Газетами владеют и издают их люди богатые. Все богачи – члены одного клуба. Конечно, конкуренция существует, и жестокая – за тиражи, за сенсации, за исключительное право публикации. Пока она не вредит престижу, привилегиям и положению владельцев. Если вредит – крышка захлопывается. Дело Леннокса, друг мой, прихлопнуто крышкой. Это дело, друг мой, если его подать с умом, повысило бы тиражи до небес. В нем есть все, что нужно. На суд съехались бы лучшие журналисты со всей страны. Только суда-то не будет. Потому что Леннокс устранился, и дело не завертится. Я же говорю – это очень кстати.
Для Харлана Поттера и его семейства.
Я сел прямо и в упор поглядел на него.
– По-вашему, тут что-то нечисто? Он иронически скривил губы.
– Не исключено, что Ленноксу помогли с самоубийством. – Ну, там ? сопротивление аресту. У мексиканской полиции обычно руки чешутся спустить курок. Хотите маленькое пари, на выгодных условиях – что дырки от пуль никто не считал.
– По-моему, вы ошибаетесь, – сказал я. – Я Терри Леннокса хорошо знал. Он давно уже махнул на себя рукой. Если бы его привезли сюда живым, он позволил бы им делать, что хотят. Признался бы в непредумышленном убийстве.
Лонни Морган покачал головой. Я заранее знал, что он скажет.
– Это не прошло бы. Если бы он ее застрелил или череп проломил – тогда да. Но слишком уж это было по-зверски. У нее лицо разбито в кашу. В лучшем случае его обвинили бы в убийстве второй степени, и то галдеж бы поднялся.
Я сказал:
– Может, вы и правы.
Он снова взглянул на меня.
– Значит, вы его знали. Верите во все это?
– Я устал. Мозги не ворочаются.
Наступило долгое молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52