Нет.
Я набрал номер заведения Менди Менендеса на Стрипе. В этом году оно называлось «Эль Тападо», недурное название. На американо-испанском диалекте это, в числе прочего, означает зарытое сокровище. В прошлом его именовали по-разному, то и дело меняя вывески. Один раз это был просто номер из голубых неоновых трубок на высокий глухой стене. Стена выходила на юг, позади здания возвышался холм, а подъездная дорожка огибала ее, уходя прочь от Стрипа. Очень шикарное место. Только про него мало кто знал, кроме полиции, гангстеров и тех, кто мог выбросить тридцатку за хороший обед и поднять ставку до пятидесяти тысяч в большом тихом зале наверху.
Сперва к телефону подошла женщина, которая ничего не знала и не ведала.
Потом подозвали управляющего с мексиканским акцентом.
– Вы желаете говорить с м-ром Менендесом? А кто это звонит?
– Не надо имен, amigo. По личному вопросу.
– Un momento, por favor.
Пришлось подождать. На сей раз меня соединили с каким-то мрачным типом.
Разговаривал он, словно через бойницу бронированного автомобиля. Может, у него был не рот, а такая бойница.
– Выкладывайте, кто его просит?
– Марлоу.
– Кто такой Марлоу?
– Это Чик Агостино?
– Нет, не Чик. Говорите пароль.
– На легком катере. Послышался смешок.
– Не кладите трубку.
Наконец, еще один голос сказал:
– Привет, дешевка. Как делишки?
– Ты там один?
– Можешь говорить, дешевка. Я номера отбираю для варьете.
– Могу предложить хороший номер – ты отрезаешь себе голову.
– А на бис я что буду показывать? Я засмеялся. Он засмеялся.
– Как ведешь себя, по-тихому? – спросил он.
– А ты не слышал? Я тут подружился с одним парнем, а он тоже покончил с собой. Теперь у меня прозвище «Поцелуй смерти».
– Смешно тебе, да?
– Нет, не смешно. А как-то на днях я пил чай с Харланом Поттером.
– Молодец. Я-то сам чаю не пью.
– Он велел, чтобы ты был со мной поласковее.
– Не знаком с ним и не собираюсь.
– У него руки длинные. Я звоню кое-что узнать, Менди. Насчет Фрэнка Марстона.
– Никогда не слыхал про такого.
– Слишком быстро отвечаешь. Фрэнком Марстоном когда-то называл себя Терри Леннокс – в Нью-Йорке, до переезда на запад.
– Ну и что?
– ФБР поискало у себя его отпечатки пальцев. Ничего не нашли. Значит, он в армии никогда не служил.
– Ну и что?
– Ты что, тупой? Либо твоя история про его подвиг – туфта, либо это было, но в другом месте, – Я не говорил, где это было, дешевка. Говорю по-хорошему, забудь об этом. Еще раз надо объяснять?
– Понял, понял. Если буду плохо себя вести, окажусь на дне морском, а сверху будет лежать трамвай. Не пугай меня, Менди. Видал я таких профессионалов. Ты в Англии бывал когда-нибудь?
– Не дури, дешевка. В этом городе всякое может случиться. Даже со здоровыми сильными ребятами вроде Большого Вилли Магоуна. Загляни в вечернюю газету.
– Побегу куплю, раз ты велишь. Может, там мое фото поместили. Что с Магоуном?
– Я же говорю, всякое может случиться. Как было, в точности не знаю.
Рассказываю по газете. Магоун вроде придрался к четырем парням. Они сидели в машине с невадским номером, прямо у его дома. Невадский номер с большими цифрами, таких там не бывает. Может, разыграть его хотели. Только Магоуну не до смеха – обе руки в гипсе, челюсть треснула в трех местах, нога подвешена выше головы. Нахальство с него как рукой сняло. И с тобой такое тоже может стрястись.
– Надоел он тебе, значит? Я раз видел возле бара Виктора, как он твоего Чика размазал по стенке. Может, мне позвонить к шерифу и рассказать? У меня приятель там работает.
– Давай, давай, дешевка, – процедил он медленно. – Попробуй.
– Заодно скажу, что я в тот раз выпивал в баре с дочкой Харлана Поттера. Какое совпадение, а? Ты и ее прижмешь к ногтю?
– Слушайка хорошенько, дешевка...
– Ты в Англии бывал, Менди? Ты, Ренди Старр и Фрэнк Марстон, или Терри Леннокс, или как его там? Может вы служили в британской армии? Имели небольшой бизнес в Сохо, накрылись и сообразили, что в армии можно переждать?
– Не клади трубку.
Я подождал. Прошло столько времени, что у меня устала рука. Я переложил трубку к другому уху. Наконец, он вернулся.
– Слушай как следует, Марлоу. Начнешь опять ворошить дело Леннокса ? тебе каюк. Терри был мне приятелем, я не бесчувственный. Ладно, ты тоже не бесчувственный. Так и быть, уважу тебя. Это была группа коммандос.
Английская. А случилось все в Норвегии, на острове. У них там миллион таких островов. В ноябре сорок второго. Ну, теперь успокоился, дашь отдых мозгам?
– Спасибо, Менди. Твоя тайна в надежных руках. Не расскажу никому, кроме знакомых.
– Купи газету, дешевка. Почитай и запомни. Большой и храбрый Вилли Магоун. Побили прямо у собственного дома. Ну и удивился он, когда вышел из-под наркоза.
Он повесил трубку. Я спустился, купил газету, и все оказалось в точности по словам Менендеса. Была фотография Большого Вилли Магоуна на больничной койке. Видно было пол-лица и один глаз. Остальное – бинты.
Повреждения серьезные, но не смертельные. Ребята постарались. Хотели, чтобы он остался в живых. В конце концов, он полисмен. У нас в городе гангстеры полицейских не убивают. Это они представляют малолетним преступникам. А живой полицейский, которого провернули через мясорубку – дивная реклама. Он выздоравливает, возвращается на работу. Но с тех пор чего-то в нем не хватает – того стального стерженька, в котором все дело. Он становится ходячим предупреждением, что слишком давить на бандитов – ошибка, особенно, если служишь в отделе «борьбы с пороком», обедаешь в лучших ресторанах и ездишь на «кадиллаке».
Я посидел, поразмышлял немного на эту тему, потом набрал агенство Карне и попросил Джорджа Питерса. Его не было. Я сказал, что у меня срочное дело и назвался. Его ожидали в половине шестого.
Я поехал в Голливудскую публичную библиотеку и поспрашивал кое о чем в справочном отделе, но не нашел того, что искал. Тогда я приехал в центральную библиотеку. Там я нашел небольшую, изданную в Англии книжку в красном переплете. Переписал оттуда, что мне было нужно, и вернулся домой.
Питерса все еще не было, и я попросил девушку, чтобы он мне позвонил.
На кофейный столик я поставил шахматную доску и стал решать задачу под названием «Сфинкс». Она была напечатана в конце шахматного учебника Блэкберна – это англичанин, просто волшебник, самый динамичный шахматист на свете. Впрочем, при современной манере игры, когда шахматисты превратились в какую-то холодную войну, его бы задавили на первых же ходах. «Сфинкс» рассчитан на одиннадцать ходов и название свое оправдывает. Шахматные задачи редко состоят больше чем из четырех-пяти ходов. Дальше трудность решения возрастает почти в геометрической прогрессии. Задача на одиннадцать ходов ? пытка чистой воды.
Иногда, хорошенько разозлившись, я расставляю фигуры и ищу ее нового решения. Это славный тихий способ свихнуться. Вопить во все горло мне не случалось, но близок к этому я бывал.
Джордж Питерс позвонил в пять сорок. Мы обменялись любезностями и соболезнованиями.
– Значит, опять вы вляпались, – заявил он бодро. – Перешли бы лучше на тихий бизнес вроде бальзамирования покойников.
– Учиться слишком долго. Слушайте, я хочу стать клиентом вашей фирмы, если не слишком дорого возьмете.
– Зависит от того, что вы желаете, старина. И к Карне придется обратиться.
– Нет.
– Ладно, расскажите мне.
– В Лондоне полно парней моей профессии, но я не знаю, где их искать.
Там они называются частными агентами по расследованию. У вашего заведения должны быть с ними связи. Я могу, конечно, выбрать человека наобум, но черт его знает, на кого нападешь. Мне нужны сведения, которые не так уж трудно добыть, и побыстрее. До конца будущей недели.
– Выкладывайте.
– Я хочу кое-что выяснить насчет военной службы Терри Леннокса или Фрэнка Марстона, не знаю, как уж его тогда звали. Он был там в частях коммандос. В ноябре сорок второго года во время рейда на какой-то норвежский остров его ранили и взяли в плен. Я хочу знать, в какой части он служил и что с ним произошло. Военное министерство должно иметь всю эту информацию.
Думаю, что она не секретная. Допустим, она мне понадобилась в связи с вопросом о наследстве.
– Вам для этого не нужен сыщик. Напишите им прямо, они ответят.
– Да бросьте вы, Джордж. Они ответят через три месяца. Мне нужно через пять дней.
– Тогда понятно. Это все, старина?
– И вот еще что. У них есть такое учреждение, Соммерсет-Хауз, где хранятся все записи гражданского состояния. Я хочу узнать, записан ли он там по какому-нибудь поводу – рождение, вступление в брак, натурализация, что угодно.
– Зачем это вам?
– То есть как зачем? Кто платит по счету?
– А если он вообще нигде не значится?
– Тогда мое дело швах. Если же значится, мне нужны заверенные копии всех документов, какие раскопает ваш человек. На сколько вы меня нагреете?
– Придется спросить Карне. Он вообще может вас послать к черту. Слишком большую шумиху вокруг вас развели. Если он позволит этим заняться, а вы согласитесь помалкивать про наши услуги, я бы сказал – сотни три. Тамошние ребята в переводе на доллары получают немного. Они могут нас выставить на десять гиней – меньше тридцати монет. Ну, и непредвиденные расходы. Скажем, в Англии всего пятьдесят ну, а Карне пальцем не пошевелит меньше чем за две с половиной сотни.
– Обычные расценки ниже.
– Ха-ха. Он про них и не слыхивал.
– Надо бы повидаться, Джордж. Давайте сегодня поужинаем вместе?
– У Романова?
– Ладно, – проворчал я, – если удастся заказать столик, в чем я сомневаюсь.
– Можем взять столик Карне. Случайно знаю, что он сегодня ужинает в гостях. У Романова он завсегдатай. Полезно для репутации среди большого бизнеса. Карне у нас в городе – крупная фигура.
– Это точно. Я знаю одного человека – лично знаком – у которого весь Карне в карман поместится.
– Молодец, малыш. Я всегда знал, что вы из любого захвата вывернетесь.
Встретимся около семи у Романова в баре. Скажите там главному бандиту, что ждете полковника Карне. Он расчистит место, чтобы вас не затолкала мелкая сошка, всякие там сценаристы или телевизионные актеры.
– До вечера.
Мы повесили трубки, и я вернулся к шахматной доске. Но «Сфинкс» уже потерял для меня интерес. Немного погодя Питерс перезвонил и сказал, что Карне согласен при условии, что их агентство не будет упоминаться в связи с моими проблемами. Питерс обещал, что письмо в Лондон уйдет сегодня же вечером.
Глава 41
Говард Спенсер позвонил утром в следующую пятницу. Он остановился в отеле «Риц-Беверли» и предложил мне забежать туда, выпить в баре.
– Давайте лучше у вас в номере, – сказал я.
– Пожалуйста, если вам так удобнее. Комната 828. Я только что говорил с Эйлин Уэйд. Она, кажется, успокоилась. Прочла рукопись Роджера и говорит, что ее очень легко дописать. Книга будет гораздо короче, чем все остальные романы, но зато у нее выше рекламная ценность. Вы, наверное, думаете, что мы, издатели, народ совсем бесчувственный. Эйлин будет дома весь день.
Естественно, она хочет меня видеть, а я хочу видеть ее.
– Я приеду через полчаса, м-р Спенсер.
У него был хороший двухкомнатный номер в западном крыле гостиницы.
Высокие окна гостиной выходили на узкий балкон с железной решеткой. Мебель была обита полосатым материалом, на ковре цвел пышный узор, и все это придавало комнате старомодный вид. Правда, все, на что можно было поставить стакан, было покрыто стеклом, а вокруг было разбросано целых двенадцать пепельниц. Обстановка гостиничных номеров очень точно соответствует воспитанности постояльцев. «Риц-Беверли» явно не ожидал от них вообще никакого воспитания.
Спенсер пожал мне руку.
– Садитесь, – пригласил он. – Что будете пить?
– Что угодно или ничего. Это необязательно.
– Я бы выпил стаканчик амонтильядо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Я набрал номер заведения Менди Менендеса на Стрипе. В этом году оно называлось «Эль Тападо», недурное название. На американо-испанском диалекте это, в числе прочего, означает зарытое сокровище. В прошлом его именовали по-разному, то и дело меняя вывески. Один раз это был просто номер из голубых неоновых трубок на высокий глухой стене. Стена выходила на юг, позади здания возвышался холм, а подъездная дорожка огибала ее, уходя прочь от Стрипа. Очень шикарное место. Только про него мало кто знал, кроме полиции, гангстеров и тех, кто мог выбросить тридцатку за хороший обед и поднять ставку до пятидесяти тысяч в большом тихом зале наверху.
Сперва к телефону подошла женщина, которая ничего не знала и не ведала.
Потом подозвали управляющего с мексиканским акцентом.
– Вы желаете говорить с м-ром Менендесом? А кто это звонит?
– Не надо имен, amigo. По личному вопросу.
– Un momento, por favor.
Пришлось подождать. На сей раз меня соединили с каким-то мрачным типом.
Разговаривал он, словно через бойницу бронированного автомобиля. Может, у него был не рот, а такая бойница.
– Выкладывайте, кто его просит?
– Марлоу.
– Кто такой Марлоу?
– Это Чик Агостино?
– Нет, не Чик. Говорите пароль.
– На легком катере. Послышался смешок.
– Не кладите трубку.
Наконец, еще один голос сказал:
– Привет, дешевка. Как делишки?
– Ты там один?
– Можешь говорить, дешевка. Я номера отбираю для варьете.
– Могу предложить хороший номер – ты отрезаешь себе голову.
– А на бис я что буду показывать? Я засмеялся. Он засмеялся.
– Как ведешь себя, по-тихому? – спросил он.
– А ты не слышал? Я тут подружился с одним парнем, а он тоже покончил с собой. Теперь у меня прозвище «Поцелуй смерти».
– Смешно тебе, да?
– Нет, не смешно. А как-то на днях я пил чай с Харланом Поттером.
– Молодец. Я-то сам чаю не пью.
– Он велел, чтобы ты был со мной поласковее.
– Не знаком с ним и не собираюсь.
– У него руки длинные. Я звоню кое-что узнать, Менди. Насчет Фрэнка Марстона.
– Никогда не слыхал про такого.
– Слишком быстро отвечаешь. Фрэнком Марстоном когда-то называл себя Терри Леннокс – в Нью-Йорке, до переезда на запад.
– Ну и что?
– ФБР поискало у себя его отпечатки пальцев. Ничего не нашли. Значит, он в армии никогда не служил.
– Ну и что?
– Ты что, тупой? Либо твоя история про его подвиг – туфта, либо это было, но в другом месте, – Я не говорил, где это было, дешевка. Говорю по-хорошему, забудь об этом. Еще раз надо объяснять?
– Понял, понял. Если буду плохо себя вести, окажусь на дне морском, а сверху будет лежать трамвай. Не пугай меня, Менди. Видал я таких профессионалов. Ты в Англии бывал когда-нибудь?
– Не дури, дешевка. В этом городе всякое может случиться. Даже со здоровыми сильными ребятами вроде Большого Вилли Магоуна. Загляни в вечернюю газету.
– Побегу куплю, раз ты велишь. Может, там мое фото поместили. Что с Магоуном?
– Я же говорю, всякое может случиться. Как было, в точности не знаю.
Рассказываю по газете. Магоун вроде придрался к четырем парням. Они сидели в машине с невадским номером, прямо у его дома. Невадский номер с большими цифрами, таких там не бывает. Может, разыграть его хотели. Только Магоуну не до смеха – обе руки в гипсе, челюсть треснула в трех местах, нога подвешена выше головы. Нахальство с него как рукой сняло. И с тобой такое тоже может стрястись.
– Надоел он тебе, значит? Я раз видел возле бара Виктора, как он твоего Чика размазал по стенке. Может, мне позвонить к шерифу и рассказать? У меня приятель там работает.
– Давай, давай, дешевка, – процедил он медленно. – Попробуй.
– Заодно скажу, что я в тот раз выпивал в баре с дочкой Харлана Поттера. Какое совпадение, а? Ты и ее прижмешь к ногтю?
– Слушайка хорошенько, дешевка...
– Ты в Англии бывал, Менди? Ты, Ренди Старр и Фрэнк Марстон, или Терри Леннокс, или как его там? Может вы служили в британской армии? Имели небольшой бизнес в Сохо, накрылись и сообразили, что в армии можно переждать?
– Не клади трубку.
Я подождал. Прошло столько времени, что у меня устала рука. Я переложил трубку к другому уху. Наконец, он вернулся.
– Слушай как следует, Марлоу. Начнешь опять ворошить дело Леннокса ? тебе каюк. Терри был мне приятелем, я не бесчувственный. Ладно, ты тоже не бесчувственный. Так и быть, уважу тебя. Это была группа коммандос.
Английская. А случилось все в Норвегии, на острове. У них там миллион таких островов. В ноябре сорок второго. Ну, теперь успокоился, дашь отдых мозгам?
– Спасибо, Менди. Твоя тайна в надежных руках. Не расскажу никому, кроме знакомых.
– Купи газету, дешевка. Почитай и запомни. Большой и храбрый Вилли Магоун. Побили прямо у собственного дома. Ну и удивился он, когда вышел из-под наркоза.
Он повесил трубку. Я спустился, купил газету, и все оказалось в точности по словам Менендеса. Была фотография Большого Вилли Магоуна на больничной койке. Видно было пол-лица и один глаз. Остальное – бинты.
Повреждения серьезные, но не смертельные. Ребята постарались. Хотели, чтобы он остался в живых. В конце концов, он полисмен. У нас в городе гангстеры полицейских не убивают. Это они представляют малолетним преступникам. А живой полицейский, которого провернули через мясорубку – дивная реклама. Он выздоравливает, возвращается на работу. Но с тех пор чего-то в нем не хватает – того стального стерженька, в котором все дело. Он становится ходячим предупреждением, что слишком давить на бандитов – ошибка, особенно, если служишь в отделе «борьбы с пороком», обедаешь в лучших ресторанах и ездишь на «кадиллаке».
Я посидел, поразмышлял немного на эту тему, потом набрал агенство Карне и попросил Джорджа Питерса. Его не было. Я сказал, что у меня срочное дело и назвался. Его ожидали в половине шестого.
Я поехал в Голливудскую публичную библиотеку и поспрашивал кое о чем в справочном отделе, но не нашел того, что искал. Тогда я приехал в центральную библиотеку. Там я нашел небольшую, изданную в Англии книжку в красном переплете. Переписал оттуда, что мне было нужно, и вернулся домой.
Питерса все еще не было, и я попросил девушку, чтобы он мне позвонил.
На кофейный столик я поставил шахматную доску и стал решать задачу под названием «Сфинкс». Она была напечатана в конце шахматного учебника Блэкберна – это англичанин, просто волшебник, самый динамичный шахматист на свете. Впрочем, при современной манере игры, когда шахматисты превратились в какую-то холодную войну, его бы задавили на первых же ходах. «Сфинкс» рассчитан на одиннадцать ходов и название свое оправдывает. Шахматные задачи редко состоят больше чем из четырех-пяти ходов. Дальше трудность решения возрастает почти в геометрической прогрессии. Задача на одиннадцать ходов ? пытка чистой воды.
Иногда, хорошенько разозлившись, я расставляю фигуры и ищу ее нового решения. Это славный тихий способ свихнуться. Вопить во все горло мне не случалось, но близок к этому я бывал.
Джордж Питерс позвонил в пять сорок. Мы обменялись любезностями и соболезнованиями.
– Значит, опять вы вляпались, – заявил он бодро. – Перешли бы лучше на тихий бизнес вроде бальзамирования покойников.
– Учиться слишком долго. Слушайте, я хочу стать клиентом вашей фирмы, если не слишком дорого возьмете.
– Зависит от того, что вы желаете, старина. И к Карне придется обратиться.
– Нет.
– Ладно, расскажите мне.
– В Лондоне полно парней моей профессии, но я не знаю, где их искать.
Там они называются частными агентами по расследованию. У вашего заведения должны быть с ними связи. Я могу, конечно, выбрать человека наобум, но черт его знает, на кого нападешь. Мне нужны сведения, которые не так уж трудно добыть, и побыстрее. До конца будущей недели.
– Выкладывайте.
– Я хочу кое-что выяснить насчет военной службы Терри Леннокса или Фрэнка Марстона, не знаю, как уж его тогда звали. Он был там в частях коммандос. В ноябре сорок второго года во время рейда на какой-то норвежский остров его ранили и взяли в плен. Я хочу знать, в какой части он служил и что с ним произошло. Военное министерство должно иметь всю эту информацию.
Думаю, что она не секретная. Допустим, она мне понадобилась в связи с вопросом о наследстве.
– Вам для этого не нужен сыщик. Напишите им прямо, они ответят.
– Да бросьте вы, Джордж. Они ответят через три месяца. Мне нужно через пять дней.
– Тогда понятно. Это все, старина?
– И вот еще что. У них есть такое учреждение, Соммерсет-Хауз, где хранятся все записи гражданского состояния. Я хочу узнать, записан ли он там по какому-нибудь поводу – рождение, вступление в брак, натурализация, что угодно.
– Зачем это вам?
– То есть как зачем? Кто платит по счету?
– А если он вообще нигде не значится?
– Тогда мое дело швах. Если же значится, мне нужны заверенные копии всех документов, какие раскопает ваш человек. На сколько вы меня нагреете?
– Придется спросить Карне. Он вообще может вас послать к черту. Слишком большую шумиху вокруг вас развели. Если он позволит этим заняться, а вы согласитесь помалкивать про наши услуги, я бы сказал – сотни три. Тамошние ребята в переводе на доллары получают немного. Они могут нас выставить на десять гиней – меньше тридцати монет. Ну, и непредвиденные расходы. Скажем, в Англии всего пятьдесят ну, а Карне пальцем не пошевелит меньше чем за две с половиной сотни.
– Обычные расценки ниже.
– Ха-ха. Он про них и не слыхивал.
– Надо бы повидаться, Джордж. Давайте сегодня поужинаем вместе?
– У Романова?
– Ладно, – проворчал я, – если удастся заказать столик, в чем я сомневаюсь.
– Можем взять столик Карне. Случайно знаю, что он сегодня ужинает в гостях. У Романова он завсегдатай. Полезно для репутации среди большого бизнеса. Карне у нас в городе – крупная фигура.
– Это точно. Я знаю одного человека – лично знаком – у которого весь Карне в карман поместится.
– Молодец, малыш. Я всегда знал, что вы из любого захвата вывернетесь.
Встретимся около семи у Романова в баре. Скажите там главному бандиту, что ждете полковника Карне. Он расчистит место, чтобы вас не затолкала мелкая сошка, всякие там сценаристы или телевизионные актеры.
– До вечера.
Мы повесили трубки, и я вернулся к шахматной доске. Но «Сфинкс» уже потерял для меня интерес. Немного погодя Питерс перезвонил и сказал, что Карне согласен при условии, что их агентство не будет упоминаться в связи с моими проблемами. Питерс обещал, что письмо в Лондон уйдет сегодня же вечером.
Глава 41
Говард Спенсер позвонил утром в следующую пятницу. Он остановился в отеле «Риц-Беверли» и предложил мне забежать туда, выпить в баре.
– Давайте лучше у вас в номере, – сказал я.
– Пожалуйста, если вам так удобнее. Комната 828. Я только что говорил с Эйлин Уэйд. Она, кажется, успокоилась. Прочла рукопись Роджера и говорит, что ее очень легко дописать. Книга будет гораздо короче, чем все остальные романы, но зато у нее выше рекламная ценность. Вы, наверное, думаете, что мы, издатели, народ совсем бесчувственный. Эйлин будет дома весь день.
Естественно, она хочет меня видеть, а я хочу видеть ее.
– Я приеду через полчаса, м-р Спенсер.
У него был хороший двухкомнатный номер в западном крыле гостиницы.
Высокие окна гостиной выходили на узкий балкон с железной решеткой. Мебель была обита полосатым материалом, на ковре цвел пышный узор, и все это придавало комнате старомодный вид. Правда, все, на что можно было поставить стакан, было покрыто стеклом, а вокруг было разбросано целых двенадцать пепельниц. Обстановка гостиничных номеров очень точно соответствует воспитанности постояльцев. «Риц-Беверли» явно не ожидал от них вообще никакого воспитания.
Спенсер пожал мне руку.
– Садитесь, – пригласил он. – Что будете пить?
– Что угодно или ничего. Это необязательно.
– Я бы выпил стаканчик амонтильядо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52